Улиссандр Двурукий. Глава 13

Глава 13.

Могучая рогоносица, Дева Ура, должно быть, смертельно устала от моих клятв. Но, град на град, клянусь её алмазными рогами, я был жив. Мои убийцы, потерявшие в темноте ориентацию, исступленно кромсали воздух, а я, откатившись в сторону, с трудом поднялся на трясущихся ногах и побежал. Я ещё был способен бежать…  А может, и не был, однако бежал. Ну, пускай бежал, звучит не совсем скромно, но уж, что проделывал я  нечто почти бы сошедшее, за немощную трусцу, так это точно. Я трусил, ловя спекшимися губами, дерущий лёгкие солёный воздух, мешавшийся с кровью наполнявшей, разбитый последним ударом, рот. Я трусил, не имея сил, даже стоять. Это было чудо, но плевал я, кровью своей плевал я, на чудеса. Какое мне дело до них – я бежал.
      Черепаха, отменная бегунья рядом со мной. Черепаха, свернула бы шею, выискивая отставшего Улиссандра. Пусть себе, я бежал. Град и глад, и мор в придачу, мор в печёнку Аримана, но я забыл про лужу с ускользающими из под ног камнями. Я уже проходил её, спеша на собственную казнь в Доме Апсу…  Я и теперь спешил…  Дрожащая нога моя заскользила на камне и ноющий комок истерзанного мяса с шумом плюхнулся в прохладную воду. Какое блаженство…
       Сзади послышались ликующие крики: похоже, апсудиане обнаружили беглеца. Они бросились в погоню, а я молотил руками воду, делая вид, что плыву.
       И вновь, я бежал. Бежал, спотыкаясь на каждом шагу. Вот он выход в главный туннель. Не раздумывая, я свернул в направление противоположное, подвалу Эль Махди. Благодаря ровному полу, передвигаться здесь было легче. Я бежал. Бежал? Казалось, я полз в кровавом мареве, клокочущем в недоотделённой голове. Я полз. Но полз, судя по удаляющимся крикам преследователей, достаточно быстро.
        Миновав два ответвления в центральном тоннеле, я юркнул в третье. Скорее это был лаз. Лаз высотой в пол роста. Упав на колени, я пополз, теперь уже, по-настоящему. Хорошо хоть высокие ботфорты спасали ноги от острых кристаллов соли и неровно сколотых граней породы. Я полз. Полз до тех пор, пока сознание, без всяческого предупреждения, не покинуло тело. Не знаю, как долго продолжалось забытье, но очнувшись, я обнаружил, что продолжаю ползти. Успев удивиться, я вновь впал в забытье. Так и тянулась эта пытка: обморок, прояснение и вновь обморок…
        Наконец, очнувшись в очередной раз, я обнаружил себя лежащим на гладком, мраморном полу, с  идеально скруглёнными стенами. Силы иссякли полностью. Голова кружилась от малейшего шевеления. Однако я чувствовал, что кровь, прежде сочившаяся из десятков порезов и ран, запеклась и остановилась. Сколько её осталось?..
      Вновь придя в себя, я отметил, что, несмотря на сковывающую тело слабость, сознание прочней зацепилось за измождённую плоть. В голове всплыл вопрос, которому давно следовало всплыть,
- Уж не знамение ли Хтона, спасшая меня тьма?
- Вот ещё, - несмотря на затуманенное сознание, я догадался, что ответ дан не мной.
- Я умер? – вопрос звучал на редкость глупо, с чем тут же, согласился чужой голос,
- Глупости.
- Значит, я живой?
- Скорей всего, ненадолго.
- Ага? А ты кто? - неизвестно зачем полюбопытствовал я, не испытывая не малейшего любопытства. Наверное, из простой вежливости. Ответ меня не волновал, но он последовал,
- Я  Моро, дэв ночи. Выходит, ты уже не видишь меня?
- Вижу, - соврал я. Просто так, чтобы, соврать.
- Надо же? С закрытыми глазами?
Я удивился и, открыв глаза, действительно увидел покачивающуюся в красном тумане фигуру.
- Как жизнь Моро?
- Прелестный вопросик.
- А, что надо спросить?
Он обижено клацнул зубами,
- Ну, хотя бы, с какой стати Моро было спасать такого идиота?
- А почему я должен волноваться о каких-то идиотах?
- Ну, о себе, никогда не мешает поволноваться…
- Вот и волнуйся о себе, - отрезал я, и  прежде чем в очередной раз потерять сознание, услышал,
- Какой благодарный молодой человек!
