Однажды в далекой стране

Одинокая колдунья в самом расцвете сил, весьма привлекательная в своих годах, высокая, чуть полноватая, с пронзительно-голубыми глазами и маленьким веснушчатым носиком, достала из заветной шкатулки овальное, начищенное до блеска, серебряное зеркало.
«Свет мой, зеркальце, скажи,
Да всю правду доложи:
Я ль на свете всех милее,
Всех румяней и белее?!»
Колдунью эту звали Рапунцль, и была она действительно очень красивой. Намедни к ней даже сватался один заморский король, богатый и могущественный, и она кокетливо обещала подумать над его предложением руки и кошелька.
Из-за блестящей глади ей ответствовал совсем юный голос, звенящий, будто свежий ручей, протекающий через густой малинник:
«Ты, конечно, спору нет.
Ты, мой ангел! Ты, мой свет!»
К сожалению, ко всем многочисленным достоинствам и уникальнейшим талантам чародейки прилагалась одна мааааленькая вредная привычка. Раздвоение личности.
Рапунцль могла часами смотреться в зеркало, сплетничая и споря сама с собой, спрашивая совета или жалуясь на жестокую Судьбу. Ее воображаемым alter ego была молоденькая девушка, рыжеволосая, зеленоглазая, немного вздорная и жутко не самостоятельная!
Второе место по времяпрепровождению после разговоров с зеркалом, занимали опыты. Чародейка очень часто запиралась в своей лаборатории, где разбросанные свитки и фолианты тесно соседствовали с ретортами и колбами, наполненными разноцветными жидкостями разной консистенции, пучками трав, подвешенными вниз головой чёрными кошками, хрустальными шарами, антиквариатом, сушеными лягушками, картами, свечами и прочей незаменимой в хозяйстве утварью. Раньше эта ведьма просто развлекалась. Например, на ее счету  были такие удивительные вещи, как тапки-скороходки, золотое куриное яйцо, распознающее любой маршрут (эдакий средневековый gps-навигатор), самозашнуровывающиеся сапоги 38 размера, летающее помело, выдерживающее вес до 79 килограммов живой массы и килограмма ручной клади, сотейник, умеющий приготовлять 143 блюда из картошки, карманный свисток, берущий даже частоту ультразвука, и еще много чего,  подобного этому.. Единственной ее ошибкой молодости, в наделении вещей магическими свойствами, была скатерть-самобранка. Этот расшитый крестиком кусок материи при малейшем негативном изменении эмоционального поля начинал страшно ругаться, не гнушаясь самых грязных выражений,  причем с каждым годом они становились все более ядреными и заковыристыми. А еще, помнится, однажды в бытность своей юности она подарила сопернице на день рождения карету. Только, по неизвестным причинам, ровно в полночь последняя превратилась в тыкву, а эту соперницу больше никто никогда не видел...  Но вот уже несколько лет Рапунцль, оставив забавы и легкомыслие, тщетно пыталась вызволить свою воображаемую (а, может быть, очень даже реальную) сущность из зазеркалья. Но с каждым днем она подходила все ближе и ближе к разгадке этой страшной тайны бытия.
И вот однажды ей удалось-таки призвать… страшно симпатичного демона из мира Теней. Звали его как-то странно, по-заморски – то ли Мустафа, то ли Мефистофель – Рапунцль не запомнила. Юноша так понравился чародейке, что когда он попросил  подписать (чистая формальность!) контрактик на совместную работу красными чернилами, кетчупом или хотя бы кровью, её светлое чело не отразило ни малейшего признака раздумья. В честь такого дела демон согласился всячески помогать чародейке и даже поставлять ей сладкие блестящие галлюциногенные яблочки. По праздникам…

Началось всё славным майским утром. Стоило только наметённым за ночь сугробам стаять под улыбчивым спросонья солнцем, как Рапунцль уже выбежала в одной ночной рубашке, едва прикрытой пеньюаром, на деревянное крыльцо, протёрла уголком подола зеркальце и трагичным шепотом спросила: «Готова?» Волшебный предмет запротестовал. Через полчаса стало понятно, что образумить капризное alter ego не удастся, тогда чародейка решила действовать решительно, пока сама не передумала в самый ответственный момент. Она поплевала на отражающую поверхность, протёрла ее пучком ароматных трав, трижды обернулась вокруг своей оси против движения солнца и от всей души запустила зеркало в резные ворота. Предмет со свистом пролетел отмеренное ему расстояние, дважды крутанулся в воздухе и, задымившись, вошел на 2/3 в рыхлую деревянную плоть. Повисла долгая пауза. Ничего не происходило. Тогда чародейка подобрала пеньюар, дабы окончательно не испачкать, и, досадливо ругаясь в полголоса,  засеменила босыми ногами к воротам. Вытащить любимое зеркальце оказалось намного сложнее, чем пригвоздить - оно никак не поддавалось и постоянно билось маленькими электрическими разрядами. Хорошо, что рядом как раз вовремя оказалось сильная мужская рука заморского демона, которая, собственно, и извлекла волшебный предмет из покосившейся от столь неуважительного обращения створки. Мустафа-Мефистофель неудовлетворенно поцыкал языком, обнаружив, что его партнерша по рабочему контракту стоит окончательно и бесповоротно босая на сырой и холодной земле, недовольно поозирался вокруг и внезапно подхватил ее на руки.
«Светлое небо моё! И зачем мне какой-то король, когда рядом такой мужчина?!» подобно сверхзвуковому истребителю пронеслось в голове Рапунцли.
Через несколько часов, оставшись в своей спальне одна, разрумянившаяся и помолодевшая на глазах колдунья ленивым жестом левитировала серебряное зеркало и заглянула  вовнутрь. Но вот незадача! Вопреки всем ожиданиям оно было совсем пустым и бездушным. Она постучала согнутым пальцем по ртутно-мерцающей поверхности. Никакой реакции.
Свет мой, зеркальце, скажи,
Да всю правду доложи…
Зеркало упорственно молчало. Тогда чародейка повнимательнее всмотрелась в собственное отражение, и вдруг заразительно рассмеялась.
-Эликсир вечной молодости, говорите? Ну, ищите-ищите! Флаг вам в руки, дорогие алхимики!
И земля показалась такой необъятной и неисхоженной, чудеса  несотворенными, забавы неиспытанными и чувства такими неизведанными.
- Ох, я ж повеселюсь!
И чародейка, оседлав своё старенькое потрепанное помело, нагишом вылетела через форточку и с улюлюканьем понеслась над городом. Она чувствовала себя такой счастливой, такой молодой. Ветер, словно атласные ленты, путался в ее волосах, изумрудные кроны деревьев с наливными яблочками щекотали пятки, ощущение невесомости и свободы пронизывало насквозь, лишь на секунду застревая в солнечном сплетении. И лишь два слово вылетало из ее триумфально раскрытых губ:
- … мгновенье!.. прекрасно!..


На крыше лилового дома  с дорическими колоннами стоял Мефистофель. Он уже ощущал, что ввязался в презабавнейшую авантюру, из которой выпутаться в ближайшее время ему никак не удастся. Но это его забавило. «Пожалуй, с этой будет даже безумнее, нежели с доктором» крутилось в его чуть склоненной голове. Прищуры глаз источали неописуемый мальчишеский восторг.
-Что ж... Гулять, так гулять! – усмехнулся демон и стремительно взвился в небо.

23,26. 09. 09