Камнепад

 
 

            
                К А М Н Е П А Д

 
               
          Апрель 1966 года подходил к завершению. В восьмом «Б» классе двадцать четвертой ташкентской школы шёл урок литературы. За партами полный интернационал – разноцветье голов и глаз. Худенькая седая учительница слушает ответ черноволосого смуглого мальчика, одобрительно кивая головой и, время от времени, из-под очков внимательно оглядывает класс.
        - Хорошо, Рустам, садись. Продолжит Таня.
           Из-за парты, вспыхнув всем круглым симпатичным личиком, поднимается светленькая синеглазая девочка.
        - Нина Александровна, а на чем мы остановились?
Учительница неодобрительно качает головой.
        - Ох, Танюша, где твои мысли? В последнее время ты стала очень невнимательной.
Класс дружным шепотом подсказывает: «хоть редко…» Таня быстро подхватывает:
        - Хоть редко, хоть в неделю раз
           На Алмазаре видеть Вас…»
Все заходятся в хохоте. Смеется и учительница. И в это время раздается спасительный звонок.
        - Садись, повезло тебе. Продолжим на следующем уроке. Тема та же: Пушкин, «Евгений Онегин».
          Класс моментально приходит в движение. Учебники летят в портфели и папки, и ребята веселым табунком вываливаются на улицу.
       - Подождите, подождите! – звонкоголосая Клара, первая заводила в классе, выскочив вперед, размахивает руками, - я хочу вам кое-что предложить!
       - Что, опять собрание?
       - Не хотим!
       - Свободу народу! – все галдят так, что прохожие оборачиваются.
       - Да не собрание. У меня есть идея получше. Давайте поедем сейчас на Комсомольское озеро.
       - А что, - подхватывает Алеша, - на лодках покатаемся, мороженого поедим, да и аттракционы там есть.
         Наскоро посовещавшись, ребята идут к автобусной остановке. Всей компанией вваливаются в автобус, вызывая добрые улыбки пассажиров.
         Алеша поворачивается к Тане.
      - Татьяна, а кого это ты хотела хоть раз в неделю видеть на Алмазаре? Не меня ли случайно?
      - Да ну тебя, - смущенно отмахивается девочка.

      В парке «Комсомольское озеро» пляжи еще не по-летнему пустынны. Изогнутый мост разделяет водную гладь на две части. Говорят, это озеро было вырыто комсомольцами вручную. Они заложили тут парк, который назвали Комсомольским. Сейчас деревья стали огромными, а в их тени расположились аттракционы, открытые зрительные залы, кафе и закусочные.
       Где как, а в Ташкенте в апреле рай. Еще нет изнурительной жары, солнце ласковое, а город купается в цветах и пышной зелени.
       Ребята устроились за столиками под огромными чинарами. Разноцветные шарики мороженого вкусной прохладой таяли во рту. Алёша подсел поближе к Тане:
     - Я тебя поздравляю с праздником.
     - С каким? – удивилась девочка.
     - С Днём птиц, - не растерялся Алёша.
Таня рассмеялась:
     - Такого праздника вообще нет.
     - Как это нет!? – возмутился Алёша, - это же форменное безобразие!
Он выскочил из-за столика и, размахивая ложечкой, продолжал:
     - Отныне и навсегда повелеваю считать этот замечательный день Днём птиц и праздновать всенародно. Всё. – После чего, довольный, уселся на место и принялся за подтаявшее мороженое.
       Потом последовали качели-лодочки, Комната смеха, воздушные карусели и Чёртово колесо.  Насладившись аттракционами, ребята взяли напрокат лодки и, стараясь не отплывать далеко друг от друга, перекликались и шутили.    
 - Запевай нашу! – скомандовал Алёша и затянул:
         Шли мы через речку,
         Увидали мостик.
         На мосту овечка,
         У овечки хвостик.
Ребята дружно подхватили припев:
         Кому это надо?
         Никому не надо.
         Кому это нужно?
         Никому не нужно.
      Весёлыми колокольчиками звенели над водой голоса и задорный смех.
Домой возвращались в сумерках. Умытые «поливалками» улицы были в их полном распоряжении. В пятнадцать лет мир удивителен и прекрасен, а жизнь маняще-хороша. Расставаться было трудно, поэтому решили День птиц срочно переименовать в Неделю птиц, а празднование продолжить завтра. С этим и разошлись по домам.


