Прикосновение

                ПРИКОСНОВЕНИЕ
               


                Валентина устало откинулась на спинку сиденья и прикрыла глаза. Сегодня наконец-то состоялся её развод с мужем. Тринадцати годам совместной жизни, которые превратили большую любовь в ненависть, а счастье – в горе и безысходность, был подведен итог.
                Особой радости она не чувствовала, но была довольна уже тем, что наконец-то всё кончилось. Ощущение свободы не приходило. Как-то странно было сознавать, что единственный её мужчина, бывший муж, теперь ей чужой, и у каждого из них начинается своя отдельная жизнь. Очень кстати пришлось это время покоя и отдыха среди незнакомых людей, которые ничего друг о друге не знали.
                За окнами автобуса было неуютно: падал мокрый снег, буянил ветер. Это был последний рейс, автобус шёл медленно, освещая фарами дорогу впереди. Минут через сорок водитель предупредил пассажиров, что начинается горная дорога, и придется ехать ещё тише.  В Пскент они прибудут с большим опозданием.
                - Почему в Пскент? – вырвалось у очнувшейся Валентины.
Сидевший рядом парень-узбек рассмеялся.
                - А вы куда едете? Мы – в Пскент.
Она ошеломлённо посмотрела на него и прошептала:
                - А мне надо в Ангрен. Попросите водителя остановиться, я сойду
                - Сойдете в горах? – парень покачал головой, - да вы сумасшедшая! Тут и в хорошую-то погоду бродить одной опасно, а в такое ненастье тем более. Мы уже слишком далеко от поворота, где можно было выйти.

