5

Я опешил от такого расклада. Серёга вообще был мужик спокойный, даже тормознутый немного. Не из заводских, нет. Снимал комнату в общаге. Полно таких сейчас, а заводу что? Платят и пусть живут. Вот и Пашка-идиот так же. У них даже комнаты рядом были с Серёгой. Пашка тот совсем плохой был. На всю башку парализованный, его и не трогал никто, поначалу жалели, помочь хотели, а он зыркнет так, что мурашки по коже и к себе. Его и оставили в покое. Даун, или как их там называют. А этот дятел к Пашке в двери ломился., я ещё подумал – из дурдома приехали забирать.
На чём я там, так вот, Серёга труп к себе в комнату затащил, я стою, не знаю что делать, и тут как еб…, простите, как бахнет. Повезло мне, что я в коридор вышел, а то бы стёклами всего исполосовало, вон как Машку Ковалёву с первого этажа. Страшное дело, я даже приглох слегка. Заглядываю в комнату, а у меня в окнах стёкол нет, с полки всё попадало, и крики слышу с улицы. Я к окну, выглядываю на улицу – а там машина на крыше лежит, горит, как факел. Говорили, что подбросило взрывом метра на полтора в воздух. Дым столбом, люди бегают вокруг, тётка какая-то визжит, как свинья – конец света. Я тоже на улицу выбежал, пока туда-сюда, уже и менты, простите, милиция явилась, скорая помощь. Ну, вот вроде бы и всё. Ну что, Серёгу нашли? А Пашку?
 
Павел.

Что со мной случилось? Я ничего не помню. Этот монах мешает мне вспомнить. Мешает. Он приходит, чтобы мешать мне. Как я мог забыть телефон? Я не мог его забыть, нет. Значит, что-то случилось до того, как я вышел на улицу. Я не мог не взять телефон. Это всё равно, что забыть дышать. Что он смотрит? Я боюсь его. Лучше бы он не приходил. Четверг. Он всегда приходит по четвергам. Ещё не было ни одного четверга, чтобы он не пришёл. Какой он напыщенный, как индюк. Золотой браслет на руке, костюм красивый. Хочу, чтобы он ушёл. Деньги уже оставил, пусть уйдёт. Но, нет, будет читать Библию, читать и рассказывать, что к чему. Я не хочу знать, нет, мне это не нужно. Я боюсь знать. Всё, что мне нужно знать, я знаю. Хочу, чтобы он ушёл и унёс свою Библию. Хочу сделать кошку. Я даже знаю, как я буду её делать. У меня есть серая ткань, фланель. Того лоскута мне хватит. Глаза я сделаю из зелёных пуговиц. Интересно, есть у меня зелёные? Усы из лески, даже когти пришью, только мягкие, не колючие. Чтобы не царапалась. Не царапалась. Что это у меня на руке? Кровь? Царапины. Странно. Откуда?
Чай. Он принёс чай. Мне нравится чай, я люблю чай. Нужно будет испечь лепёшек, давно не пёк. С мёдом и тёртыми орехами. С чаем очень вкусно.
Почему я ничего не помню? Где я был целых два часа? Лежал без сознания? Чушь. Если такое повторится и я забуду телефон, и будет звонок, и я не услышу, и всё пойдёт на смарку из-за того, что я не помню, что произошло.
Я сидел в кресле, ждал монаха. Просто сидел. Просто ждал. И потом – провал. Как вспомнить? Если я вспомню, я смогу это побороть. Если вспомню. Чай горячий. Я люблю горячий, чтобы тёрпли десны, и пощипывал потом кончик языка. Жаль, нет лепёшек.
Интересно, это его работа? Монах. Он совсем не похож на монаха. Почему монах? Монах. Не задавай себе вопросов, говорил он, всё равно, ответы не у тебя. Он говорил, что я получу ответы. По телефону, нужно только ждать. Я жду. Я терпелив. Я дождусь. Я вот только не могу дождаться, когда он уйдёт и я смогу шить кошку. Серую, с зелёными глазами.