Тартарары

                ТАРТАРАРЫ
               


                - Кстати, у меня есть для тебя жених, - Соня налила подруге крепкого чаю и подвинула поближе вазочку с вареньем, - я советую познакомиться: одинокий, обеспеченный и не урод. В остальном разберешься сама.
                - Даже не знаю, стоит ли? Иногда от одиночества так тошно бывает, повеситься хочется. Но как подумаю о новом разочаровании… - Нина горестно вздохнула, - и сразу всякое желание пропадает к переменам в личной жизни. Да и не одна я – дети, внуки.
                - Ну, это совсем не то. Ты все-таки запиши его данные. Я на всякий случай уже назначила вам встречу на вокзале сегодня в пять, но он должен  перезвонить мне, чтобы узнать о твоем персональном решении.
                Соня, подумав о предстоящем праздновании Нового года наедине с холодильником, решила согласиться: а вдруг получится что-нибудь удобоваримое.
                - И вообще, не забывай, что половой признак мужчины – тугой кошелек, а половой признак женщины – наличие при ней такого мужчины. И действуй соответственно, - напутствовала Соня уходящую подругу.
                По дороге домой Нина взвесила все «за» и «против». В конце концов, можно было не пойти на свидание, а просто поваляться дома с книгой, устроив себе своеобразную ленивую «расслабуху».  Но, поднимаясь в квартиру, она поняла: на тихом приятном отдыхе придётся поставить крест. Из приоткрытых дверей доносилась громкая музыка, а на лестничной площадке её двенадцатилетний внук Егор старался переорать магнитофон, беседуя со своим закадычным другом из квартиры напротив.
                - Что-то я не догоняю! – кричал он, - фильмец – гониво плесневелое.
Нина, услышав эту тарабарщину, замедлила шаг, стараясь понять суть разговора.
                - Ты не врубаешься, я торчу с него, - ответил его собеседник, размахивая руками.
Чувствуя себя совершенной идиоткой, Нина ступила на площадку. Увидев ее, Егор обратился к Максиму с еще более странной речью:
                - Фильтруй базар, когда шнурки в стакане.
После чего мальчики поспешно ретировались в свои квартиры. Нина вошла следом за Егором и тут же почувствовала себя летящей в самолете: от громкой музыки заложило уши, а барабанные перепонки, готовые лопнуть, напряглись до боли. Ей захотелось бежать восвояси, но идти было некуда. Со вздохом Нина стала снимать пальто. Анастасия, её пятилетняя внучка, появилась из кухни с размалёванным тенями и помадой лицом, шлепая по полу материнскими туфлями на высоких каблуках. И с ходу принялась сплетничать:
                - Бабуля, а Егор матерился на нерусском языке.
                - Не ври! – мальчик угрожающе сжал кулаки и двинулся на неё.
                Но маленькая интриганка, сбросив туфли, быстро спряталась за бабушкину спину и, показав брату язык, продолжала:
                - Матерился, матерился!
                - Закрой паяло, чтобы не воняло! – выдохнул Егор, обозлившись на сестрёнку.
                У Нины моментально разболелась голова. Отругав внука за дурацкую лексику и отправив Анастасию к дочери, она попросила сделать музыку потише и прошла к себе. Настроение ее испортилось окончательно: в комнате молодых сидели гости, и о тихом отдыхе не могло быть и речи. Оставалось одно – идти на свидание. Чертыхаясь, она стала собираться, но и тут её не оставили в покое. Вошла дочь и, удивленно оглядев мать, спросила:
                - Уходишь? Может, Настю возьмёшь с собой, а то она нас одолела.
И даже видя нежелание матери разговаривать, все же не удержалась от нового вопроса:
                - А куда ты идешь?
                Терпению Нины пришёл конец. Мало того, что ей дома места нет, так она ещё и отчёт всем давать обязана! И, рванув к двери, она выдохнула в безмятежное лицо дочери:
                - В тартарары!
                На улице отдышалась и пошла медленнее, стараясь настроиться на предстоящую «судьбоносную» встречу. И когда подошла к назначенному месту, машина  уже стояла там. Нина вытащила из сумочки газету - условный знак – и тут же, как по мановению волшебной палочки из машины выскочил мужчина и подошёл к ней. Игорь, так его звали, оказался пухленьким мужичком с мягко провисающим двойным подбородком и вздернутым дамским носиком – этакий пузатенький гаманок с розовыми ушками. Он пригласил Нину к себе домой, чтобы «поговорить и немного узнать друг о друге». Его безобидный вид улыбчивого добряка внушал такое безоговорочное доверие, что Нина согласилась.