                - Что же делать?! – молодая женщина почти кричала от отчаяния. Я села не в тот автобус… Куда я пойду ночью? Я в Пскенте вообще ни разу не была, и никого там не знаю.
                - Давайте без паники, - парень коснулся её руки, - там все-таки лучше, чем одной в горах. Придумаем что-нибудь. В конце концов, в гостинице можно переночевать, а утром уехать.
Валентина схватилась за его руку, как утопающий - за спасительную соломинку:
                - Вы мне поможете? Как вас зовут?
 Парень улыбнулся ободряюще.
                - Не бойтесь, на улице я вас не оставлю. Зовут меня Хамид. А вас?
                - Я Валентина.
 Он склонил голову.
                - Хоть ситуация аховая, но я рад знакомству.
В Пскенте они вышли вместе. Видимая часть небольшого поселка почти полностью состояла из глинобитных домишек. Исключение – одноэтажное здание кирпичной гостиницы, на которой висел огромный замок. Валя огорчённо повернулась к своему спутнику:
                - Что же теперь делать?
                - Да, не повезло… - Хамид  задумался, - На автостанции переночевать тоже нельзя: её на ночь закрывают. Надо что-то другое придумать.
Он взял сумку Валентины, и она пошла рядом, стараясь не отставать. На душе было неспокойно.  Она не знала, куда ведет её незнакомый парень, но отказаться от его помощи не могла. Промокшие сапоги чавкали, ветер швырял в лицо мокрые хлопья снега. Хамид окликнул какого-то прохожего, и они заговорили по-узбекски. Валя понимала не все слова, но смысл был ясен. Хамид обсказал обстановку и советовался, куда можно пристроить попутчицу на ночь. А тот, другой, с гаденькой ухмылкой вдруг предложил своё «гостеприимство».
                - Ты будешь первым, а я вторым. Не упускать же такой случай! А она не дура и не расскажет никому.
Валя стояла, как говорится, ни жива, ни мертва. Бежать было некуда и помощи ждать неоткуда. И вдруг услышала разгневанный голос Хамида:
                - Она-то не дура, это ты дурак! Ты что не понял, что это моя гостья, и я её в обиду не дам?
                - Что, домой к маме поведешь? – язвительно спросил незнакомец.
                - Не твое собачье дело. Иди, куда шёл. – Отрезал Хамид.
Его собеседник грязно выругался и скрылся в темноте. Валентина бросилась к Хамиду:
                - Что теперь будет? Пойдём отсюда скорей!
Тот на минуту задумался и неожиданно повеселел, словно принял какое-то решение.
                - А ничего плохого не будет. Я знаю, куда мы пойдём.
И скоро они уже стояли у нового здания из красного кирпича. Это был Дом культуры. В одном из окон горел свет. Хамид постучал. Громко залаяла собака, дверь открылась, и в освещённом проеме возник молодой мужчина с русой бородкой в накинутом на плечи ватном узбекском халате. Щуря глаза, он вгляделся в нежданного гостя.
                - Хамид, ты что это в такую погоду шастаешь?
                - Я тебе, Женя, гостью привел, чтобы ты не скучал, – ответил Хамид, кивнув на промокшую Валентину.
                - Ой, прости, а я и не заметил, что ты не один. Проходите скорее в тепло. Джульбарс, это свои, - объяснил он собаке, и умный пёс дружелюбно завилял хвостом, обнюхивая гостей.
                В комнате хозяина топилась железная печка-буржуйка. Бока её раскалились докрасна, рядом на полу лежали дрова. На печке стоял чайник. Железная кровать, покрытая ватным лоскутным одеялом, стол и две табуретки – вот и вся мебель. На кровати нежилась гитара. Над столом висела большая икона – Богородица с Сыном.  От неё словно исходило сияние. Валентина почувствовала неожиданное облегчение, страх куда-то пропал. А вместо него появилась уверенность, что здесь с ней ничего плохого не случится. Она решительно шагнула от порога, но тут же остановилась и виновато подняла глаза на хозяина: с её сапог натекла грязная лужа.
                - Да ты вся промокла! – Женя полез под кровать и достал из чемодана чистые брюки и рубашку. Потом  добавил к ним мягкие тапочки и протянул всё это добро Валентине.
                - Не надо, что вы, - запротестовала она.
                - Возражения не принимаются, - возразил  Женя, - мы сейчас выйдем, а ты переоденься. Правда, всё, наверное, будет велико, но это не беда. Зато своё высушишь. И давай на «ты», мы ведь почти ровесники.
С этими словами он взял со стола сигареты, и Валентина осталась в комнате одна. Пока она переодевалась, Хамид рассказал Жене историю её появления в Пскенте.
                - Пусть она переночует у тебя, больше её некуда вести.
                - Я не против, - улыбнулся Женя, - вот только кровать у меня одна. Ну да ничего, уступлю даме место, а сам на доски одеяло брошу рядом с печкой.
                - Вот и хорошо, - Хамид впервые за этот вечер вздохнул с облегчением, - можно, я тоже с вами немного посижу?
                - Конечно, оставайся, вместе веселей будет. Угощение, правда, немудрящее, но бутылка портвейна найдется, чтобы вам согреться, и банка килек в томате есть. Хлеб я сегодня купил, так что не пропадём.
Они осторожно постучали в дверь и, получив разрешение, вошли. И сразу дружно рассмеялись. Уж больно комично выглядела Валентина: рубашка почти до колен, штанины брюк подвернуты несколько раз, а тапочки явно «жали в коленках». Юбка и
свитер висели на спинках кровати, пальто красовалось на гвозде, а сапоги стояли в углу недалеко от печки.
                - Полный порядок, - констатировал Хамид и подсел к столу. Женя принёс консервы, портвейн, хлеб и стал заваривать чай.
                - Ой, ребята, у меня же сосиски есть и печенье! – вспомнила Валя и бросилась к своей сумке.
                Мужчины придвинули стол к кровати, чтобы всем можно было удобно разместиться. Разлили вино по стаканам, выпили за знакомство. Ели с аппетитом, запивая всё свежезаваренным чаем. Отогревшись, Валентина повеселела и раскраснелась. Джульбарс улегся у её ног, умильно поглядывая на гостью.
                - Он тебя полюбил, - заметил Хамид.
                - А как же ее не полюбить, такую красивую в таком неповторимом наряде,- рассмеялся Женя.
                - Конечно, я неотразима! – Валя хохотала громче всех.
 Хамид ушел поздно ночью. Женя, заметив, что гостья «клюет носом», предложил ей кровать, а сам соорудил себе ложе на досках. Она легла, не раздеваясь, и проснулась только утром.
                Вспомнив вчерашнее, улыбнулась приключению. Потом прибралась на столе и вышла в коридор, накинув пальто. Жени с собакой нигде не было видно. Валентина с интересом стала осматривать здание, все помещения которого были расписаны удивительными картинами. Искренне любовалась романтическими пейзажами.  Но больше всего её поразили лица нарисованных людей – чистые, с ясными открытыми глазами. В них было что-то общее с иконой, висевшей в комнате. Во всём чувствовалась рука настоящего художника, сумевшего передать ощущение гармонии и добра.
                - Нравится? – голос прозвучал неожиданно, и она, вздрогнув, обернулась. В дверях стоял Женя.
                - Очень. Кто это рисовал?
                - Я. Вот оформляю Дом культуры. Я ведь «перекати-поле».
                - Как это? – не поняла Валя.
                - Я художник-оформитель, - объяснил Женя, - езжу по стране и расписываю всё, что предлагают. Этим и живу.
                - А семья у тебя есть? – осмелела Валя.
                - А как же! В Саратове дочь и бывшая жена. Деньги им посылаю, иногда наведываюсь.
Валя хотела спросить, почему «бывшая». Но промолчала, подумав, что ему, может быть, больно говорить на эту тему. Как и ей самой.
                - Ты завтракала?
                - Нет, я пошла искать тебя, а потом увидела это, - она показала глазами на рисунки, - у тебя талант.
                - Да, талант и куча поклонников, - невесело пошутил Женя, но мне от этого не легче. В общем, удобства во дворе, вон там, а умоешься в комнате. И будем завтракать.
                За чаем Валентина узнала, что погода ухудшилась, и все рейсы отменили.
                - Как же быть, что делать? – огорчилась она.
                - А что тут поделаешь? Надо просто переждать непогоду. Не пешком же идти, - успокаивал ее Женя, а сам думал, что отчасти рад такому повороту событий, потому что одиночество в последнее время стало почти невыносимым.
Вскоре хлопнула входная дверь, и в комнату вошел Хамид со свёртком, а с ним Джульбарс.
                - Доброе утро, а может и день. Я вам тут гостинцы принёс, - сообщил он, передавая свёрток Валентине.
Она поблагодарила и выложила на стол свежеиспечённые лепешки и казы – сырую конскую колбасу. Попросив у Жени кастрюлю, поставила её варить.
                - Молодец, друг, а я тут уже голову ломал, что бы сготовить на обед.
Видишь, у меня хозяйка появилась.
                - Да, повезло тебе, - подхватил Хамид, - женские руки просто чудо. И  заметь, ведь это я её привел.
                - Да, порадовал друга. Вот пока штормит, мы и привыкнем друг к другу. Не просто же так нас жизнь свела, правда, Валя? – в глазах его светилась надежда.
                - Я действительно привыкну и начну командовать! – припугнула  Валентина, - Тогда по-другому запоёшь.
                - Запою, как соловей, песню счастья,- не сдавался Женя. Продолжая дурачиться, он взял гитару. Голос его звучал приятно:
                - Ах, гостиница моя, ах, гостиница!
                На кровать присяду я, ты подвинешься.
                Занавесишь ты ресницы занавесками –
                Я на час тебе жених, а ты невеста мне.
                - Да ты еще и поёшь хорошо! – удивилась Валя.
                - Да у него вообще масса талантов. Это же золотой человек, можно сказать, гений, - Хамид расхваливал друга, искренне восторгаясь им.
А Валентина, слушая их болтовню, думала, что, наверное, ничего не происходит случайно. И эта их неожиданная встреча определенно оставит какой-то след в её судьбе. Не может пройти просто так прикосновение двух разных миров. Две жизни, как две звезды, столкнулись в бесконечном космосе и всего лишь на мгновение почувствовали друг друга, чтобы потом разлететься навсегда. Но светлый свет останется – чудо этих картин, глаза Богородицы… И его глаза, в которых зажглись надежда и ожидание.
                - О чём думаешь, о женщина? – спросил Женя, улыбаясь, - казы-то уже, наверное, готовы.
                - Да, я сейчас, - смутилась Валя и снова захлопотала.
Женя, наблюдая за ней, задумчиво перебирал струны гитары. Хамид разламывал лепешки: по обычаю их не полагалось резать ножом. Один Джульбарс лежал без дела у печки, блаженно щурясь. После обеда Хамид ушёл по своим делам. А к вечеру отключилось электричество.
Женя засуетился, зажигая свечку.
                - Это у нас бывает – горы, непогода, а сети старые, ненадёжные.
Поставив подсвечник на стол перед иконой, он сел рядом с Валентиной на кровать. Дрожащий огонек бросал причудливые беспокойные тени, и лица на иконе словно ожили.
                - Как красиво! – искренне восхитилась она, - и где тебе удалось найти это лицо и глаза?
                - Это было чутье, наитие, что-то из подсознания, - объяснил Женя. И неожиданно добавил, - А знаешь, у тебя глаза, как у этой Богородицы. Я, наверное, тебя  искал и рисовал всю жизнь. Он осторожно взял ее руку и стал целовать пальцы, один за другим.
Валентина растерялась.
                - А я только вчера развелась с мужем. И автобусы перепутала из-за того, что была не в себе, - сбивчиво и невпопад проговорила она.
                - Глупо искать причины, - перебил ее Женя, - это просто судьба. Я никогда не думал, что меня может до такой степени взволновать женщина. Монахом не был, но то, что творится сейчас – просто какое-то потрясение. Увидел глаза – и всё. Я сразу понял – это моё. Понимаешь, в нашем огромном мире – и такая встреча!