           Таня улеглась спать с сестрёнкой Наташкой. Сон почему-то не шёл. В открытое настежь окно заглядывала луна, по-приятельски подмигивали звёзды. Ветерок принёс ароматы мяты и роз. В мире было прохладно и спокойно.
        - И чего это я так глупо оговорилась на уроке? Вот дурочка! – переворачиваясь на другой бок, подумала Таня. – А вообще-то можно было это сказать…Алеше.
С этой неожиданной мыслью девочка провалилась в сон. Снились горы. Почему-то стали падать камни: один, второй, третий… Настоящий камнепад! Таня даже ощущала, как содрогалась земля. В страхе она очнулась и поняла, что это происходит наяву. Гул стоял невыносимый. В мозгу словно вспыхнуло пламя – землетрясение!
           Таня рывком накинула халат, схватила спящую Наташку  и вслед за подбежавшей матерью бросилась на улицу. Из всех домов выскакивали с криками люди. Седобородый старик в белом призывал всех сесть на землю посередине улицы – так безопасней. Как в замедленном кино, в полумраке рушились дома.
           А когда рассвело, улицы уже не было. Над развалинами, постепенно оседая, клубилось облако пыли. Испуганные, растерянные люди, одетые кое-как, сидели на земле.
        - А где мы жить будем? – прижавшись к матери, спросила Наташка. Никто ей не ответил. Наступал новый день, и люди только начинали осознавать весь ужас случившегося. Никто не понимал, что делать и как жить дальше.





         - Мама, можно я сбегаю в школу? – неожиданно спросила Таня.
Мать хотела запретить, но, взглянув на дочь, почему-то разрешила.
         - Иди, только недолго, Мы будем здесь.
Таня побежала, заплетаясь босыми ногами в длинном халате. Издалека увидела стайку одноклассников, окруживших Нину Александровну. А школы не было – одни развалины.
         - Отучились… - с неожиданной горечью прошептала девочка.
Подошла, поздоровалась. Мысленно отметила отсутствие очков и заплаканные глаза учительницы. Никто из ребят не смеялся, не шутил. На повзрослевших лицах – тревога и
ожидание.
         - Ребята, теперь главное – не паниковать, - говорила Нина Александровна, - в городе чрезвычайное положение, много разрушений. Сейчас бегите к своим родным, надо оставаться вместе, а завтра приходите, кто сможет: будем разбирать завалы. Держитесь, мои хорошие! – Она, расплакавшись, раскинула руки, и ребята метнулись к ней, как цыплята к наседке, хватаясь за беззаботное весёлое прошлое и понимая, что теперь всё изменится.
            

