Черное сердце. 3 главы

Черное сердце

Анжело Айс, эфрейджер гвардии принца Конти, участник восьми дуэлей, четырнадцати военных стычек и двух крупных сражений. Дважды ранен. Награжден Золотым Оружием. Треть жизни провел в заключении за стенами Замка Вздохов.
Эта книга – дебют автора. Не судите строго человека, лишь недавно сменившего клинок на перо…


Тихая охота

Лось замер: он чувствовал незнакомый запах. Со стороны гор плыл теплый ветер, лось фильтровал ноздрями воздушный поток, и холодная рука страха сжимала его могучее сердце. Запах напугал великана: он вздрогнул и,   забросив на спину тяжелые рога, вломился в подлесок, густой, как заросли бамбука. Ружейными выстрелами затрещали сухие ветки, что-то больно хлестнуло по ногам  зверя, и он с маху грохнулся на землю. Передние ноги лося были срезаны словно бритвой!
В нескольких фра* от этого места с   дерева спустился человек. Он был в свободной одежде, и даже при лунном свете его силуэт не был заметен на фоне леса. Человек пошел по следу лося, затем остановился и потянул носом воздух. В ноздри ударил волнующий запах смерти – запах крови.
Ален Болт, командор шестой заставы туков** четвертый год носил на левом плече цветную татуировку с изображением Паче – легендарной боевой собаки охотников Желтых Скал. На 28-ми заставах Пояса Смерти едва найдется десяток бойцов, отмеченных этим высоким знаком. На строевых смотрах пояс Болта украшали 16 скальпов  и Золотой Нож -  высшее отличие Ордена Командоров. Ален Болт мог сидеть в присутствии грейф-капитана Пояса Смерти и не снимать шляпу перед самим королем! Таким был Ален Болт, командор, вышедший на великую охоту.
Вот уже неделю Болт лежал в засаде, питаясь  соленой икрой,  завернутой в тонкую кожицу молодого дерева. Лежал и слушал: не вспорхнет  ли встревоженная птица, не хрустнет ли ветка, не стукнет ли затвор капкана? Не раз и не два Зверь обходил капканы Болта: как бы не старался командор, окуривая капкан дымом и обмазывая его птичьим пометом,  Зверь тонко чувствовал привкус стали.  Нет, он, Болт перехитрит своего противника – он разбросал в своем секторе сотни мелких железок: во время гона это собьет Зверя с толку, пусть он помечется взад-вперед, попав в кольцо боевых собак!
Боевые собаки Болта – Зор, Лика и Чин стоили целое состояние.  Они шли по следу молча и вместе бросались на жертву. Зор и Чин ломали зубами руки врагов, как куриные косточки. Лика рвала пах. Они никогда не промахивались – ни одного шрама не было на их шелковистых шкурах.
Ален Болт знал: Зверь где-то рядом! Охотники шестой заставы заметили на другом берегу реки передвижение глейсов*** – наверняка, они готовятся к встрече носильщика. Что ж, командор Болт готов встретиться с ним на тропе войны…
Треск веток насторожил Болта. Так мог бежать только лось, но что спугнуло его? Ни волк, ни медведь давно не заходили в сектор командора, значит, это был он, Зверь!
Ален Болт поднес к губам деревянную трубу – рев лося эхом откликнулся в Желтых Скалах. Великая охота началась!
В ответ прозвучал ответный рев! Зверя не обманешь деревянной трубой, он все понял и принял вызов. Теперь Ален знал, что добыча сама шла ему в руки, это был Зверь, это был он – Viggi.
Сумка на спине Viggi была забита под завязку. Никогда он еще не нес столько груза. Это знали на другом берегу реки и тщательно готовились к встрече. Великий носильщик никогда не ошибался, но почему Отец-Лось не узнал его? Почему шарахнулся в чащу? Разве раньше он не ел с руки Viggi куски соли, разве не позволял коснуться могучих рогов?
Думать об этом было поздно. Viggi бежал в сторону глубокого горного ручья, впадающего в реку, и на ходу сбрасывал одежду. Маскировка уже не потребуется:  тело должно быть свободным – врага Viggi чувствовал кожей.
