Остров идеальных Мужчин. Часть вторая. главы 4-6

Глава четвертая

Алла



Она уже почти забыла свою фамилию, имя и отчество, вернее имя-то осталось, по причине того, что присутствовало в ее нынешнем прозвище, но как-то стерлось, звучало вроде бы насмешкой.
 Аллочка! Так когда-то называла ее мать. Теперь ее звали «Аллочка-зажигалочка» за то, что она у всех спрашивала: «Зажигалочка—не найдется?» Культурно спрашивала и вежливо, ведь ее мама-папа были образованными людьми. Они и в музыкальную школу водили, и в «художку» тоже. К культуре дочку приобщали.

 И она приобщилась бы, выросла бы такой, как родители, образованной.
К несчастью, соседка, противная тетка, что всегда на площадке курила, пепел в пролет стряхивала, сказала ей однажды: «Ты дочка им не родная, где-нить на помойке найденная. Такую как ты, к культурке не приучишь, как ни старайся. На помойке и пропадешь».
 Она еще много чего сказала, обзывала ее по-разному. Так Аллочка узнала, что родители ее – приемные, а настоящая мать бросила ее, новорожденную, «под ракитовым кустом».
 Тетка все вещала, с удовольствием затягиваясь вонючей сигаретой, а Аллочка словно окаменела… Наконец тетка плюнула в пролет и ушла, захлопнув за собой дверь.
Мерзкая была баба!
Наговорила она гадостей в отместку, потому, что Алла ее застукала как-то, когда гадкая баба по чужим почтовым ящикам лазила. У них на лестнице пожилая пара проживала, сын им из Германии деньги прямо в конверте присылал. Старики как-то похвастались, что, вот мол, сынок-то, не забывает родителей, в письмо бумажку вкладывает. Тогда переводом деньги из-за границы послать было нельзя и многие таким образом переправляли – прямо в конверте.
 Ну, тут соседка и смекнула, как быть, решила конвертик из ящика вытащить…  Алла увидела и закричала: «Как Вы смеете воровать!»
Та только прошипела что-то вроде «приблуда паршивая». Алла возмутилась и сказала, что все маме расскажет.
Тут она и узнала в ответ всю правду о себе.
 Алла, оторопев, смотрела на захлопнутую дверь. Как теперь домой идти…. Словно в тумане, спустилась вниз, в темноту полуподвального отсека.
 Ей этой дурной правды с лихвой хватило. Сейчас она не понимает, почему домой не пошла? Глупо, конечно… Но ведь сдвинулось что-то в неокрепших мозгах, сдвинулось и поехало…

Первый раз она напилась в тот же день, в подвале, в какой-то компании подростков и взрослых дядек. Она им про себя стала рассказывать, путаясь и сбиваясь, всхлипывая и размазывая по лицу сопли и слезы. Они сначала сочувствовали, потом смеялись. А потом налили ей стакан мерзко пахнувшей жидкости:
- Пей, дурочка!
Она еще переспросила:
- Что это?
-Валерьяновка!!! – заржал дядька в черной шапочке, надвинутой на опухшие глаза.
«Дурочка» хлебнула. Конечно, это было не лекарство, а гадость какая-то. Она закричала, захлебнулась… Опомнилась уже на полу.
Ее изнасиловали прямо там же, в подвале. Она все это теперь плохо помнит.

Уже двадцать лет прошло почти, чего вспоминать? Жизнь резко менялась, и Алла не успевала за этими переменами.  Родители искали ее, да она домой не вернулась. Не смогла после всего, как теперь вернешься? Пусть думают, что она умерла. Она все представляла, как они горюют, и ей становилось легче.
Но, как-то ночью, вошла в знакомый с детства подъезд. Сердце колотилось, из глаз текли слезы. Плачь, не плачь – ничего не вернешь. Надо было провернуть одно маленькое дельце…
 Соседке той, гадкой бабе, дверь подожгла. Глупость, конечно, но тетка чуть не задохнулась от угара, в больницу свезли. А когда в себя пришла, показала на Аллу – мол та ее ограбить хотела, девчонка – воровка, недаром - из приюта, наследственность!
 Аллу быстро нашли и забрали в милицию, потом девушка оказалась в колонии для несовершеннолетних. Там было еще хуже, чем в подвале. Алла заболела пневмонией и провалялась в лазарете две недели. А потом пришел дядька-охранник и сказал, что есть способ – он будет заботиться, только пусть Алла делает, что он прикажет. Дядька был чернявый, белозубый и малолеток не обижал. Он их любил. В результате таких забот Алла забеременела – это было удачей…
 Она родила в тюрьме и вскоре получила УДО. Девочку Маргаритой назвали,