          Скоро Таня узнала, что предрассветный толчок был силой более девяти баллов, и что большая часть города разрушена. Люди, как муравьи, сновали в развалинах. Громкоговорители призывали к спокойствию, утверждая, что жертв нет. Но все прекрасно понимали, что  это говорилось во избежание паники. Землетрясение произошло на рассвете. Город спал, и все спастись просто не могли. Но в этой неожиданной тяжелейшей ситуации общее горе будто сплотило людей.  Все вели себя внешне спокойно, помогали друг другу тем малым, что уцелело.
           Ближе к вечеру подвезли палатки, продукты, кое-какую одежду и обувь. Почти всё это было собрано в помощь пострадавшим среди населения окрестных посёлков и городов, а также ташкентцами, у которых уцелело жилье.
           Утром, наскоро перекусив с девчонками в палатке, мама собралась уходить. Больница, где она работала медсестрой, выстояла в эту страшную ночь, и дел было невпроворот. Поступали люди с переломами и другими травмами, везли лежачих больных из пострадавших стационаров – надо было помогать всем. Наташку пришлось взять с собой: садик не работал, а Таня наотрез отказалась остаться с сестренкой, заявив, что у неё в школе тоже полно дел.
           На школьном дворе ребят проинструктировали, объяснив, что в опасных местах работать будут взрослые.  Им выдали инвентарь – лопаты и носилки – и без лишних слов отправили на указанный участок. Возраст брал свое: делясь новостями, ребята словно оттаивали: то тут, то там уже слышались шутки и смех.
 Тане было как-то не по себе без улыбчивой Клары, и она пожалела, что не зашла за подружкой.
          Отработав, побежала к ней, но у разрушенной первой городской больницы невольно остановилась. Там работали спасатели, а вокруг стояло оцепление из солдат. Машины скорой помощи увозили извлечённых из-под обломков людей: живых – в больницу, мёртвых – в морг. А за оцеплением целый день стояли родные погребённых  под развалинами и ждали. Каждого живого встречали слезами радости, а каждого мёртвого – слезами горя. Таня некоторое время находилась в каком-то оцепенении, но потом, вспомнив, куда шла, побежала не оглядываясь.
           Дверь открыла Клара. Но в этой осунувшейся повзрослевшей девочке Таня с трудом узнала свою подругу - так разительная была перемена. В глазах уже не светились весёлые искорки, там горело чёрное пламя беды. Девочки обнялись и расплакались. 

Но вскоре Клара отстранилась, вспомнив о главном.
         - Маму увезли в больницу – сердце не выдержало.  Мне нужно к ней.
         - Вот и сходим вместе, - предложила Таня.
В палату их не пустили. Строгая женщина в белом халате переспросила фамилию больной и, ещё раз посмотрев какой-то список, внимательно оглядела девочек.
         - Кто из вас дочь?
         - Она, - Таня показала на подругу.
         - А взрослые родственники есть? Отец или еще кто? – женщина вопросительно взглянула на Клару.
         - Нет у меня отца, - неожиданно разозлилась та,- мы с мамой вдвоем живем. Я хочу её видеть, и вы не имеете права меня задерживать!
         - Успокойся, девочка. Сейчас у всех горе, а тут больница, не забывай. Нужен кто-то из взрослых, потому что твоя мама умерла.
Клара, побледнев, кинулась вон.
         - Беги за ней, не оставляй ее одну, - строго приказала женщина Тане, - а я сообщу, куда надо.
         На улице Таня увидела Клару, плачущую в объятиях какой-то женщины. Рядом стоял Алёшин отец.
         - А он-то что здесь делает? – мелькнула мысль.
И только когда Клара, оторвавшись от женщины, бросилась к ней, Таня поняла, что эта женщина – Алёшина мать, только почему-то вся седая.
Мужчина обнял растерявшихся  расстроенных девочек и устало предложил:
         - Пойдемте к нам домой.
По дороге Таня узнала, что Алёшу в ночь землетрясения увезли с острым аппендицитом и прооперировали в первой горбольнице. Он  погиб под завалами – не всех больных удалось эвакуировать.
          - Клара, дочка, мы сделаем всё как надо: похороним и нашего Алешу, и твою маму.  Ничего уже не поправишь – такая беда! Ночуй сегодня у нас, так будет лучше, а завтра всё решим.


          Таня, потрясенная случившимся, не спала всю ночь. Она впервые поняла, что такое чувство бессилия. Смерть – вот с чем нельзя было бороться. Если человек мёртв, это окончательно, необратимо.  Девочка ночью плакала беззвучно, чтобы не потревожить родных, переживая первое большое горе.
          А назавтра состоялись похороны. Две жизни, молоденького мальчика и пожилой женщины, оборвались внезапно, а причина была одна – землетрясение. Клара стояла бледная, окаменевшая, без слёз. Постаревшая мать Алеши с нежностью обняла ее, а потом легонько подтолкнула:
          - Попрощайся с мамой.
Девочка послушным роботом подошла к гробу, поцеловала мать в лоб и так же послушно вернулась обратно. Это вытянувшееся тело с заостренным носом не могло быть ее мамой. Разве могла бы ее мама лежать так спокойно, когда сердце девочки разрывалось от тоски и боли?!  И Алёша впервые в жизни не шутил, лежал равнодушный и чужой. И похороны были какие-то странные. Всё происходило, как в дурном, кошмарном сне. Никто громко не плакал. Хоронили сразу многих. Раскрытые пасти жадных могил проглотили предназаначенное им. По дереву застучали комья земли, и в длинном ряду выросли два новых холмика.
           За столом на поминках Клара сидела такая же отрешённая, никого не слышала и не отвечала на вопросы. Таня не отходила от подруги, но достучаться до нее не могла. У нее и самой  словно комок застыл в горле – не продохнуть.