Холодок коснулся груди – значит ручей уже близко. Здесь, недалеко от реки, он струился плавно, почти бесшумно. Это и выручило Viggi – он услышал хриплое дыхание врага за мгновение до того, как лезвие меча мелькнуло перед глазами. Viggi откинул голову назад, пропустив клинок так, что шевельнулись волосы, и молниеносно ударил ей тука в переносицу. Дважды быть не было смысла. Он опустил труп врага в воду и поплыл следом.
Капитан носильщиков Дино Люс не слезал со смотровой вышки с тех пор, как получил сигнал о возвращении Viggi. На вышку поднимали два горшка – один с едой, другой – для того, что получалось в результате пищеварения капитана. Люс подбадривал себя крепким пойлом, чего прежде не позволял в таких случаях, но сейчас случай был особенный: если носильщик вернется в форт с грузом (да помогут ему боги!),  Люс заменит четыре серебряных шнура, свисающих с левого плеча, но один золотой, и тогда…
- Капитан!
На вышку поднялся Карлик – Хьюк. Доски застонали под его лапами, обутыми в башмаки и буйволиной кожи. Хьюк держал в руке дробовик, в дуло которого мог залезть воробей, на поясе висело несколько начиненных порохом бомб.
- Капитан, слухачи доложили, что туки обнаружили его. Похоже, что охота началась. Думаю, что придется изрядно пошуметь…
Фляжка с пойлом смялась в руке капитана, как гнилая картофелина. Золотой шнур, дающий право на королевскую пенсию, мог обернуться намыленной веревкой. Хьюк возбужденно засопел:
- Я же говорил, капитан, что мальчика пора списать! Тридцать ходок –нервы, нервы…
Люс шарахнул Хьюка в чугунную скулу. Хьюк только фыркнул.
- Придержи зубами штаны, Хьюк! Вонять будешь потом, а пока – мухой к реке! Возьми лучших бойцов, и пусть половина из них оставит кишки на сырой траве, но Viggi должен быть здесь! Ты понял меня, урод?
Хьюк был уже внизу.
Viggi не давал трупу опуститься на дно. Он плыл по течению, подталкивая тука впереди себя. Вода освежала мысли. Ручей – слишком узкая дорога к спасению, но другого пути не было. Везде чувствовался запах железа: не разберешься, где обманка, а где капкан иди сигнальные колокольчики. Viggi знал, что туки ждут его у реки, но продолжал плыть.
Тело тука во что-то уперлось – сеть! Viggi бросил труп, подплыл к краю берега и обошел ее. Затем он снял меч, и вытащил его из ножен. Теперь ножны превратились в дыхательную трубку.
Ален Болт знал себе цену, но рисковать не хотел. Три бойца с собаками сопровождали командора. Возле ручья след обрывался. Командор взял Зора за задние лапы и бросил его на другой берег. Двое охотников перебрались следом. Через некоторое время они были у сети – в ней был улов! Увы, Лика вытащила из сети тело мертвого тука.
С берега глейсов полетели пороховые ракеты, забухали дробовики. Свинцовый горох зашелестел по плотному камышу. Это Карлик – Хьюк со своей командой начал концерт в честь возвращения Viggi.   Никогда еще Viggi не возвращался на заставу под такой аккомпанемент, обычно он приходил тихо, не замеченный ни врагами, ни своими. Но сейчас Viggi засветился, и глейсы устроили страшный шум – в суете носильщику проскочить значительно легче.
- Дохлые собаки! – выругался Дино Люс, созерцая это карнавал со смотровой вышки. Оставалось только гадать: будет ли это салютом в честь выхода на почетную пенсию, или последней «музыкой», которую когда- либо придется услышать капитану – в случае провала вряд ли можно рассчитывать на похоронный оркестр, впрочем, как и на сами похороны…
Хьюк надел на предплечья железные поручи, бросил в сумку стопку метательных ножей и тихо вошел в воду. Следом за ним к берегу туков поплыли восемь парней, каждый из которых был повыше ростом и покруче в плечах, но никто из команды Карлика не решался даже косо взглянуть на эфрейджера**** - это означало посмотреть в глаза смерти. Сегодня Хьюк был со своей командой, и бойцов не пугали ни боевые собаки туков, ни их черные мечи, ни свинцовый град дробовиков – все это сущие пустяки по сравнению с гневом Хьюка!
