Тринадцатый рейд. Глава первая

               
                «Трещат   
                доспехи, шлем разрублен вдвое,
                Бинтов кровавых клочья отлетают;
                Здесь   Ангел бледный пир творит горою.
                И   Смерть об кость своё оружье               
                затупляет».
                /Владислав Исмагилов «В кругу войны»/
               
                Глава 1

               
                1
Январь 1999г.

«Винт вертолета поднял с земли тучу красной пыли. Крылатая машина зависла в мутном мареве над оврагом. Распахнулась дверца – оттуда показались встревоженные лица.

- Зачем вызывали?

-Принимайте скорее,- хрипло, стараясь перекрыть стрекот двигателей, прокричал снизу фельдшер Николай Кривобок. – Врача ранило!

   Из кабины протянулись руки. Вытирая грязный пот, заливающий воспалённые глаза, фельдшер приподнял обмякшее тело старшего лейтенанта.  Его ловко и осторожно приняли, втащили внутрь. Минута – и вертолёт, подпрыгнув, скользнул в сторону, исчез за скалой.

-Ну, счастливо,- устало прошептал Николай. Круто повернувшись, он подбежал к полуобгоревшей машине. Водитель рядовой Виктор Моложавый поднял потемневшее лицо, спросил тихо:

-Жив командир?

-Похоже, жив…
-Какое решение примем?
-Колонну догнать.
   И машина помчалась вперёд, навстречу разгоревшемуся бою».

- Что, папа, всё так и было, как описывается в этой статье «Красный ветер»?

- Автор проявил бурную фантазию, хотя я ей рассказывал при встрече всё несколько иначе. Начнём с того, что загружали меня на носилках, причем это были совершенно незнакомые мне люди, солдаты с заставы «Элеватор». А водитель и фельдшер к моменту моей погрузки были уже далеко - колонна просто ушла дальше, а с ней и наша покорёженная Автоперевязочная (меня же выгрузили на носилках  прямо на краю дороги, поравнявшись с  этим Элеватором, позже за мной прибежали солдаты, перенесли ближе к заставе).  Машина не имела права отставать от колонны, ведь кому-нибудь могла потребоваться тоже медицинская помощь. Ну, ладно, автор статьи позволила себе написать правду на свой лад. Что там ещё написано?

    Отец и его четырнадцатилетняя дочь сидели на полу и разбирали  альбомы со старыми  фотографиями из Афганистана. Среди них и попались вырезки из нескольких газет. Одну такую пожелтевшую страничку из Окружной газеты  «Красный боец» УрВО (Уральский Военный Округ)  от 23 февраля 1986 года  дочь пожелала сама прочесть вслух. 

    Сегодня отметили в их семье очередную «круглую дату» - 15-летие «второго рождения» главы семейства. Эта традиция появилась несколько лет назад, теперь это считался и «День семьи».  Кто знает, как сложилась бы жизнь, если бы врачи не смогли спасти тяжелораненого полтора десятка лет назад.  После застолья младшая дочь пожелала пересмотреть старые снимки, запечатлевшие службу её отца в Афгане.

    Это занятие увлекло и  44-летнего подполковника медицинской службы, правда, уже  закончившего службу в армии и перешедшего на «гражданские рельсы».  Впрочем, нынешняя работа в МЧС мало отличалась от военной службы.
 
    Дочь продолжала старательно читать статью, изредка вырывая отца из нахлынувших воспоминаний…

«Александр с трудом повернул голову к иллюминатору. Где он? Понятно, в вертолёте. Везут в часть…Внизу  проплывала серо-жёлтая пустыня, блестящей лентой проползала река. Впереди медленно вырастали горы. А бой отодвигался всё дальше, и светящиеся точки выстрелов, султаны взрывов всё тускнели, пока не исчезли совсем.  «А ведь там  могут быть раненые,- обожгла вдруг Александра мысль.- Справятся ли без меня?» Но вновь накатила боль, и всё  померкло в глазах…

…Это был очередной рейд. С утра хирург-ординатор операционно-перевязочного отделения старший лейтенант…»

