Сказка о Голубе и Рыжей Собаке

     Возвращаюсь поздно вечером с очередного уличного сейшена. Открываю дверь – и тут откуда-то сзади влетает в дверь голубь и исчезает в пространстве трёхкомнатного флэта. Я захожу, раскрываю все окна – ну, надо ведь выпустить глупую птаху! Вхожу в комнату, где мы с Хэлушкой живём – и вот он, родимый, сидит на кровати и глазами своими круглыми на меня этак хитро взирает. Я думаю: взять ли его под сизы крылышки да в окно спровадить – или покормить прежде… и вдруг слышу откуда-то с небес песенку:

Тебе, брат, не дано
Увидеть то, что вижу я.
Взгляни скорей в окно:
Там ждёт собака рыжая!

      Подхожу к окну – ну, и где же обещанная собака? Хренушки: листва, древеса в отблесках заходящего солнца, угасающие вместе с ним алкаши, машины всякие… всё, что угодно, а собаки нет! Оборачиваюсь назад, к голубю, - ан, нет никакого голубя, а сидит на моей кроватке маленький такой рыжий собакевич. Облизнулся, гавкнул и шнырк под кровать. Как и не бывало…
       Следующий день. Иду по трассе, куда-то в южном направлении. Со мной рядом бежит Рыжая Собака. Навстречу бегут прохожие, кричат: ты что с этим оборотнем якшаешься – он же проклят! Я смеюсь, собака тоже скалится: типа, интересно, кто это из нас проклятый оборотень? А прохожие этак испуганно разбегаются по сторонам… И тут навстречу идёт Хэлушка – с рюкзаком и гитарой...
        День третий. Подходим к месту большой тусовки, что на Утрише, под Анапой. Всё по кайфу: солнышко жарит, птахи чирикают, абрикосы-персики в рот на ПМЖ просятся, волны пляжу массаж делают... одна только запара: псина-то до сих пор безымянная - непорядок! Идём, репы чешем, думаем. Я машинально напеваю: "Listening to you I get the music"... ну, если кто помнит рок-оперу "Tommy" добрых старых "The Who". И тут рыжая бестия начинает этак ритмично в конце каждой фразы подтявкивать. Хэлушка говорит: ну, вот, имя само пришло - Томми! А рыжий, как услышал, так сразу: ГАВ! Ну, что ж, друг мой шерстяной, ты сам себе вынес вердикт: быть тебе отныне Томагавком! Аминь.
         Дальше была длинная гирлянда черноморских дней и ночей, которая в алко-каннабиозном тумане заворачивается в единый радужный клубок, искрящий во все стороны на манер шаровой молнии... Томагавк был истинной звездой сезона. Каждое утро он исчезал неведомо куда - ну, вестимо, с пиплом пообщаться, да по ходу и ништяками разжиться. Искать его было - зря время тратить. Не, приколитесь: к какой стоянке ни подойди - ответ, как по шпаргалке: мол, пять минут назад притусовался, похомячил - и побёг во-о-он туда. Идёшь"во-о-он туда" - тебя переадресовывают во-о-он туда-туда.Оттуда - во-о-он туда-туда-туда... Мы с Хэлкой осознаём тщету наших порывов и метаний и собираемся в Анапу сейшенить. Только в путь-дорогу - слышим сзади знакомое "гав-гав". Сейшн для Томагавка был сущим праздником души. Что он там творил - Куклачёву с его кошками дай Бог у него на разогреве потеть! Мы жжём музычку, а Томагавк хватает в зубы шляпу, бежит к почтеннейшей публике, и выплясывает перед каждой отдельной личностью на задних цыпочках то джигу, то фокстрот, то рок-н-ролл - не сводя при этом с очередной жертвы своих говорящих зелёных глаз... Когда мы, скорбно стеная под тяжким грузом хавчика, бухла и банковских билетов, возвертались на стоянку, наш супер-аскер вновь исчезал. Мы с Хэлушкой заваливались в палатку баиньки, твёрдо зная, что где-то среди ночи между нашими телами начнёт ворочаться тёплый мохнатый комочек. Как он проникал в палатку и как под утро уходил в пространство - учитывая, что сквозь застёгнутый полог не просачивались даже комары - сие было непостижимой загадкой природы. А чему удивляться - пёс-то не простой был. Магический.