 Вернувшись, Алла узнала, что ее бывшие родители, узнав все подробности исчезновения приемной дочери, к тому времени развелись.
 Мать снова вышла замуж и уехала за границу на ПМЖ. Отец жил в старой квартире, где одна комната по праву принадлежала ей, Алле.
 Вместо веселого жизнерадостного мужчины перед Аллой предстал седой старик. Руки его заметно дрожали. Попивал…
Им обоим было неудобно. Сели в кухне, выпили, закурили.
- Куда теперь? – спросил отец, пряча глаза.
- Куда возьмут.
Алла вышла в комнату, покормить раскричавшуюся Ритку.
Отец быстро опьянел.
- Ты прости нас… Надо было сказать, что мы не родные, а все тянули, боялись. Ты бы знала и ничего такого…
- Ладно, чего теперь.
- Бабка та померла. Кто-то ей в подъезде по голове приложил. Крови было! Мерзавка.
- Ладно, чего теперь.
Помолчали. Утром отец сказал, чтоб Алла не стеснялась, жила как получится. А он поедет в деревню – там огород. Прокормится как-нибудь. И бывший отец приемной девочки Аллочки, бывший доктор математических наук и лауреат государственной премии стал собирать тощий рюкзачок.
Ладно, чего теперь.


  На работу Аллу, понятно, не брали. Для законопослушных граждан работы не было, а после колонии, да с ребенком!
 Помаявшись немного, она устроилась кем-то вроде дворника, работала кое-как, больше пила. Сдавала комнату в своей квартире, на жизнь хватало. Так пролетели долгие двенадцать лет.
Как-то раз, когда не хватило денег на очередную бутылку, попросила своего квартиранта Гришку: одолжи, мол, до понедельника!  Квартирант, давно не работавший нигде молодой еще мужик, подмигнул ей и прихватил за локоток проходящую мимо Риту. Несильно так прихватил, вроде шутя, но как-то со значением.  Рита за минувший год очень изменилась, в тринадцать лет выглядела, как восемнадцатилетняя. Узкое смуглое лицо, удлиненные к вискам глаза, точеный носик. Прямые черные, как южная ночь, волосы. Не лицо – икона! Фигура под стать, хоть картину пиши. Охранник, который заделал Аллочке ребенка, был жгучим брюнетом, откуда-то с Кавказа.
 
- Брось ты, чес-слово, не гони пургу! Отдашь, как же! Глянь лучше, какое богатство в доме, а ты скрываешь, нехорошо. Красавица, таких по телеку показывают! Не шалава вроде тебя, синюхи.
Алла от его слов опешила. Посмотрела на дочь, на квартиранта. Такие мысли ей в голову не приходили. По телеку! Скажет… Хотя, Ритка ничего -  на того, чернявого похожа. Алла вздохнула:
- Ты что, охренел? Ей тринадцать, в школу ходит, рано ей…
В памяти Аллы возник темный подвал, жаркое сопение пьяных мужиков. Разве такого она для дочки желает? Нет, нет, ни за что! И она прибавила:
- Тронешь – я тебя топором зарублю!
Алла долго возмущалась, а этот гад только посмеивался:
- Так я ее замуж возьму, не просто так. А то ведь быстро испортят девку! И задаром – а я отблагодарю…  Отдашь???
И опять ржать, кобель. Потом медленным, красивым жестом достал из кармана пачку радужных бумажек, помахал у Аллы перед носом:
- Сватаюсь!
 Григорий был, пожалуй, красив по-своему - хищной, притягательной для женщин красотой уверенного в себе самца. У Аллы он обретался из-за жилплощади, занимал бывшую спальню родителей. Хорошо платил – деньги водились.

Эти разговоры возобновился еще раз, когда у Аллы опять закончились деньги на выпивку. Наконец женщина, поразмыслив, сказала:
- Ритку спросим. Раз замуж… Может оно и лучше.
- Ну вот, наконец-то! - и Гришка захохотал как человек, уверенный в том, что отказать ему невозможно.