   Отец, глядя на шевелящиеся губы дочки, опять погрузился в свои мысли:  «Да, богатая всё же фантазия у этой пожилой корреспондентки. И зачем она так подробно просила его всё ей рассказать, если написала полную «отсебятину»? Да и не мог он, лежа  на полу на носилках в вертолёте, смотреть в иллюминатор, тем более видеть землю внизу. Интересно, она сама-то хоть раз летала на вертолёте?! И не говорил он  ей ни о горах, ни о речке, которых нет в той зоне рейда. И уж совсем безумной звучит эта строчка о возможных раненых в бою. Честно говоря, не думал я о них совсем… Не до того было… А что же я делал?! Я был в сознании. Это точно. Я пел… Точно!! Я пел песни Владимира Высоцкого. Как я мог забыть?! Правда, пением это трудно было назвать. Скорее шептал. Но я прекрасно помню склонившееся лицо бортинженера вертолёта, который вышел в салон проверить состояние единственного раненого. Увидев шевелящиеся губы тяжелораненого, он громко прокричал ему в ухо: «Что ты просишь?»  А я ему и ответил: «Ничего. Я просто пою песни Высоцкого». Тут же продекламировал ему, кивнув на развороченное, залитое кровью бедро:

«И однажды, как в угаре, тот сосед, что слева, мне
Вдруг сказал: «Послушай, парень, у тебя ноги-то нет».
Как же так, неправда, братцы, он,  наверно, пошутил!
«Мы отрежем только пальцы»- так мне доктор говорил…»

   Вертолётчик показал ему большой палец, затем прокричал: «Молодец! Продолжай петь. Ты точно будешь жить!» Он снова скрылся в кабине  «вертушки». Да, я продолжал и дальше шептать разные песни  любимого барда, они словно сами собой вырывались с языка.  Теперь я  цеплялся за эти песни, как за спасительную соломинку, это был мостик между жизнью и смертью.  Не хотелось уходить из жизни, не закончив песню, потом другую, потом еще.  Так и добрался  до госпиталя в Кандагаре".

   До него вновь долетел голос дочери Наташи, которая не замечала ничего вокруг, переживая  происходящие события в статье:

«Душманы появились неожиданно. Заняв позицию на окраине разрушенного кишлака, они выскочили с воинственным кличем на тракт. А из-за камней залаяли, захлебываясь, пулемёты, заухали гранатомёты, ярко заплясали огни автоматических очередей. Советские воины отстреливались спокойно, сосредоточенно. Колонна шла, не сбавляя скорости. Сзади неё, прильнув к лобовому стеклу АП-2(Автоперевязочной), напряжённо следил за происходящим хирург.

 Страшный взрыв оглушил, ослепил. Машина, как вкопанная, остановилась, начала гореть. Взрывной волной выбило стекло, снесло крышу. Врач упал ничком на сиденье. Рука и нога безжизненно висели в окровавленных клочьях одежды.

- Товарищ старший лейтенант!- вскрикнул водитель. Не дожидаясь ответа, кинулся тушить пламя. Подбежал фельдшер. Под свистящими пулями оттащил раненого в овраг, наложил жгуты, сделал укол. На все это ушли считанные минуты. И вот над ними уже кружится краснозвёздный вертолёт…»

     Вновь  Александр унесся в воспоминания, одновременно отмечая множественные несуразности этой статьи: «И чего это она придумала, что душманы  выскочили на дорогу, да ещё с воинственным кличем?! Прямо индейцы какие-то из американских боевиков. Интересно, она и другие свои статьи о воинах-афганцах писала подобным же образом? Бедные читатели. Так они и представляли эту далёкую войну по подобным статьям. Впрочем, это ведь был первый опыт приоткрывшейся правды, до этого вообще не писали о боях с участием советских солдат. Нет, воевали только солдаты афганской армии с кучкой бандитов-душманов. Советские солдаты просто строили дома, сажали деревья и «маялись от безделья»… Ладно, простим этого автора очерка. Тем более  что после этой статьи на героя очерка «обрушилась известность». Позднее даже был снят документальный фильм о нем.

      Сколько уже лет минуло, а события в Афганистане так и не стираются из памяти. Надо будет дочке рассказать настоящую правду. Только поймёт ли, может, рановато ещё?»

      А дочь уже заканчивала чтение этого  большущего очерка.  Эк,  как автор разошёлся!

«Воинский, интернациональный долг зовёт храбрых.  Зовёт туда, где идёт справедливый бой за свободу и счастье трудового народа.
 А на поле брани случается всякое…»

   Дочь аккуратно сложила газетную вырезку и неожиданно произнесла:

«Папа, расскажи мне о своей службе в Афганистане. Я хочу услышать это от тебя, а не из этой статейки».

