Сны и пробужденья

(По общим мотивам Angel Sanctuary)

Часть 1.
Сон и пробуждение.

Господи. Какая же она красавица.

Я смотрю, как сестра энергично машет мне рукой, стоя под светофором.
Мы встречаемся каждое второе воскресенье, и пару часов где-нибудь гуляем. Наши родители развелись больше года назад; я остался жить с отцом, а Эмилия переехала с матерью в новый дом на другой конец города.

Вот светофор милостиво зажег зеленый свет, и сестра бежит ко мне встречу, сияя улыбкой. Она остригла длинную косу в короткое легкое каре, и от этой перемены мое сердце ноет с новой силой.

Эмилия младше меня всего на год, но, в отличие от меня, внешне пошла не в рослого крепкого отца, а в бабушку-балерину. Стройная и будто бы невесомая, с огромными лучистыми глазами и россыпью рыженьких веснушек на милом личике, звонкоголосая, как дорогая заморская птица, и при этом с характером, в котором уживаются рассудительная изящная леди и дружелюбная энергичная девчонка.
О Господи.

- Эрик! Привет!
Эми по привычке хватает обеими руками мою ладонь. Этот жест у нее был всегда, сколько я себя помню.
- Привет-привет. Опять опаздываешь. Ну, куда идем?
- Девушкам положено опаздывать. Вон туда. - Она кивает куда-то за мою спину.
- Да какая ты девушка, Боже мой! Самый что ни на есть ребенок...
Вообще-то это страшное оскорбление. Но мне надо поджимать губы, мне нельзя быть милым с тобой. Прости, Эми, я слишком люблю тебя.
Рыжеватое каре на миг взлетает в воздух. Мы отправляемся в сторону какой-то аллеи.
- А я-то надеялась, за две недели ты придумал что-то новое... Хочешь мороженого?
- Хочу.
И мы сворачиваем с асфальтированной дорожки.

- Фу, какой же ты поросенок. Вся в мороженом. Честное слово, я в пять лет ел аккуратнее.
Эми только хохочет мне в ответ.
Я достаю из кармана платок и протягиваю ей.
Сестра уже доела свою порцию, и, в самом деле, по ее носу совершенно ясно, что это был клубничный рожок с шоколадной крошкой. Розово-коричневое пятнышко совершенно ее не портит, наоборот, лишь добавляет детского очарования. Но я хмурюсь, не в силах смотреть на это спокойно.

Потому что я уже почти не могу сопротивляться желанию слизать это мороженое с ее носика. Не могу противиться желанию схватить ее и впиться горящими, пересохшими от волнения губами в сладкий от клубничного сиропа рот. Не могу устоять перед желанием украсть ее, заполучить ее, любить ее так, как люблю уже три года.
О Господи. Как же я хочу, чтобы это был сон. Прости меня, Эми, я так неправильно тебя люблю.

Порядок наведен довольно быстро. Я сую руки в карманы куртки. Сестра повисает на моем локте и болтает о том, как на прошлых выходных она ездила с одноклассницами в парк аттракционов.
- Потом мы прокатились на катере, а мне было так жалко, что тебя со мной нет. Ты, конечно, злюка, но я очень-очень тебя люблю...
Громче всего я слышу стук своего сердца. Она ужасно близко. Она так близко, что я чувствую, как мерно поднимается нежная грудь, обтянутая белой блузкой. Она так близко, что я чувствую, как у нее во рту перекатывается маленькая малиновая карамелька. Она так близко, что мне хочется убежать.
Вдруг Эми замирает и осекается на полуслове. Я фокусирую взгляд на четырех фигурах, выросших у нас на пути. Компашка хулиганов с соседнего факультета.
- Хэй, Эрик, здорово!
- Вот это красотка! Где нашел такую конфетку?
Красотка. Конфетка. Мой рот непроизвольно кривится от боли. Но парни принимают это на свой счет.
- Чего рожу воротишь, козел? А ну, ребятки...
Как оказалось, что на меня летят сразу трое подвыпивших придурков, вооружившихся кто чем?
И как оказалось, что Эми кричит где-то за моей спиной?