     Сознание возвращалось рывками и чуть раньше, чем оно окончательно воссоединилось со мной, ледяные иглы впились в рану на шее. Придя в себя, я увидел склонившегося над моим телом дэва и одновременно почувствовал себя значительно лучше. Голова кружилась, но едва-едва, и я, кажется, мог двигаться. С трудом, преодолевая тошноту, я уселся, опершись спиной на гладкую стену. Стало почти хорошо,
- Послушай дэв, а у тебя ненароком, не завалялось, хоть какой-нибудь  лепёшки?
Чёрные зубы лязгнули перед моим носом, и град лесных эпитетов обрушился на невинно моргающего Улиссандра,-
- Спасай этих белобрысиков, заживляй их дурацкие раны…  вот уж, наслушаешься благодарностей. Как же? Разевай Моро, рот пошире. Уж они-то, не преминут восхититься твоим благородством. Их поганенькое личико полно восторга и слёз искренней признательности. Они ценят твой подвиг…
-  Да, ценят, -  сжалился я над дэвом, прощая ему отсутствие лепёшки.  Ему хотелось восторгов? Пожалуйста, за нами не заржавеет, -  Более того, ты можешь не верить, но милостивый Улиссандр, остался доволен, той пустяковой услугой…
        На дэва было страшно глядеть, но мне становилось всё лучше, и радость клокотала во мне. Не иначе, радовался и Моро. Чем же ещё могли быть вызваны, его безумные прыжки по узкому стволу тоннеля? Млея от восторга, он исторгал из себя волну славословий, дополняемую рыком и скрежетом зубов,
- Милостивый Улиссандр?  Мерзкий обжора! Он доволен…  Ах, какая радость? Бедный Моро вот-вот лопнет от восторга! Как же иначе? Ведь его пустяковую услугу милостиво приняли. Этакая малюсенькая услужонка…   Ну было б о чём говорить? Ну, спасли мерзкую душонку? Зато, какая награда? Он доволен! Он даже не сердится на Моро…
      Наконец, чёрный скиталец ночи потихоньку успокоился и уселся напротив, изредка, ворча себе под нос. Мне захотелось погладить бедолагу, но это было не возможно и я примирительно спросил, -  Так с чего это Моро, кинулся спасать мою мерзкую душонку?
- По глупости.
- А…  Выходит, я угадал.
Он, немного помолчав, а затем, решив видимо, не обращать внимания на сарказм неблагодарной твари, сказал,
- Великий хозяин, тьфу ты,- дэв сотворил, нечто напоминающее плевок, - бывший хозяин вызвал Моро в пещеру, что бы, допросить, а затем забыл вернуть на место. Моро всё видел. Моро видел как эти  безмозглюнчики, не поверили Улиссандру…
- А ты поверил?
- Я же, не безмозглюнчик. Я поверил…  А потом? Потом искры из твоих клинков словно подтолкнули Моро к мерзкому обжоре на помощь.
-  Ого! Но ты же, боялся искр? И как ты мог находиться на свету?
- А с чего взял этот самоуверенный белобрысик, что Моро не переносит света? Глупун! Моро не любит свет, потому что, при свете Моро, немножко видят, а в ночи Моро не видят…
- Я вижу.
-  Ну ладно, кроме тебя, несчастный зазнайка, Моро никто не видит, а днём Моро порождает ночь из души своей. Он словно тёмное облачко.
- Ну, а искры?
- Моро тянет к ним. Во время схватки в спальне, искры жгли Моро…  Это невыразимая боль и это, боль ужаса. Но впервые Моро испытал, как сладостно бороться с болью и ужасом.
- А твой хозяин?
Моро захихикал и долго не мог успокоиться. Наконец, с каким-то сладостным восторгом, он прошептал,
- Удар меткого Улисса, исторг из бывшего хозяина жизнь, вместе с потрохами.
- Что? Почтенный улем, бросился в схватку?
- И он, и первый из великих рабов…  Но тот, не успел пробиться. 
- Значит, теперь Улиссандр, твой хозяин? – с неотъемлемой скромностью поинтересовался Улиссандр.
- Вот ещё! Моро сам себе хозяин.
- Очень непрактично, - огорчился я, - а, что ты сделал с моей раной?
- Прокусил, - довольный собою и своей новой, свободной жизнью, Моро задорно хмыкнул и неожиданно сунув руку куда-то вовнутрь темноты, извлёк оттуда растерянное мной оружие.
