Узы книжников середины

  Собрались в Холмогоры -  ну, как Холмогоры, Мелеуз. Бабуле сделали балкон - евроокна, шкапики, линолий, а дед достиг восьмидесятого уровня зимней рыбалки. Недавно позвонил, и после первых алло заорал "клюет". Подледник. Похоже, будет классика - оливье, холодец и горячее.
  Бабуля - гений. В прямом смысле. Нашинска красавица - комсомолка, трое детей, пара внуков. Ни одного седого волоска, поет в хоре, опекает старшую сестру-училку, и каждый день, навещая друзей-пенсюков, обегает полгорода.
Работала в собесе или как там ево, а в начале восьмидесятых у нас в политехе, секретном отделе. Штирлиц в юбке. Оказалось, были знакомы через окошко. Сдавал секретку именно ей - лицом к лицу лица не увидать. Неисповедимы пути господни.
  Хотели сюрпризом - куда там. Третьего дня, аккурат после "клюет",  спросил "когда" - мол бабуля уже два тазика настругала. Там, за шестьсот верст от центра мира, в скромном советско-башкирском Мелеузе, прячется русский рай. Древний как мир дом с огородом - дедовская семья с довойны проживала.

  Прихожка с нижайшей притолокой, которая каждый раз встречает гулким звоном в голову, кухонька с плитой и печкой, зала в четыре окошка. Беленые стены холмами, панцирные кровати, полосатые коврики, иконка. И мебель-солянка - разномастные остатки гарнитуров всех времен. Малина вдоль забора, тепличка и старая ванночка посередь. Сарайка с легендарной баней "без ног", три высоченные березы, а на возвышении деревянное удобство под щеколдой - захочешь, мимо не пройдешь. Железная лесенка углом, где Катька крутит важные пируэты, бесконечный черный шланг - цепляющий и цепляющийся, кухонный стол под навесом и клеенкой, а еще куча битых, эмалированных мисочек, разбросанных там и сям. Колышки, серые дощатые бортики, дикий виноград, смородина, красная тарелка на крыше и кошки. Раньше было три, теперь осталась только Клякса - встречает загодя, метров за десять до калитки.

  Дед - человек служивый, разведчик. Майор. Объехал весь союз, служил в Германии. Советской, разумеется. Последовательный, продуманный, грамотный, но руки из жопы - заслуженный деконструктор Советского Союза, автор проекта, мало того, ответственный исполнитель самой знаменитой в мире бани - с окошком для свисания ног. Книжник, футболист и рыбак, Виктор Афанасьевич - собственной персоной. В свободные от рыбалки часы смотрит в наушниках телевизор, пьет растворимый кофе из термоса и курит дубовые цигарки Оптима. Иногда появляется на кухне.

- Ну, какие все дебилы - оказывается, Сталин во всем виноват. Украли эти, а виноват тот.
- Вить, тебе чего?
- Ты меду, меду мне побольше положи.
- Видишь занята, сам возьми.

  Дед фыркает, выжидает еще секунд тридцать и поняв, что лихо выступить не обломиться, уходит к себе в берлогу - дымить и лежа наблюдать за страной.

  Короче, решили, пора - откладывать дальше некуда. Думаю, комп брать, не брать, теперь же есть этот, как ево, смартфооон - почта, телеграф, телефон. Можно звонить буквами или засылать фотки. Прикольные селфи, в конце концов.
  Мне нравиться, когда в лифте у зеркала - губы уточкой или краешек языка наружу.  Нравиться фотать еду с припиской "просто ужин" - скромно потупив взор. Или ласточка на одной ноге с разбросанными руками. Луна на ладошке, в обнимку с памятником, красный вдаль закат или волосы из воды винтом. Оригинально.
  Правда, наш лифт, к сожалению, без зеркала. Висит там хрень-рекламо-плакат - суши, массаж, дом.ру, а зеркала нет. И в Мелеузе нет - там даже лифт не предусмотрен, какие селфи. Ладно, полезу на памятник Салавату раз искусство требует.Бабуля уже накрутила пельменей и поставила холодец. Плюс пять кэгэ, проверено - главное, дверцу влезть, и чтоб не сильно бултыхало на обратной.
  Схожу в любимый китаптар, выпью кофе из башкирского вагончика и попарюсь с ногами наружу. Послушаю байки разведчика, серьезно поговорю с Кляксой - бабулина ну очень продвинутая кошка, и вволю посмотрю телевизор - давно не виделись. Там их три - у деда, в зале и на кухне, не промахнешься.

