Глава 43. Один день из жизни Севы Боброва

  Если пофартило тебе попасть в тюрьму, то без острого глаза и умения делать точные выводы никуда. Что не увидел, что не понял – и ты уже на дне камерной жизни. Эта «школа жизни» – школа выживания, когда в камере на сорок человек сидит не меньше шестидесяти, когда тебе приходится доказывать свой статус незыблемым соблюдением правил или попыткой их сломать – и такие попытки бывали. А жизнь не стоит на месте. Даже за решёткой, где она достаточно законсервирована «понятиями» и изоляцией.
  А выходишь на волю – и всё по-другому. Что называется, без стакана не разберёшь. И хорошо, если ты знаешь, к кому пойти, за твоей спиной надёжные люди и ранг. Будешь жить, хорошо будешь жить, на широкую ногу. А нет? Просто выживать пришлось, не стал «большим человеком», просто отбыл срок, пусть даже и весь, от звонка до звонка – воля встретит тебя по-другому. Печать поставит хуже, чем тюрьма. Косые взгляды граждан, гарантированная неприязнь ментов (тоже уроды ещё те), двойные стандарты отделов кадров. Опять же, жизнь меняется.
  Вот, возьми те же наколки. Ты вот сделал что не то, попал на зону, да не на зону даже, в СИЗО – и попала твоя «живопись» на глаза местного люда. Где вопрос зададут такой, что запнёшься, не зная сути, а где и просто решат, что ты лишнего себе позволил. А за такой косяк расплата очень серьёзная, или тебе дают три часа на ликвидацию «неположенных регалий». И попробуй, огрызнись – или под шконку пойдёшь, или всю жизнь на лекарства работать будешь. Раньше так было.
  А на воле – не так. На воле можно за свою предъяву и люлей получить, как надо. Видишь на человеке свастику, начинаешь вызнавать, с каких щей он себе это позволил – можно и по харе получить. А если он не один такой (бывает и такое), то будет хуже, чем на зоне за неположенную наколку – могут и убить. Да только ли фашисты – вон, те самые ребята с Красноярки, неформалы: предъявил тогда ещё Лёха тому рыжему, Нику, за наколки, а Ник без базаров его так «угостил» в бубен, что кровью залился. Хорошо, Серёга там был, он из местных, с деревни, он замял скандал, даже помирились. Кстати, Ник и Анжей, его друг закадычный, оказались на самом деле нормальными мужиками, Сева даже к Нику ходил музыкальный центр чинить, когда там что-то испортилось. Да, к слову, сейчас именно Ник согласился подбросить до Чернолучья – свитер у Лори забрать, который она Севе по заказу связала (а этим она немного подрабатывала, кстати).
  250-кубовый «японец» Ника (кажется, «Хонда» – два года назад Ник купил эту машину вместо потрёпанного «Восхода») нёсся по деревенскому асфальту. Сева оглядывался по сторонам – в Чернолучье он не бывал очень давно, фактически он тут был раз от силы второй (первый раз его сюда отвезла Ленка, язычница которая). Сам Сева сроду бы не нашёл дорогу, если только не узнавать у местных, конечно. Но Ник сюда ездил чаще и помнил, куда ехать, так что всё в норме. Это было самое главное.
  Дом Лори (Сева помнил, что она Лариса Григорьевна) они нашли сразу. Ник позвонил в дверь, и им открыла Настя (Ник что-то рассказывал про неё).
  - Ник, это кто? – спросила она.
  - Сева это, Бобров фамилия у него, он у твоей мамы свитер заказывал, тебя тогда дома не было.
  - Хорошо, – ответила Настя. – Мама сейчас на кухне. Вы в дом заходите. Только вы на пороге разувайтесь, я пол мыла.
  Сева и Ник вошли в дом, сняв обувь и поставили на полочку. Настя проводила их на кухню, где Лариса Григорьевна занималась готовкой – на плите стояла сковородка, пара кастрюль и чайник. Ведьма поприветствовала гостей достаточно сдержанно и добавила:
  - Мальчишки, вы голодные?