Командор Болт внимательно следил за рекой. Он плевал на концерт глейсов! Его ребята были готовы встретить группу поддержки, а он, Болт, отвечает за рыбу покрупнее. На гладкой, словно лакированной поверхности воды командор заметил кончик палки – дыхательная трубка. Движение руки – и собаки бросились в воду. Болт поудобнее пристроил к плечу приклад. Он почти не дышал.
Зор схватил зубами ножны меча и дернул в сторону. В воде собаки были не столь уверены и проворны, и носильщик прошелся ножом по брюху одной из них. Она ушла под воду даже не заскулив. Болт водил стволом из стороны в сторону, он пытался угадать место, где вынырнет Зверь. Он появился лишь на мгновенье, но этого было достаточно, чтобы нажать спусковой крючок. Вода вскипела – заряд картечи был упакован в контейнер, и пошел плотно. Командор почувствовал, что не промахнулся. Так и есть – плечи носильщика появились над водой. Средний палец Болта обнял крючок (указательный был потерян в схватке с глейсами), но нажать во второй раз командор уже не успел. Хьюк вынырнул из воды по пояс и метнул нож-звездочку. Помощь Viggi пришла почти во время.
С собаками было уже все кончено. Два бойца, подхватив Viggi, плыли  назад. Остальные остались на земле туков. Охотники шестой заставы побросали дробовики и бросились на глейсов с ножами: оказавшись лицом к лицу, враги никогда не применяли огнестрельное оружие. На войне нет законов. Но это правило всегда соблюдалось.
Viggi упал возле ног капитана. Кто-то поднес смоляной факел, и Дино увидел, что на месте носа у носильщика болтался кусок мяса. Капитан срезал ремни сумки, руки дрожали… Дино прикинул вес – не менее 15-ти фунтов! Носильщики никогда не возвращались с такой добычей. Дино хотел рассмеяться, но в горле застрял ком. От напряжения капитан громко испортил воздух. «Ничего, - подумал Люс, - теперь мне придется забыть о бобовой каше!». Он уже видел себя в белом сюртуке с золотым шнуром на плече.
 Viggi хрипел. Сумка, набитая мумми*****, приняла заряд на себя. Тем не менее, он и сам был начинен свинцом, как старое одеяло клопами. Никто не знал, сколько ему оставалась жить.
- Он истекает кровью, капитан! – робко прошептал проводник собак Фуфли. Дино тронул носком сапога вялое тело Viggi. Тот не шевельнулся.
- Побалуй своих псов, Фуфли!
Карлик – Хьюк притащил с другого берега двух туков. Он оставил их связанными в кустах – капитан пойдет на повышение, а его, Хьюка, наверняка, забудут отметить. Продав пленных, он получит неплохую компенсацию за свои труды.
Кто-то тронул его за руку. Это Вале – мальчик из школы носильщиков. Сегодня молодежь получила неплохой урок по теории  переход границы. Вале кивнул, и Хьюк пошел за ним.
Viggi лежал в вольере. Собаки лизали его раны, ни одна из них не тронула носильщика. Карлик что-то шепнул Вале, и он исчез. Через некоторое время Вале и один из бойцов Хьюка привел пленного. Хьюк взмахнул рукой – тук даже не охнул.
Потом Карлик  - Хьюк, страшный, огромный человек, смотрел, как псы жадно рвут теплое человеческое тело. В это время Вале перевязывал раны Viggi. Сегодня Viggi исчезнет навсегда. Пусть капитан думает, что носильщик переварен в желудках боевых псов. Viggi еще не закончил свой путь…

«О, носильщик, мумми ты несешь, верь в себя, и ты не пропадешь! О, носильщик, тяжела твоя судьба, но душа, душа твоя светла!». (Из «Боевой песни носильщиков», которую пели молодые бойцы во время обучения. Ветераны никогда не пели песен, и уж тем более, не сочиняли стихов).