                Он поцеловал ее, и она потянулась к нему душой и телом, отвечая на его ласки. По стенам метались сполохи огня, за железной дверцей печурки бесновалось жадное яростное пламя. Свеча роняла горячие слезы. И Богородица улыбалась краешками губ, благославляя любовь, всемогущую и вечную.

                А потом наступило утро. Тучи разошлись, и выглянуло солнце. Ветер умчался в дальние дали. Как будто свершилось то, что должно было свершиться, и больше не было нужды непогоде удерживать насильно кого бы то ни было в определённом месте. Теперь выбор был за людьми.
                Несмотря на уговоры Жени, Валя засобиралась домой. Она согласно кивнула головой, когда он попросил её не исчезать из его жизни, но про себя ничего не рассказала и адреса не дала. Боялась ли она обмануться, обмануть его ожидания или ещё не поняла  саму себя? Это так и осталось тайной.
                Погрустневший Женя пошёл проводить гостью до автостанции. На прощанье он хотел поцеловать её, но Валя увернулась, и его губы только слегка прикоснулись к её щеке.
                Автобус тронулся, и Джульбарс, не умеющий сдерживать свои чувства, повизгивая, кинулся вслед. А Женя, словно окаменев, стоял на месте, и только глаза его следили за автобусом, пока он не скрылся за поворотом.
               
                Больше им встретиться не довелось.