  - Вы шутите? – спросил в ответ Сева. – С утра во рту маковой росины не было. Я не напрашиваюсь, конечно, я, вообще-то, за свитером приехал.
  - Хорошо, Сева, мы сейчас пообедаем, а то я тоже голодная. А потом и свитер ваш посмотрите и примерите, как он на вас будет.
  - Базара нет, – ответил Сева, усаживаясь на предложенную табуретку. – Слышь, Ник, я тут звонил корифану твоему, Анжею. У него же вчера работа была, да?
  - Да, концерт был, я там за техника был. И что ты там у него узнавал?
  - Да, тут же эти суки братана моего, Костю, в пресс-хату сунули, ну, ты не маленький, в курсах, что такое – и не приведи тебе бог туда хоть раз попасть. На больничку увезли, там его отделали до полусмерти. Считай, всё, может загнуться. Да я не про то. Анжей мне тут намекнул, что он в курсах, кто их с Игорьком прессанул. Ты в курсах, что за Пантелеич и Парамоша? Типа, какие-то шишки.
  - А с Игорем что? – спросила Лори.
  - В «одиночку» отсадили.
  - Понятно, – мрачно сказал Ник. – Так вот, раз ты спрашивал. Пантелеич – это Владислав Пантелеев, он из «медведей» функционер, уровень – так себе. Парамоша – это Андрей Парамонов, «молодогвардеец». Оба – греко-ортодоксы, да ещё и антикультисты. Ну, вера их тебе ни к чему, ты и сам-то, извини за прямоту, даже не протестант. А насчёт того, что они антикультисты, это вопрос серьёзный. Просто я не знаю, как ты в этих вопросах. А, кстати, зачем тебе эти уроды?
  - Спросить с них надо за такое, – ответил Сева. – Ваши дела меня не очень е… Короче, за секты там и за веру я не буду базар вести, не это главное. Главное, этих сук найти и с них спросить за то, что они там натворили.
  - Ты с них ещё, поди, собираешься, как с гадов? – спросил Ник.
  - За такое по-братски не спрашивают, – мрачно ответил Сева.
  - Так, все к столу, – сказала Лори. – Сева, я бы очень вас попросила, не делать подобных глупостей, это всё потом вернётся – и тут споры будут неуместны.
  - Значит, пусть живут? – Сева начал возмущаться. – Да они моего брата…
  - Сева, – мягко прервала его Лариса Григорьевна, – вы послушайте меня спокойно, не перебивайте. Даже по вашей вере так делать нельзя, хотя, если по Писанию, то отнюдь не «даже». В чужой монастырь, конечно, со своим уставом не ходят, но всё же: «An it harm none, do, as you will». Если по-русски: «Ты можешь делать всё, что пожелаешь, если это никому не вредит». Крайняя мера – самозащита и защита родных и близких от опасности, когда по-другому просто не получается, и то, это настолько крайняя мера, что без неё практически можно обойтись. А вы зарежете или убьёте Пантелеева и Парамонова – если повезёт это сделать, – фактически ни за что. Вы же понимаете, что они сами в этом мало виноваты, перемещение по камерам – работа администрации СИЗО, и на самом деле они несут непосредственную ответственность. Вы кушайте лучше. Ник, и ты тоже приступай. А вопрос с вашим братом и с Игорем я решу, как смогу. Если не так, чтобы их выпустили, то хотя бы так, чтобы они остались живы и не получили больших сроков. Может, это всё звучит наивно, но я попробую решить это на своём уровне. Клянусь вам Богом и Богиней, что я постараюсь.
  Она закончила сервировку стола и села, взяв в руки ложку и хлеб. На какой-то момент в помещении прекратились все разговоры. Наверное, просто не было тем подходящих, а ту, что начали, не особо хотелось продолжать. Лариса Григорьевна, судя по всему, не была настроена спорить на тему, как нужно воздавать за зло, причинённое твоим родным, Сева оставался при своём мрачном мнении, Настя вообще ничего не говорила, а Ник, похоже, жалел, что сболтнул лишнего.