Фра* – мера длины, примерно 60 метров
Туки** – жители Страны Желтых Скал
Глейсы*** – жители Золотой Долины
Эфрейджер**** – чин, соответствующий сержанту
Мумми***** – эликсир жизни


Эликсир жизни

Принц Конти валялся на постели. Матрас был набит страусовыми перьями, но казался ему жестче соломенного  тюфяка. Принца тошнило. Он нагнулся над поставленным возле кровати хрустальным горшком: принц Золотой Долины, контр-женвераль* гвардии блевал, как солдат в дешевом борделе. Адъютант Хинкос опустил глаза, хотя видел это десятки раз – к двадцати годам приступы болезни скрючивали принца все чаще и чаще. «Если завтра, ну, в крайнем случае, послезавтра не будет гонца с мумми, - подумал Хинкос, - придется объявлять национальный траур. И уж тогда никто не позавидует старине Люсу!».
Кинг-эфрейджер** Менкатель Хинкос достиг вершины своей карьеры. Муаровые ленты перепоясывали его крест-накрест, как ремни патронных сумок.  Ордена величиной с десертную тарелку оттягивали борт мундира. Но это не радовало бывшего вояку: в форту Усталой Лошади он учил носильщиков искусству выживания, делал из них настоящих зверей с мышцами, звенящими от избытка сил, а здесь… здесь выносил вазы с блевотиной наследника престола.
Хинкос знал, вернее, догадывался, что говорят по этому поводу в форту. Любой мальчишка из школы носильщиков был в курсе, чем был обязан Хинкос своей карьере.
Тайный приезд принца в форт Усталой Лошади был дешевым спектаклем. Кони заранее «по секрету» рассказал всей прислуге, не исключая носителя ночного горшка, что собирается в «опасную» поездку, так сказать, в самое пекло боевых действий. Отец Нации, услышал про это, сначала рассердился, но потом подумал, что из этого немалую выгоду. Выезд наследника в опасный район покажет народу, что королевский род еще силен! Службе безопасности были даны подробные инструкции (сценарий спектакля был утвержден на Совете Благородных) и с благословения Отца Нации был принят.
Принц прибыл в форт в сопровождении всего пяти гвардейцев. На самом же деле вдоль дороги были выставлены многочисленные посты, почесавшие все кусты и канавы. Нетрудно было догадаться, как готовились к этому в самом форту! У капитана заболела нога, которую он отбил о стальные задницы носильщиков – все вертелось, как волчок в дешевом казино. Только в одном дал маху капитан Люс, только в одном! Надо было самому сопровождать Конти, когда он отправился в «засаду» на туков. Так и планировалась, но на глаза принцу попался этот сукин сын Менкатель Хинкос,  красавчик,  дуэлянт, непревзойденный фехтовальщик. Кони выбрал его, а не Дино Люса, от которого тянуло псиной.   Менкатель Хинкос чуть ли не под руку отвел принца в камыши, где заранее проложили дорожку, указал на нечто,  шевелящееся в зарослях, и Конти, закрыв глаза, пальнул туда из дробовика. Тут же несколько бойцов приволокли из камышей отстрелянного загодя тука, и Хинкос ловко отрезал ему уши. Принц едва не описался от счастья!
На торжественном обеде, организованном под руководством капитана, он похлопывал Хинкоса по гулкой, как корыто, спине, и называл его «мой боевой друг»!  Холодные уши бедного тука болтались у принца на поясе рядом с боевым ножом, который гвардейцы из эскорта предварительно затупили: не дай бог их Высочество случайно порежет пальчик! На капитана принц не обратил внимания. Проклятый Хинкос, грязная собака, отщипнул все листики с венка славы, который уже готовился примерить Люс на свою квадратную голову.
Отец Нации сделал вид,  что рассердился. Но когда он хлестал по щекам офицеров службы безопасности, те с трудом сдерживали  довольные улыбки: размер будущего вознаграждения был таков, что за него можно было подставлять морду под хиленькие ручонки короля по сто раз на день!
Победителей не судят. Конти вступал в город триумфатором. Кони топали по цветам, как по соломе. Вино лили в канавы, и народ, стоя на карачках (многие потом долго не смогли с них подняться), лакал фиолетовую бурду и орал: «Слава!». Принц нес перевязанную руку (поскользнулся в солдатском  сортире – и тут дал маху старина Люс!), словно захваченное в бою знамя туков. Рядом ехал Менкатель Хинкос – личный адъютант принца, будущий кавалер дюжины орденов и носильщик ваз с блевотиной женвераля.