  Маленького Максика, этого стакилограммового боксера переростка, на сей раз не берем - плохо кушал витамины и не слушался, наказан.
  Вечером напишу список - вещей и ботинок, что брать в сумку, что на себя, а чего не поминать всуе - разок заикнулся про старые ботики - итальянские, зимние, на угловатой подошве - в две пятом купил, четырнадцать лет верой и правдой, так прилетело по самое немогу - у них же разошлась подошва, вскинулись на меня удивленные глаза, мы почему новые купили, забыл - кстати, помнишь, где они стоят...

  Забыл, конечно, забыл, как вообще можно запомнить такое. На каком носке когда появилась трещинка или что случилось с левой задней штаниной. Ты как брюки снимал - через голову, или почему кофейное пятно на вырезе. Почему, почему - по кочану, ляпнулось под горло, чего тут непонятного. Пил с маленькой чашки, задумался, показалось с большой, вот и промазал.
  По-моему, вещи - главные враги человечества. Изводят напрочь. Теряются, убегают, забываются или пачкаются. Раньше думал, я такой. Нескладный или забывчивый - не-а, это они, иногенты-заговорщики. Из-за них мы новую квартиру покупали - в старую уже не помещались. Я помещался, она помещалась, этот, как ево, ученик - тоже помещался, а вещи нет. Им трудно дышалось в шкапе, угнетала невозможность расправить плечики, напрягало стеснение, необходимость лежать, когда охота висеть.
  Кто сказал, что материя не живая - живее, сука, всех живых, именно поэтому избегаю любых магазинов - их там много больше, чем меня одного, и могут запросто спеленать - не хотите померить брючки, ботиночки или маечку...
  Приказано выжить

***

  Будто не уезжал - сижу на кухне и кнопками тыкаюсь, но прежде налупил холодца, три раза закусил курицей с картошкой - как бабуля их готовит, ума не приложу, нежнейшие и светлейшие, а сверху полирнул яблочно-вишневым пирогом. Плюс два как минимум. Женщины разошлись  и одолели бутылку шампанского, а дед, по военному скупо, самогонки - за встречу, за приезд и дважды за именинницу. Теть Галь раскраснелась и помолодела - называла разведчика строго по фамилии и травила детские истории - что ж еще, училка, а бабуля - тоже училка по образованию, поправляла в трудных местах или добавляла важных подробностей.

  Хотели пораньше, не получилось - на выезде  попали в пробку, заклинило виадук на Троицком, поэтому последнюю сотку ехали по темноте, но Баймак и Зилаир, прошли ярко. Снега немного и горы почти лысые - внизу припорошено, а верх разноцветный, и если брать вместе с закатанным небом - чистый Кинкейд. Агаповский эспрессо с бензоколонки чудо как хорош - который год тормозим, удача удач, правда немного заплутали по Сибаю - доверились навигатору, а он, падла, повез незнакомой, хуже, окраинно-фабричной дорогой, поэтому памятник Салавату остался без визита - жаль, надеюсь, наверстаем. По пути навестили Мелеузовский пивзавод и взяли пару литров местного, кстати, очень хорошего, плюс немного красной горбушки, и, уже на Ленина, букет цветов.
  Всю дорогу трепались - вообще-то, скорее "ся", чем "ись", тем не менее, восемь часов подряд. Досталось великим всех мастей и оттенков - удавам и кроликам, образованию и медицине, но Всемирной организации здравоохранения особенно.  Пожалуй, самая любимая из моих организаций. Наряду с Пасе, Европарламентом, Британской короной, Олимпийским комитетом, Демпартией, Фифой, Эмнисти, Валютным фондом и Палатой лордов. Наша дума близко не стояла, хотя великих артистов и замечательных спортсменов в избытке - не тот размах, другие горизонты. Онижедети.
  Клякса встретила приветливо, попрыгала вокруг, а потом мирно улеглась и позволила погладить. Поговорили о том, о сем, и как-бы между прочим передал приветы от знакомых кунов - вроде, благосклонно.Завтра баня, а значит, блины. Так бывает ровно всегда - напаришься, нахлещешься, а тут блины, чай с вареньем и дед кемарит перед телевизором. Цифровая, говорите, среда...

