Коктейль

                КОКТЕЙЛЬ
               



               Мысли разбегались, как мыши, тело парило в невесомости – никаких реальных ощущений.
               - Что со мной? – Лена попыталась сосредоточиться, - где я?
Она лихорадочно рылась в памяти, стараясь выудить оттуда хоть какой-нибудь намёк на причину нынешнего состояния. Какие-то незнакомые лица, глаза, люди в белом… Вот оно! Словно заново ощутив прохладный металл операционного стола, она вспомнила, что её должны были резать. Попыталась открыть глаза, но веки были необычайно тяжёлыми и непослушными. Усилием воли преодолела эту тяжесть и увидела какие-то расплывчатые пятна, а впереди - яркий свет. В изнеможении снова опустила веки и подумала со страхом:
               - Может, я умерла? Ведь так и рассказывают о смерти: тела не чувствуешь, боли нет, а впереди свет.
С трудом сосредоточилась и вспомнила, как в операционной ей что-то вводили в вены обеих рук, потом закружилась голова. Анестезиолог, мягко положив руки на её виски, сказал:
                - Так и должно быть, моя хорошая. Не бойся, всё идет нормально.
Дальше Лена ничего не помнила. Подумав, решила проверить, в палате она или нет. В изголовье должен висеть ее халат. С трудом дотянулась туда рукой и нащупала ткань. Повернула кое-как голову и увидела что-то расплывчатое, зелёное. Обрадовано поняла, что лежит в палате на своей кровати. Значит, жива.
                Пощупала правый бок, почувствовала мягкую повязку и шершавый пластырь. Из-под них торчали какие-то трубочки. Удовлетворенно расслабилась, отдыхая.
Влажная прохладная ткань прикоснулась ко лбу: кто-то обтирал лицо мокрым полотенцем. Открыла непослушные глаза и с трудом сфокусировала зрение на знакомом лице.
                - Любаша, ты?..
                - Очнулась,  наконец, - заулыбалась та. – С возвращением, подруга! Как себя чувствуешь?
                - Терпимо. Главное, все позади, теперь только выздоравливать.- К горлу подступила тошнота.
                - Дай скорей полотенце, меня сейчас вырвет. И пить хочу.- Люба бросилась к проходившей мимо медсестре. Та вошла, склонилась над Леной.
                - Тошнит? Так и должно быть, это наркоз отходит. Можешь дать ей полотенце, если просит. Рвать всё равно нечем, будут только спазмы. Пить ей нельзя, только губы смачивайте. Сейчас я поставлю укол.
                Укуса шприца Лена вообще не почувствовала. Тошнило ужасно, но зато теперь она ясно видела окружающие предметы и подругу, сидящую на табуретке у кровати. А яркий свет впереди – это окно.
                В палату вошла её взрослая дочь, Света: тёмные локоны рассыпаны по плечам, зеленые глаза напуганы ожиданием. Осторожно поцеловала мать и присела рядом.
                - Как ты, мамочка?
                - Нормально, доча. Уже совсем пришла в себя, и тошнит меньше.
Заглянул проходивший мимо Фарит Ахметович, хирург, оперировавший Лену. Увидев, что она проснулась, подошел к кровати.
                - Как дела, путешественница?
                - Почему путешественница? – удивилась Лена.
                - А ты подругу спроси, - доктор кивнул на Любашу, - это она тебя тут немного притормозила, а то бы ты далеко ушла.
Он откинул одеяло, посмотрел на трубочки и удовлетворенно качнул головой. Лена вопросительно уставилась на Любашу.
               

