Думы деда

    Он давно собирался навестить сына, но не получалось. Зимой туда не ходят, а по весне и вовсе не получилось, так как свалил крепкий недуг. Мечтал к лету подняться на ноги и как велит древний обычай – сходить пешком. Нога слушается плохо, рука совсем не двигается, но завтра у сына день рождения, надо идти.

     Дед поднялся рано, быстро собрался и поковылял в ближний проулок, опираясь на трость, за спиной затянул грустную песню верный пес Кучум. В голове мысль: туда дойду, обратно не вернуться. Хорошо бы остаться у сына, да знать не время, если иду своими ногами. Случись что, так и там найдут, вороны не растащат и глаз не выклюют. Прикинул на глаз расстояние до погоста: да, далековато. Повесив голову, поковылял дальше.

    На перекрестке слегка уступил дорогу встречной машине, но она остановилась, водитель высунулся в окно:

    - Ты куда, дед?

    - К сыну надо, к Саше. О, я тебя и не узнал, думал, что это сын Плехановых. – Дед, занятый своими мыслями впервые не узнал своего внука, дочкиного сына.

    - Садись, довезу до кладбища. – Мне дальше и не надо подумал дед, втискивая непослушное тело в салон «шестерки».

    Внук высадил деда, лихо развернулся у кладбища и уехал по своим делам. Дед, открыв калитку кладбищенской ограды, перекрестился и побрел в дальний угол, туда, где под старой березой покоится прах его Александра. Думы о бренности жития не покидали его головы, произвольно сравнивал прошлое с настоящим.

    Внук – это не сын, тот бы не оставил одного и я бы не бросил своего деда, это же самые близкие и дорогие нам люди. Что случилось, куда делись из нашей жизни доброта и забота, уважение к старшим сострадание, и другие человеческие ценности. Всюду пороки: злоба, жестокость, зависть, бессердечие и равнодушие. Разврат и насилие заполонили мир. Лечь бы рядом с сыном, закрыть глаза  и не видеть окружающего.

    - Внучку нашу, твою дочку Ксюшеньку к нам не пускают, сынок. Дай Бог, чтоб поняла, когда вырастет, что мы ей не враги, а самые родные люди. Разлучил нас разврат ее матери, много отцов она поменяла дочери, нашей вины ни в чем нет, и ты у нас один. Прости нас, не смогли удержать под своим крылом Ксеню, а что дальше будет, о том лишь Бог ведает.

    Помолился у могилки, присел на лавочку, поговорил, но ответных слов не услышал, в ответ был лишь шелест березы, да слегка гладила по голове одна из склоненных веток, словно рука его сына.

    Много дум передумал, но надо идти домой. Тяжело вздохнул, поднялся, на непослушных ногах побрел к выходу от скорбного места.

    По дороге, не сбавляя скорости, пролетали встречные и попутные машины, обдавая чадом выхлопных газов еле бредущего по краю дороги одинокого путника.

    Внук за ним так и не вернулся.

    Осторожно пробираясь по рассыпанной на перекрестке щебенке, понял, что силы на исходе. Опущусь на землю – уже не встать, стоять – колени не держат. Хана!

    Перед лежачим «полицейским» притормозила машина, переехав его – остановилась:

    - Ты откуда, сосед?

    - К сыну на день рождения ходил, посидел, поговорил, в гостях не остался, и домой не дойти.

    - Садись, довезем, мы и не думали, что с тобой все так серьезно.

    - Слава Богу, не перевелись еще на земле добрые люди, дай Вам Бог здоровья!

    Довезли до дома. Вышел из машины. Попрощались.

    Думы не уходили: почему внук такой злой и жестокий? Ему ещё долго жить, нельзя быть таким! Поймёт ли?  Куда  идём? Вновь: «человек – человеку волк»!? 

    Может, вина не его, а генная память отцовского рода, оказавшаяся сильнее нашего воспитания?

     Жизнь продолжалась.