- Эй…
Менкатель опустился на колени перед ложем принца, изобразив на лице страдание. Конти повизгивал, как поросенок. От рубашки несло потом, хотя рубашки меняли по нескольку раз в день. «Воняет, как тук перед допросом!» - подумал Хинкос.
- Я… я лично поеду в форт… я сам принесу мумми…
- Ага, - Хинкос усмехнулся. Правда, только в душе. – Вперед ногами. А пока ты блюешь так, что я боюсь, как бы ты не вывалил в вазу свои кишки, приятель…
Про себя Хинкос называл принца выродком. И это было недалеко от истины. С некоторых пор Семье грозило вырождение. Браки между родственниками до добра не доведут, но в Семье это не понимали. В 18 лет принц был лыс, только белый пушок покрывал голову. Сеточка голубых сосудиков пронизывала кожу, как плесень деликатесный сыр. Мужское желание, едва проснувшись в принце, тут же увяло – в постели он всегда был жалок и беспомощен – даже самой искусной наложнице легче поднять на дыбы строптивого гвардейского жеребца, чем…
Хинкос улыбнулся. В этих делах он знал толк.
Принц обмочился, но сделал это с королевским достоинством. Хинкос вздохнул, и пошел за штанами. И это работа для человека, у которого шрамов на теле больше, чем на лысине контр-женвераля гвардии?
«Набрали бы здоровых деревенских девок, нарожали бы от них детей, - думал Хинкос, - разбавили бы жидкую голубую кровь. И тогда не было бы нужды отправлять носильщиков в Страну Желтых Скал, держать огромную армию. Сколько людей погибли, и ради чего? Ради несколько фунтов мумми!».
Мумми – Эликсир Жизни, поддерживающий королевскую фамилию. Благодаря ему, и только ему, Благородное Семейство могло ходить по этой земле, есть, пить и размножаться. Но отвердевшая, как камень,  смола находилась только в стране туков. Миновав ловушки охотников Пояса Смерти, носильщик должен был собачьим чутьем обнаружить ее на полочках отвесных скал, рискуя быть атакованным парой горных орлов, или попасть на мушку стрелка. Донести груз назад было не менее сложно: за дни и недели, проведенные на территории врагов, нервы изматывались до предела. Иногда, набив сумку мумми, носильщик терял голову и шел напролом – так случалось даже с опытными бойцами. Ну, а это – верная смерть. Либо мгновенная – порция картечи в голову, либо медленная, когда створки капкана отсекали ступни. И, наконец, самое страшное – плен.
По закону, попав в руки врагов, носильщик должен был откусить собственный язык и умереть от потери крови. Но человек, даже воспитанный зверем, все-таки остается человеком. У него есть надежда. Надежда бежать, вернуться к своим. Охотники  Желтых Скал добычу не упускали – тот, кто попался, не раз жалел, что родился на свет. Раза два Менкатель Хинкос видел несчастных, которых водили по другому берегу реки, чтобы подранить наблюдателей-глейсов. Пленным прорезали отверстие под челюстью, продевали ремни через рот, вырезали на спине кожу, и, посолив раны, навьючивали груз. Носильщика вели, как осла, что было ужасным позором для видевших это глейсов.
Конечно, глейсы могли отказаться от тактики вылазок. Большая война – вот решение всех проблем. Но туки с помощью земляных и каменных сооружений подвели воды реки к кратеру вулкану Хэтна и объявили ультиматум: в случае, если армия глейсов переправиться на их берег, шлюзы будут открыты, и тогда ничто не спасет ни ту, ни другую сторону. Взрыв вулкана уничтожит и Страну Желтых Скал, и Золотую Долину. В том, что туки сдержат свое слово, сомнений не было. И носильщики шли навстречу опасностям, навстречу смерти…
В парке перед дворцом запела труба – приближался гонец. Цепляясь шпагами за портьеры, в анфиладе строился почетный караул гвардии. Конти радостно икал, когда Хинкос надевал на него парадные штаны, а по мощеной гранитом дороге уже звенели подковы лошадей эскорта. К выходу шел суровый Аудитор, сжимавший в руке плеть: она не раз ласкала спины дальних родственников короля, которые, потеряв разум, рвались получить порцию вне очереди. Многое бы отдал Хинкос, чтобы хоть раз встать на его место!