- Ну что, пойдешь за меня, красотка? - спросил он и опять засмеялся, - пока ты со всеми парнями не перепробовала. Знаю я вас, современных! - жилец был страшно доволен сам собой.
 Алла возмутилась, попыталась было возразить:
- Рита еще год назад была ребенком! Это она так выглядит, потому что южная кровь, от отца – там раньше взрослеют.
- Ну, а я-то, о чем? Девушка созрела.
Он больше не слушал, быстро слетал в магазин, выставил угощение, от которого у Аллы глаза разбежались. Сели за стол - тогда в комнате стол был, диван и сервант. Скатерть нашлась белая, занавески розовые, ажурные, осеняли этот праздник жизни благосклонно. Не все еще было вынесено, продано и пропито.

 Алла вдруг отчетливо увидела и этот стол, купленный родителями вместе с шестеркой стульев, полированный сервант… Как сквозь плотный туман, заглушающий все звуки, негромко прозвучал голос матери «Садись, дочка, ты сегодня именинница, будем отмечать!» Как же давно это было!
 - Риточка! За тебя! Ты ведь согласна, я вижу.
И он протянул бокал шампанского. Даже цветы купил… Пять красных роз свисали под тяжестью крупных головок из пошлой золоченой вазы. Пахло торжественно и бездушно – словно на официальной церемонии.
- Говорят, с четырнадцати можно регистрировать. Тогда и распишемся!

 Рита смотрела на квартиранта спокойно. Ей понравилось, что ее хочет взять замуж этот красивый, по ее мнению, мужчина, у которого бывали деньги.  Он казался сильным и надежным, не то что вечно пьяная мать.

Квартирант  налил себе полный стакан водки, выпил, закусил жирным куском колбасы. Потом налил Алле и Рите. Алла с радостью вцепилась в стопку, а дочь глотнула шампанского и отказалась - даже от запаха спиртного мутило. Тогда Григорий, оставив Аллу со столь любимым ею напитком, увлек Риту в комнату ее бывших родственников – бабушки и деда.
Девушка не пожалела о том, что произошло. Видно, судьба такая была ей на роду написана. Гриша обращался с ней нормально, даже ласково, не бил. Позволил восемь классов закончить. Одевал, как куклу, в рестораны водил, правда, пить Рита так и не научилась. А вот пожениться они не успели: его милиция арестовала, за ограбление ювелирного магазина. Оно и похоже, потому как подарил тогда Рите колечко с камушком, сказал – «спрячь! Хоть на дно морское. Будешь носить – не свети, оно дорогое».
Рита его спрятала вовремя, во дворе под деревом, и его при обыске не нашли. Алла хорошо это колечко запомнила, хотела отобрать у дочки, чтобы продать, но та не дала. Она его до конца, до смерти своей берегла, память о Грише.
 
О смерти дочери Алла узнала из повестки. Ей предписывалось явиться, опознать тело. Рита разбилась в горах, машина сгорела, тело выбросило на камни -  видно, в момент взрыва дверь открылась. По колечку только Алла ее и опознала, изуродована была очень.
Забрав вещи из квартиры – то, что смогла найти, женщина вернулась домой. Конечно ни сейфа, ни того, что было там спрятано, Алла не видела.
 

Старая, грязная, оборванная тетка сидела на табуретке в пустой, вонючей кухне и перебирала одежду и безделушки, оставшиеся от дочери. Вещей было много, они были явно дорогими. Она даже не подозревала, что у дочери водились такие роскошные тряпки.

- Ишь ты, небедно жила, а чтоб о матери вспомнить! – руки тряслись, хотелось выпить, уже два дня во рту не было ни капли спиртного. - и чего померла-то? Какая машина, разве у дочери машина была? Когда ж я ее последний раз видела-то? Память стала совсем никуда.
 Она перебирала вещи, заглядывала в карманы. Вещи были точно, очень дорогими!

Продав их, можно было бы организовать нормальные похороны…  Но Алла думала только о том, сколько бутылок можно купить на деньги, вырученные от продажи этих шмоток и украшений. Жаль, кольцо отобрали – оно в розыске числилось…
И вдруг что-то выскользнуло из тряпок. Толстенная тетрадь, исписанная аккуратным Ритиным почерком. Дневник!  Вся ее жизнь. Начинался он с Ритиного «замужества», и далее, далее…
 Арест белозубого вора Гриши, ее растерянность, слезы. Другие мужчины, богатый покровитель. Потом – полоса неудач, ей грозила тюрьма! Что-то Риту спасло, какое-то предложение.  После него -  все больше денежные расчеты, аккуратные столбики цифр: «Классная работа! Наконец-то!» Интересно, что дочкин организм совершенно не принимал алкоголь, она об этом написала так: «Видать, мамашка-пьянь все, что можно, за меня уже выжрала!»

