Эффект Ноцебо

*Ноцебо — в фармакологии — средство, не обладающее реальным фармакологическим действием, но вызывающее отрицательную реакцию у пациента. Этот термин появился, как антитеза плацебо.

 С Ричардом она познакомилась прошлым летом. Красавец-блондин с американским паспортом говорил по-русски чисто и литературно – наследство бабушки-эмигрантки дворянских кровей. Он прилетел на какую-то конференцию по культурному обмену, вечером решил прогуляться по городу и благополучно заблудился. Тут-то ему подвернулась Катя, которая довела наивного американца до гостиницы и, растерявшись под его лучезарностью, согласилась поужинать. Он был галантен и весел. Катя поначалу стеснялась, но после третьего виски с яблочным соком они перешли на «ты», и она оттаяла.
       В свои двадцать четыре, дочь матери-одиночки, Катя уже не надеялась встреть принца не белом коне. Мужчины представлялись ей существами инопланетного мира. Благородные и интересные – в кино и книгах, в реальной жизни - скучные и ограниченные человечки, играющие в машинки, компьютеры, пиво и работу. Эти - в качестве мужчин даже не рассматривались. Меньше чем на «Мистера Дарси» Катя была не согласна, и Ричард стал ожившей мечтой девичьих грез в «современной упаковке». Умен, образован, талантлив, деятелен и чертовски хорош в постели. Последний пункт Катю особенно вдохновлял, хотя она не хотела признаться в этом даже себе. Ее прошлый сексуальный опыт был эпизодическим и невнятным. Она искренне недоумевала, почему люди так носятся с этими чувственными удовольствиями.

       - Опять к хахалю своему?! - с каким-то безжалостным остервенением мать всегда выбирала самые некрасивые слова и визжащие интонации. – Командировочная шлюха ты для него, так что не радуйся! Поприсовывает разок другой, надоест и бросит. Все мужики такие. Уроды!
       - Если тебе не повезло с мужчиной, то я в этом не виновата. И нечего каркать! Дай мне побыть счастливой.
       - Твой папаша такой же был, - мать как будто не слышала, - Хвост распустил, голову мне задурил, обрюхатил и в кусты.
       - Я пошла, - Катя махнула рукой, - Буду поздно. Или завтра.
       - Шлюха! - донеслось из-за закрывающейся двери.
       - Дура! – пробормотала Катя, спускаясь по лестнице. Не то чтобы она прислушивалась к словам матери - Ричард не давал ни малейшего повода для сомнений, но червячок страха иногда показывался из укромного уголка и откусывал кусочек души.

       Он прилетал каждые два месяца. На тридцать дней. Потом снова улетал в свою Америку, и снова появлялся.
       - Слушай, а почему ты до сих пор не женился? – спросила Катя как можно более нейтральным тоном.
       - Ждал тебя, - Ричард потрепал ее по затылку.
       - Нет, я серьезно. В тридцать лет люди уже детей в школу отдают!
       - Вы здесь взрослеете быстрее, наверное, - Ричард стал серьезным, - Специфика бедного государства. Родители не имеют возможности учить и долго содержать детей, и с детства готовят их быть взрослыми. У нас – не так! Деньги можно заработать как угодно, а вот семью заводить… В общем, я не думал об этом еще. Рано было! – он снова заулыбался, – А ты почему не замужем?
       - Ждала тебя!
       Нет, он не звал ее замуж. Официально. Но в разговорах, то там, то здесь, постоянно проскальзывали фразы «наш дом», «гражданство через пять лет», «отдадим детей в музыкальную школу», «отпуск в октябре». Катя чувствовала, что это не игра. И радовалась. Именно такого будущего он ждала, о такой жизни мечтала. Быть любимой и любящей женой, примерной матерью, не думать о хлебе насущном и не бояться одиночества и разочарований, и уехать, наконец, подальше от ядовитого дыхания матери.