Я прихожу в сознание, валяясь на пыльном бетонном полу какого-то пустого склада. Надо мной с самодовольной улыбкой стоит, демонстративно постукивая битой по ладони, главный в этой четверке. За его спиной моя Эми - привязанная к столбу, отчаянно вырывающаяся и пытющаяся визжать с ртом, замотанным платком.
- Чего вам надо? Это моя сестра, отпустите ее.
Голова гудит.
- Ага, сестра. Как же.
Блондин с битой презрительно сплевывает на пол прямо передо мной. Ехидные масляные глазки чуть щурятся от ухмылки.
- Ты что, думаешь, кто-то на улице не видел, как ты ее хочешь? Или как она к тебе прижималась? Ты кого обмануть-то пытаешься, придурок? Да я по одной твоей роже вижу, как ты ее хочешь, где и сколько раз! Что ж мы, по-твоему, хуже?..
На меня обрушивается грязный гогот четырех глоток. Я мертвею - не от опасности, не от стыда, а от осознания. Неужели Эми это слышит? Неужели это было видно? Господи, Господи!
Сестра бьется у столба. Двое мерзавцев стоят рядом с ней. Один, как я слышу, сторожит дверь.
Надо спасать Эмилию.
Я не дожидаюсь, пока приступ веселья у главаря закончится, и бросаюсь на него, надеясь повалить и обезоружить.
Но он будто ждал моего рывка весь последний час. На мое плечо с омерзительным хрустом обрушивается бита, и оно тут же взрывается болью. В глазах темнеет так, как будто кто-то просто выключил свет. Откуда-то из другого мира вопит сквозь сомкнутые губы моя бедная сестренка.
Свет возвращается в глаза мучительно медленно. Голова болит еще сильней. Но чувства куда-то подевались - будто какой-то транзистор во мне перегорел.
И я абсолютно равнодушно смотрю, как кожа на моих мучителях лопается, разбрызгивая кроваваые ошметки по стенам. Наверняка стоит мерзкий треск, но я почти ничего не слышу, потому что еще толком не пришел в себя.
Из неприглядыных человеческих оболочек вылезает нечто, от чего в голове почему-то всплывает слово "демон": черные, с шипастым покровом, блестящим то ли от крови, то ли от слизи, с длинными конечностями и костлявым туловищем.
Глаза Эмилии раскрываются от ужаса, и она замолкает, словно сорвав голос.
Значит, это не галлюцинация. Вот только не решу, хорошо ли то, что я в своем разуме, или плохо?
Странно, но у тварей голоса остались прежними, и я слышу то, что снова заставляет меня усомниться в собственной вменяемости:
- Госпожа Серафита, неужто Вы позволите нам мучить Вас? Неужто не испепелите, о Госпожа?..
Глаза главаря светятся надеждой - на что? На то, что его действительно испепелят?..
Какого черта? Что происходит? Кто эти мерзкие создания, о какой госпоже он говорит? И... с кем?
Но пока я собираю разбегающиеся врассыпную мысли, на меня обрушивается град новых ударов битой - не таких страшных, как первый, но умело болезненных. Кости хрустят, но не ломаются. Разум снова темнеет под волнами боли. Тело словно парализовало, и в сознании меня удерживают два монотонных звука: сдавленный визг Эми и размеренные, повторяющиеся слова, абсолютно человеческий голос, доносящийся из ощерившейся пасти - "Госпожа Серафита, вернитесь, прошу Вас, перестаньте терпеть это, Ваш брат ждет Вас, Госпожа Серафита..."
Что мне нужно сделать, чтобы это прекратить?

Эмилия, родная моя, любимая, прости, что ты слышала то, что слышала, прости, что видишь меня таким. Не знаю, что за безумие происходит здесь, но я почему-то уверен: в том, что ты страдаешь сейчас, виноват я.

И тут два сплетающихся монотонных звука прерывает оглушительный звон стекла. Откуда-то сверху в блестящием дожде стекла за спиной невообразимой твари с самой обычной спортивной битой приземляется совсем уж нереальное существо. Высокий то ли юноша, то ли молодой мужчина - с по-женски нежным лицом; стройная фигура - само изящество - обтянута белоснежным мундиром, будто бы созданным для съемок сказки, золотые волосы широкой волной падают на белый с темно-лиловым подбоем плащ. Вокруг него вспыхивают искры света, и я не сразу соображаю, что это - от его многочисленных украшений: серег, колец на длинных пальцах, орденов на мундире, тонких цепей на шее. Кто Вы?.. Кто бы Вы ни были, прекратите же это...
Демон опускает биту, и мне кажется, что кошмар окончен. Эти чудовища опускаются на колено:
- Господин Серафис...
Но красавец глядит только на меня - с поразительно хищной нежностью и каким-то затравленным, диким желанием. Синие-синие глаза жадно ласкают меня, скользят по всему искалеченному телу с таким явным наслаждением, что меня, утратившего было все чувства, пробирает дрожь.
- Серафита, дорогая... Наконец-то я нашел тебя. Ну что за тело ты выбрала?.. Ах, впрочем, какая разница. Я подожду еще немного.
Яркий капризный рот трогает короткая сумасшедшая улыбка, мужчина отступает назад и милостиво кивает костлявым уродам. Те поднимаются с колен, хватают меня за руки и ноги шипастыми лапами и, с хрустом вонзив в кожу когти, тянут меня в разные стороны, разрывают меня на части... В мире не остается ничего, кроме невыносимой боли и ужаса за сестру... Господи, Эми, умоляю, прости меня за это...