                В квартире их ждал полный джентльменский набор: шампанское, шоколад, фрукты. Напиток красиво пузырился в хрустальных бокалах, и кавалер был внимателен до предела: предлагал то шоколад, то очищенную дольку апельсина. Приятная истома разлилась по телу, и осторожный разговор «ни о чём» лился плавно и ненавязчиво, постепенно приводя к мысли о возможности возникновения нового душевного дуэта.
                Нина заметила, как медленно и неотвратимо Игорь придвигался к ней и, наконец, оказался сидящим почти вплотную. Она с любопытством исследователя наблюдала за происходящим как бы со стороны, совершенно не испытывая угрызений совести из-за полнейшего равнодушия к своему кавалеру.
                Неожиданно приобняв Нину, Игорь подарил ей нежный быстрый поцелуй – лёгкий, как дуновение ветерка.
                - Ого! – поразилась Нина, - не такой уж он безобидный.
Но не стала возражать ни словом, ни жестом. Он вкрадчивым голосом стал излагать ей свою версию «науки страсти нежной», и она, согласившись с его утверждением о главенствующей роли взглядов, поцелуев, прикосновений и объятий в жизни каждого человека, посмеялась в душе: тоже мне, открыл Америку!
                Он стал поглаживать её спину. И вдруг, словно ободренный  молчаливым согласием гостьи с его тактикой, упал перед ней на колени, и, как преданный пёс, глядя ей в глаза, задушевно попросил:
                - Приказывай, моя госпожа, я твой покорный раб.
                - Чего приказывать? – не поняла Нина.
Он продолжил подобострастно и просительно:
                - Прикажи мне раздеться, и я сделаю это для тебя, о моя госпожа!
                Ей стало не по себе. Она попыталась встать, но он крепко держал её колени. Глаза его дико вращались.
                - Он ненормальный! – подумала со страхом Нина.
                - Я жду твоего приказа, - канючил Игорь, ползая у неё в ногах.
И пока Нина, подавив нервный смешок, лихорадочно искала выход из создавшегося положения, Игорь принял её молчание за согласие и действительно стал раздеваться. Нина вспыхнула и отвернулась. Но он, игнорируя  неуместную стыдливость, нежно и требовательно повернул её лицо к себе.
                При всей комичности ситуации, она все-таки разглядела, что всё в нём   было дрябло и рыхло -  даже именуемый «мужским достоинством» святой для сильной половины человечества орган. А достоинства не было никакого – ни в прямом, ни в переносном смысле.
                Нина понимала, что надо как-то выбраться из квартиры. Продолжая идиотскую игру, она приказала своему потасканному, совершенно голому «рабу» принять ванну, надеясь таким образом избавиться от него. Но не тут-то было!
                - О моя госпожа, я не достоин принимать ванну раньше тебя. Сначала прикажи приготовить её для тебя.
                Нине было все равно, как спровадить его, и она с готовностью рявкнула:
                -  Раб мой, я желаю принять ванну!
                - Повинуюсь, моя госпожа! А потом ты разрешишь мне искупать тебя? Ведь все, что мне надо – это любоваться тобой и исполнять твои прихоти. По сравнению с этим блаженством грубый секс – ничто. Ведь ты позволишь мне полюбоваться тобой?
                После этой высокопарной тирады  Нина наконец-то уяснила конечную цель разыгрываемой клоунады и продолжила с серьезной миной на лице:
                - Марш в ванную! Я позволю тебе это, если ты будешь хорошо служить мне. Скажешь, когда всё будет готово.
                - О, какое наслаждение повиноваться тебе! – совершенно голый Игорь снова закатил глаза и пополз на коленях в направлении ванной.
                Услышав шум воды, Нина быстро схватила одежду и выскочила на улицу – благо, дверь открылась легко. В истерике она бежала к автобусной остановке мимо ресторана, где играла музыка и отдыхал народ. Подвыпившая компания вывалилась из дверей, и раскрасневшаяся женщина, пританцовывая перед ней, пропела:
                - Я стою у ресторана:
                Замуж поздно, сдохнуть рано.
                А не пойти ли мне в поход –
                Может, кто-то подберёт.
Нина невольно замерла: частушка била не в бровь, а в глаз, словно была спета специально. Кто-то прикоснулся к её плечу. Она испуганно обернулась, подумав, что это снова Игорь, но увидела улыбающегося незнакомца. Вальяжный, уверенный в себе мужчина при параде – видимо из ресторанных гостей – с любопытством смотрел на неё.
