Дар Огневушки. Глава 4. Неминучее

 Когда на третий день чуть ли не все, гулявшие на свадьбе у Корнеевых слегли, в посёлке ахнули. Несчастные метались в лихорадочном поту, в горячке, да исходили жидкой рвотою, быстро теряя силы.
Про  напасть  эту говорили разное – вспомнили  бражку, и солёные грибки, да сочные сибирские пельмени с мясом добытого в тайге медведя-шатуна. А пуще этого судачили про ворожбу.
Тогда  уже    Ирину с дочкой напрямую  нехорошим словом поминали.
Обстоятельства насильной той женитьбы в посёлке знали все. Теперь история охотно пересказывалась и обсуждалась заново, да тут же обрастала всяческими домыслами.
То говорили, что Корнеев, якобы, грозился Ирину с дочкой из посёлка выжить; то, что сама Ирина пообещала отомстить семейству Силыча за нанесённую обиду. А то и хуже этого – будто бы прокляла знахарка всех  Корнеевых за  обесчещенную, да опозоренную  Фролкой дочку.
Из-за подобных россказней  в первые дни беды к Ирине за подмогой посылать не стали.  Шибко боялись, как бы не случилось хуже. Надеялись – авось да и отпустит, полегчает. Уж как-нибудь само…
Однако же, заместо облегчения, пришла совсем беда, и некоторые из страдальцев стали  впадать в глубокое беспамятство.
Тогда соседи  меж собой посовещались и скрепя сердце, за Ириной всё-таки послали. Ирина им и слова не сказала, - позвали, скоро собралась, пошла. Пошла одна. Дочке велела наготовить впрок нужные снадобья, да  с тем её оставила.
Зашла в первую избу. А там и руки чуть было не опустила…
Потом, забыв про время, да про роздых, Ирина бегала от дома к дому. Только за свежим снадобьем  кого-нибудь из сельских ребятишек  шлёт и шлёт. Паша,  одна,  уже едва справлялась их готовить.

  ...Первым преставился  Игнат Пахомов, сват. Недолго задержалась и жена его.
    А днём спустя помер Корнеев Фрол.
Анфиса, новобрачная, осталась мигом и вдовой и сиротою. Сама несчастная невеста ничего,  кроме яиц ( их подают на свадьбе для скорейшего зачатия), да кваса, за  свадебным  столом не выпила, не съела.
От ноши этой горькой, непосильной Анфиса-то  головушкой и   двинулась. Ревела, голосила она страшным голосом, билась, раздирая лоб, о  стены,  металась по избе Корнеевых. Хотели было бедную скрутить, связать верёвками – та не далась, и, показав недюжинную силу,  вырвалась. В одной рубахе,  босиком   выскочила бесноватая, да и понеслась со двора на улицу…
 Между тем, по улице шла торопливым шагом  знахарка Ирина.
Чуть ли не весь посёлок содрогнулся от страшного, нечеловеческого вопля дурочки.
- Убивица! Ведьма! Изы-ыди!
Анфиса сжала кулаки, да и рванулась в сторону Ирины с диким перекошенным лицом. Мужики, выбежавшие вслед за молодою,  приготовились  было полоумную оттаскивать. Но не пришлось. Знахарка остановилась  среди улицы и повернулась к приближающейся девке. Встретившись с взглядом Ирины, Анфиска только дёрнулась всем телом,  да  уселась тут же прямо в снег.
Тётка Ирина опустила с плеч котомку, присела перед девкою на корточки, да ещё раз взглянула той в осоловелые глаза. Девка молчала, только колотилось её дебелое тело под намокшей от пота рубахой  крупною дрожью.
-  Прости. – сказала ведунья, проведя рукой по копне спутанных волос Анфисы. И добавила, вздохнувши. - Здесь  я бессильная. Так уж решил Господь …- и, подобрав  котомку, встала да пошла себе. И не услышала Ирина, как её за спиной – тихонечко, почти совсем без голоса сказали:
- А ведьма-то ведь выдала себя!
Тот час же со двора во двор, из избы в избу мигом  понеслось… Насмерть напуганные поселяне – кто шёпотом, кто и во весь голос, со слезами,  передавали:
- Ирина – ведьма! Ведьма выдала себя! Сама призналась, на людях –  про Фролку,  про  Пахомовых: дескать, сгубила всех, а молодую не смогла – Господь не дал!
Другие соглашались, вспомнили, - до появления в домах Ирины  от напасти ещё не помирали…
А ближе к  вечеру, везде  в посёлке,  всё –  добротные тяжёлые ворота, и кособокие скрипучие калитки,  перед знахаркой были дружно заперты. И безуспешно та, сдирая кожу с рук,  стучала в них да колотила. Зря, надрывая голос, звала Ирина хозяев криками через забор, напрасно заверяла, уговаривала. И так до самой темноты, покудова  из-за  одних ворот не натравили на неё цепную свору. А когда отозвали  хозяева свирипевших собак, лежала ведунья без чувств за воротами в окровавленной одёже, а из под сбитого на голове повойника рассыпались волосы - рыжие с проседью. Ведьма.
Никто из поселян к бесчувственной не подошёл.
Опомнилась Ирина  в сумерках, распластанная на снегу,  в разодранном, прилипшем к телу сплошной кровавой коркою, тряпье… Она откашлялась и положила в пересохший рот немного тающего снега.  Потом, собрав в кулак последние остатки силы, стиснула зубы и поползла.
 http://www.proza.ru/2009/10/04/944