       С периодичностью в месяц пролетел год. В очередной раз, стоя за большими стеклами аэропорта, Катя смотрела, как самолет уносит любимого мужчину. И в очередной раз сердце сжималось от страха при мысли, что она больше его не увидит. Но сегодня эти опасения имели вполне реальную подоплеку. Ричард закончил здесь свой проект, и ему больше не нужно летать туда-сюда. А значит… Дальше Катя думать не хотела, потому что эти мысли начинали звучать голосом матери – «командировочная шлюха».
       Но вечером того же дня она получила письмо от Ричарда. Он писал, что безумно скучает, что непременно прилетит через тринадцать дней, и что у него есть большой сюрприз. Слово «сюрприз» было написано большими красными буквами на пол экрана и украшено мигающими сердечками.
       - Сюрприз… - скрипучим, сварливым голосом произнесла мать. – Только сюрпризов нам не хватало.
Она успела выхватить взглядом яркие буквы. Катя свернула окно и обернулась:
       - Что еще не так, мама? Давай сразу кратко и списком, чтобы не мне пришлось все это выслушивать в сто двадцать первый раз.
       - Ничего! – мать демонстративно повернулась на пятках.
Дверь громко захлопнулось, забрав с собой радужное настроение и сладкие мечты.
       Катя покопалась в сумке и достала пузырек с зеленоватой жидкостью. «Тонизирующее средство, - объяснил Ричард, - Травы, кофеин... Помогает, когда нужно быстро мобилизовать ресурсы организма». Он отдал Кате эту склянку перед отлетом, чтобы избежать ненужных вопросов.
«Нет, это мне сейчас не нужно, - подумала Катя и положила бутылочку в стол, - Мне, как раз бы наоборот, расслабиться и поспать».

       В назначенный день Ричард не прилетел. Катя проторчала у стойки встречающих два часа, все еще надеясь на чудо: «Может быть, что-то случилось? Таможня задержала»? Никаких спасительных идей в голову не приходило. В стотысячный раз она набрала его номер телефона: «Вне зоны доступа». Торчать здесь больше не имело смысла, и Катя поехала в город. Зашла в интернет-кафе, проверила почту. Пусто! Снова попыталась дозвониться. Безрезультатно. Решила выпить кофе. Пресный! Отправилась домой. Пешком. Очень-очень медленно, как будто хотела не дойти.
       - Ничего не говори, - спокойно ответила Катя на вопросительно-язвительный взгляд матери.
       Она заперла дверь своей комнаты, включила компьютер, вошла в сеть. Вестей по-прежнему не было. Взяла в руки фотографию Ричарда, несколько минут рассматривала его лицо. Хотела поставить обратно на стол, но выронила. Стекло разбилось, рамка перекосилась. Выходить под уничтожающий взгляд матери, Катя не решилась, поэтому выдвинула ящик стола и одним движением смахнула в него и фотографию и осколки. Что-то мелодично звякнуло.
       - Вот ты-то мне сейчас и поможешь, - Катя взяла в руки пузырек и отвинтила крышку. Принюхалась, – Очень даже приятно!
Сделав маленький глоток, она стала прислушиваться к ощущениям. Ничего. Ничего особенного. Она снова приложилась к бутылочке. Подождала минут десять, и выпила еще немного.
       - Не действует! – она убрала эликсир и упала на кровать, - Поплакать бы…
Но слез не было. Была пустота и одиночество. Минут десять она смотрела в потолок. А потом сладко уснула, по-детски сложив ладошки под щекой.

       «Лучше бы я не просыпалась, - подумала Катя, очутившись на кухне перед издевательским взглядом женщины, которую она ненавидела, но которая, по иронии судьбы, являлась самым близким и родным человеком.
       - Допрыгалась, шлюшка, - вещала мать, - А я тебя предупреждала! Но мы ведь самые умные, мы сами все знаем!
       - Мама! Перестань!
       - Надеюсь, ты никого не родишь в этом году. И без маленьких орущих ублюдков в квартире тесно.
       - Что ты такое говоришь?!
       - Что вижу, что и говорю! Ты слишком красивая стала. Делай аборт, и даже не думай рожать!
       Катя пулей вылетела из квартиры, прислонилась к стене и начала дышать. Глубоко-глубоко. «Я не беременна! Я не беременна! – бормотала она, - Я не беременна!» Но с каждым повторением в голове складывались и упорядочивались факты, говорящие как раз об обратном. «Господи! За что»?
       УЗИ показало шесть недель. Бьющееся сердечко на мониторе - маленькая точка.
       - Сохранять беременность будете? - равнодушно спросила врач, пролистав карточку и остановив взгляд на графе «семейное положение».
       - Я подумаю.
       - Если решите прерывать, то не тяните. Я запишу вас на четверг?
       - Спасибо, но я пока подумаю.
       Еще через шесть недель Катя узнала, что у нее будет сын. Написала Ричарду письмо, но, в последний момент, отправила его в корзину. Матери не сказала ни слова, твердо решив, что уедет из дома. Навсегда!