       Я уже мог кое- как передвигаться. Вскоре, мы наткнулись на круглое отверстие шахты. Ряд вбитых в камень, металлических скоб, уходил вверх.  Ухватившись за нижнюю скобу и с трудом подтянувшись, я зацепился  за следующую и, засопев от гордости, украдкой бросил взгляд на Моро. Сердобольный дэв  не приминул прокомментировать,
- Отменно проделано. Если сила к тебе будет возвращаться со столь же стремительной скоростью, то вскоре, ты без труда выстоишь против недельного шакалёнка.
       Приятно, когда тебя ценят…  Я, отдуваясь, карабкался вверх и неожиданно услышал смеющиеся голоса,
- Мила, открой заслонку!
- Моя всегда открыта, но не для каждого, госпожа.
Донёсся скрежет сдвигаемого камня и струя тёплой, мыльной воды обрушилась на нас с дэвом. Ну и естественно, за мгновенье до этого, я поднял голову, и теперь едкая пена забила мне рот и глаза. Я отплёвывался, а дэв, ехидно пофыркивал,
- Какая миленькая, тёпленькая водичка…
- Град! Моро, проклятый дэв, где мы?
- В отводе сточных вод серной бани дворцового сераля…
- А раньше, ты не мог сказать?
- Неужели всезнающий Улиссик, не знает этого?
- Не знает.
- Ай-ай! А как решительно полез?
Сверху слышался шум воды, смех и голоса…
- Мила, ты натираешь мне спину, словно бронзовое зеркало…
- А вдруг, кому-то захочется в него поглядеться?
- Мила!
- Или он предпочтёт, нечто пониже?..
- Мила, негодница, мне же, щекотно…
Есть, что-то притягивающее в зеркалах…  Да вниз спускаться и тяжелее…  Да и был я уже внизу…  К тому же, это ведь дворец! Вдруг мы разузнаем, что-то очень-очень нужное?..  Увы, но Улиссандр  был человеком долга, а долг призывал его наверх. Отбросив колебания я, не откладывая дело государственной важности, в долгий ящик, устремился на зов долга. Устремился едва не позапамятовав о неизвестно за какие грехи свалившимся на мою и без того пострадавшую голову, фигляре и ночном дэве по совместительству. К счастью, он напомнил о себе,
- Может, спустимся?
- Спускайся сам. Я обязан всё разведать.
- Так это разведка? Это же в корне меняет дело.
Я осторожно крался вверх, а неудавшийся комедиант, продолжал глумиться,
- Будь внимательней Улиссик! Не пропусти мимо ушей эти стратегические сведения…
Сквозь фырканье и плеск воды неслось,
- Госпожа, а вот посмотри, как у меня. Видишь, над входом не пушинки, а вверху, оставляю полосочку.
- Какая миленькая полосочка,-  колокольчиком звенел юный голос хозяйки.
Требовалось решить, как высунуть голову, слава Ю` Патеру, обещавшая войти в легенды и хроники смекалка Улиссандра, оставалась с ним,
- Моро, ты можешь скрыть меня темнотой?
- В целях проведения разведывательной операции? – осведомился простодушнейший из дэвов, - Конечно! Как же, иначе добыть столь важные сведения?
Тьма слилась с паром, а пар впитал темноту и меня…
Девушка, почти подросток, с размётанными по плечам влажными прядями стояла к нам спиной. Прозрачная струйка размывая клочья пены скользила по кругленькой, упруго вздёрнутой попке…  Подле, сновала миниатюрная Мила, мокрая и игривая. Она неторопливо провела намыленной рукой по вожделенному изгибу девушки и проворно скользнула ладошкой в головокружительное ущелье меж подрагивающих холмов. Госпожа, взвизгнув, нагнулась (от чего я едва не рухнул в слив) и схватив латунный таз, выплеснула воду на кинувшуюся наутёк Милу. Мотая головой и разбрызгивая с намокших волос тучи брызг, задорная служанка бежала, скользя на мокрых плитах, прямо на нас.
       Хриплое сопение, донёсшееся до меня из темноты, было, похоже, вызвано раскачивающимися в такт бега, налитыми грудями Милы. Но мне было не до Милы…  С замершим сердцем, застыв я пожирал глазами, обернувшуюся и смеющуюся вслед убегающей служанке, её госпожу. Это была она. Я подозревал и раньше, но намокшие волосы, потеряли свой пепельный оттенок. Она. Дева из Аримановой бездны…  Дева моей мечты…  Моя дева.