          Последний день лета. Мы вернулись в Москву. И вот, всей развесёлой троицей мы бодро маршируем своими восемью ногами - куда? - ну, естественно, на Пушкинскую площадь - ибо у стритовых музыкантов, как равно и у аскеров, ни выходных, ни отпусков не бывает, а Арбат тогда ещё не был Арбатом. И тут нам навстречу из какого-то переулка выкомаривается некий пипл. Привет, говорит, людям с гитарами и собаке с зелёными прожекторами! Меня зовут Гарик, я козырно умею аскать. Думаете, гоню? Сами проверьте. Мне просто завтра в школу, так что дайте в последний летний день душу отвести.
            Томагавк, вижу, к нему ластится, как к своему. Ну, что ж, говорю, работаем - двое на двое. Эх, и пошёл же у нас процесс! Гарик очаровывает проходящую публику, Томагавк обаскивает служак 108-го отделения - до кучи нейтрализуя их нездоровый интерес к нашим персонам - ну, а персоны, то есть мы с Хэлушкой, выкладывают то, что осталось от нашего творческого потенциала после южных гастролей. Всё бы здорово. И вдруг...
             Мчится через Пушкинскую трубу тощая облезлая кошка. И орёт. А за ней - здоровый котяра с обгрызенным ухом. И тоже орёт. Кот орёт что-то типа: всё равно догоню, да так тебя отмяукаю, что потом котятами пол-Москвы засеешь! А кошка: отстань, маньяк, меня на помойке у Тишинского рынка муж дожидается! А кот: да ты дотуда и добежать-то не успеешь! Тут в Томагавке взыграло оскоблённое собачье благородство: что за хамское обращение с дамой?!!! Рванул он в погоню - котишку оборзевшего на дуэль вызывать. Гарик, мгновенно пропитавшись, как торт кремом, чувством аскерской солидарности, дёрнул вослед. Вся эта репка-дедка-внучка-жучка нарисовалась маслом в столь короткие секунды, что мы с Хэлушкой и въехать-то не успели, куда оно всё слилось. Ладно, рассуждаем логически. Есть в Братеево некий пустырь, где в ночь на 1-е сентября все кошки Южного округа Москвы собираются на Великий Кошачий Шабаш. А не там ли искать наших аскеров? До полуночи час остался: как раз доехать. Плюхаемся в метро, доезжаем, находим тот самый пустырь... а там и вправду пусто. Ни души. Ни людской, ни зверской. Тоскливо как-то. Хэлушка уже меня сговаривает в Петровский супермаркет - грусть залить - и тут взгляд мой упирается в гору картонных коробок. Глаза скользят по склону горы всё выше, и выше, и выше... на самой верхушке сидит голубь. До боли знакомый голубь.Смотрит на меня своими круглыми глазами и говорит - как будто оно ему так и положено:
             - Не надо никого искать. Минут десять назад здесь промчалась та самая кошачья парочка. Вслед за ними, вякая что-то матерное по-кошачьи, шкандыбал муж этой дуры. Хотя кто из них дурее - это ещё большой вопрос: барышня не шибко-то спешила оторваться от преследователя! Если в ближайшие дни вы встретите на Пушке кота с рогами - делайте вывод, чем кончился сей вестерн. А поскольку кошки - самый любопытный народ на свете, вся тусовка метнулась за ними: каждому хочется первым поздравить победителя! Гарик до сих пор обследует окрестности в поисках Томагавка - сейчас уже за МКАД забрался. Зря ищет. Он ведь не знает, откуда этот пёс взялся. А вы знаете. Так что, друзья, не взыщите: сами меня Томагавком назвали. А томагавку положено летать.
                Тут голубь расправил крылья.
              - Ну, а напоследок вот вам постскриптум. С Гариком вы увидитесь через много лет, когда он станет истинным королём аска и звать его будут Гариком Прайсом. А пока последуйте осенившей Хэлушку идее и дуйте в Петровский - наберите винища на весь заработанный нами нынче лавандос(наши с Гариком доли - дарю!) и, заснув младенческим сном, проститесь со сказкой ушедшего лета. А уж какую сказку вам подкинет наступившая осень - об этом вы узнаете, проснувшись.
               Голубь взмахнул крыльями - и исчез в ночном московском небе.
               Счастливого полёта и вам, дети. Но прежде не забудьте зайти в Петровский...