       План скрыть свое положение рухнул в одночасье. Мать без лишних слов вызвала «Скорую», когда увидела дорожку красных капель, отметившую путь дочери из комнаты на кухню. Две недели в больнице Катя провела в относительном спокойствии. Передавая вещи через медсестер, мать не появлялась на пороге палаты. Синие, крашеные масляной краской, больничные стены; капельница утром; горсть таблеток вечером; неудобная подушка и слишком толстое одеяло... Но Катя не хотела выписываться, полагая, что дома ее не ждет ничего более радостного.
       В понедельник она вышла на работу. Но первый рабочий день оказался днем последним. Кризис! Отдел маркетинга сократили в полном составе. Это случилось неделей раньше, но коллеги побоялись приносить такие новости человеку на больничной койке. Выходное пособие, триста долларов заначки и полное отсутствие перспективы на новую работу. При таких условиях мысль снять квартиру попахивала безумием.

       Несколько следующих месяцев превратились в двухнедельный пунктир. Но они состояли уже не из любовной эйфории и ожидания, а ужаса дома и кошмара больницы. Врачи несколько раз предложили избавиться от столь проблемного плода, но Катя упорно отказывалась. Из уст матери эти же слова звучали постоянно, но в куда более жестокой и язвительной форме.
       - И кто тебя кормить будет? Американец твой? Хренушки в ушки!
       - Как-нибудь справлюсь, - Катя старалась, очень старалась, говорить спокойно.
       - Справится она! Как? На меня еще и выкормыша своего навесишь? Мало того, что я тебя на ноги подняла!
       - Что ты предлагаешь, мама?
       - Я уже говорила тебе. Не нужен тебе этот ребенок!
       - Нет.
       - Что «нет»?!
       - Я не буду ничего с ним делать, мама.
       - Тогда я тоже не буду делать для тебя. Убирайся!
Катя подняла взгляд на мать.
       - Что вылупилась. Я сказала, убирайся из моей квартиры. Чтоб духу твоего здесь не было! Никогда!
       - Ты это серьезно, мама?
       - Да!

       За день до Нового года Катю отпустили из больницы. Тяжело дыша, она поднялась на пятый этаж и обнаружила, что ее ключи больше не подходят к двери от квартиры, в которой она прожила всю свою жизнь. Она еще раз зашла вечером, увидев свет в окнах, но мать не открыла дверь. Телефон разрядился, денег почти не было. Куда идти?
       Через весь город она поехала к подруге, чтобы снова наткнуться на закрытую дверь. Минуту она не отпускала кнопку звонка.
       - В отпуске они, - сообщила всезнающая соседка, выглянувшая на лестничную клетку. – На лыжах поехали кататься. Кажется, в Австрию.
       - Спасибо.
       Искрясь в свете фонарей, с неба падали снежинки. Пришлось долго ждать автобуса. Он оказался последним, на переднем стекле красовалась табличка «В парк». Катя все равно села. Чтобы немного согреться и выбраться хоть немного поближе к центру. Ей повезло – через несколько остановок она пересела на троллейбус, шедший на вокзал. Другого места, где было бы тепло, и где можно было бы провести ночь, Катя придумать не смогла.