      Сладостная дрожь сотрясала меня. Я пылал. Я рвался к ней…  Девушка, перестав смеяться, смахнула прилипший ко лбу локон и в лёгкой задумчивости коснулась пальчиком золотистых, покрытых искристыми брызгами влаги зарослей, на рельефном склоне лона. Голубые глаза подёрнулись влажной пеленой и вдруг, словно по волшебству, нега сменилась удивлением. Девушка, застыв, взирала на меня. Именно на меня, тут не было сомнений. Вздрогнув, я оглянулся и понял, что стою столбом, посреди женской бани, а чёрная тень, покинув меня, поглотила испуганно вскрикнувшую Милу.
    Увы, дэв не выдержал. Сознавая всю смехотворность ситуации, я вежливо поклонился. Глупо как-то всё вышло…  На прекрасном лице не было  смущения. Не осталось и удивления на нём. Очаровательное личико исказилось яростью. Девица злобно взирала на меня, я счастливо и глупо улыбался и тут отчаянный крик Милы разорвал паузу сцены. Дальше события следовали с неуловимой быстротой. Я увидел как чёрная тень трусливо шарахнулась от нагой служанки, которая продолжала вопить. Затем, где-то во влажном тумане, распахнулась дверь и в следующее мгновение, облачённый в одну набедренную повязку чернокожий воин, размахивая кривым мечом, ринулся на меня.
         Даже и, не подумав прикрыться, дева моей мечты, гневно вскрикнула,
- Адисс, хочу эту голову.
Влажный жар мгновенно покрыл чёрные мускулы каплями тумана, а расширявшийся от рукояти меч, уже взлетел над моей головой. Сил в теле было до смешного мало, но мне страстно хотелось произвести впечатление. Осторожно, боясь, поскользнутся на мыльных плитах, я отступил и краем глаза заметил, что тёмное облако движется ко мне,
- Прочь Моро! Я сам.
Меч грозно разорвал туман, а я лишь чуть отклонил корпус. Мне было не до резвости. Я был хрустальной вазой, и она боялась, как расплескать содержимое, так и разбиться вовсе. Кривой тесак метался вкруг моей ускользающей фигуры. Я отступал, продолжая созерцать сказочное видение, впившееся алыми коготками в собственные ладошки. Плавно кружась, я едва не столкнулся с Милой, которая бросилась к госпоже, продолжая верещать. Ах, Моро, и из-за такой истерички ты потерял голову? Впрочем, эта участь, грозила скорее мне. Во всяком случае, чёрный раб пытался сделать всё от него зависящее. Однако он чрезмерно старался, а ярость и может быть страх последующего наказания, мешали ему думать. К тому же, покрытый кровью и мыльной пеной соперник, соперник ни разу не сделавший попытки нанести удар, соперник лишь уклоняющийся от боя, явно не внушал темнокожему атлету, почтения. А зря.
      Увернувшись от гудящей стали, я кинул тело вперед, и песнь моего клинка опередила захлёбывающийся крик, вырвавшийся из рассечённых губ.  Страж выронив меч, упал на колени и сквозь чёрные закрывавшее лицо пальцы, сочилась кровь.
       Мечта моя, в каком-то иступлённом припадке, оттолкнула скулящую Милу и, топнув крохотной ножкой в мыльной луже, воскликнула,
- Чего стоишь? Добей труса!
Это нагое, горящее яростью животное было прекрасно в своей ярости. Я сгорал от желания, но Улиссандр есть Улиссандр. Увы, его не переделать,
- И не подумаю красавица.
То, что произошло следом, было для влюблённого Улисса чересчур неожиданно. Девица метнулась к месту схватки и, подобрав кривой меч, молниеносно сделала выпад. Признаться, отреагировал я лишь в последнее мгновенье.
       Меч был слишком тяжел для девичьих рук, но разъярённая хищница не замечала этого. Глаза её переполнялись желанием крови. Страстное влечение убить, кипело в них. Нагое, хрупкое, такое манящее тело мелькало подле меня, отсекая мечты кружением разящей стали. Клянусь, мощью девы Уры, она была создана для оружия и без преувеличения меч в её тоненьких ручках, был опаснее, чем в лапах здоровенного раба. Боясь нечаянно задеть её, я вкинул саблю в ножны и теперь едва уворачивался. Она должна была выдохнуться, но похоже это куда больше угрожало закалённому в боях Улиссандру. Остаток сил таял, тело наливалось тяжестью, а движения замедлялись. Почти со страхом, я внезапно ощутил подкрадывающуюся сонливость. Горячий, липкий воздух совсем не освежал, и мне не нравилась надвигающаяся развязка.