                - Ты ведь вставала после того, как тебя привезли из операционной, - объяснила та. – Я была в коридоре, смотрю – а ты стоишь рядом с кроватью и качаешься, как пьяная. Я тогда поняла, что ещё ничего не соображаешь. Уложили тебя с медсестрой, а потом я тут сидела, чтобы ты ещё куда-нибудь не сбежала.
Переглянувшись, все рассмеялись.
                - Первый такой случай в моей практике, - признался Фарит Ахметович. – Я знал, что ты, Лена Васильевна, женщина боевая, но не до такой же степени! Наверное, по дому соскучилась, по огороду, по мужу?
                - Нет у меня мужа, - смутилась Лена. 
                - Не переживай, нет так будет. Вот поправишься и найдёшь себе, кого надо. – Улыбаясь, он быстрым шагом вышел из палаты.
                Любаша, наказав Свете не давать матери воды, тоже пошла к себе. Лена говорила с дочерью,  время от времени проваливаясь в горячечный сон, а потом отправила её домой, сказав, что поспать и губы смочить она может и сама. А больше ей ничего сегодня не предстоит. Так, в полудрёме и редких пробуждениях летело время до утра. На следующий день всё пошло своим чередом: обход, уколы, перевязка. После операции держалась высокая температура, Лена потела, губы пересыхали. Ей разрешили пить понемногу воду с лимоном и бульон. Дочь целый день не отходила от неё – кормила с ложечки, поила, обтирала лицо и тело влажным прохладным полотенцем. На второй после операции день Лена впервые села, почти теряя сознание от слабости, но радуясь, что понемногу стала выкарабкиваться из своей беспомощности.
                Через день ей разрешили встать, и шаг за шагом, держась за стену и спинку кровати, она преодолела расстояние до раковины и попросила Любашу помочь ей вымыть голову. Та от неожиданности рассмеялась.
                - Узнаю характер! – но уступила и помогла подруге, а потом с удовольствием наблюдала, как Лена расчёсывает волосы, поглядывая в зеркальце.
                - Ты у нас красавица, - ласково сказала она, - вот только завалялась немного…
А Лена с ужасом думала, что так плохо она ещё никогда не выглядела: бледная, губы серые. Краше в гроб кладут! Но, с другой стороны, дело шло на поправку, и почку удалось сохранить. Так что нечего киснуть, радоваться надо.
                Потекли однообразные больничные дни. Лена была верна своему характеру: лежала мало, чаще ходила, не торопясь, по коридору, вызывая одобрительные улыбки медперсонала своим настойчивым желанием скорее  вернуться к нормальной жизни.
Каждый день её навещали родственники и знакомые, ей это было приятно. Только тот, кто был сейчас необходим больше других, не приходил. Лена плохо спала, тоскуя и недоумевая. Однажды он приснился ей: прикоснулся губами к её щеке нежно и ласково.
                - Сережа! – обрадовано потянулась она к нему и проснулась, чувствуя на лбу чью-то руку. Это была Любаша.
                - Что с тобой? Я думала, у тебя снова температура. Ты в бреду какого-то Сережу звала.
Лена молча отвернулась, пряча набежавшие слёзы. Хорошо ещё, что дочь ничего не спрашивала. Наверное, просто не хотела тревожить мать.
                Лена вспоминала, как они познакомились на вечере, когда он пригласил её на танец. Потом долго гуляли в парке. Осенний город был полон светлой грустью. Сергей собрал целый букет разноцветных листьев. Скоро выяснилось, что у них много общего, они потянулись друг к другу и назначили свидание, а там завертелось, понеслось… Частые встречи дарили радость, было просто и хорошо вдвоём. А размолвки, если и случались, длились недолго.
                В последнюю их встречу, провозгласив тост «за любовь», он предложил ей выйти за него замуж. Лена ответила, что окончательного решения она сейчас принять не может, потому что ей предстоит сложная операция, исход которой неизвестен. Сергей поинтересовался, что это за операция, а узнав, помрачнел и задумался. Потом, правда, обнял её, сказав, что не стоит волноваться, всё будет хорошо. Лена поняла это как заботу и беспокойство за нее.
                Теперь дни без него тянулись бесконечно. Она беспокоилась, думая, что с ним случилось что-то серьёзное, и поэтому он не приходит.
                Выписали ее на двенадцатый день. На улице от свежего воздуха голова пошла кругом. Дочь поддержала её, помогла дойти до машины и сесть. По дороге домой Лена кое-как наладила дыхание и сидела, боясь пошевельнуться из-за резкой боли в области шва, снова чувствуя себя калекой. Дома легла на диван и включила телевизор, чтобы как-то отвлечься от неприятных ощущений.
                - Может, нам в субботу гостей не приглашать? – спросила ее Света, - как бы тебе хуже не стало.
                - Ничего подобного! – отрезала мать. – Это же твой день рождения. Празднуйте, меня это только порадует.
                В пятницу протопили баню. Лена пошла последней, мылась с открытой дверью, отказавшись от помощи дочери. Разнежившись, долго сидела на полке, наслаждаясь ощущением чистоты и покоя. Всё как прежде, только в бане она одна. И никто не окутает её потом большим мягким полотенцем, обнимая и целуя так, что сердце начинает  бешено стучать и затуманивается рассудок.
                - Господи, помоги мне! – взмолилась она, - дай пережить страдание душевное, как помог пережить физическое. Подскажи, в чем дело, я так устала от неизвестности!
                - Мам, тебе плохо? – заглянула в дверь Света, - что-то ты долго…
Лена, вздрогнув, вернулась к действительности.
                - У меня всё хорошо, я сейчас приду.
Выйдя из бани, залюбовалась россыпью звезд, вдыхая всей грудью вечерние ароматы цветов, помидорной ботвы, полыни. Постояла, наслаждаясь, снова вспомнила о Сергее и, вздохнув, пошла в дом.

                В субботу собрались гости. Стол накрыли во дворе. Зять готовил шашлыки, верещали дети, бегая за оградой наперегонки с собакой. За столом, как водится, говорили красивые тосты, с удовольствием пили и ели, пели песни. Шла нормальная жизнь, с буднями и праздниками, и чего только не было в ней намешано! И сладкое, и горькое, и пьяное, и трезвое – уникальный коктейль, секрет которого знал только Господь Бог.
                Лена тоже посидела столом и даже выпила немного за дочь, а потом ушла, почувствовав усталость и подступившую к горлу тоску. В другой половине дома, плотно закрыв за собой дверь, прилегла на кровать. Под приглушенные звуки музыки и детские голоса неожиданно задремала, и эту ночь в первый раз после операции проспала спокойно и безмятежно до самого утра.