Бывший командор Ален Болт лежал на грязной подстилке, глядя в потолок единственным глазом – нож Карлика – Хьюка погасил в нем не только свет, но и надежду когда-либо выйти на тихую охоту. Ален вспоминал, как однажды зимой, когда наступало перемирие (никакой носильщик не пойдет за мумми по снегу, иначе тропить его буде легче, чем зайца), он вышел на лед половить рыбу. Он пробил лунку, бросил в воду блесну и стал дергать леску. С другого берега на лед спустился человек. Как звери в засуху не трогают друг друга, так и охотники удили рыбу почти рядом с носильщиками. Командор был без оружия, но даже не шелохнулся при виде глейса.
Глейс, согнувшись, начал долбить лунку. Потом он поднял голову, и командор увидел его глаза – Viggi! В животе Болта похолодело.
- Эй, Viggi, - тихонько сказал командор (разговаривать с глейсами было не принято), - придет время, и я посолю твою спину! Видит Бог, я не пожалею соли, дохлый пес!
Viggi ничего не сказал. Он закатал рукав до локтя, сжал руку в кулак и показал Болту жест, который хорошо понимают мужчины всего мира.
Сейчас Ален Болт понял, что именно это он и получил от начальства за много лет безупречной службы…

«Потускнели галуны, но чернеет ус, как прежде. Я живу еще надеждой, что меня полюбишь ты!». (Из песни конногвардейцев полка контр-женвераля Конти XYI).

Контр-женвераль* - чин в гвардии, соответствующий генерал-лейтенанту
Кинг-эфрейджер** - самый старший сержант в армии, генерал среди сержантов.


Сердце зверя

Рука была желтой, с толстыми синими венами.  «Слишком большая рука, - подумал Viggi, - слишком большая!». От нее пахло тухлятиной, и когда кто-то пришивал этот кусок мяса к плечу Viggi , кожа отрывалась клочьями граненая, величиной с карандаш, игла колола, казалось, в самое сердце. Он краешком глаза посмотрел на кисть, и обнаружил, что пальцы шевелятся. Но, запах, тошнотворный запах залепил ноздри, как смола – он не мог отделаться от него.
Viggi открыл глаза. Вале видел это и улыбнулся краешком губ. Рот носильщика был сух, как пустынный колодец – он не выдавил даже стона. Вале все понял и вставил в рот Viggi полый стебель тростника: кадык заработал как поршень насоса! Казалось, что раненый готов всасывать воду всеми отверстиями, которыми  наградил человека бог. Он пил воду. Как стадо верблюдов.
В хижине запахло псиной, прелой кожей и порохом. Это пришел Хьюк. Так вонять могло только от него.
- Ага, лупоглазый, зажег, наконец, фонари! Хватит валяться, пора топать ножками!
Слова, вылетавшие из пасти Карлика, были нечто вроде «Угу-угу» для годовалого малыша.
- Сказать по правде, капитан решил списать тебя в расход. Старина Люс велел Фуфли отдать тебя псам на ужин, но им пришлось закусить туком. Так что за тобой должок, Viggi!
Хьюк никогда не был дипломатом.
- Рука, прошептал Viggi, - чья рука?
- Руки у тебя в порядке, - ухмыльнулся Хьюк, - а вот грудь нашпигована свинцом, как лосось икрой перед нерестом!
- Значит, мне снилось?
Хьюк утвердительно пукнул, хотя и не понял, что имел в виду Viggi. Вале грохнулся на лежанку – юмор Карлика был оценен по достоинству.
Через день Viggi стал есть. Он еще не пытался стать, хотя чувствовал, что силы потихоньку возвращаются к нему. Впервые носильщик мог столько валяться в постели. Впервые получил возможность остаться наедине со своими мыслями.
… Они стояли под дождем голые, по щиколотку в грязи. Несколько испуганных мальчиков со сжавшимися от холода мошонками. Какие-то люди осматривали их, как щенков. Viggi понял, что сейчас решается его судьба. По экстерьеру он явно не подходил…
- Посмотри на этого выродка, проводник, - сказал человек с серебряным шнуром на плече, - и кто его только купил? Я бы не дал за него и пол-пейза*. Глаза, как у лягушки, а руки? Ими же можно чесать собственные пятки, не нагибаясь!