***

  Воздух и вода. Чистый и чистейшая, можно без фильтра. Поэтому все время клонит в сон - спал ночью, спал днем, а потом, пока Терехова выговаривала Боярскому, любовью оскорбить нельзя, валялся с Кляксой как собака на сене. Город в районе молочки - там мы расквартированы, напоминает Энск, где, если помните, были парикмахерские и погребальные конторы, с той разницей, что вместо цирюлен адвокаты, поэтому первую часть Ленина-урамы смело можно называть Юридическим проспектом или улицей Последней воли, а вторая, которая после моста, улицей имени Дары Ухана - почти Дерсу Узала.
  На самом деле, в переводе с башкирского, это просто аптека, а китаптар - книжный магазин, поэтому известная строка Александра Блока звучит примерно так: Тен, урама, фонарь, дарыхана. И современный "блог", тоже башкирское, только пишется как "блогы" и означает колесо с жёлобом по окружности, имя великого русского поэта или тормоз, запрет, остановку. Богатое содержание, и аптек не меньше, чем салонов сотовой связи, магнитов или пятерочек. Кофейный вагончик на месте, светится, внутри все как раньше, только заперто, такой уж год негостеприимный.

  Во дворе познакомился с собакой, видать, уличная, но помеченная - в ухе желтый бейджик - решил подтянуться, и как только сделал шаг в направлении детской площадки, появилась она. С лаем и недвусмысленным предупреждением, большая и черная. Пришлось вступить в длительные переговоры. В конце концов, разрешила. Благо, из соседнего подъезда вышла бабушка-кормилица. Прибежал серый кот, потом рыжий, и только после всех, соблюдая правильный артикул, степенно и неторопливо, к делу подключилась собака - ели слажено, быстро и тихо. Бывалые.
  Бабуля утром кормила синичек - скворешня аккурат напротив, мало того, хитрые птички знают родное окно и ближе к часу икс появляются одна за другой. Неподалеку тусуются воробьи, а на верхушке бдит большая ворона. Все четко - очередь и порядок, первыми идут синички на семечки, вторыми - воробьи на пшено, и салом завершают трапезу вороны. Иерархия.

  Тишь да гладь, провинциальный быт и нравы, люди спокойные, машин мало, огороды рядом, кошки гуляют, где хотят, в основном одно-двух-этажная застройка, частный сектор, палисадники, ворота и заборы, хотя за рекой встречаются высотки ростом с девятиэтажный дом, пластиковые окна, вентилируемые фасады и светодиодные надписи.
  Летом Мелеуз утопает в зелени, весело текут-бурлят местные речушки, короче, пенсионный рай, где дед круглый год скачет от рыбалке к рыбалке, а бабуля обихаживает солнечный участок, поэтому карантинные неприятности их практически не затронули. Вот хор, где бабуля главная прима, пока приостановили, в гости ходят-приходят редко, остальное по-прежнему - Катюша, теть Галя, Клякса, тепличка, малина, клубника и помидоры. Банки, ящички, соления, компоты и джемы.

  Местные продукты впечатляют, масло - отличное, горчица - превосходная, сухие молоко и сливки - десять банок с собой. Вкусный хлеб, симпатичный майонез, доброе печенье, и конечно мед, идеальный, янтарный, светлый, или пикантный гречишный - короче, четыре трехлитровки.
  Бродили искали сталинский ампир, что-то брезжило в заброшенном доме культуры рядом с церковью, которая очень хороша сама по себе. Около моста обнаружили кирпичный, двухэтажный, дореволюционной постройки домик - говорят, там размещался первый революционный комитет. Много памятников героям Великой Отечественной, интересно сделан Вечный Огонь - если в Челябинске опущен вниз, то здесь напротив, приподнят и встроен в скульптурную группу, которую охраняют две пушки времен Второй Мировой. Есть аллея Славы, ведущая на вокзал, аллея Памяти в парке и даже в подъезде развешаны плакаты, посвященные героям войны. Скрупулезно и последовательно.

  Сейчас, когда моих старших нет, это наша точка сборки - отрада для души, место семейного паломничества и зримо выступающего смысла - изначального, родового, допотопного. Он и она, старший и младший, дети и внуки, родители и деды, земля и небо, луна и солнце -  мир, взятый в его человеческой достаточности.