                Время шло быстро, и через неделю Лена отважилась впервые, с передышками, подняться на горку к дороге, по которой ходили трамваи, но дальше идти не отважилась, повернула назад.
                Соседка из-за ограды поздоровалась с ней.
                - Подштопали тебя?
                - Да, теперь как новенькая, - бодро ответила Лена.
                - И стройная стала, прямо как девочка! Смотри, к тебе гости.
Лена обмерла, почему-то решив, что это Сергей. Резко повернулась, побледнев от боли и сникла: с горки, улыбаясь, спускались Людмила и Михаил, клубные молодожены. С
трудом улыбнулась им и повела гостей домой. Сели чаёвничать под яблоней, но вскоре Михаил пошел посмотреть «хозяйство» - чтобы женщины посекретничали. Людмила вся светилась от счастья, кода рассказывала, как дружно они живут, как Михаил любит и бережёт ее.
                - Ты видела Сергея? – Лена намеренно резко оборвала счастливый монолог подруги.
                - Да, - растерянно посмотрев на неё, ответила Людмила, - он как-то приходил на вечер, танцевал. Он что, не был у тебя?..
                Лена промолчала.
                - Да, - расстроено продолжала Людмила, - с этими мужиками никогда не знаешь, где найдёшь, где потеряешь. Вроде так тебя любил! Да ты не горюй, не стоит он того.
                - Наверное, ты права. И давай больше не будем говорить о нем, - скороговоркой закончила Лена, заметив, что к ним идет Михаил.
                - О чём вы тут? – спросил он.
                - Да всё о том же, о любви, - отшутилась Лена.
                - Давай выздоравливай скорее и приходи на вечер. Первый танец мой, - предложил Михаил.
                Проводив гостей и вымыв посуду, Лена, чтобы не думать о плохом, снова пошла осваивать горку.


                Выздоровление шло медленно, врач снова и снова продлевал больничный. Но, набираясь сил, занимаясь понемногу летними заготовками, Лена постепенно оживала, заново пробуждаясь к жизни, чувствуя, как ей по-новому приятны лица родных и друзей, привычные домашние заботы, проказы внука.
                Как-то, перебирая старые газеты,  стала читать объявления о знакомствах и наткнулась на знакомый адрес. Там было написано: «Мужчина 53 лет, проживающий в благоустроенной квартире, приглашает не склонную к полноте женщину своих лет для серьёзных отношений. В перспективе возможен брак». И стоял адрес Сергея. Лена ошеломлённо застыла с газетой в руках. Долгие дни выздоровления, сдобренные тоской одиночества, это скольжение между жизнью и смертью, промелькнули перед её глазами.
                - Что же это такое? Как он мог?.. А меня он уже похоронил, что ли?
                Ей сделалось противно и больно. Отложив газету, она долго сидела, ни о чем не думая,  уставившись в пространство. А потом решила, что так даже лучше. Всё выяснилось, и можно было наконец поставить точку в этой истории.
                Проболев всё лето, перемолов в себе все свалившиеся на неё напасти, в конце августа она вышла на работу. Приятно было возвратиться туда, где её знали и ждали. В конце недели позвонил Сергей.
                - Да, это я, - Лена спокойно слушала его голос, и ничто в ней не отозвалось. Он что-то говорил о занятости, о том, что страшно по ней соскучился и хотел бы встретиться. Спросил и о здоровье.
                - Чувствую я себя хорошо. Видеться с тобой больше не хочу, и вообще ты зря позвонил.
                - Постой, не руби сгоряча. Приходи на вечер, там поговорим, - голос его стал заискивающим. Лена положила трубку.


 


                В субботу она долго раздумывала, идти на вечер или нет. И решила, что все-таки пойдет. Не из-за Сергея. Просто ей захотелось снова увидеться с друзьями, послушать музыку и потанцевать.
                Долго  перебирала свои нехитрые наряды, пока, наконец, не выбрала то, что ей понравилось.
                - Смотрите, кто пришел! – ведущая яркой экзотической бабочкой подлетела и расцеловала её.
                Лена с удовольствием здоровалась с друзьями по клубу, вглядываясь в доброжелательные лица и глаза. И вдруг увидела Сергея, который только что вошёл в зал и направлялся к ней. Привлекательный, ухоженный, цветущий – этакий герой женских грёз. Ей стало противно.
                - Танцуем вальс! – объявила ведущая. Лена готова была сбежать домой, когда незнакомый высокий мужчина прикоснулся к её руке.
                - Можно вас пригласить?
                - Конечно,- обрадовалась она. Сергей замер неподалёку.
                Зазвучали первые аккорды, музыка волновала и звала. Руки мужчины были сильны и ласковы. Начался танец.