       - Булку со сметаной и чай, - сказала она буфетчице, пересчитав оставшуюся мелочь в кошельке.
       - Тебе бы, милая, дома лежать, - женщина укоризненно покачала головой, - Не стоит кататься в твоем-то положении.
       - Я тоже так думаю, - ответила Катя тихо, - Но обстоятельства не всегда позволяют делать то, что нужно.
       - Это точно. Почему-то все и всегда получается не так, как хотелось бы.
Женщина стала что-то бормотать себе под нос. Наверное, припоминая свои неудачные обстоятельства. Катя присела за столик, заставила себя жевать медленно и думать только о еде.
       В полупустом зале ожидания она присела на скамейку. Напротив нее, развалившись на четыре сидения, с пакетом вместо подушки, спал мужчина. Катя долго рассматривала лицо, сохранившее остатки былой красоты и благородства, тщательно скрытые под спутанными волосами и грязной одеждой.
       - Вставай! – Катя вздрогнула от резкого звука.
Проходивший мимо милиционер стукнул дубинкой по скамье. Мужчина моментально подскочил, схватил пакет и быстро пошел в дальний конец зала.
       - Чего вылупилась? – милиционер повернулся к Кате, – Дружок твой?
Катя отрицательно покачала головой.
       - Тогда, предъявите проездные документы!
       - В смысле? – удивилась Катя.
       - Билет покажи, дуреха!
       - А у меня нет билета, - пролепетала Катя.
       - Тогда проваливай отсюда!
       - Как? Почему?...
       - По ко-ча-ну! Это вокзал, а не ночлежка!
       - Но…
Договорить ей милиционер не дал, схватил за руку и потянул к выходу. Довольно сильно толкнул в спину, Катя вылетела в дверной проем и едва не упала, поскользнувшись на свежем снегу. Чьи-то крепкие руки придержали ее за локоть. Она подняла глаза.
       - Осторожно. Тебе нужно беречь и себя и ребенка, - Это был тот самый, спавший на скамье, бомж. Он смотрел на Катю поразительно добрыми и удивительно голубыми глазами. - Некуда идти?
Катя молча кивнула.
       - Это плохо. Новый год нужно встречать с родными и любимыми.
       - Нет родных! – сказала она, и уже тише добавила - И любимых тоже нет.
       - Случается…
Катя снова кивнула.
       - Не боишься меня? – спросил мужчина.
       - Нет.
       - Тогда пошли. Меня, кстати, Михаилом зовут.
       - Меня - Катя. А куда?
       - Туда, где тепло.
       Они спустились в подземный переход. Михаил остановился около двери в подсобку, достал из кармана ключ, оглянулся.
       - Быстрее заходи!
Закрыв за собой дверь, он достал фонарик. Было тепло, пахло мокрыми тряпками и пылью.
       - Мы можем побыть здесь, но только до семи утра. А лучше до шести, чтобы выйти незамеченными. Ложись! – откуда-то из угла он достал два одеяла, одно из них протянул Кате, - Тебе явно нужно поспать.
       - А как? Где?
       - Ну да, на полу. Кровать, увы, я предложить тебе не смогу. Отель в минус три звезды, понимаешь ли.
Расстелив одеяло, Катя села, прислонившись к стене. Михаил выключил фонарик, тонкая щелочка электрического света пробивалась из-под двери вместе со сквозняком. Она смотрела на эту полоску, смотрела, потому что больше смотреть было не на что. Смотрела, пока не уснула.