-Хорошо, только это будет долгий рассказ…         
               
               
                2
Январь 1984г

      Сразу после Нового года стало известно о готовящемся большом рейде в рамках армейской операции. Называли высокопоставленных военных из Москвы, которые непосредственно прибыли для руководства боевой операцией. Как говорило «солдатское радио», было принято решение «на верху» показать этим душманам «где раки зимуют»,  раз и навсегда «разбить их  на голову», поставить, наконец,  «жирную точку» в этом затянувшемся военном конфликте. Пятый год советские войска в Афганистане, это больше, чем продолжалась Великая Отечественная война, а враги Апрельской революции до сих пор не разбиты. Надежды на успешные действия правительственной афганской армии нет, надо, мол, показать всю мощь советского оружия. Вот с таким настроем и началась подготовка к рейду в 70 ОМСБ (Отдельной Мотострелковой Бригаде).

    Командир Медроты распорядился готовиться к выезду на Автоперевязочной старшему ординатору операционно-перевязочного отделения капитану Лузину Сергею. Невский, как самый опытный «рейдовик» (как-никак двенадцать раз уже выезжал на медицинское обеспечение боевых действий) охотно взялся помогать своему товарищу готовить машину на выезд. Серёга задавал бесконечное количество вопросов, выдавая своё волнение. Александр  вспомнил свой первый выезд в рейд, всё это повторяется у каждого новичка.

    На второй машине - санитарном автобусе на базе ГАЗ-66 готовился к выезду  начальник медицинской службы Бригады капитан Рудов. Он только несколько дней, как сам выписался из инфекционного отделения, где пролежал больше месяца с брюшным тифом в очень тяжёлой форме, даже с «тифозным помешательством».  Вернулся «нормальным человеком». Отказался  к удивлению лечащих врачей от отпуска на родину по болезни. И для Василия Васильевича это тоже был первый рейд. Именно он настоял на выделении второй машины для временного размещения возможного большого количества раненых и переброски их на вертолетную площадку. Впрочем, командир Медроты и не спорил с ним.

    Начало рейда было определено на 6 января. Но затем дата  была передвинута на 10 число. Обстановка в части накалялась. Бесконечные предрейдовые смотры, построения и «исправления недостатков» нервировали всех и вся.

    Когда 10 января боевая операция в очередной раз была отложена на неопределённый срок, выяснилось, что Сергей Лузин уже третий день еле ходит – температура поднялась до 39. Это тайком от него сообщила Невскому встревоженная Лариса, молодая жена Лузина (свадьба их состоялась менее месяца назад). Сергей побоялся, что его посчитают трусом, если он не поедет в этот злосчастный рейд. Капитана в тот же день отправили на госпитализацию в инфекционное отделение Кандагарского госпиталя с подозрением на брюшной тиф.

     Ситуация в Медроте складывалась очень не простая:  в первых числах января уже был госпитализирован в инфекционное отделение с желтухой  капитан Механоша Владимир, начальник операционно-перевязочного отделения, сменивший на этом посту капитана Зыкова. Сам Зыков Александр, который теперь являлся командиром медицинского взвода и ведущим хирургом Медроты, находился в законном отпуске в Союзе. Кроме Невского был ещё один хирург –  капитан Стебивка Александр, начальник приемного отделения.

     Командир Медроты майор Семенчук «хватался за голову» - кого теперь отправлять в рейд?!  Активно рвался начальник госпитального отделения, получивший сразу после Нового года  звание капитан – Владимир Вовк, не отставал от него и старший ординатор-терапевт Володя Бурбанюк. Но командование Бригады определило однозначно – на Автоперевязочной должен ехать хирург или анестезиолог (считалось, что именно эти специалисты способны оказать достойную помощь раненым).
 
    Невский и Акбаров пожелали ехать в этот рейд. Каждый отстаивал свою кандидатуру.
- Мужики, я не знаю, что делать,- откровенно признался командир.- Сашка уже  давно выполнил «норму» рейдов. По неписаному закону, я должен беречь «стариков» для замены. Ему уже и заменщик определен – из самой Германии приедет. Так что Невскому в ГСВГ (Группа Советских Войск в Германии) путь лежит. А я его опять буду в рейд отправлять. Не правильно это, не по-людски. С другой стороны инфекция все «карты перемешала», выбила  многих из строя. Как назло и Зыков ещё не скоро вернётся из отпуска, в середине февраля. А единственного  анестезиолога в рейд отправлять тоже не гоже… Короче, решите сами между собой, кто поедет.