***

  Сегодня безлюдно, снежно и неветренно. Бабуля засыпала пшена в кормушку, и началось. Воробьи, которые сидели поближе к верхушке, пришли первыми. Но их тут же атаковали синички. Стало шумно и весело. Наконец прилетел дятел. Пшено его не прельстило, зато привязанное неподалеку сало устроило вполне.Утром пошли кидать снег. Благо, навалило по пояс. Сначала откопали машинку. Потом тепличку. И, наконец, баню.Пока парились бабуля напекла блинов. Сделал себе коктейль - вчерашний оливье с блинами. Нарубил и пополз. Очнулся в спальне, только поперек и поверх. Ближе к восьми двинули в центр - кофейком побаловаться.
  Две кофейни оказались на замке, в третьей, где стояла машинка-автомат, сказали - черный ноль два и капучино. Я спросил, нельзя ли эспрессо, тридцать миллилитров, и добавил - левая верхняя кнопка. Девушка улыбнулась, потом извинилась и повторила - черный ноль два и капучино. Рядом с главной елкой обнаружили стартап с диковинным названием "Сого" - открылись в сентябре, диванчики, подушечки, уютные картинки и две девчушки - бариста и менеджер.На огромном меню значилось искомое -  Эспрессо ... 30/60 мл ... 70/100 руб.
  Три эспрессо по тридцать, пожалуйста, и девочка принялась стучать по экрану электронной кассы. Сперва не вышло - это двести десять, поверьте. Ань, не получается. Аня отложила бумажки, прошла за стойку и три раза нажала на экран - вас двести десять.
  Прошло еще минут пять. Бариста колдовала над сложными аппаратами - чистила ситичко, щелкала подачей, взвешивала, выпускала пар. В конце концов, подала три полновесных стакана - я просил три по тридцать, а тут три по двести. Ань, скорей, у нас клиент недоволен. Аня снова подошла - они точно просили эспрессо, сама пробивала, почему налила американо - никогда раньше не делала. Извинилась, сославшись на неопытность барменши, по-быстрому исполнила заказ, и подала кофе вместе с мятной жвачкой. Кофе оказался пережженным, поэтому жвачка пришлась как нельзя кстати. Видимо, это и было основной идеей стартапа, инновацией.

  Городишко небольшой - пятьдесят тысяч. В основном, частный сектор - некогда бревенчатые, теперь по-большинству облицованные сайдингом избушки с немногими приусадебными сотками, пристроенными гаражами и антеннами "Триколор ТВ".Центр, правда, застроен девятиэтажками имени дарагова Леонида Ильича.Раньше дымил химзавод, но после перестройки и приватизации, закрылся, поэтому воздух прозрачный, снег белее пробела, а люди спокойно пьют воду из-под крана. Такая вот экология.
  Улица Ленина - главная, центральная, сфетофорная, проходящая сквозь весь мегаполис. Ось. Церковь, небольшие торговые центрики, похоронные конторы, следующие одна за другой, и вездесущие адвокаты с юристами. Книжный магазин и аптеки, куча стеклянных коробков с билайном и дэнээсом, киоски-окошки с сигаретами, сникерсами и прочей несъедобиной. Как в девяностых.  Пару возведенных в семидесятые кинотеатров, Космос и Юбилейный, реконструировали в Пятерочку и Монеточку. Смотри не хочу. Разномастная реклама с преобладающим красным. "Учение-свет. Светильники по разумной цене", "Керамогранит - скидки всю осень".
  Аллея Славы, где летом спят-колготятся бомжи, вокзал, два парка - надо сказать приличных, оборудованных спортивными и детскими площадками и две речушки. Мелеузка и Каран - мелкие, узкие, но с высокими, обрывистыми берегами. 
  Неподалеку протекает некогда полноводно-судоходная, а ныне просто красиво-знаменитая река Белая. Разумеется не обошлось без памятника Салавату Юлаеву - на коне, в меховой шапке, с луком. Изогнувшись, герой метит прямо в небо.Рестораны, гостиницы, несколько фитнесс-клубов со спа-салонами внутри и большой советский бассейн с хлоркой. Архипелаг капитализма.

  Башкиры - народ улыбчивый и разговорчивый. И для них мы "увазаймы цалявек", поскольку бабулю знают все. Чуть было не стала человеком года, уступив в голосовании самому Главе. Похоже, тот выигрывает все, у всех и всегда - в том числе, детские олимпиады по математике, смотры художественной самодеятельности и конкурсы красоты. Люди помоложе выглядят вполне современно, по-русски говорят чисто - без акцента или дефекта, прекрасно одеты, вежливы и доброжелательны.
  Возле очередного Перекрестка, наткнулись на молодого человека с котом на загривке - не знаете, где купить шампанское, спросил он остекленевшими очами.

- У вас кот на спине!
- Знаю, нагнулся шнурки завязать, а он как прыганет, если нужен, забирайте...