Я пришел в себя, сидя на скамейке в темной аллее. Эми дрожала, намертво вцепившаяся в мой локоть. Заметив мой напряженный взгляд, она не выдержала и, наконец, разрыдалась. Я укутал ее в свою куртку, прижал и принялся гладить по спине, по растрепавшимся волосам.
- Ну, Эми, будь умницей, успокойся, все уже позади.
В голове метались обрывки воспоминаний: хулиганы, демон с бейсбольной битой, произнесенная вслух моя постыдная тайна, Эми у столба, полыхающая страсть в синем взгляде, адская боль во всем теле. Почему же я жив? Почему мы с сестрой просто сидим в каком-то сквере? Неужто мне это только привиделось? Правда, все тело саднило, но раскрошенное, казалось, плечо действует, лишь отдается ноющей болью.
Нужно узнать, что видела сестра.
- По... чему они на нас напали?.. Кто это был?..
- Кто, маленькая? У меня в голове все как в тумане...
Эми порывисто обняла меня, все еще хлюпая носом. Сердце сделало сальто, но я скривился.
- Эй, полегче! Больно!
Она тут же умерила пыл, но достала из кармана платок с пятнышком от мороженого и принялась стирать кровь с моей разбитой губы.
- Мы гуляли... Потом на нас напали какие-то парни... Они тебя по имени назвали еще. Потом меня в каком-то помещении привязали - на склад было похоже, - а тебя... бить начали... Мне так страшно было, я думала, они тебя убьют!.. Потом... из них вылезли какие-то чудовища... - Тут сестру передернуло. - Но они продолжали тебя бить... И что-то странное говорили... Я думала, что свихнулась... А потом, кажется, сознание потеряла...
Эми вдруг отняла платок от моего лица, нервно заглянула мне в глаза:
- Эрик, пожалуйста, скажи, что ты тоже это видел! Скажи, что мне это не привиделось!..
Прости, милая моя. Вряд ли тебе стоит это знать.
Я покачал головой, гладя ее по волосам.
- Хулиганов я припоминаю, но чудовищ... Извини. Наверное, ты слишком испугалась, потеряла сознание и тебе это действительно привиделось. Ну, посуди сама, откуда тут взяться чудовищам?..
Я мягко отстранился от нее, встал.
- Ух, как голова гудит... Пойдем, надо отвезти тебя домой.
Увидев нас, мать пришла в ужас. Я в двух словах обрисовал ей картину нападения, а когда Эми ушла в душ, рассказал о "галлюцинации про чудовищ". После этого сестра была отправлена в кровать. Мне, как отделавшемуся всего лишь несерьезными синяками и ссадинами, было позволено отнести ей в комнату две порции ужина и успокоительное.
Поужинали мы вместе. Я пообещал Эмилии, что останусь ночевать в гостиной, а завтрашний день проведу рядом с ней. Кажется, сестра была рада это слышать. Когда я отнес посуду на кухню и вернулся к Эми, она уже засыпала. Устало улыбнувшись мне с закрытыми глазами, сестра по привычке взяла мою ладонь двумя руками, тихо прошептала:
- Эрик... Я так давно не засыпала, когда ты рядом... Спасибо... Я так тебя люблю...
Я что было сил закусил разбитую губу. Она лежала передо мной - нежная, сонная, невыносимо желанная. Короткие волосы были отброшены назад, обнажая изящную шею, на хрупком плече виднелась белая лямка ночной сорочки; мои пальцы сжимали ее теплые пальчики... Мне хотелось выть от муки.
Дыхание ее было ровным. Я закрыл глаза, чтобы не поддаваться соблазну, и стал вслушиваться в тихий размеренный звук. Вдруг его что-то нарушило, что-то привычное, но я мгновенно открыл глаза - и увидел, как Эми облизнула чуть приоткрытые губы. Смотреть на это и остаться безучастным было выше моих сил.
Не отнимая пальцев от ее ладоней, я приник к ней и, обхватив свободной рукой, накрыл губами ее нежный рот...
Сердце колотилось в груди, грозясь разнести ребра вдребезги, кровь кипела в венах, я не видел ничего, в ушах стоял звон...
И потому я не сразу понял, что меня схватили за плечо и отдернули от Эми. Мать вышвырнула меня из комнаты, захлопнула дверь и, влепив две пощечины, за шиворот потащила в прихожую.
- Мерзавец! Негодяй, урод! Как ты только посмел прикоснуться к сестре! Господи, да в кого же ты такой выродился?! Ведь мы с твоим отцом развелись только из-за тебя! Убирайся из моего дома и не смей больше здесь появляться!!
С каждым словом у меня внутри все холодело, с каждым словом - все сильнее и сильнее. Голова была пуста как ржавая банка, и я машинально надевал ботинки, затем открыл дверь...
- Мама!
В коридоре стояла сестра, в сорочке и босиком.
- Эмилия, марш в постель!
- Мама, не выгоняй его! Эрик любит меня, а я люблю его! Почему ты не дашь нам быть вместе?
Мать застыла, лишь выражение ее лица медленно менялось. Мое сердце сбилось с ритма, на миг и вовсе остановилось. Что?.. Меня окатило невыразимым счастьем, а затем в работу все же включился разум. Нет, милая, любимая, хорошая моя, нет, нельзя! Как ты будешь дальше жить с мамой?
Я усмехнулся, громко фыркнув.
- Какая же ты все-таки глупенькая, Эми...
Шагнул за порог, обернулся.
- Я просто слегка пошутил, а ты и поверила. Кто же полюбит такую дурочку?
Засмеяться. Легкомысленно пожать плечами. Как можно развязней произнести "Доброй ночи!" и сбежать с лестницы. Как можно скорей сбежать. Сбежать.