       Град!..  Это было исполнено мастерски. Стремительный замах с левого плеча, резкое движение корпусом, чёткий перехват меча обеими руками и,..  внезапный удар справа по горизонтали. В неимоверном прыжке я отскочил и, не удержавшись на скользких плитах, тяжело рухнул навзничь.  Зажатый в побелевших пальцах меч взметнулся над ангельски прекрасной головкой и тут же, обрушился на лежащего Улисса. Ну, нет. Откат мой был точен. Меч врезался в покрытый пеной пол, рядом с моим плечом, и я крутанулся на исходную позицию, телом своим, выбивая клинок из нежных рук. Моя, потерявшая равновесие богиня, вложила столько сил в этот удар, что теперь, лишившись опоры меча, свалилась прямо на поджидающего героя. Град, я мог сжатием сломать рёбра пещерного медведя (ну, или красиво рассказать об этом свершении), но  сейчас, клянусь собственной своей, полу отпиленной головой, мне потребовалась почти вся сила, чтобы удержать извивающееся тельце. Она боролась неистово. Он царапалась и кусалась. Она крутилась как вихрь.  Она боролась люто. Но, не имел я борьбы прекраснее. Каждая клеточка моего изломанного тела ликовала от соприкосновения с ней. Лишь полным напряжением всех мышц, мне удалось перевернуться и придавить её к полу. Девушка пыталась брыкаться, но вес душил её, а мои члены так оплели юное тельце, что радость моя, едва могла шевелиться. Наконец-то, моя мечта, в моей власти. И ведь, не в первый раз. Я уже познал это тело, пусть она и не догадывается о том.
        Её упругие груди жались ко мне, её лоно чувствовалось сквозь мокрую одежду. Она моя. Протиснув руку под тонюсенькую спинку, я сжал очаровательное наваждение. Мои губы впились в её злобно оскаленный ротик, а правая рука медленно устремилась к влажному вороху цветущему между ног. Всё настойчивеё я ласкал крохотный бутон любви, а он набухал под моими пальцами. Судорожные рывки девушки стали плавнее и попадали в такт моим пальцам. Я оторвался от её губ и увидел, наконец-то увидел, просящие, подёрнутые истомой глаза. Моя..
     Я дрожал, а каждый миг наливал мои чресла. Я любил её. Я душу готов был отдать…  Тело её обмякло, а ягодицы сжались, требуя всё новых и новых ласк. Моя…
      Нежны женские коленки…  Задохнувшись от пронзившей всё тело боли я катался в лужах, схватившись за низ живота. Нежны женские коленки, но страшны при ударе в пах.
       Девушка вскочила на ноги и, тряхнув роняющими брызги прядями, залилась счастливым смехом. Я ненавидел ее, и я испытывал адские муки. Всё перенесённое  мною раньше, казалось детской забавой перед этой  выворачивающей нутро болью. Болью и позором. Я ненавидел, а она беззаботно потешалась над поверженным Улиссом,
-  Не обопрётся ли доблестный муж на слабую девичью руку? Или желания по части дев, канули в вечность?
     Ехидна! Ты понимаешь, что я не могу встать и ответить тебе…  Я не могу даже перестать извиваться в мыльных лужах. Ты знаешь это...  Но Улиссандра ты не знаешь. Какая боль…  Я больше не катался по полу, а быстро, словно прыгнув в огонь, поднялся и замер, пытаясь улыбнуться. Улыбнуться пытаясь? Пытаясь не изгрызть собственные облепленные грязной пеной губы. Но я победил...  Я не мог это сделать, подумать не мог это сделать, и я – сделал это
        Девушка перестала смеяться, механически оправила волосы и, неожиданно, что-то вспомнив, прикрыла узенькой ладошкой золотистый пушок. В глазах её вроде бы, мелькнула растерянность и, резко отвернувшись, она подбежала  к вороху одежды и накинула на тело шёлковый халат. Затем, кивком головы велев Миле, бросающей на меня заинтересованные взгляды, следовать за собой, богиня, грациозно покачиваясь, двинулась к выходу. Уже в самых дверях она обернулась и, гордо взглянув мне в глаза, бросила,
- Радуйся! Лахаме дарит тебе жизнь. Пока что…
Лахаме?! Кто б, сомневался? Девушка вышла, а я со стоном скрючился, подле потерявшего сознание чёрного раба.



-