       Весь следующий день Катя тенью следовала за Михаилом. На завтрак он принес ей горячего чая и немного подмокшего печенья – «презент» от знакомой проводницы. Пообедали они на задворках МакДоналдса холодными гамбургерами. Михаил объяснил, что если этот продукт лежит на прилавке больше десяти минут, то его утилизируют. Соседи по «столовой» неодобрительно смотрели на вновь прибывшую конкурентку, но в разговор не вступали, предпочитая компанию на троих и бутылку.
       - А Вы не пьете? – робко спросила Катя.
       - Только хороший коньяк, - абсолютно серьезно ответил Михаил.
В ответ на удивленный взгляд девушки он засмеялся и продолжил:
       - Ну не всегда же я жил на улице. Так вот раньше я пил коньяк. А сейчас… Сейчас решил не изменять своим прежним вкусам хотя бы в отношении спиртного.
       Ночью они снова пробрались в подсобку подземного перехода. Пожевали оставшихся с обеда гамбургеров. Михаил снова достал одеяла.
       - Нельзя тебе, милая, здесь оставаться. Что делать будем, если вдруг рожать надумаешь? Домой тебе надо.
Катя кивнула.
       - Завтра провожу тебя. Хорошо?
Катя снова кивнула и закрыла глаза.
       - Почему вы так живете? – спросила она минут через десять. – Ведь вы же приличный человек.
       - Плачу за однажды совершенные ошибки. Жизнь – весьма справедливая штука.
       - И давно расплачиваетесь?
       - Пятый год пошел.
       - И вы действительно считаете, что так и нужно? Что оказаться не улице – справедливая плата?!
       - Ты сейчас обо мне или о себе? – Михаил включил фонарик, - В темноте плохо разговаривать, - объяснил он.
       - Какая разница! Какие бы не были грехи, их можно просить! Если любишь!
       - Мой сын решил не так.
       - Моя мать – тоже.
       - Расскажешь?
       - Да что здесь рассказывать, - Катя вздохнула, - Я не замужем, скоро рожать. В точности повторяю историю матери, хотя меньше всего на свете этого хотела и ждала. Она тоже не хочет этого повторения, и требует, чтобы я убила ребенка. А я не могу. Он ни в чем не виноват! За что он-то должен расплачиваться?!
       - Иэх…
       - Говорю же, нечего рассказывать.
Они замолчали, Михаил щелкнул фонариком.
       - Знаешь, Катюша, - сказал он задумчиво, - Думаю я, что нет на тебе греха. А сейчас ты расплачиваешься за чужие.

       Когда они подошли к подъезду, Катя долго стояла у входной двери, держась за ручку.
       - Квартира 78. Позвоните Вы, мне она не откроет.
       - Ладно, - ответил Михаил. – Постой в сторонке.
Мать резко открыла дверь:
       - Чего тебе? – громко спросила она, оценив непрезентабельный вид стоящего перед ней мужчины, - Здесь не подают и не наливают!
       - Заходи, - сказал Михаил Кате.
       - А вот это хренушки! – мать преградила Кате путь. – Шлюхам привокзальным здесь не место! Гляди, уже нового себе нашла!
       - Смилуйтесь, - тихо сказал Михаил, - Девушка ведь беременна. Ей нужен уход и покой.
       - Типа я не знаю! – рявкнула мать. – Вот избавится от брюха, пускай приходит. А пока – ноги ее не будет в моем доме!
Она оттолкнула дочь и захлопнула дверь. Оборачиваясь, Михаил увидел, как девушка сползает по стене. «Скорую» вызвали соседи. Женщина за дверью никак не отреагировала ни на крики о помощи, ни на суматоху в подъезде.

       - Катя… Кэт… Катюша… - голос Ричарда. Такой мягкий, такой ласковый. Такой теплый и любимый, - Открой глаза, родная.
       - Рич…ард.
Яркий свет, расплывчатый силуэт. Катя поднесла руку к глазам и попыталась сесть.
       - Тихо, тихо, тебе нужно полежать, - это был действительно Ричард. Он обнимал ее за плечи и баюкал как ребенка.
Катя закрыла глаза и положила руку на живот и тут же дернулась:
       - Ребенок? Что с моим ребенком?! – закричала она, срывая голос, вырываясь из рук Ричарда.
       - Успокойтесь, девушка, - женщина в белом халате стояла рядом, - Плод не пострадал, но на таком маленьком сроке сложно что-то сказать наверняка, хотя видимых проблем нет.
       - Что вы говорите? - Катя не верила своим ушам, - Что с моим сыном?
Она вскочила с кровати и ту же замерла, остановив взгляд на зеленой ветке клена, так и норовившей влезть в больничную форточку.
       - Была зима… Новый год, - пробормотала она, беспомощно обводя взглядом палату. – Сколько я здесь? Сколько прошло времени?
       - Две недели, Катя. Всего две недели. Как я и обещал, - Ричард пытался поймать ее взгляд, но Катя жмурилась и мотала головой. – У меня украли сумку с билетами и телефоном. Хорошо, что паспорт с кредиткой были в кармане. Я спешил, родная, очень спешил. Прости, что опоздал.
       - Что со мной?
       - Анафилактический шок, - ответила врач, - Что вы приняли?
       - Ничего. Чай утром пила.
       - Нет, анализы показываю наркотическое вещество, скорее всего растительного происхождения. В чае такое вряд ли могло оказаться. Оно вызвало шок и галлюцинации.
       - Нет, ничего такого я не принимала! - уверенно произнесла Катя, глядя на Ричарда.
       - Проверьте вот это, - он достал из кармана зеленый пузырек.
       - Нет, Ричард, не надо! – воскликнула Катя.
       - Понятно, - врач взяла склянку в руки и скрылась за дверью.
       - Ты с ума сошел! - Катя набросилась на Ричарда, - А если она позвонит в милицию?! Знаешь, как здесь строго с наркотиками!
       - Думаешь, посадят? – он заулыбался. – Я никогда не дал бы тебе в руки ничего такого. А сейчас понимаю, что и безобидные средства тебе лучше тоже не давать.