Следующие два дня были адом. Днем меня окружало отчужденное молчание отца, сам я искал обходной путь для материного запрета, а в перерывах думал о том, что произошло тем воскресным вечером. Ночами меня душили кошмары о тех же двух предметах. Решений этих задач не было.
На третий день я получил сообщение от сестры. "Через два часа меня посадят на самолет до Америки. Прости, братик. Я люблю тебя". Я пулей вылетел из квартиры. В кои-то веки я рад, что живу в получасе езды от аэропорта.

Все произошло так быстро, что я и сам, кажется, ничего не понял. Весь на нервах, я трижды обежал все залы аэропорта, лихорадочно оглядываясь и составляя план действий. При виде матери, выходящей из такси, сердце заколотилось, как у перепуганного зайца, во рту пересохло. Вот она дает указания водителю, открывающему капот, вот она наклоняется и говорит что-то в машину, Эми, вот она отправляется в зал - очевидно, узнать насчет всех этих самолетных таможенно-декларационных дел.
Выждав минут пять, я легким шагом подошел к автомобилю. Кивнул шоферу, стоявшему возле двух выгруженных чемоданов, озабоченно глянул в машину:
- Эм, у тебя мобильник отключен, что ли? Мама просила тебя позвать, у нее там какая-то сугубо женская проблема... - Я понизил голос, но так, чтобы мужчина слышал меня достаточно ясно.
Эми, умница моя, подыграла - немедленно выскочила из машины, прихватив рюкзачок:
- Папа не забыл купить мне крем для загара?
Я незаметно подмигнул ей.
- Сказал, что не отличит крем для загара от пенки для волос, так что купишь все на месте.
Водитель растерянно посмотрел на нас - видимо, получил указание никуда не отпускать юную пассажирку, но сестра с милой улыбкой успокоила его:
- Простите, маме нужна моя помощь, и она брата прислала. Мы с ней вместе и вернемся.
И мы побежали в сторону аэропорта.

Квартира, куда привез нас мой друг, была небольшой и очень напоминала ботанический сад.
Грег пропустил нас вперед, позволяя оглядеться.
- Ты как позвонил, я сразу про эту квартиру вспомнил. Племянница моего сенсея до зимы укатила не то в Швецию, не то в Швейцарию, а ему самому трудно сюда из пригорода мотаться. Как услышал о тебе, чуть не зарыдал, прикинь? Так что на тебе только все эти сады Семирамиды.
Он подошел к окну, отвел штору и показал карточки, наклеенные на каждом из цветочных горшков.
- Тут вся инструкция, ну, для таких отъявленных неспециалистов, как мы с тобой и мой сенсей...
Тут Грег глянул на кухню, где Эмилия уже раскладывала на столе продукты, закупленные в ближайшем супермаркете, и тихо полюбопытствовал:
- Слушай, Эрик, а чего у вас стряслось-то? Может, я чем помогу?
Я дружески сжал его локоть.
- Спасибо, ты и так уже нас очень выручил. Да ничего особенного... Сестра накрепко втюрилась в парня не из той семьи, родители взбеленились и единогласно решили ее выслать в Америку на учебу, от греха подальше. А она сбежала. Ну, не брошу же я ее одну. Ничего, вот родители успокоятся, тогда и вернемся.
Старое правило: хочешь солгать - разумно подай правду.
Друг покачал головой.
- Какие страсти, однако... Ну, ладненько, обустраивайтесь. Сам понимаешь, хозяйские заначки не тратить, на Северный полюс не звонить - ну да что я тебе объясняю.
Помахав сестре, он пожал мою ладонь:
- Если что, сразу звони, ясно? - и ушел.