  Потом, когда Настя и Ник принялись за мытьё посуды, Лори и Сева прошли в комнату, где ведьма достала из платяного шкафа (Сева сразу отметил, что это хорошая ручная работа, наверняка поприличнее иной покупной мебели) свитер. Симпатичный такой тёмно-синий свитерок мохеровый – на холодное время само то будет. Как бы и не сезон сейчас, но сани готовят летом, а телегу – зимой. К тому же хрен вот его разберёт, сколько бы Сева за это дело мог выложить в магазине, а он не миллионер – грузчиком в магазине больше горба наживёшь, чем бабла. Да и наверняка Лори эта самая работает на совесть, раз её так все люди ценят (сто пудов, никто не попёрся бы за город, чтобы ему там даже за умеренную плату сделали явное дерьмо). Так что нужно было пользоваться моментом и платить за хорошую работу, пока такая возможность есть.
  - Сева, – ведьма протянула ему свитер, – вот, примерьте. Размер я подобрала точно, не беспокойтесь, важно, чтобы вам свитер был удобен.
  Сева не стал возражать и облачился в обновку. Базара нет, вещь была не только приличного вида, но ещё и удобная. На тёплое время пойдёт. И смотрится вполне прилично. С рубахой какой-нибудь его надеть – и нормально будет.
  - Хорошо вам в нём? – спросила его Лариса Григорьевна.
  - Ну, – ответил на это Сева. – Сколько я вам должен?
  - Семьсот рублей.
  - Вот, – Сева протянул ведьме семь сотенных бумажек. Та просмотрела их на свет и спрятала в карман фартука. – Спасибо за работу.
  - Собственно, не за что. Я просто делала свою работу. А с вашим братом я действительно постараюсь в меру сил своих вопрос решить. Естественно, не одна. Подключу учеников, если понадобится. Я это серьёзно говорю.
  - Хорошо бы, – заметил Сева, усмехнувшись в сторону. Он не очень себе представлял, что может сделать Лори со своим наивным, по меркам Севы, пониманием мира. Хотя, возможно, он ведьму просто неправильно понял.
  Он достал из кармана пачку сигарет, и Лариса Григорьевна сказала ему:
  - В доме курить нельзя, идите во двор, если вы Ника ждёте.
  - А я уже выезжаю, – Ник стоял в дверях. – Давай, поехали, я тебя до виадука подкину, мне к Струбцине надо заехать – у неё стригусь.
  - Далеко отсюда? – спросил Сева.
  - В районе Стрельникова.
  - Ну, давай, – согласился Сева. Они вышли вместе с Ником, и Настя проводила их до ворот, Ник вывел мотоцикл на дорогу и включил мотор. Мотоцикл тронулся в сторону города.
  В принципе, поездка заняла около часа, как и из города в Чернолучье. Ник благополучно миновал пост автоинспекции, спокойно показав документы кому-то из ментов, и тот ему сказал, что всё в норме. Сева, конечно, не стал морщиться – ну, что ты сделаешь, если так приходится. Поди, ещё и мент знакомый – раз уж Ник легко отделался. Да это и неважно. Главное, доехать до места и занять очередь.
  Это было несложно: Ник в лёгкую нашёл нужную улицу и дверь обычного в наше время «врезного» салона-парикмахерской (на первом этаже выкупают квартиру, переделывают под служебку и открывают там салон какой-нибудь или магазин). В салоне людей было не сильно много – двое пацанов школьного возраста, мамаша с мелким, который явно не очень хотел стричься (ну, почитай, это Сева в детстве и сам не любил – это сейчас для удобства и экономии стригся под ноль). Струбцина (точно такая, как её описывали те же Анжей и Ник) была занята каким-то пенсионером. Она поприветствовала Ника, спросив, по делу он или просто пришёл.
  - Я сюда всегда по делу прихожу, – ответил Деисайд.
