Путешествия по Цыгании. Вокзальное

Как-то поехала я к цыганам. В моём домике в саду нет ванны, и это угнетает. Так что кто к цыганам ездит гулять, а я - мыться.

Выйдя на железнодорожную платформу станции Электрозаводской, я сразу увидела гурьбу цыганок. Цыганки были настолько выражено национальны, что не опознать котлярок было невозможно. Пользуясь случаем, я вынула смартфон и стала невзначай фотографировать, обходя их кругом - люблю порадовать своих читателей. Моё поведение привлекло их внимание, и то одна, то другая порывалась встать и подойти ко мне, но потом снова садилась и принималась шептаться с другими, поглядывая на меня. Это были преимущественно женщины и бабушки, и одна девочка лет двенадцати-четырнадцати, очень худая и сутулая, в чёрной джинсовке и джинсовой же многоярусной юбке. Наконец, одна пожилая женщина решилась встать и подойти ко мне.

Лицо её было несколько отёкшим, но сама она, вопреки байкам русских цыган, и выглядела, и пахла прилично. Глаза были усталы и словно пусты.

Она тихо-тихо, быстро-быстро заговорила:

- Дай, пожалуйста, мелочи, деток кормить, мелочи дай, копеечек, пожалуйста, ради деток... (и так минуты две)

Я поотнекивалась, но котлярка не отставала. Тогда я повернулась, поглядела ей в глаза и сказала:
- Нет.

Некоторое время мы потаращились друг другу в глаза, потом котлярка встряхнулась и завела тем же тоном, но уже другое:

- Погадаю тебе, красивая, всю правду скажу, кто тебе беду делает, что тебе душу печалит, всё скажу-расскажу, тебе погадаю (и так безостановочно).

Вот оно, поняла я. Меня впервые в жизни подвергают Цыганскому Гипнозу.
(Поскольку два раза в жизни я видела его со стороны, то распознала уверенно).
*** с ними, подумала я, с деньгами, но я должна это испытать. Так что я продолжала смотреть котлярке в глаза и ждала, когда же меня разберёт. Увы, но разбирало меня исключительно на хи-хи. Наконец, почувствовав, что вот-вот расхохочусь в голос, я прервала цыганку:

- Мирэ барэ патываса, мами, джя тэ мангэс ту кэ ваврэ мануша (С большим моим уважением, бабуся, а иди ты всё-таки просить к другим людям)
Котлярка застыла, как соляной столб. Товарки, наблюдавшие за нами и не слышавшие моей фразы, но увидевшие чудесную трансформацию подруги, тоже замерли, не зная, что предпринять - бросаться ли на помощь или потихоньку начать отходить на очень безопасные позиции.
Прежде, чем женщина отмерла, я предложила уже по-русски:
- А вы дайте вас сфоткать, я вам десять рублей дам.
Придя в себя от звуков русской речи и решив, видно, что почудилось, котлярка отмерла и сказала чуть настороженно:
- А тебе зачем, для газеты? Ты корреспондентка?
- Нет, - успокоила я. - Для костюмной мастерской. Сейчас цыганские наряды в моде, мы сошьём такой же красивый, как у вас, продадим русской женщине.
Такой вариант котлярке польстил, и она сказала:
- Ладно, можно тогда. Только деньги вперёд дай.
- Ну нет уж, утром стулья, вечером деньги, - отрезала я, поднимая смартфон. Котлярка задумалась, нутром чуя в цитате подвох, но никак не в состоянии понять, в чём он. Тем временем я нажала на кнопку, и смартфон выдал мне жизнерадостную надпись:
"Фотографирование невозможно, память переполнена".

Вздохнув, я посетовала:

- Не работает. Ладно, берите так десятку.

И полезла за бумажкой в "мелочный" отдел сумки. Увидев, что я явно за деньгами лезу, несколько котлярок бойко поднялись и скоренько пошли к нам. Подойдя поближе, они поняли, что меня всё-таки не "развели", и остановились чуть в отдалении. Я вынула десятку и отдала собеседнице. Тут подоспела электричка, и гурьба котлярок всосалась в тамбур. Я зашла с ними и не стала проходить в вагон, а встала в уголок, оказавшись фактически окружённой котлярками. Двое русских мужчин среднего возраста, тоже стоявшие в тамбуре, обеспокоенно поглядывали в мою сторону, явно пытаясь прикинуть, не пора ли меня вызволять.

Тем временем поезд тронулся, я мило улыбнулась несколько ошалевшей от моего добровольного соседства бабусе (другой, не той, что подходила), и на ушко спросила её:

- А тумэ савэ рома (А вы какие цыгане)?
- Сэрбияны, - автоматически ответила бабуся. Сербиянами называют себя сербские котляры, которые сейчас есть и в России, ибо они твёрдо уверены, что русское слово "цыгане" обозначает руска рома. Решив всё-таки вызвать в старушке реакцию, я погромче уточнила:
- Калдэларя сэрбияя (сербские котляры)?
Примерно половина гурьбы повернулась в мою сторону и воззрилась.
- Ту ракирэс романэс (ты говоришь по-цыгански)?! - изумилась бабушка. Её можно понять, это как если бы с вами в Японии заговорил японец на чистом русском (и потом, кстати, стал бы утверждать, что он вообще русский).
- Миро дад исы ром (Мой отец цыган), - пояснила я. И тут началось что-то необыкновенно смешное - хотя для котлярок самое обычное.

Дело в том, что когда котлярки ходят такими толпами, то они имеют обыкновение всё с большим выражением, негромко, повторять друг другу несколько раз наперебой, словно сказочные троллики-лесовички из забытой мной сказки. Сходство дополняется небольшим ростом котлярских женщин.

