Сублимация

   Начальник сорок второго эксплуатационного участка Виталий Александрович, носивший, между прочим, замечательную фамилию Вафин не был человеком закоренелых взглядов на жизнь, но и к отчаянным новаторам себя не причислял. Реальность воспринимал в духе аналитического созерцания, слыл отличным семьянином и честным тружеником. Среди коллег за годы работы зарекомендовал себя как отзывчивый человек, опытный советчик и высокопрофессиональный специалист. Но сегодняшнее утро, а вернее прошедшая ночь, явившая Виталию Александровичу нечто непонятное и странное, отразилась на его лице смятением и тревогой…

- Здорово, Андрюха, – поприветствовал Виталий Александрович работника сорок второго эксплуатационного участка слесаря Андрея Владимировича Приемыхова.
- Привет, Саныч! Что у нас по плану сегодня? – по пути в контору осведомился о рабочем распорядке Приемыхов.
- По плану-то? Что-то в голове спуталось все. Сейчас в конторе разберемся. Хотя…
- Что-то ты, Саныч, выглядишь не важно. Не выспался?
- Да, было дело. Знаешь что? А пойдем мы с тобой хряпнем по чуть-чуть! А?
- Ну, Саныч, твоими словами истина глаголит. Давай. А потом в контору.
- Договорились. Тем более срочных мероприятий, дай Бог памяти, не намечено у нас.
- Саныч, тебе виднее.
- Идем.

   Проходя мимо конторы Приемыхов заметил, сидевшего на перилах ограждения газосварщика Ивана Егодина.
«Третий не нужен?» - жестами обратился к Приемыхову коллега по участку.
- Нет, Вань. По двести пятьдесят, скоро будем, - тихо ответил Приемыхов, догоняя ушедшего вперед начальника.
- Лады, - грустно произнес Иван Егодин и достал из кармана пиджака пачку черного «Петра».

   Удобно расположившись в тенистом закоулке местного парка, Приемыхов соорудил подобие фуршетного столика, разложил закуску и, памятуя о любви шефа к чистоте, достал из пакета салфетки. Пол литровая бутылка водки приятно обожгла мозолистые руки Приемыхова уместным холодом.
Он ловко открутил крышку на водочной бутылке и разлил содержимое по пластиковым стаканам.
- Саныч, я вот сальца из дома прихватил. Прям как знал!
- Давай, режь, - с той же смятенной тревогой на лице проговорил Виталий Александрович и закурил.
- Саныч, ну ты рассказывай чего стряслось-то? – заканчивая нехитрые приготовления, спросил Приемыхов.
- Да понимаешь, Андрюха… - начальник замолчал. – Пфу-у-у-у – выдохнул он. – Давай, по первой.

   Они выпили. Приемыхов облокотился на ствол рябины:
- Хорошо потекла. Саныч, ты что-то…
- Ладно, слушай. Ночью приснилось мне нечто. Странная картина, так сказать. Живописная, бл….
- Саныч, выкладывай, не темни.
- Короче приснилась мне баба. Таких, Андрюша, я тебе скажу я не то что не имел за свою жизнь, а просто не видел. Сгон поднимается от одного ее взгляда. Короче, во сне этом как-то мы с ней повстречались. От ее прикосновений бросает в дрожь. Просто невозможно. Желание одно – овладеть ею немедленно и всецело. Накинуться, повалить, раздеть и…
Давай наливай.

   Приемыхов вновь наполнил стаканы. Виталий Александрович взял стакан в руку, задумчиво поглядел на прозрачное содержимое в нем.
- Не томи, Саныч, рассказывай.
- Давай, за баб. Таких как эта.

   Выпили.

- Саныч, ты закусывай, еще работать. Бери колбаску.
- Да, ладно, бл… с колбаской своей. Слушай. Дело так было. Заставал я ее в разных обстоятельствам. Общались мы, но перейти к близости физической все время что-то мешало. Или кто-то.
То, бл… звонит кто-то. То какая-то собака на ковер насрала. То срочно ее шеф к себе вызывает, то муж приезжает. Короче не получается наедине остаться и все. У меня внутри, бл… вот горит все. Никогда такого желания не было. Голова одной ею забита. Жажда просто иссушает. А она еще дразнит – мимо пройдет по щеке – хоп, проведет. В дверях к тебе прижмется и улыбнется. А я все - еле держусь.

- Ну, Саныч, ну отодрал ты ее? – Приемыхов от нетерпенья уронил колбасу себя на брюки. – Погоди, закурю я.
- Давай, Андрюша, по пятьдесят оформи.
- И вот в одной из таких сцен, когда волны страсти нахлынули на меня и погрузили меня в животное состояние, я схватил ее, повалил на кровать и…
Тут начинается самое… непонятное. Даже страшное, Андрюша. Появляется он. Сука, бл… Высокий, худой, с кудрями и в очках. И встает между нами.
А она и говорит: «Это (то есть он) мое мужское начало». Ну, типа, в каждом человеке  есть и мужское и женское начало. Вне зависимости от пола и званий бл…
Так вот говорит: «Если хочешь меня, должен совокупиться и с ним». Типа он – это часть меня. 
- Оху…. – Приемыхов придвинулся ближе. 
- Да, оху….
- Ну, и дальше то что?

- А дальше, Андрюша, сплошь ****ство. Повтори по маленькой.

   Захмелев, Виталий Александрович как мог объяснил Приемыхову дальнейшее развитие событий.

- Саныч, ты извини конечно, но ты превзошел мои ожидания.
Виталий Александрович задумчиво вглядывался в темнеющую даль парка:
- Такие дела, Андрюша.

   Неожиданно раздался громкий голос Егора Петровича, работника гортопа:
- Простите, что нарушаю ваше уединение, господа.
- Еб…, какими судьбами, Петрович, - изумился внезапному появления старого приятеля Виталий Александрович. 
- Да, в контору зашел – говорят начальник на выезде. Ну, я сразу и сообразил, что выезд-то. Продолжим?
Егор Петрович улыбнувшись, поставил на столик, сверкнувшую на солнце бутылку с водкой.

- Это, Саныч, не что иное, как первая ступень сублимации, - вникнув в суть сновидения Виталия Александровича, сказал Петрович. – То есть первая стадии реализации, нерастраченной сексуальной надобности.
- Я тебя не понимаю. Хочешь сказать, я мужика…
- Нет, Саныч, - перебил его Петрович. – В данном случаем, на лицо явное противоречие с… Как бы тебе проще объяснить. Как в коммунизме: от каждого по способности – каждому по труду. Иначе говоря, от каждого по потребности - каждому по удовольствию.
И потребность сексуальная у тебя, Саныч, в данный период такова – хочешь ты бабу с ярко выраженным мужским началом, прежде всего на психо-эмоциональном уровне. То есть физически бабу – женственную, но в душе – как говориться, и в дом горящий и с конем на скаку.
Наступившее молчание робко нарушил голос Приемыхова:
- По пятьдесят?..

   Разрешение смекалистый Егор Петрович нашел вечером того же дня. А крановщица Галя помогла ему успешно реализовать план претворения и обуздания, мучавших Виталия Александровича потребностей, сексуального характера. После скоротечного и бурного романа, Виталий Александрович успокоился, странные сны больше не посещали его крепкую мужскую натуру, и он с чувством честно выполненной сублимации вернулся в лоно счастливой семьи…