  - Ой, Ник, а тут тебе подождать придётся. Тут уже трое в очереди стоят, сам видишь, да и дедушку надо привести в должный вид, у него вечером гости будут.
  - Подожду, – ответил Ник, – тут ещё гражданина пропущу, тоже вот к тебе пришёл. Как сказала некогда Беатрис Киддо по прозвищу Невеста, наша слава бежит впереди нас.
  Струбцина рассмеялась, вернулась к работе. Сева уселся рядом с Ником и спросил:
  - А эта баба кто? Ну, про которую ты тут сейчас базарил.
  - Это из фильма «Убить Билла», её Ума Турман сыграла.
  - А, – ответил Сева, честно говоря, в фильмографии Тарантино разбирающийся, как свинья в апельсинах (другие фильмы предпочитает просто). Струбцина закончила с пенсионером, занялась мамашкой и её отпрыском. Как и положено, всё через «не хочу» – а так вот и бывает. Сева с Ником вышли из салона ненадолго, и уже там Сева спросил у Ника: – Слышь, а как эти двое выглядят? Я про этих двоих, Парамонова и Пантелеича.
  - Пантелеич такой лысоватый, на вид ему лет сорок, глаза болотные, такой немного на вид простоватый, такой «просто гражданин». Он обычно одевается достаточно просто, вещи на вид недорогие, обувь тоже обычная – штиблеты какие-нибудь итальянские или кроссовки простые, вот, как у тебя, например. Парамонов – светленький, молодой, волосы прямые, обычно на пробор, как у комсомольца. Одевается тоже обычно, если не на акции, там, само собой фирменная футболка. На всякий случай хочу тебя предупредить, чтобы ты дурака не валял, Парамоша изучал самбо, причём, по моим прикидкам, самбо далеко не «спортивное», а именно боевое. Пантелеич тоже может за себя постоять, так вот тебе просто к сведению говорю. Я с ними справлюсь, но у меня школа работы серьёзная. Они этого не проходили.
  - Я тоже кое-что умею, если что, – ответил Сева. – Да ты не парься, братан, я своих не сдаю, ваших втравливать не буду. Я что, совсем ох**ел, чтобы своих подставлять?
  - Ладно, я просто предупредил, – ответил Ник. – Ты человек взрослый, сам в курсе, что делать, а что – нет. Так что проехали, – он глянул в парикмахерскую. – Есть ещё время, успеешь покурить. Главное, что Шахиня всё, послезавтра сруливает в Германию. Ей надо работать там.
  - А Шахиня – это кто? – удивлённо спросил Сева.
  - Ведьма, – ответил Ник. – Она танцами занимается. А по совместительству преподаёт. Она сюда приехала для работы как раз по этой части.
  - А чё за танцы? – поинтересовался Сева.
  - Арабские танцы, – ответил Ник. – Она вообще, если тебе интересно, по профессии – преподаватель танцев, но ещё и танцует. Кстати, она из Саудовской Аравии родом. У неё мать в Джидде живёт. Она же тут взялась наших девчонок обучать, которые занимаются танцами.
  - Это дорого стоит? – спросил Сева.
  - Своих обучает бесплатно, просто её надо вписывать куда-то. Она у кого-то из учениц селится, с этой ученицей постоянно работает, если она по танцам работает. Ну, и магия тоже. Просто в этот раз её не Алсу Ибрагимовна принимает, а Наташа Мартинес, поэтому она у Динь сейчас живёт, а Динь танцами особо не занимается. Вот такие пироги. А если ты хочешь кого пристроить, то это надо лично с Шахиней договариваться, но должен тебя предупредить, что леди Зарифа очень строгий преподаватель, и далеко не все, должен тебе сказать, её дисциплину выдерживают.
  - А леди Зарифа – это её так в натуре зовут?
  - Да, просто обращение «леди» – это так, как принято у ведьм. И Шахиней её в глаза никто не называет, чтоб ты знал.