                - Вы – Нина?..
                - Откуда вы знаете, как меня зовут? – растерялась она.
Озорная мальчишеская улыбка озарила его холеное лицо, и что-то далёкое, знакомое промелькнуло в глазах.
                - Вспомните школу.
                И она вспомнила. Да, конечно, это был он, Валера Добрый,  бессменный сосед по парте, который донимал её своими ухаживаниями в старших классах и буквально не давал прохода. Он тогда своим упрямством сумел вызвать в ней ответную бурю чувств, а потом уехал в Москву учиться и остался там. Говорили, что он сразу же на первом курсе скоропалительно женился на дочке профессора. А ей тогда показалось, что он скоропостижно умер, и она долго потом переживала и не могла забыть его.
                - Валера, тебя и не узнать, в школе ты был совсем другим.
                - И мы когда-то были рысаками, - грустно усмехнулся он и, рисуясь, добавил, - что поделаешь, возраст…
Потом в галантном полупоклоне предложил ей руку:
                - Прошу вас, мэм, пройти со мной в это чудное заведение.
                - Нет, я тороплюсь домой, - отмахнулась Нина, подумав про себя, что она вовсе не прочь поговорить с ним, но ведь он в ресторане не один, да и она, зареванная, не выглядит соответственно.
                - Не отказывайся. У нас тут просто дружеская вечеринка по поводу моего прибытия. Ты никому не помешаешь, - добавил Валерий, угадав, что она колеблется.
                И Нина, отважившись, вошла с ним в ресторан. За столиком никого не было: все, видимо, танцевали. Бабушка  с внушительными формами в узком переливающемся платье пела низким грудным голосом, поднося микрофон к вишневому рту.
                Они выпили за встречу, и Валерий пригласил её на танец. Нина сразу почувствовала, что с далёкой школьной поры роли их кардинально поменялись.
 Валера из робкого влюблённого мальчика превратился в обходительного светского щёголя, а уверенная  в себе красивая девочка стала симпатичной, но усталой зрелой женщиной и уже давно не хватала звёзд с неба.
                Он шептал ей на ушко ласковые слова и целовал руки, а она не знала, как вести себя с ним и уже начинала жалеть, что пришла сюда.
                Потом он познакомил её со своими друзьями. Их было пятеро: двое мужчин и три женщины. Все были навеселе, и Нина, наконец, тоже расслабилась. Ей все больше нравился ресторан, заботы отступили, музыка будоражила душу.
                Вскоре мужчины отошли покурить и обсудить свои дела, а к Нине подсела одна из женщин, Кира. Мерцая зелёными кошачьими глазами, она спросила:
                - А вы и вправду вместе в школе учились?
Нина почувствовала недоверие в ее тоне и разозлилась:
                - А вы кто? Жена?
                - Куда уж мне! – Кира горько усмехнулась, - жена у него в Москве, он взял ее замуж ещё в институте, с чем была: с трехкомнатной столичной квартирой и папой-профессором. А я просто «Шерами» местного масштаба. Не обижайтесь, я это всё говорю, чтобы вы не заблуждались насчет его искренности. Все, что он говорит – развесистая клюква, не более. Но женщин он действительно любит, и каждая – единственная на данный момент.
                Нина, не желая выслушивать её откровения, коротко и резко перебила:
                - Мы с Валерой одноклассники.
                - Ну-ну, - не очень поверила Кира, но все-таки удалилась, гордо неся красивую голову. Тут вернулся Валерий и предложил выпить «на брудершафт» за старых друзей. Мужчины поддержали тост, и они выпили, после чего он шутливо чмокнул Нину в щёку.
                Во время очередного танца, прижимая её к себе, он неожиданно спросил:
                - А все-таки скажи, нравился я тебе в школе или нет?
Нина рассмеялась, отстранившись:
                - Странно, что ты спрашиваешь меня об этом сейчас. Прошло тридцать лет, и я забыла ответ.
                - Так вспомни, - не унимался Валерий, - неужели в тебе ничего не дрогнуло? Я вот ошалел, как мальчишка, словно и не было этих долгих лет. Все вспомнилось. Да, впрочем, ничего и не забывалось.
               - Не лукавь! Ты же уехал учиться и сразу женился. Значит, забыл тут же.
               - Так уж получилось. Да, я женат, - спокойно подтвердил он, ничего не объясняя и даже не пытаясь оправдываться, - а ты как?