Вот оно. То, о чем я грезил три года. То, чем я болел столько безрадостных дней и столько бессонных ночей. То, на что я не смел надеяться в самых дерзких фантазиях. Ужасающе сладкий момент, когда ты стоишь на пороге самой страшной, самой немыслимой, самой безумной своей мечты.
В животе вспыхнул пожар. Я глубоко вдохнул и вошел на кухню.
Сестра аккуратно расставила покупки в буфета и в холодильнике, и теперь рассматривала хозяйскую посуду. Заметив меня, она как-то вздрогнула, но тут же улыбнулась и вернула на полку белую в коровах чашку.
- До сих пор не могу поверить... - Продолжая смущенно улыбаться, Эми замолчала, видимо, не найдя подходящих слов. Я, тоже улыбнувшись, кивнул.
От ее доверчивого взгляда огонь, бушующий во мне, чуть приутих.
- Что делать на ужин? - Сестра принялась мыть руки.
- Яичницу. С колбасой, помидорами и зеленью.
- Тогда доставай все, что нужно, и начинай резать.

Через два часа все дела, какие мы только могли придумать, были переделаны: ужин съеден, посуда вымыта, цветы политы, вещи разложены по местам. Меня мучал образ двуспальной кровати, стоявшей в спальне и ожидающей, пока ее застелят. Мы оба знали, почему оказались здесь, но...
Хотя за окном давно стемнело, я всячески старался оттянуть момент определения позиций и подошел к телевизору, чтобы включить новости. Щелк! Я недоуменно взглянул на сестру, откладывающую на диван пульт. Она с упреком поджала губки - Господи, дай мне сил дотерпеть до того, как будет погашен свет!..
- Уже давным-давно пора ложиться. Иди в ванную, я пока застелю кровать.
Я спасся от собственных мыслей только контрастным душем.
Войдя в спальню в джинсах и полотенце на плечах, я принялся старательно расчесываться перед узким длинным зеркалом - только бы не смотреть на сестру. Она вышла, и я остался наедине с собой.
"И что теперь? Что дальше? Ты влюбился в собственную сестру, ты позволил ей влюбиться в себя, сбежал из дому и ее выкрал... Теперь ты собираешься делить с ней постель? Ты спятил? Посмотри, как низко ты пал! Ты же думаешь только о себе! А что будет с ней? Что ты можешь ей предложить? Как ты можешь ее обеспечить? Эгоист, негодяй, мерзавец! Мать была права, разве это любовь? Ты просто сошел с ума!.."
Внезапно, краем глаза уловив движение, я перевел почти невидящий взгляд на зеркало, и понял, что действительно сошел с ума: окончательно, бесповоротно, неизлечимо.
За моей спиной стояла Эмилия. Стройная до хрупкости, с потемневшими от воды волосами, одетая вместо халата в рубашку, по привычке оставленную мной на стиральной машине. Мокрые ресницы чуть дрожали, а на губах трепетала улыбка. Меня словно швырнули в огонь, и я забыл, как дышать.
Теплые пальчики нерешительно опустились мне на плечи.
- Эрик... Почему ты еще не лег?
Господи, как произносятся слова?..
Я обернулся, поднялся ей навстречу. Взял маленькие ладошки и словно во сне поднес к губам. Ее пальцы слабо пахли сиренью. Глаза невольно закрылись, и я ощутил губами, какая нежная у нее кожа...
Через секунду, тянувшуюся двадцать ударов сердца, я отпрянул от Эми. Что же я делаю, что? Я не имею ни малейшего права даже думать о таком!..
Кажется, в этот момент я зажмурился, пытаясь совладать с собой.
Потому что в следующее мгновение я ощутил, как тонкие руки обвивают мою шею и как сестра порывисто прижимается ко мне всем телом. Я распахнул глаза - и увидел, как та, которую я страстно желал три года, шепчет мне:
- Эрик, я люблю тебя, люблю, слышишь?..
У меня не осталось сил сопротивляться.

Я сжал Эми в объятьях и прильнул к ее горячему рту пересохшими губами. И с каждой секундой этого сладкого, сводящего с ума поцелуя я терял рассудок все больше. Не выдерживая пламени, бушующего внутри меня, ладони заскользили по тонкой ткани, с затаенным ужасом лаская хрупкую девичью фигуру - горячую, трепещущую, до невозможности близкую. Ее пальцы впились в мой затылок, словно не давая разорвать наш поцелуй. Разве я мог?..
Это было чистое блаженство. Больше не думать, не пытаться убежать от собственных желаний, не бояться проговориться, выдать себя, сорваться. Жадно целовать ее губы, очаровательно веснушчатый носик, лоб, горящие щеки, влажные волосы, изящную шею... Исступленно расстегивать пуговицы собственной рубашки, освобождая ее от ненужной обертки одежды, словно шоколадную конфету, которую собираешься отправить в рот целиком. Задыхаясь, ощущать еле уловимый аромат атласной кожи. Чувствовать, как кружится голова, когда глазам открывается узкое, стройное, гибкое тело - ослепительно белое... Почти терять сознание, словно не своими руками подхватывая любимую, бережно опуская на постель и слыша ее тихий смущенный смех так близко... И не верить себе, когда маленькие руки знакомым с детства жестом берут мою ладонь - и подносят ее к губам...
Эмилия, любимая моя, прекрасная, несравненная, драгоценная моя...