  - Ну, буду знать, – ответил Сева. – А то мало ли, как она на это посмотрит. А, кстати, с тобой она как? Нормально?
  - Она мне давала уроки магии. Танцы – это обычно для девчонок, парням она иногда ставит пластику сцены, но это очень редко, она берётся за такое далеко не с каждым. Вот в чём проблема. Анжею она помогает, но это в счёт его помощи – он же ей в испанских танцах на гитаре подыгрывает и иногда ассистирует с опасными предметами.
  - В смысле? – не понял Сева.
  - Доски с бритвенными лезвиями, стекло битое, тряпки асбестовые, чтобы она могла пройти по открытому огню. Причём, она работает не в факирской технике, а именно в танце, что бы ни было под ногами – включая акробатику, даже стойки на руках. Может этому научить, кстати. Хотя она чаще всего просто танец показывает сам по себе.
  - Врубился. А стёкла, огонь, бритвы эти – это на х** надо? Типа, она и так может?
  - Она на спор такие штуки делает. Ты учти, что Шахине уже не семнадцать лет далеко, у неё взрослые дети.
  - А сколько ей?
  - Шестьдесят один весной исполнился. Никто не верит. Она же моложавая, как наша Анна Андреевна. Только не вздумай то, что я тебе сказал, при Шахине брякнуть, она обижается на такое.
  - Ладно, не буду. А как она может такие танцы и в таком возрасте выделывать?
  - У неё фигура хорошая, ей молоденькие девочки многие могут позавидовать. Ладно, пошли, а то очередь пропустим.
  Сева докурил сигарету и кинул в сторону урны – как-то не очень хорошо было бы гадить на чьём-то рабочем месте, а то мало ли, как потом относиться будет, всё-таки не стоит отметать ценные знакомства. Зашёл вместе с Ником в парикмахерскую. Струбцина уже потихоньку завершала со вторым школьником.
  - Ник, давай, ты следующий идёшь, – сказала она. – А этот новенький за тобой будет. Если он не торопится никуда.
  - Я подожду, – ответил Сева. – Мне спешить некуда. Дома один живу.
  Струбцина странно усмехнулась – словно поняла, что Сева что-то недоговаривает. И хрен его разберёт, может, и догадалась – поди, тоже ведьма ещё. Такое вот окружение. А что работает парикмахершей – так это может быть и прикрытием. Так не видно, а глубже копни – вот она какая. Ведьма, значит.
  А она уже занималась Ником – обернула его накидкой и голову в порядок приводит. И никаких лишних вопросов – значит, знает долго, не первый раз человек в город по таким вопросам ездит. При этом они продолжали общаться с той же непринуждённостью, что и до этого. И это не мешало Струбцине (Сева, кстати, понял из разговора, что на самом деле его зовут Юля) работать. Кстати, когда она занялась уже Севой, разговор потёк всё так же непринуждённо – и никаких проблем по «фактам биографии».
  - Ник, – спросил вдруг Сева, – а Юля тоже ведьма?
  - Да, – ответила Струбцина. – Это плохо?
  - Почему сразу плохо? – Сева удивился. – Просто у Ника с Анжеем много ведьм в друзьях ходит, вот я и спросил. А так вот – ваша Лариса Григорьевна же мне свитер связала, я только что от неё.
  - А, вот в чём дело, – парикмахерша обаятельно улыбнулась. – Да мы так с Анжеем и познакомились-то. Он в девяносто шестом в Омск приехал, ему негде было жить сначала, а девчонки со Свердловска, ведьмы, попросили помочь, если есть возможность. Ну, и всё.
  - Он что, Анжей, тоже из ваших? – спросил Сева.
  - Не совсем, – ответила Струбцина. – Он немного другой традиции. У нас кельтская традиция, Викка, а у него – орденов Священной Римской Империи, он по тем книгам работал. Просто разные школы европейские. Ладно, не буду лишнего болтать, вам это не нужно, мне парни про вас с Костей уже рассказывали, чтоб я в курсе была.