Итак, я сказала, что мой отец цыган. Эта новость была тут же подхвачена и на полминуты зашелестела вокруг:

- Романи щяй... лакиро дад ром... щяй романи... ромескри щяй... дад... ром... щяй... дад... романи...

Задние ряды, в силу своего - и моего, точно такого же - роста не представлявшие, о чём речь у передних рядов, тоже исправно шелестели.

- Саво ром? - уточнила бабушка.
- Влахо.
- Влахо, влахо ёв, ёй влахитка, влахитко щяй, дад лакиро влахо, влахитка ромэндыр, - защебетало вокруг так быстро, как быстро прыгает с ветки на ветку белочка, и вновь замолчало. На меня очень внимательно смотрели по меньшей мере пять пар круглых карих глаз.

- А мама русская? - уточнила одна женщина.
- Русская, да.
- Русская, гажи, дай лакри гажи, русенька, - пролепетало в гурьбе.
- А ту палором (Замужем)?
- Да, палором. Миро ром сы ром (мой муж цыган).
(- Палором...
- Ёй палором...
- Палором ёй...
- Лакро ром о ром...
- Ром ёв...)
- Саво ром (Какой цыган)?!
- Калдэлари. Из Плеханова.
- А кон жинэл одой (кто там живёт)?
- Калдэларя.
- Савэ (Какие)?
- Хрен их знает, - чуть не ляпнула я, но сообразила:
- Молдовая (Молдавские котляры).
(- Лакро ром сэ калделари
- Ёв калдерари, молдоваё...
- Калделари ёв...
- Молдовая, с Плеханова...
- Ром...
- Калдэлари...
- Романи щяй...)
- И со, щяворэ исы тумэндэ (и что, дети есть у вас)?
- Дуй щяя (Две дочки).
- Молодец! - с чувством воскликнула одна из женщин.
(- Дуй щяя латэ...
- Ром калдэрари...
- Щяворэ лэндэ...
- Лащи щяй...
- Дуй...
- Щяворэ...
- Лэндэ..
- Ром...
Даже задние ряды ропотали, не имея представления, о чём речь:
- Дуй щяя! Молодец! Щяя! Лащи!)
Оттуда, из задних рядов, выбралась ещё одна бабушка, на полголовы ниже меня (!), с тщательно заплетёнными амболдинарями - косичками на висках, уставилась на меня с изумлением, спросила хрипло:
- А ты хто?!
- Влашка, - ляпнула я, слегка растерявшись.
- Влахо, - сказали ей передние женщины.
- Влахо, - повторила бабушка с амболдинарями.
- Влахо, влахо, - задние ряды.
- А муж, муж-то тебе разрешает так ходить?!
Я была без фартука и платка, в длинном сарафане.
- Разрешает. Он городской, институт закончил.
Женщины одобрительно кивали головами, повторяя:
- Институт... закончил... муж... институт...
- А что снимать-то хотела?
- У вас, калдэларей, самые костюмы красивые. Я хотела для костюмной мастерской снять один. Чтобы потом шить. Цыганские костюмы сейчас очень модные, потому что очень красивые. Особенно калдэларские. Ни у кого таких красивых нет.
- Красивые... Нет ни у кого!.. Красивые котлярские-то.. Да, наши красивые!.. Костюмы...
- А (русские) цыгане, - пожаловалась бабушка с амболдинарями, - у нас берут, как мы одеваются, только платок вяжут другой.
Она руками показала, как неправильно вяжут платок русские цыгане.
- Ну, в Москве, - возразила я, - руска рома по-другому одеваются.
- Да, как русские, - закивали женщины.
(И задние ряды, я уверена, тоже кивали, поскольку звук от них шёл колеблющийся)
- Сейчас, - сказала бабушка с амболдинарями, - сейчас снимешь. Кон майбут шукар амэндэ (Кто красивый у нас самый)?! - повернулась она к остальным, и все заоглядывались, зашушукались, стали рассматривать костюмы друг на друге и наконец выставили передо мной  котлярку среднего возраста. На ней был комплект из разной, но похожей ткани, блескучей, с крупными цветами. Котлярка бойко смотала с себя фартук, чтоб не застить свою красоту, и встала в позу.
Я быстро удалила пару фоток с вечера Дина Рида и сделала, наконец, снимок. Все кинулась ко мне его смотреть, получилась небольшая давка, но меня саму никто не оттоптал и смартфон деликатно не трогали. Снимок одобрили.
Расчувствовавшись, я рассыпалась комплиментами.
- Тумэ, калдэлари, - рассказывала я, - самые душевные цыгане, самые добрые, очень приятно с вами общаться, и костюмы самые красивые!
Несколько женщин прослезились, и все с большим выражением повторили мои слова раз двадцать.
- А я вообще сказки на цыганский перевожу, - сообщила я.
И два русских пассажира, вздрогнув, оглянулись на хоровое цыганское:
- Дашь почитать?!?!?!

Подошла их станция, и мимо меня прошла на выход пёстрая, важная, малорослая колонна:
- Счастья тебе...
- Бахталес...
- Бахталес, зуралес!
- Дэвлеса!
- Пока, удачи!
- Будь здорова, девочка!
И русские пассажиры с изумлением смотрели, как пятнадцать или двадцать крохотных, смуглых цыганок в ярких юбках раскланиваются, прощаясь, с такой же крохотной, белокурой, молоденькой девушкой в сарафанчике в пол...


Рецензии