Он не успел отдернуть руку, как Viggi вцепился в нее зубами. Человек с серебряным шнуром восхищенно выругался, и надавил пальцами на глаза мальчишки. Viggi  бросил руку, и, получая пинки под ребра, стал грызть сапог и кожи буйвола. Проводник хохотал, хлопая себя огромными, как лещ, ладонями по тощим ягодицам.
- Берем, капитан, берем! Этот сукин сын мне по душе! Ну и сукин сын, а?
Viggi доказал, что он достойный сукин сын – в обиду себя не дал. Поэтому и попал в школу носильщиков, в лапы старого Бимса.
- Не придумывайте мне кличку, мальчики! – говорил Бимс новым ученикам.- Последние годы все зовут меня одинаково – Старое Дерьмо. Но пока что дерьмо – вы! Вы. Вы, беспомощные лягушата, вылупившиеся из головастиков. Я – Старое Дерьмо, сделаю из вас волков, настоящих зверей, которые перегрызут глотку боевым собакам туков, даже Паче, побери ее сто чертей! Каждый из вас будет ненавидеть меня не меньше, чем охотников Желтых Скал, кол им в глотку! Но именно я научу вас жить, маленькие лягушата, а для того, чтобы жить, нужно научиться убивать. Итак, начнем…
Это был самый длинный монолог Бимса, который пришлось услышать Viggi за много лет учебы в школе носильщиков. Скоро, очень скоро он начал понимать Бимса без слов.
Проводник Бимс учил Viggi есть и спать. Маленький носильщик привык есть чуть подтухшее мясо и рыбу – они легче усваивались желудком и быстрее отдавали тепло.  Он ловил птиц в силки, бил зверя стрелой, ловил рыбу сеткой и на крючок, а снасти мог изготовить из найденных предметов. Viggi научился спать в позе богомольца, подтянув под живот колени. Это делалось затем, чтобы, в случае опасности, сразу вскочить на ноги, и мгновенно принять боевую стойку. Ложился он по направлению к своим следам: пришедшего по следу врага можно было обнаружить по запаху. Никто из учеников не храпел во сне, так как специальные дыхательные упражнения позволяли избежать задержки дыхания во сне.
На ночь проводник связывал учеников, и они, напрягая и расслабляя мышцы, должны были к утру освободиться от пут. Суставы у Viggi стали подвижны, и со временем он стал пролезать в самые узкие расщелины скал. По скалам носильщики лазили шустро, как тараканы, а для этого постоянно тренировали пальцы. Они часами висели, зацепившись пальцами за скобы. Со временем Бимс не только увеличивал срок «отвиски», но и прикреплял к спинам учеников небольшой груз, ведь носильщик не должен возвращаться в лагерь пустым, носильщик должен привыкнуть к ноше, как верблюд к своему горбу.
Глаза носильщика должны были схватывать каждую мелочь. Бимс быстро поднимал и опускал шляпу, под которой лежало несколько горошин. От Viggi требовалось не только сосчитать их, но и запомнить расположение. Потом, возвращаясь по тропе, он автоматически замечал чуть сдвинутый камень или примятую травинку. Когда Viggi стал делать вылазки в Страну Желтых Скал, это не раз спасало ему жизнь.
Лес был учебным классом для маленьких носильщиков. Вот на болоте умолкли лягушки, значит, где-то по близости должен быть человек. Тонкий слух уловил в камышах яростное гудение комаров: доставай нож, там затаился враг. А уж ножом Viggi владел, как повар.
Впрочем, не только им. В арсенале носильщика было немало предметов, с помощью которых можно было выписать путевку в рай тому, кто рискнет стать на его пути:  метательные звездочки, серпы, цепи, чинар*, веревка с грузиком на конце и прочее. Носильщик должен был уметь использовать любой попавшийся под руку (или под ногу) предмет, например, ослепить противника, бросив носком ноги кучу песка ему в лицо. (Иногда такой же эффект приносил меткий и смачный плевок).
И, конечно же, каждый боец владел «Искусством голых рук». Бимс учил убивать одним ударом, так как в бою с несколькими противниками некогда махать руками. Готовясь к таким схваткам, бойцы развивали сферическое зрение. Этот способ тренировки знают игроки коллективной игры в мяч. Они проводят игры в лесу: при ведении мяча нужно не только следить за соперниками и партнерами, но и не врезаться в дерево.
