Психологизм в литературе ХХ1 века

Не станем мы утверждать, хоть литература и воспринимается теперь как «досуговая деятельность», кружок  «Умелые ручки», что литературный процесс остановился в своем развитии… Нет, раз уж есть МЫ, стало быть, есть и прогресс! Важно понять хотя бы одну из возможных линий этого развития. Позвольте предложить свою версию происходящего.
А речь я хочу повести  о  своем драгоценном, любимом  психологизме. Счастлива отметить, что у истоков психологизма  стояли  Ф. М. Достоевский и Л. Н. Толстой. Социальное отходит на задний план. Все внимание  -  душе  человечьей в отдельности и бытию  души в  мире. Хотя, тело тоже имеет право подавать заявление на оказание душевной помощи, и душа его, конечно, рассмотрит!
Теперь  невозможно за счет одной характерной  черты изобразить  персонаж, личность очень индивидуальна, неповторима, несводима к определенным клише. Литература вовсе не обязана быть переполненной рефлексией – объяснениями по поводу того, ЧТО  сподвигло героя поступить так или иначе, какой кофе он пил накануне и прочую ерунду. Современный читатель не терпит лишней детали – деталь должна играть свою роль в сюжете либо развитии мысли, проще говоря, должна быть оправдана. Таким образом, мы приходим к выводу о наиболее популярном и целесообразном для нас жанре – миниатюре!
В более крупных  творениях  деталь  становится настолько образной, что проза приближается к поэзии. Доля зарисовок на тему природы неуклонно снижается. Интересно лишь то, что связано  с человеком. Иными словами, природа выступает как дополнение чувств, мыслей человека. Изменение погодных условий (снег, дождь, вихрь налетел на нашего героя) связано с поворотом сюжета  или значительными изменениями в мировоззрении, мировосприятии героя. И вот тут-то начинается самое интересное!
Все дело в том, что идиллия не может более занимать писателя. Никаких «старосветских помещиков»! Герой произведения в духе психологизма восходит к романтическому  одиночке, черты нового времени в этом герое – одиночество в толпе, пагубные привычки, одиночество в сети, одиночество в  русле активных молодежных субкультур (готы, панки, скин-хеды, спасибо вам за иллюзию  причастности  к жизни  некоторых представителей молодежи!), одиночество в активной деятельности. Внешнее движение не скрывает в себе никакого движения внутреннего, духовного.  Литературный герой психологизма может развивать самую что ни на есть бурную деятельность: бегать, заниматься творчеством, принимать активнейшее участие в различного рода сборищах (тусы, собрания жильцов – что-то совковое, по моему!) и группах (суд присяжных,  общественное движение, к примеру, «Москвичи за трамвай», научные конференции, корпоратив, курсы повышения квалификации – черт бы их побрал!) и многое-многое другое…
Герой психологизма медленно, но верно познает себя. Он прекрасно уживается с собственным, «невидимым миру Я», пока не открывает в себе нечто потаенное, скрытое до поры до времени в нем. Интересно то, что совершенно не обязательно это открытие совпадает с каким-то из ряда вон выходящим событием. Как никогда раньше, быт отрицательно влияет на человека, вскрывая так называемые «гнойники» (ну или фурункулы, в зависимости от масштаба личности?!) души! Сбывшаяся мечта может принести позднее осознание никчемности человеческого существования вообще и собственного,  в частности.
Самоконтроль героя психологической литературы сходит на нет, происходит какой-либо  «взрыв», после которого этот самый герой вынужден сделать выбор: пытаться жить по-прежнему или изменить собственную жизнь?! Выбор этот нечестный, поскольку «по-прежнему»  жить наш герой не сможет, разве что чисто внешне, соблюдая общепринятые условности…
  Как ни странно, самоанализ  в большинстве современных произведений сокращается до предельного минимума, внутренняя речь в виде мыслей и чувств есть лишь там, где ее не быть просто не может! Писатель прекращает объяснять  действия своего героя, потешаясь вволю над  читателем, разгадывающим одну загадку за другой. Объяснение происходит в жесте, выражении лица, речи героя.
Поток сознания, сон, галлюцинация – все это непреходящие литературные приемы, которыми пользуются писатели несколько веков подряд. Они вовсе не устаревают, эти приемы, напротив! Поток сознания являет собой отдельное произведение, часто –  голос героя ироничен, насмешлив, полон «черного юмора». Поток сознания героя не церемонится с окружающими – всем достанется! Галлюцинация – отличное средство показать, «ху из ху» на самом деле! Галлюцинация наркотического происхождения уступает  место галлюцинации необъяснимой, порой мистической, иногда герой не может выйти из нее и  отличить галлюцинацию от реальности. Сны  крайне редко толкуются по Фрейду – эти толкования звучат теперь крайне плоско для психологистов. Неразличение сна и реальности весьма распространено. Сон может напоминать о прошлом, предсказывать будущее, сигнализировать об опасности.
Основными видами пафоса становятся ирония  и мистика, мистика и ирония. Часто в центре повествования – бестолковость, ненормальность мира. Норма относительна. Торжество теории относительности во всем, особенно в вопросах морали и нравственности! Эйнштейну и не снилось такое!
Постмодернизм  стал  первым течением, отринувшим основные логические законы, отвергнувшим диаду  «причина – следствие». Читатель лишен возможности  видеть всю картину целиком, воссоздавать логические связи. Подтрунивание над читателем – излюбленное занятие писателя эпохи постмодернизма, и психологизма, в частности. Мистическое становится глупым, потустороннее – нелепым, преклонение перед нравственными законами  расценивается как отклонение. Герой не безнарвственен, герой лишь соответствует миру – он механистичен, он  сдвинут по фазе, он бесплодный мечтатель или талантливейший лгун. Он носит парик, хотя волосы его прекрасны. Он  несет чушь и внутренне ликует, когда его признают сумасшедшим.
Всеведущий автор крайне редок для психологизма ХХ1 века. Автору теперь самому интересно  «познавать» текст дважды: сперва – в процессе написания, повторно – вместе с читателем. Параллель между автором и главным героем по-прежнему сильна: куда от этого деться! Автор часто пишет о том, чего не знает и не может знать по объективным причинам - вследствие недоказуемости предмета повествования. Повышается доля эротизма в литературе, но эротизма внешнего, тонкого, мимолетного. Подспудная работа по нивелизации брака и семейных ценностей продолжается помимо воли самих авторов: они не могут уйти от окружающей реальности, а в ней – скука определенности. Взаимоотношения между полами – возможность загадать загадку друг другу! Игра в недоговоренность, игра в любовь – все это проходит мимо основных сюжетных линий, как бы в нагрузку «ленивому читателю», который  хочет развлечься – только и всего! Смысл произведения – для интеллектуального читателя, форма – для читателя поверхностного – вот синтез, к которому медленно, но неотступно идет психологизм ХХ1 века.