     Всё решил простой жребий: Невский вытянул короткую спичку. Ему и предстояло поехать в свой тринадцатый рейд.    
               
               
                3
Январь 1999г.

-Получается, что ты сам вытянул свою судьбу?- дочь Наташа взволнованно прошлась по комнате.- А если бы ты не поехал в тот рейд, то и жизнь могла иначе сложиться. Так ведь?

- «Знал бы, где предстоит упасть – соломки постелил бы». Что сейчас об этом говорить? Видно мне на роду так было написано. Жалею лишь, что после того ранения пришлось   оставить работу хирургом. После тринадцати месяцев лечения и многочисленных операций во многих госпиталях страны о прежней работе пришлось забыть. Впрочем, и работа преподавателем мне пришлась по душе.

-А ты сам пожелал поехать в Афганистан служить? Добровольцем?

-Нет, доча, добровольцем я не был. Но и не «жрал» мыло, не «косил» под психа, как некоторые «орлы». Правда, и известно было о ситуации в Афганистане не много. Не пришло ещё тогда время для открытой информации.
 
   А тогда, в  начале мая 1982года,  я готовился убыть по замене в Чехословакию (как ее называли, в ЦГВ - Центральную Группу Войск). Приехал уже оттуда капитан, который должен был на моё место в Чебаркульском МЕДСБ (медико-санитарном батальоне) замениться. Я не возражал. Чехословакия, так Чехословакия. Парню это  моё место службы  понравилось. Оперировали мы тогда много – ведь единственное лечебное учреждение в дивизии было, больных и травмированных было великое множество. Пожали мы с ним друг другу руки на прощанье, он уехал сдавать должность и собирать свои вещи.

    Я прошёл всякие комиссии, включая медицинскую. Ждал оформления заграничного (служебного) паспорта. Эта процедура подозрительно  сильно затянулась. Только  в первых числах июня вызвали меня в Политотдел нашей дивизии.

    Сам начальник Политотдела принял меня в своём кабинете. Долго и нудно говорил о высоком звании  «советского человека», о победе социалистических  ценностей по всему миру, о врагах, которые мешают мирному строительству социализма в других странах. Незаметно перешёл на положение в Афганистане, а затем прямо объявил, что вместо Чехословакии мне предстоит поехать в эту страну, помогать строить новое общество  у нашего «южного соседа».  Тут же он добавил, что в случае отказа должен буду положить свой партийный билет. На том мы и расстались.
 
     Спустя несколько дней я был уже в Ташкенте, а  еще три дня спустя прибыл в Кабул.

- А как же тот офицер из Чехословакии? Он перевёлся на твоё место в Чебаркуле?

- Нет, в Афганистане в основном была прямая замена. Я сменил там офицера, а  он занял мое место. Это Володя Бардин. Он ведь должен был  еще летом 1982 года поступать в Академию в Ленинграде, но его «притормозили» в медицинской службе Уральского округа – нашёлся кто-то из блатных, он и поступил вместо заслуженного «афганца». Кругом столько несправедливости…А что касается того парня,  Олега из Чехословакии, то он тоже поехал прямиком в Афганистан. Это я позже узнал. Мы с ним случайно встретились на пересыльном пункте в Кабуле, он даже раньше меня приехал в Афганистан в конце мая, а сейчас  приезжал получать медикаменты.  Посидели, покурили, повспоминали, а потом разъехались в разные концы Афгана. Его почему-то вообще направили врачом батальона, хотя он был прекрасным хирургом. А ещё много лет спустя я узнал, что он заболел тифом и умер в марте 1984года. Похоронен в своем Волгограде. Вот такие  судьба может «сюрпризы» подкладывать.

-Да, горькую историю ты рассказываешь. Уже поздно, мне спать пора. Завтра в школу. А ты мне ещё будешь рассказывать о своей службе? Тем более  что не закончил про свой последний рейд.

- Как пожелаешь, дочка. Я всегда готов. Было бы у тебя желание слушать. Ладно, спокойной ночи!

= продолжение следует=