       Домой Катя заходить отказалась. Через тридцать минут с сумкой на плече из подъезда вышел немного озадаченный Ричард, но тут же вновь заулыбался, помахав Катиным паспортом.
       - Ничего не спрашивай, - он сел за руль, - Больше ты туда не вернешься.
       - Да, не вернусь, - подтвердила она.
       Визу открыли буквально за три дня. Еще три дня ушло на восстановление украденных билетов. Прощаться было не с кем, поэтому они просто гуляли по городу.
       - Куда дальше? – спросил Ричард.
       - Послушай, - Катя замялась, - Ты только не удивляйся, пожалуйста, но я хочу съездить на вокзал. Там есть человек, с которым мне нужно попрощаться. Я надеюсь, что есть.
       - Я уже волнуюсь.
       - Нет, это хороший человек. Наверное, даже, лучший. Просто ему не повезло.
       - Он что живет на вокзале?
       - Возможно… Я не уверена. Но я должна попробовать его найти.
       - О`кей. Поехали искать. Если найдем, я отойду в строну, чтобы не мешать. Одну я тебе больше никуда не отпущу.

       Они провели на вокзале весь вечер. Никого. Катя нашла ту самую дверь в подземном переходе. Закрыто. Они простояли около нее до глубокой ночи. Никто не пришел. Катя все же решилась рассказать о том, что она пережила.
       - Я знаю, что звучит дико, - говорила она, - Но для меня это было реальностью, понимаешь? И я думаю, что все это было не просто так.
       Утром они снова приехали на привокзальную площадь, и Катя потянула Ричарда к МакДоналдсу. Около заднего входа выпивали трое бомжей.
       - Коньяк? – присвистнул Ричард. – Удивительная страна!
       - Помните меня? – Катя подбежала к мужчинам.
       - А должны? – один из них нехотя ответил.
       - Несколько дней назад. Я была здесь с…
       - А тебя не Катериной величать?
       - Да! – она обрадовалась, - Помните?!
       - Да не видели мы тебя никогда. Но Профессор просил передать привет, если вдруг какая-нибудь Катя объявится. Короче, тебе привет и это… Сейчас. Вспомню. Он сказал, что бы ты чужие ошибки на себя не вешала. Да! Так и сказал!
       - Еще что-то про откат говорил, - другой бомж подал голос.
       - Точно, Колян! Откат. Время… Сложное что-то. Типа он дарит тебе это время. Бред какой-то. В общем, мы тебе все передали.
       - А где он сам? Где Профессор? – Катя разволновалась.
       - Так помер вчера. Приволок нам ящик пойла этого, - мужчина приподнял бутылку армянского коньяка, - Говорит, пейте, мужики, а я уже того, свободен типа, отработал грехи. Или что-то такое. И помер ночью.
       - Не успела, - Катя опустила голову.- Надо было раньше. Надо было сразу.
       - Пойдем, - Ричард взял ее за руку, - Пойдем, Катюша… Тебе нельзя волноваться.

14 августа 2009 г.