В школе носильщиков учили вести бой в замкнутом пространстве. Здесь нужно было держать удар. Во время «боя в колодце», как называли поединок подобного рода, носильщик наносил быстрые удары локтями, коленями, головой, мог ослепить врага тычком пальцев в глаза, или вырвать ему мошонку. Враг был живой, настоящий – против носильщиков выставлялись пленные туки, доведенные до озверения с помощью разных снадобий. Так что это не была охота на кроликов, это были битвы с волками.
Хотя носильщикам была уготована судьба вьючных животных, сами они были неплохими всадниками. Оттолкнувшись от земли, носильщик прыгал на спину лошади, резким ударом выбрасывал всадника из седла и становился хозяином скакуна. Лошадью он управлял ногами. На тренировках носильщики держали между ног тяжелые булыжники, от этого ноги становились такими сильными, что любой жеребец, попав в железные клещи, становился спокойным, как овечка.
Межу тем, как любое прирученное животное, лошадь требовала ухода. Лошадь могла простудиться на ветерке после бешеной скачки, если ее вовремя не прикрыть попоной. На морозе у нее застывали ноздри и, чтобы она не задохнулась, нужно было вовремя выковырять сосульки из носа. После перехода лошади любят покататься по траве – помассировать спину. Забудешь снять седло – конь сломает себе позвоночник. Все эти мелочи нужно было знать, чтобы в критическую минуту не остаться безлошадным.
Viggi и понимал их. Это очень важно, понимать лошадей. Неумелый всадник способен покалечить коня за один переход, да и себя вывести из строя, сбив до кровавых мозолей и конскую спину, и собственную задницу. Первое время Viggi долго не мог приспособиться к рыси. «Что ты болтаешься, как мешок с дерьмом! – орал Старое Дерьмо. – Облегчайся под правую ногу!». «Облегчаться под правую ногу» означало попадать в ритм правой ноги лошади. В это время всадник не бил ей своей задницей по хребту и облегчал движение. Когда у Viggi это впервые получилось, конь даже остановился от удивления.
Когда Viggi стал ходить за реку, навыки обращения с лошадьми ему пригодились. На лугах возле Желтых Скал жировал табун, который охраняли, смешно сказать, всего четверо туков. Вырезав туков, Viggi перешел на другой берег вместе с табуном. Пока охотники поняли, что к чему, ошалевшие кони были уже на другой стороне Вису***. Дино Люс, конечно, загнал коней на сторону, а  Viggi подарил старые штаны от парадного мундира.
Так, Viggi стал мастером убийств. Распарывая брюхо туку, он испытывал те же чувства, что обвальщик мяса на скотобойне – работа как работа. Раз в неделю ему давали женщину, и он сбрасывал избыток энергии, как кобель на псарне – быстро и без эмоций. Носильщик не знал, что такое любовь.
Однажды на заставе появилась женщина. Она отличалась от тех, что отдавали Viggi – грязных, пахнущих дешевой водкой шлюх. Это была сестра Менкателя Хинкоса. Звали ее Этти. На Этти было легкое, короткое платье, на руках она держала нежного, пухленького мальчика. Она была так мила, от нее шел такой непривычный городской запах, что носильщики зашмыгали носами, и мечи, спрятанные в штанах, невольно приняли боевое положение. Менкатель увел ее в дом, и старался, чтобы она как можно реже появлялась на глазах солдафонов.
Нет, Viggi не втрескался в Этти. Он затосковал. И причина этому была другая. Viggi впервые задумался: кто его мать? А кто отец? И ему стало больно и одиноко.
- О чем задумался, малыш? – гаркнул Карлик. – От мыслей голова гниет! Готовься, тебе предстоит новая работа.
Viggi кивнул. Он не привык задавать вопросов.


«Время слизало ступени
Древних дворцов.
Запах твоих волос
Ветер в вечность унес».
(Из стихов Криса Эллиса, поэта, убитого по приказу Аудитора).

Пейз* - медная монета
Чинар** - кривой меч
Вису*** - пограничная река, туки называли ее Хенна