        - Так нельзя, доченька, вот выпей вина, поплачешь - и полегчает, - соседка поднесла к  губам Клары стакан с вином. Та послушно отхлебнула, потом ещё. И вдруг зарыдала горестно и безутешно. Выплакавшись, умылась и решительно заявила Тане:
        - Переходите жить ко мне. Так всем будет лучше.
Ночевали они уже вместе – Клара и Таня с мамой и сестренкой. На следующий день Таня собралась в школу, и Клара тоже отправилась с ней: она боялась оставаться одна, наедине со своим горем.  Рустам, увидев подруг, поспешил навстречу.
       - Молодцы, что вместе пришли. Я знал, Клара, что ты очень сильная. Хочу вас пригласить сегодня после школы в клуб юнкоров «Факел» при газете «Правда Востока». Пойдёте? Там очень интересно. Я вообще решил стать журналистом.
       Девочкам это предложение понравилось. Рустам заулыбался:
       - Мы ещё такое напишем - все ахнут!


      А город жил напряжённой жизнью: прибывали строительные поезда, появились целые улицы из вагончиков. В них жили добровольцы, приехавшие на восстановление Ташкента.
Названия улиц говорили сами за себя: Московская, Ленинградская, Украинская и т.д.
     Вся большая страна живо откликнулась на несчастье и помогала, чем могла.
Почтальоны сбивались с ног, отыскивая неизвестно где проживающие адресаты. Оставшиеся без крова селились в палатках (благо, было уже тепло), у родных и знакомых. А телеграммы и письма шли и шли. Кое-что приходилось сжигать.
      Детей вывозили из города, и все республики принимали их. Взрослые оставались на месте, общее горе только сплотило людей. Толчки продолжались, земля никак не могла успокоиться.  Но сила этих толчков постепенно убывала. Повсюду висели наскоро нарисованные лозунги и плакаты: «Даёшь новый Ташкент!», «Трясёмся, но не сдаёмся», «Ташкент – город дружбы». Наташку тоже отправили к дяде в Кемеровскую область на всё лето. Таня уезжать отказалась. И Клара тоже заявила тёте, приехавшей за ней:
     - Здесь я родилась, и мама моя тут похоронена. Это мой город, я остаюсь.
     Взрослые, посовещавшись, нашли выход из положения: опекуном назначили Танину маму. Так и зажили одной дружной семьей.


     Как-то ребята, возвращаясь с занятия клуба, горячо обсуждали задание: взять свое первое интервью. Шли по улице Навои, одной из немногих почти не пострадавших центральных проспектов.
     - Как можно узнать интересного человека? – озабоченно оглядывалась Клара.
     - А вон тот парень разве не интересен? – пошутил Рустам, - смотрите, как внимательно пирожные в киоске рассматривает. Сладкоежка, наверное.
Девочки оглядели высокого светловолосого парня.
     - А что, я, пожалуй, подойду, - и Клара решительно шагнула в сторону киоска.
     - Здравствуйте!
Парень удивленно обернулся:
     - Здравствуйте. Но мы, кажется, незнакомы?
     - Это не имеет никакого значения. У меня задание от редакции – взять у вас интервью. Можно задать несколько вопросов?
     - У меня? – удивился он. – Ну, что ж, спрашивайте.
     - Как вас зовут? Где вы учитесь? Чем интересуетесь?
     - Зовут меня Володя Соколов, я с Украины. Приехал восстанавливать Ташкент.
     - А сколько вам лет? – Клара с сомнением оглядела парня.
    - Что, слишком молод? Мне уже восемнадцать. Школу я закончил, а дальше учиться можно и здесь, заочно. Мы с отцом так решили, я приехал с ним: он у меня строитель.
Это же здорово – построить свой собственный город дружбы.
     Клара с уважением посмотрела на собеседника. Ей определенно понравились его прямота и спокойный открытый взгляд серых глаз.
     - А вас как зовут? Можно узнать? – в свою очередь поинтересовался Володя.
     - Я Клара. А это со мной мои друзья – Таня и Рустам. Мы все юнкоры.
     Ребята долго бродили по улицам вечернего города. Им совсем не хотелось расставаться. И, проводив девочек домой, Рустам и Володя крепким мужским рукопожатием скрепили договор дружбы - на всю жизнь..