***

  Вечером было чудесно - спокойно, уютно и по звездному бело. Мягкий, притихший снег лениво поблескивал в свете уличных фонарей и разноцветных гирлянд.
  Город скромно радовался предстоящему. Щуплые подростки, засунув подмерзшие руки поглубже, зябко отирались подле освещенных витрин, а многообещающе нарядные девчонки звонко стрекотали телефонами.
  Ярко и разноцветно перемигивала главная городская елка, попеременно синим и желтым сверкал-отсвечивал каток, графично струился ажурно подвешенный к темноте изумрудный фонтанчик, красным пульсом манили ледяные ворота, а запутанные огнями деревья подчеркивали глубину последней, томливо-вальяжной, предновогодней ночи.

  Утром поднялся ветер - плотный, нагибающий, дымно-серый. Из щелей полезла чужеродная колючая хладость, резко и громко задули, захлопали нежданные сквозняки, опасно задребезжали стекла, гулко взвыла вентиляционная шахта.
  Город вжался в непогоду - исчез в изломном качании контрастно-заголенных ветвей ближний магазин, снежная взвесь поглотила маленькую деревянную кофейню, а из-под белоснежного покрова гравийным переметом поползла асфальтовая твердыня.

  Кудряш пил третью неделю подряд. Без вдохновения, шанса и надежды.
  Поначалу катило неплохо. То-се, предпраздничная удаль, веселые корпоративы, внезапные гости.
  Постепенно растаяли деньги, кончилось терпение и прежде участливое сочувствие близких обернулось раздражением.
  Более того, открытым неприятием - нежеланием разговаривать, кормить, поддерживать или выслушивать.
  Прямо накануне нового года его оставили в покое. Все.
  Бесполезно, раз нет ни воли, ни стремления, а человек, идя на поводу упертой слабости, почти перестал быть.
  И плотным зловещим кругом встала виновато-вяжущая немота.

  Мир сузился до стакана и сигареты - глотка и затяжки, после которых он выпадал в короткий сон-забвение, а затем нарастающей амплитудой приходили мучительные, поистине жуткие минуты.
  Иногда, дрожащей, неровной рукой, срывающимся голосом, жалил друзей телефоном - просил бутылку, ладно, шкалик, и не ради куражу, но исключительно спасения для.

  В прошлом году схоронил мать - руки на себя наложила. Темная история.
  С тех пор тонул. Безвылазно - день, ночь, погода, непогода. Все мимо.
  Дотянуть до сорока - лихорадочно думалось воспаленным нутром, а там будь, что будет. Главное, увижу мать - глядишь, спасемся.

  Собрав остатки хмельной, потравленой энергии, неуклюже напялив найденное впопыхах и кое-как укротив дыхание, стерпел внезапно накативший спазм, а затем, преодолевая муку и с трудом удерживая ускользающее равновесие, боязливо ступил в хлещущую яростным ветром пустоту промозглой, обесточенной улицы.

  В соседней наливайке было безлюдно и тихо. Только продавщица Люба - полная красавица под незамужние сорок, густо накрашенная и наряженная гламурно-леопардовой львицей, навалившись грудью на обшарпанную деревянную стойку, сосредоточенно изучала телефон.

- В долг не дам, даж не заикайся, - не поднимая глаз неприветливо процедила она.
- Люуб, будь человеком, подыхаю.
- Меня б кто пожалел, - сказала она тоном, исключающим всякую надежду, но вдруг передумала, и вздохнув о собственной несчастливой любивости, милостиво протянула бутылку, - с праздником.

  Укрывшись за гаражом Кудряш наскоро отхлебнул.
  По телу пробежала судорога, он трудно и густо закашлялся, но вскоре, вставший между горлом и пищеводом болезненный, угловатый ком провалился внутрь.
  Кашель утих и пришло долгожданное тепло - руки перестали дрожать, а в голове немного прояснилось.

  Все-таки Новый Год - добрый праздник, если по уму. Хотя бы сегодня надо дотянуть до вечера, а там, глядишь, чего-нибудь обломиться. Ведь люди, в принципе, народ незлобивый, по праздникам - вдвойне. Вон Любка, кто бы мог подумать, и та баба с душой.
  Он сделал еще глоток, потом другой, достал из кармана внушительный хабарик, удачно, с первой спички прикурил, и приподняв воротник не старой, местами потертой, но еще вполне приличной куртки, бодро зашагал навстречу ветру.