Целую неделю мы не могли прожить и минуты раздельно, все мы делали вместе: обретшие себя и друг друга, полные радости и любви, добровольно отрезанные от мира и без сожалению позабывшие его. Ничто больше не занимало мои мысли, кроме так неожиданно обрушившегося счастья - почти ничто. В коротких предутренних снах что-то беспокойно царапало сознание, но с рассветом воспоминания об этом, разумеется, исчезали.
Наконец, я сказал очередным утром:
- Слушай, я ужасно хочу гренок.
Сестра пожала плечами.
- Хлеба нет. Давай пока доедим вчерашний салат, а потом сходим в магазин?
Я молча поцеловал ее ладонь. Моя красавица, радость моя ненаглядная была со мной. Что бы я не сделал, будь мы вместе?
Через полчаса мы вышли из квартиры. Впервые за семь суток.

День - а уже близился полдень - выдался куда более жарким, чем последнее воскресенье, которое я помнил. Люди прятались от духоты в любой клочок тени, но асфальт и металл были раскалены щедрым солнцем, и не давали надежды ни на малейший глоток свежести по меньшей мере до сумерек. И, наверное, только нам, безвылазно проведшим в помещении неделю, было приятно оказаться на открытом воздухе.
Решив снова набрать провизии на долгое время, мы для начала отправились в расположенную неподалеку галерею, представлявшую выставку чьих-то фоторабот.
Первые несколько минут мне казалось, что в следующую секунду кто-то догадается, кто мы такие, закричит, начнет тыкать пальцем... Но секунды утекали, а все было по-прежнему: открытая терраса, горячий воздух с улицы, редкие посетители галереи и прохожие. И мы по-прежнему оставались наедине среди целого мира. Я держал Эми за руку и был
невообразимо счастлив уже тем, что она стояла рядом и с интересом разглядывала снимок рыжей кошечки, глядящей на нее из рамки будто бы с ответным любопытством. Не выдерживая, переполняясь этим счастьем, я склонился к ушку, за которое была заложена короткая прядь, и прошептал:
- Я ужасно люблю тебя. Я так рад, что ты со мной... Кричать хочется, представляешь?..
Она нежно улыбнулась мне, чуть сжала мою ладонь.
- Я теперь всегда буду с тобой. Всегда-всегда. Я тоже ужасно тебя люблю.
Я обнял ее и принялся целовать - мою Эми, мою любимую, мою единственную, мою, мою!..
Кто-то прошел мимо меня, неаккуратно задев нас. Я с легким раздражением обернулся - и не обнаружил светлой фигуры, замеченной краем глаза всего мгновение назад. Никого не обнаружил. Галерея была безлюдна.

В груди от мерзкого предчувствия что-то заледенело и сжалось. Я порывисто развернул сестру к опустевшему помещению и отодвинул себе за спину. Глаза напряженно искали малейший намек на опасность. Но все было тихо. Ни единого человека в поле зрения, ни единого движения. Только плывет горячий душно-сладкий аромат какого-то цветущего дерева да ветер тихо шелестит листвой.
Эми испуганно обхватила меня за пояс.
- Эрик, что происходит?.. - Она вдруг шумно вдохнула: - Ты ведь обманул меня тогда!.. Мне ведь это не привиделось... Господи, нет, нет...
Я почувствовал, как она уткнулась лицом мне в спину.
- Прости, милая, я просто не хотел пугать тебя... Все же кончилось хорошо...
- О нет, дорогая, с чего ты взяла, что что-то кончилось?
Неужто я все же отвел взгляд на сестру?..