     Мелькали дни, наполненные напряжённой работой и учёбой. Жизнь, как река, вышедшая из берегов, возвращалась в привычное русло. Всё в городе стало иным, и все-таки это был Ташкент. Родной и любимый. Экзамены за восьмой класс пришлось сдавать на школьном дворе, а потом ребят распределили по другим школам.
    В день последнего экзамена Рустам, посоветовавшись с матерью и получив её одобрение, пригласил друзей домой. В тенистом дворике ребят встретила Халида-опа.
    - Здравствуйте, мои хорошие! Вон какие все большие стали! Проходите, проходите.
Стол был накрыт под виноградником: теплые лепешки, изюм, пастила, солёные орешки миндаля, курага, чак-чак, баурсаки, слоёная самса. Чего тут только не было! Близняшки, сестрички Рустама, Азиза и Фатима, появились с блюдами, наполненными абрикосами, черешней и сливами. Тетя Халида принесла ароматный дымящийся плов, села во главе стола и с доброй улыбкой оглядела ребят.
     - Вот собрались вы здесь – взрослые, красивые. И экзамены уже позади. Но ведь самый главный экзамен для вас был не в школе. Этот экзамен - землетрясение. И сдали вы его на отлично: не растерялись, друг друга поддерживали. Оставайтесь такими всегда, берегите близких, дорожите дружбой и помните всё. И еще я хочу сегодня Клару поздравить. Правда, день рождения у нее завтра, но один день – ерунда. Прими, дочка, мой материнский подарок, носи на здоровье, расти большая и помни, что мы все тебя любим.
      С этими словами она открыла маленькую коробочку, подошла к Кларе и, расцеловав, вдела в её уши крошечные золотые сережки с бирюзовыми камешками.
      - Ой, спасибо, - щёки девочки зарделись, - а я совсем забыла про день рождения.
      - Зато мы помним. – И ребята напербой стали поздравлять Клару.
За вкусным угощением они забыли о времени. Разговоры не кончались, темы были неисчерпаемы.
       Володя не сводил глаз с Клары.
       - Знаешь, тебе очень идут эти серёжки. И вообще ты очень красивая.
       - Ну, что ты! Я самая обычная, - смутилась девочка, - ты лучше расскажи нам про новый микрорайон, который вы строите.
Ребята с любопытством посмотрели на Володю.
       - У этого микрорайона уже есть название: «Чиланзар», - подтвердил он. – Пока пользуемся старыми проектами: людям нужно жильё, да и время поджимает. А вот как только уберем палаточные городки с улиц, тогда развернёмся. Здесь же колоссальные возможности, потому что тепло. Стекло и бетон вовсю будем использовать. И выстроим неповторимый город-красавец, по архитектуре совершенно уникальный.
        - Да, построите! А вдруг снова?.. – Клара горько усмехнулась.