               - Я тоже замужем, - неизвестно зачем соврала она.
               - Вот видишь! Но это не значит, что мы не можем подарить себе немного счастья.
               - А как же Кира? – не удержалась Нина.
               - Ты и про это уже знаешь? – удивился он. – Тогда слушай мужское откровение: жена в налаженной обеспеченной жизни привычное любимое лакомство, но иногда и супчика хочется. Вот это и есть Кира. К тому же, её  вполне устраивают такие отношения, она не в обиде.
               - А я какое блюдо? – съехидничала Нина.
               - Зачем ты так? – поморщился Валерий, - я ведь действительно рад нашей встрече!
И, закружив её быстрее, шёпотом предложил:
               - Давай я тебя сегодня украду. У меня «люкс» в гостинице.
               Валерий чуть крепче сжал руки, и сердце Нины сладко заныло. Взгляд его завораживал, парализовывал мысли, оставляя единственное желание: поверить ему безоглядно и заполучить ворованный кусочек чужого счастья. Теперь, через тридцать лет, она поняла, как это трудно – уходить навеки.
 И в то же время было совершенно ясно, что этот странный пасьянс – он, его жена, его любовница и Нина – никогда не сложится. Кого-то надо изымать.
               - Как ты смотришь на моё предложение? – теребил ее Валерий, всё больше распаляясь, - я тебя хочу!
               - Хорошо,- ответила Кира, неожиданно успокоившись, - я сейчас отойду на минутку, а потом пойдём к тебе.

               Поправив у зеркала прическу, она ещё раз заглянула в зал: Валера танцевал с Кирой. Та ласковой кошечкой ластилась к нему, а он что-то пытался сказать ей и не мог, тая в её руках мягким воском.
               Неожиданно музыканты по чьему-то заказу грянули «русскую». Кира, оставив Валерия, павой поплыла по кругу и снова остановилась перед ним, призывно постукивая каблучками. Он, раскинув руки, с возгласом «эх, цыганочка с выползом», бросился вслед за Кирой. И они, откалывая сногсшибательные коленца, сбацали что-то среднее между «кан-каном» и «сиртаки».
                Нина оценила оригинальное исполнение популярных танцев и пошла одеваться. Волна воспоминаний чуть не накрыла её с головой, но, повинуясь неумолимым временным законам, снова отхлынула в прошлое, оставив её на берегу сегодняшнего несуразного дня, а вернее, уже ночи.
                Нина ещё ощущала на губах острый привкус желания счастья, но ей надоел до чёртиков весь этот спектакль, в котором хорошие роли давно были разобраны, а ей отводилась эпизодическая роль простого блюда из прошлого, поданного для разнообразия к столу стареющего «прохиндея».
               - В конце концов, у него ненормально большие аппетиты, пора уже и на диету сесть! – подумала она, останавливая такси.

               На домашних ее возвращение произвело странный эффект. Все выскочили в прихожую, дочь со слезами бросилась на шею, что-то бессвязно приговаривая. Внучка Анастасия вторила матери горестным басом, а мужская половина семьи – зять и внук – застыли неподвижными изваяниями, глядя на неё, как на привидение.
              - Что случилось? – спросила Нина упавшим голосом.
              - Где ты была? – всхлипывая, спросила дочь, - мы тут чуть с ума не сошли, думали, с тобой что-то случилось.
              - И поэтому дети до сих пор не спят? – парировала Нина, пытаясь скрыть смущение и растерянность. Если бы только дочь знала, сколько всего приключилось с ее матерью! Лучше уж пусть все остаётся тайной.
 Часы пробили три раза. Анастасия преданно уткнулась в колени бабушки. На голове её красовалась вязаная шапка, надетая задом наперёд.
              - Бабуля, я хотела тебя искать, а мама меня не пустила. Можно, я с тобой сегодня буду спать?
              Нина поцеловала ее в мокрую от слез пухлую щёчку:
              - Конечно, можно, моя хорошая. Беги, ложись, я сейчас приду.
              И только в постели Нина поняла, как устала от этого долгого сумбурного дня, проведённого вне дома. Настя, обнимая ее мягкой ручонкой, прошептала:
             - Укрой меня своей нежностью.
Нина улыбнулась в темноте:
             - Ты где это слышала?
             - Так в кино говорили. Мне понравилось, - серьезно ответила внучка.
И, позёвывая, прошептала:
             - А тартарары далеко?
И Нина уже не ей, а самой себе ответила грустно:
             - Очень далеко, и мне туда не надо.