  - В курсе чего? – спросил Сева в полном недоумении.
  - Ну, мало ли, я скажу что-то не то, а вы обидитесь на пустом, если с моей колокольни смотреть, месте. Всякое же бывает в жизни, приходится учитывать.
  - А кто рассказывал-то? – поинтересовался Сева.
  - Вы удивитесь, но Анжей.
  - А что в этом такого? – не понял Сева. – Так вот, если нормально смотреть, он всё по уму сделал. И ничего странного. Я бы своих друганов так же точно предупредил, чтобы не было там никаких проблем, не рамсили на пустом месте.
  - Просто Анжей обычно по отношению к христианам вообще редко отличается сильно большой тактичностью, замыкается в общении с ними. Вот я к чему.
  - Да, я это заметил, просто не врубился сначала, почему удивительно-то. Теперь ясно всё. Ну, буду в курсах теперь, чтоб не задеть лишний раз.
  - Нет, всё нормально, – сказал Ник. – Раз ты нормально на Анжея реагируешь, то всё, проблем никаких. Так что всё в норме. Анжей потому и предупредил Струбцину по этой части, чтобы у вас не было потом недоразумений. Сам же знаешь, какие могут быть проблемы. С Анжеем и Валей у тебя и твоих корешков были проблемы? Были. Решить их удалось, да. Но то они. А новые люди – это новые. С ними уже сложнее, сам врубаешься.
  - Базара ноль, – сказал Сева, которого уже закончила обрабатывать Струбцина (погоняло ей приделали в самую точку – для бабы руки сильные, надёжно держала, если что). – И сколько с меня?
  - Сто двадцать, – ответила ведьма. Сева оплатил работу парикмахерши, и они с Ником вышли на улицу. – А ты в натуре прав был. Не зря сюда из деревни ездишь.
  - Струбцина у нас ещё и гримёр, – усмехнулся Ник. – Костя тебе не говорил?
  - Мельком, – ответил Сева. – Его же туда не пускали, по-моему.
  - Так он был уже готовый обычно, – усмехнулся Ник. – Да, собственно, это уже и неважно. Теперь важно что-то сделать, чтобы его с «сизаря» вытащить. Оборзевшие ребята его туда ни за что сунули, по большому счёту, хоть и не люблю я такую публику. Анжей тоже так считает… Погоди-ка, мне тут Спайс звонит… Да, Тонька, слушаю тебя. Так он у адвоката, телефон отключил, чтоб не мешали. Ни хрена себе, ситуация. Она хоть живая? Слава богу, камень с души. Что-что? Грёбаный Экибастуз, вот не **р, извини за выражение, было делать этому олуху, как в рыцаря благородного играть. А Катя что, с ней всё в порядке? Ну, ё* же твою мать. Нашли его? Не, ну, не п*д*р*с же, а? И за что он её хотел угрохать? 3, 14здец, приехали, прошу прощения. Так, а куда Альмаха положили? Всё, понял тебя. Спайс, а вот Анжею ты позвони минут через пятнадцать сама, он сказал, что включит телефон. Если что, звони мне примерно через столько же, я сейчас поеду к Таньке Флауэр Пауэр, надо там кой-какие вопросы перетереть по репетициям на базе. На омской, ясный пень, в «Химозине». Всё, договорились. Пока.
  - Стряслось чего? – спросил Сева, когда Ник закончил говорить по телефону.
  - Да, мужика одного ранили в грудь, ты его не знаешь. Только что мне Спайс сообщила, что это произошло. Возле «Арены» дело было. Девчонка одна чуть не в истерике, она с тем мужиком дружила, фактически Шахиня её защитила, когда этот моральный урод Бурдок её чуть не застрелил. И всего-то за то, что Катя эта босиком осмелилась идти – я уж не знаю, может, у неё ноги от туфель устали, или ремешок какой лопнул.
  - Дожились, – бросил Сева. – А этот Бурдок, он кто?