        - Не бойся, теперь в плане только сейсмостойкие дома и сооружения. Они обязательно выстоят. А я, кстати, документы подал в политехнический институт на архитектурный факультет. Так что теперь с Ташкентом навсегда.
         А когда ребята вышли на вечернюю, расцвеченную фонарями улицу, он продолжил тему:
        - Я приехал сюда совершенно случайно, а теперь просто влюбился в этот город и его жителей – таких мужественных, гостеприимных и добрых. Я буду хорошим ташкентским архитектором, обещаю.
        - Согласна! – Клара засмеялась, - а я стану журналисткой и снова возьму у тебя интервью.
И, взявшись за руки, они поспешили догнать остальных.
         - Ребята, послушайте! – Рустам забрался на постамент фонаря и замахал руками, требуя внимания, - я стихи написал.
         Вдруг на рассвете вздыбилась земля
         Свирепым монстром.
         И были беззащитны ты и я
         Пред этой злостью.
         Но, подсчитав потери, зубы сжав,
         Сплотились люди.
         И твёрдо знала каждая душа,
         Что город будет.
Ребята зааплодировали, с восторгом и пониманием принимая близкие каждому слова. Таня встала рядом с Рустамом, голос её дрожал от волнения:
          - Давайте поклянемся помнить всё, что произошло, не забывать погибших и не предавать нашу дружбу. Мы ведь Ташкентцы.- Она подняла правую руку, - Клянусь!
          - Клянемся! – негромко и серьёзно повторили все.
Притихшие, нехотя расходились по домам.
          Рустам провожал Таню, искоса поглядывая на неё.
          - Смотри, звезда упала! – вдруг вскрикнула Таня. – Ты видел?
          - Конечно, и даже желание загадал, но какое – не скажу. А то не сбудется.
Но когда Таня уже подошла к двери подъезда, не выдержал и крикнул вслед:
          - Оно касается нас двоих.


          Прошло двадцать лет. Таня, теперь уже Татьяна Алексеевна, сидела за столом над сочинениями своих учеников, то и дело с беспокойством поглядывая на часы.
          - Ну что за девчонка! Совсем от рук отбилась. На улице темно, а ее всё нет и нет.
          Наконец, отложив последнюю тетрадку, встала и подошла к окну. Над городом сгущались сумерки, дул легкий ветерок и приносил вечерние ароматы мяты и роз. Рустам был в командировке, а дочь где-то пропадала после школы.
          И тут в тишине неожиданно громко стукнула входная дверь. Ариша, босая – в одной руке портфель, в другой босоножки - весенним вихрем ворвалась в комнату.
          - Где ты была? – строго спросила мать улыбающуюся беззаботную девочку, - занятия давно кончились.
          - Мамочка, голубушка, не сердись. Вечер такой хороший, и мы с ребятами решили прогуляться после школы. Были в парке, по улицам бродили. И даже новый праздник придумали – «День птиц».
          Таня, побледнев, бессильно опустилась на стул. Прошлое ожило в ней острой болью и беспокойством. Встревоженная Ариша, бросив босоножки и портфель, бросилась к матери:
         


            - Что с тобой? Это из-за меня, да? – она целовала мать, смеясь и плача одновременно. – Ну же, мамочка, успокойся! Вот она я, живая и невредимая. Да и что может случиться с человеком в такой хороший вечер в лучшем городе на свете?
           Увидев, что матери полегчало, прошла в кухню, загремела тарелками и вернулась с пирожком. Проглотив кусок, заговорила нараспев, закружившись по комнате в каком-то диковинном танце.
            - А я в «Юности» стихи прочла удивительные, вот послушай:
            Загробной жизни нет, и так легко поверить,
            Что может человек сорваться в никуда.
             Но как же без меня придут мои апрели?
             И разве без меня взойдет моя звезда? – Правда, хорошо?!
И, доев пирожок, снова унеслась в кухню.
             Таня долго стояла у окна. В мире было тихо и спокойно. Окна гасли одно за другим, словно звёзды, а на смену им все ярче разгорались другие, в небесах. Звуки постепенно умолкали. Прозвенел чей-то смех, кто-то затянул песню и замолчал на полуслове. Усталый город постепенно засыпал.
             Но Таня помнила и знала, что где-то там, глубоко под землёй, притаилась страшная сила, которая могла в любую минуту вырваться и губительным камнепадом пройтись по всему живому, ломая и круша. И надо быть готовыми к испытанию, потому что тогда останется только одно – выстоять.