Маршал и маргарита

МАРШАЛ И МАРГАРИТА

1.

– А ведь это ты! – женщина с усталыми глазами, закусив губу, не отрываясь, рассматривала его лицо.
– Узнала? Я самый и есть,  – проговорил он, – что же это ты, Рита, даже знать о себе все эти годы не подавала? Все-таки мы с тобой старые… друзья.
– Друзья, - чуть удивленно задумалась она,- пожалуй, мы были друзьями… И даже больше, чем друзьями, родной мой. Но ведь прошло уже столько лет. Я всегда знала о тебе всё. Всё, что писали в газетах. Я следила за тобой и, пред-ставляешь, была по настоящему счастлива, что ты идешь вперед, и не хотела тебя останавливать ненужными воспо-минаниями и… собой. Я рада, что у тебя все хорошо, что ты счастлив.

2.

И она протянула мне руку. Тяжелая после дождя листва зе-леным пологом склонилась над нами, укутывая полусонной тишиной, обманчивой тишиной переднего края. Я целовал ее, и мне казалось, что нет никого на свете роднее, чем она… О, как я ее любил в тот миг, волосы, руки, пахнувшие йодом и бинтами; лицо, бледное и растерянное, как будто в предчувствии неизбежного.
– Ты моя, моя, - шептали мои губы, а руки, руки сами еще не ведая, что делают, делали свое.
– Не надо, товарищ генерал, не надо миленький…

3.

–  Ты уехал, а я осталась. В госпитале у нас было все в по-рядке, и только по ночам порой становилось пусто. Почему не писала? Хотела… Но сначала не было адреса. А потом адрес появился. Не через тебя, через газету. Читала, как твоя армия освободила ряд городов в Белоруссии, а потом вышла к границам Польши. Я написала открытку с поздрав-лениями, а ты ее, наверное, не получил. Не помнишь? А ме-ня через пару дней вызвали. Поинтересовались, чем зани-маюсь в свободнее время, а потом спросили напрямик, ка-кие у меня отношения с генералом армии таким-то. Я про-молчала. Тогда меня строго предупредили, чтобы я тебе больше не писала, дескать, у тебя есть семья, а то, что могло быть с твоей стороны минутной слабостью, не надо прини-мать за чистую монету.
Вскоре меня отправили на фронт. Наши уже были у Одера. И там я однажды встретила тебя.

4.

Армия передислоцировалась. Я метался со своим штабом с фланга на фланг по разъезженным польским дорогам. Стоя-ла ранняя весна, и приказ Ставки не давал времени для топ-тания на месте. Я старался побывать в каждой дивизии, чтобы ускорить наступление. Бойцы и сами рвались вперед, надо было думать и наступать с наименьшими потерями. И в штабе фронта, и в Ставке не были мной довольны, ругали за нерешительность, за медленное исполнение приказов, и даже на наши незначительные потери по сравнению с дру-гими армиями воспринимались как нерешительность, не-способность нанести главный удар на своем участке фрон-та.
Мартовской ночью мы заскочили в одну деревню, решили переночевать. Там же стоял наш госпиталь, готовящийся к отправке в глубокий тыл. В избе, которую нам предоставил начальник госпиталя, мы достали водку и закусь и стали пить за скорую победу. Мы горланили песни и вообщем-то прилично напились. Я еле держался на ногах. И тогда из со-седней комнаты, до того времени закрытой вышла девушка в форме лейтенанта и крикнула нам в лицо, чтобы мы пре-кратили этот балаган.

5.

– Я крикнула, чтобы вы или убирались, или прекратили свою пьянь. И еще я сказала, что командующему армией не пристало напиваться, когда другие в этот момент отдают жизнь за победу. Ты был пьян сильно. Ты кричал, что рас-стреляешь на месте эту девку-лейтенанта, но товарищи удержали тебя. Я давно знала, что это ты, но не думала, что встречу тебя таким пьяным.  Ты не узнал меня и долго уг-рожал расстрелом за неподчинению командующему. Боже мой. Даже в этом ты был еще мальчишка!
Утром вы уехали. Госпиталь снялся, но днем нас обстреля-ли немецкие бомбовозы. Я оттаскивала раненых, помогала укрыться в лесу,   а потом бомба упала близко, и что-то уда-рило меня по ногам…
Нас потом подобрали и вывезли в тыл.
Девятого мая я почти еще не вставала, но плакала от радо-сти, когда услышала о конце войны. Уже потом я узнала, что ты присутствовал при подписании немцами капитуля-ции, а потом участвовал в Нюрнбергском процессе.  Я всю жизнь следила за тобой. И вот теперь мы встретились в тре-тий раз. Ты не постарел, мой мальчик, седины лишь много  твоих волосах. Но это ничего… Это тебе идет. Зачем я это все говорю? Ты и без меня это знаешь. Ну, вот мы и встре-тились… А теперь прощай.

6.

И она протянула маршалу руку. Потом опустила ладони на перекладины костылей, шагнула в сторону и пошла. Мар-шал смотрел вслед это далеко немолодой женщине, так ма-ло похожей на девушку-лейтенанта из окружного военного госпиталя. Женщине, уходящей от него, по-видимому, на-всегда. Она ни разу не обернулась, только шла, высоко под-няв голову, пока не затерялась в уличной сутолоке.
А рядом  с маршалом стояли мальчишки, восхищенно смот-рели на галифе с лампасами, смотрели, как он из кармана кожаной куртки, надетой поверх формы, вытащил папиро-су, посмотрел в толпу, а потом распахнул дверцу прави-тельственной «Чайки» и шагнул в машину. Махнул маль-чишкам рукой и укатил…