Напротив нас, у противоположного, залитого солнцем конца галереи стоял тот самый золотоволосый красавец в белом, что полторы недели назад кивком велел меня убить. Память мгновенно подсказала его имя - Серафис. Господин Серафис.
Я услышал, как Эмилия зажала себе рот ладонями.
- Что Вам снова нужно?
Мужчина всплеснул изящными руками, пустив с пару десятков солнечных зайчиков многочисленными кольцами.
- Как что, милая моя? Тебя, разумеется. Я же сказал, что подожду еще, но теперь время вышло. Пора возвращаться, сестра.
Будь я зверем, я бы оскалился.
- Я не понял ни единого слова. По мне, так мне в то воскресенье просто крепко вдарили по черепу, и все это не более чем вздорная галлюцинация.
Серафис с досадой покачал головой.
- Святое Небо, объяснять тебе такие элементарные вещи... Ну что ж, видимо, все же придется представить, что ты всего лишь абориген. - Он оперся на гранитные перила. -
Независимо от того, что думают местные жители, высоко за этими белыми облаками существует Небесное Царство. Нет, отнюдь не рай. Просто огромнейшее государство, где, правда, обитают сущности, которые бы люди назвали ангелами - потому что мы несравненно совершеннее. Как и в любом государстве, там имеется иерархия. В тебе, человеческий мальчик Эрик, живет душа моей возлюбленной старшей сестры, Серафиты, которая была главой Царства. Как ты понимаешь, она - то есть ты - покинула нас и возродилась в твоем теле.
- Почему Серафита ушла из вашего мира? Не говорите, что не знаете, или что ей наскучила власть, я не поверю.
Красавец в мундире сощурил лисьи глаза, проследив за Эми, осторожно выступившей из-за моей спины.
- Отчего же ты так решил?
- Чело...Разумное существо, избранное быть главой такого государства, какое Вы описали, не оставит столь ответственный пост без крайне веской причины.
Серафис одарил меня взглядом, полным такой дикой нежности, что я вздрогнул.
- Это существо было избрано править не за ответственность, а за мощь поистине вселенского масштаба. Но оно действительно не бросило бы целое государство.
Ты все помнишь, сестренка. Помнишь, и просто морочишь мне голову. Ну да надо доиграть...
Да, юноша, Серафита покинула нас не без причины. Как и всякое государство, Царство однажды подверглось неслыханному нападению, со стороны существ, которые на вашем наречии назывались бы демонами - ты уже знаком с ними, не так ли?
Щеки вспыхнули от гнева, когда длинноволосый красавец звонко расхохотался.
- Эти твари были не такими уж кровожадными, но верхушка - верхушка понимала только язык грубой силы. Ради спасения своей огромной страны Серафите пришлось эту силу продемонстрировать - с большой неохотой... Ну, не стану томить подробностями. Энергия, данная на защиту, была использована на насилие. Сестра не выдержала такой подлости от подданных, и покинула их. А сейчас... - Серафис двинулся ко мне грациозной, кошачьей походкой.... - ...Царству снова грозит опасность, Серафита. И еще я соскучился, любимая.
Он подошел ко мне вплотную: высокий, статный, ослепительно, сказочно красивый. Огромные синие глаза обласкали мое тело, а я стоял, словно завороженный этим сумасшедшим взглядом. И не успел я опомниться, как тонкие пальцы, впившись в мою спину, коротким властным движением притянули к себе, и горячие губы одарили меня поцелуем - жадным, хищным, беспощадным, таким жарким и долгим, что у меня закружилась голова...

Эту волну безумия прервала моя Эми. Она влепила блондину пощечину, задыхаясь от ярости.
- Вы с ума сошли!! Оставьте Эрика!
Серафис нехотя отстранился от меня и оглядел сестру так, словно только что заметил ее. Впрочем, возможно, именно так оно и было...
- Ааа... - задумчиво протянул он и вновь перевел глаза на меня. Теперь его взгляд был каким-то сосредоточенным. - Так вот что мешает тебе все вспомнить. Скажи, дорогая, неужто это маленькое существо встанет между тобой и спасением Небесного Царства?..
Я взял Эмилию за руку и поднес ее нежные пальчики к губам.
- Если Серафита покинула вас, вряд ли она бы вернулась. Что же до меня, то никто не помешает мне быть с моей любимой. Я слишком дорого купил это счастье, чтобы отказаться от него ради чего бы то ни было.
Синие глаза вспыхнули.
- Как скажешь, дорогая моя сестра и Госпожа. Не отказывайся.

Господи, Господи!! Как же все это произошло?!
Серафис лишь слегка повел ладонью - и в грудь моей маленькой принцессы ударился призрачно-лиловый шар, разбившись багряными, кровавыми каплями.
Я услышал свой вопль раньше, чем осознал, что случилось. Подхватив сестру, я рухнул на пол, чувствуя, как внутри все холодеет. Эми с трудом пыталась вдохнуть приторно сладкий, душный летний воздух - и все не могла. Поняв это, она из последних сил зашептала окровавленными губами:
- Эрик, любимый... Прости, я такая глупая... Нам нельзя было... Но я так люблю тебя... И всегда... всегда любила... тебя одного...
Ее побелевшие пальцы с трудом нашли мою ладонь и подняли к лицу. Слабея, она прижалась к моей руке щекой - и затихла.