  - Писатель, – ответил Ник. – Из антикультистов, друг Пантелея и Годзилки. Два раза в дурке наблюдался. Его сейчас менты разыскивают – подозревают в убийствах, причём, очень страшных. По вашей категории такие персонажи, наверное, отморозками полыми считаются. Девок насиловал, калечил, а потом убивал. Мужику одному руки паяльной лампой сжёг живому, а потом из помпового ружья голову вынес. Ещё там кого-то избил – у парня верх черепной коробки отвалился.
  - Ни **я себе, – проговорил Сева. – Он что, наркоман?
  - Нет, он от силы вином пробавляется и настойками, – Ник мрачно усмехнулся. – Он же у нас любитель красивой жизни. «В нумера» очень часто ездит, а при этом выставляет себя верующим, «борцом с сектами», так сказать.
  - Вот урод, – процедил сквозь зубы Сева. – А эти м**аки, они что? Терпят его или как?
  - Я в их отношения не вникал, но раз они взаимодействуют, то он им нужен. Видимо, чтобы самим чистенькими оставаться.
  - Вот суки, – бросил Сева. – Шакалы. И смотри, вот вы православных сто пудов из-за этих самых, про которых ты тут базар вёл, не любите. А получается, из-за них другие страдают.
  - Костя, твой брат, тоже что-то подобное утверждал.
  - Вот, я про то же. Смотри, вот как получается. Ты узнал, что человек – православный, всё, закрылся от него. А человек-то может быть нормальный, разве не так?
  - Не буду с тобой спорить, хотя… Ты сам знаешь.
  - Вот, – подытожил Сева. – И получается, что ты из-за этого не доверяешь. А виноваты в этом кто? Вот эти уроды, которые якобы с сектами борются. Я сам этого всего не люблю, ты в курсах, Костя тебе это уже рассказал, поди. Но мы же с тобой нормально базарим, не рамсим из-за этого. А получается, что ты бы меня не знал, кто я – и всё, на х** бы сразу послал, хоть какой человек.
  - Перегиб, конечно, но недалеко от истины. И насчёт антикультистов ты очень точно подметил.
  - Так и я про что сейчас? – усмехнулся Сева. – Получается, что эти гниды нас всех подставили, кто верующий. Нас из-за этого не только ваша братва за гадов держит, ты и сам знаешь. Вот и получается, что нас подставили. Такие вот суки, как этот твой Влад Пантелеев, они церковь помоят просто, если по-простому. Из-за них на нас такое пишут. Жалко, что Анжею этого не скажешь. Так бы можно было разрулить как-то этот вопрос.
  - Анжей сейчас у Скворцова, я же сказал. Ладно, извини, надо мне в Нефть ехать, Танька просила.
  - Ну, давай, – ответил Сева. Ник сел на мотоцикл и отправился по своим делам. Теперь оставалось только сообразить, что делать дальше с таким гнилым раскладом.
  Пантелеича надо заставить отвечать за такие дела – Костя всё-таки брат, хоть он и дурака валял по жизни. И ответить Пантелеич и Парамонов должны всерьёз, потому что за такое надо убивать. Сдать человека легавым – уже не дело, а вот так подставить может только последняя скотина. Лопухов тоже, судя по всему, сука порядочная, да и остальные из этой шоблы, как Сева это понял, тоже не подарок. С ними, может, так разбираться и не стоит, но на самом деле хрен знает, насколько они «ни при чём». Может, Анжей с компанией своей и косякнул там, но одно дело, когда ты самому автору идеи морду набил, Сева, будь это с ним так, морду бы и набил за это. А подлянить из-за угла тем, с кем справиться не так сложно, как с Анжеем, да ещё и вот так подло, как с Игорьком и Костей – за это надо с антикультистов этих спросить, как следует.
  Невдалеке показался автобус, и Сева побежал в сторону остановки – домой возвращаться надо. В салоне он предъявил кондуктору проездной (хорошо, купил-таки, не надо мелочь по карманам искать). Сел у задней двери и погрузился в какие-то свои размышления…