Я, помертвев, пару секунд молча, с каким-то абсолютно спокойным удивлением смотрел в такое любимое лицо: растерянное и виноватое.
Эмилия, родная моя, драгоценная, ненаглядная, сокровище мое, моя любовь... Моя, моя...
Оцепенение прошло спустя несколько мгновений. Слезы брызнули из глаз, и я вновь закричал.
- Нет, Эми, ты не можешь!.. Мы были так счастливы! Неужели ты не была счастлива со мной?! Ну же, открой глаза, Эми, Эми!.. Ты не можешь умереть от дурацкой галлюцинации, милая, нет!..
Рыдания рвали горло. Моя Эмилия была мертва: я чувствовал, как необычно тяжело ее тело у меня на руках, чувствовал, как тонкой струйкой по моей ноге стекает горячая еще кровь. Ее кровь. Та же кровь, которая течет в моих венах.
Я не замечал, как вокруг меня толпятся невесть откуда взявшиеся люди, недоумевающие, что произошло. Я не слышал вопросов и восклицаний. Я не думал о том, куда делся убийца моей любимой. Я был одно сплошное горе. А потом...

Что-то возле сердца словно взорвалось, и от этого взрыва по телу полилась обжигающая волна, смывающая все, кроме моей утраты.
Исчезли звуки и цвета, оставив лишь слепяще-белый гул. Исчезли ощущения и запахи, оставив лишь пахнущую гарью дрожь.
Все вокруг меня обращалось в небытие - люди, предметы, здания. Седая, белая волна неслась, стирая этот мир дочиста.
Мои крылья подняли меня в молчаливое холодное небо. От прошлой жизни не осталось ничего, кроме пепла на земле и ветра в небе. И пустоты в сердце.

Память вернулась; я вспомнила, кто я, от чего и почему убежала. Но что теперь имело смысл? К чему мне сила, если я не могу вернуть то, что потеряла? К чему мне память, если я обязана помнить о своем горе? О, если бы только я снова могла забыться, уйти к моей Эмилии в мир грез...
И этот ледяной земной ветер нес меня над миром, ставшим одним огромным надгробием для той, кого я так любила - и буду любить до конца.
А когда ее голос тихо позвал меня откуда-то с высоты, я с облегчением вздохнула. Вот и пришло целительное сумасшествие. Ах, как сладко снова слышать ее голос.
- Эрик...

Часть 2.
Пробуждение и сон.

- Эрик!
Глаза распахнулись сами собой - и я тут же снова зажмурился, ослепленный полуденным солнцем.
На мою голову опустилась белая бейсболка Эми.
- Горе ты мое! Ведь я переодевалась самое большее пять минут, а ты успел заснуть на самом солнцепеке!
Прежде, чем я успел хоть что-то сообразить, изо рта вырвался ответ:
- Зато до кабинки для переодевания и обратно еще десять...
Я неуверенно приоткрыл теперь защищенные козырьком глаза и увидел сестру в белом купальнике, присевшую рядом со мной и перетряхивающую пляжную сумку.
Неужели..?
- Что ты ищешь?..
- Соль. Вдруг ты схлопотал солнечный удар?
Взяв протянутую коробочку, я осторожно подхватил языком несколько горько-соленых крупинок.
- Спасибо... А... А где родители?
Эми покосилась на меня с заметным беспокойством.
- Ты не помнишь?.. Твои дома, мои в отпуске.
Мои дома, а ее в отпуске?..
Как полный идиот, я уточнил:
- И ты мне не сестра?
Ответом был легкий подзатыльник.
- Чтобы я не видела тебя на солнце без головного убора! Это же надо до такого перегреться - не сестра ли я ему! Нет, не сестра, и поэтому встречаемся уже четыре месяца!
- Прости, милая... Мне просто приснился очень странный сон. Ну, неважно.
Я обнял любимую. Я уже припоминал, как мы еще вчера планировали поехать позагорать, и как тяжело было вставать с утра, и как мы ехали сюда двумя часами позже задуманного...
Эмилия встала, сунула ножки в пляжные шлепанцы. Ласково улыбнулась мне.
- Пойду куплю тебе мороженого.
- Нет! - Я беспокойно схватил ее за руку. - Пойдем вместе. Пожалуйста, я больше не хочу расставаться с тобой ни на секунду.

Какое счастье, что весь этот бред про смерть моей сестры Эми мне только приснился. Какое счастье, что я могу быть с ней, ничего не опасаясь.
Если, конечно, не думать, какая из историй реальна, а какая - плод измученного мозга...

Эмилия подала мне ладонь, чтобы я поднимался. Я смотрел на нее снизу вверх и любовался ею: нежной, изящной, стройной и длинноногой, такой очаровательной в этом белом купальнике и с длинной косой...

Господи. Какая же она красавица.

7-22.9.9. Спб.