Впервые Алла выпила утром не пива, а чаю. Мятая пачка «со слоном» валялась на полке года три, и вот, пригодилась! Нужно было дочитать, понять, представить себе жизнь дочери, которую она, давно уже блуждая в похмельном угаре, совсем не знала.

Алла все читала и читала, плакала, переворачивала страницу за страницей, снова плакала и снова читала. Она обвела воспаленным взглядом грязную кухню, липкое от грязи окно без занавесок, взялась за тряпку. Из крана текла вода, она пихала туда тряпку, так как ведра у нее давно не было. Вымыла пол. Той же тряпкой она вымыла стол и табурет, обтерла мокрыми руками лицо.
Передохнула и взялась за окно, но его без мыла не осилить…

Не до мыла сейчас. Потом, потом…
О том, что она прочитала в дневнике дочери, нужно было хорошенько подумать. Она отчетливо понимала, что именно ее беспробудное пьянство толкнуло Риту на такую жизнь. В этом не было бы для нее ничего удивительного, таких историй, как Ритина, было вокруг сколько хошь! К счастью, Рита оказалась не только красивой, но и достаточно умной девушкой. Она умело находила себе покровителей, избегла жадных лап сутенеров и, несмотря на то, что на ее долю выпало много крупных и мелких гадостей, унижений и предательства, не стала ни наркоманкой, ни алкоголичкой.  Она все пыталась как-то устроить свою жизнь, выбраться из этой трясины. И ей почти это удалось – так Рита, во всяком случае, наивно думала.

 Потрясло Аллу явно сквозившее в строчках дневника брезгливое отношение к ней, родной матери. Пришла мысль о том, что у нее, Аллы, в сущности были две матери - родная и приемная. А у Риты, похоже, матери не было, как будто, вообще. Алла не могла четко сформулировать свои ощущения, но что-то задевало пьянчужку, появлялось чувство вины и еще желание как-то разобраться. Уяснить для себя что-то важное, что постоянно проходило мимо, не тревожа до поры усыпленный постоянными возлияниями разум. Если он еще у нее сохранился!

 Понять и разложить по полочкам свою жизнь… Она ухватилась за эту коротенькую мысль. Понять, что случилось с Ритой.   Последние три года дочь жила лучше, чем раньше, об этом свидетельствовали записи в ее дневнике, но что-то очень уж непонятное было в этих записях. Какие-то задания, отчеты… На кого она работала? Мозг, за много лет основательно отравленный алкоголем, отказывался воспринимать информацию. А вдруг дочку убили??? Запросто! Говорят, с тормозами что-то было. Только станут они разбираться…
Когда-то Алла увлекалась детективами, былой интерес зажегся слабым огоньком.
Алла многого не поняла, но, сидя на шаткой табуретке в своей, насквозь пропахшей ее бывшей жизнью, кухне, поклялась, что так это дело не оставит - докопается.


Через неделю, похоронив Риту, и не взяв, даже на поминках, в рот ни капли спиртного, Алла устроилась в школу, расположенную у нее прямо во дворе, посудомойкой. Пищеблоком в этой школе заведовала Катя, дочь Татьяны Михайловны. 
 Помог случай. Так случилось, что штатная мойщица посуды загуляла и не вышла на работу. С ней это случалось. Катя твердо решила уволить пьянчужку, благо предупреждение ненадежной работнице она уже сделала после прошлого загула. Школа была не простая, в нее, вот так, с улицы, на работу не брали.

Уволить-то она ее, конечно, уволит, но посуду мыть было некому, хоть самой к корыту становись! Вот Катя и согласилась взять эту высокую худую женщину с лицом будто истертым, изможденным и рано постаревшим. Катя сначала было засомневалась, брать ли? Но потом, взглянув ей в глаза, согласилась. Глаза были ясные, темно- карие и чем-то напомнили ей глаза ее тетки, Ольги Михайловны. Что-то тронуло во взгляде незнакомки -  вроде в беду попал человек, но нашел выход, надеется. Грех не помочь! А может, какое-то неясное чувство толкнуло Катю на этот шаг? Кто знает.

Глава пятая

Борцы за права человека


Татьяна Михайловна вспоминала последний разговор с внучкой Соней. Вот ведь беда! Успела все-таки влюбиться в этого Дэна, будь он неладен. А вдруг опять сбежит? Надо пообещать Сонечке встречу.
Ради внучки бабушка могла пойти на многое. Она дала распоряжение, чтобы сотруднику по имени Дэн не проводили ежегодного обязательного облучения прибором. Мозг прояснится, все прошлое будет восприниматься, как сон.
Ладно, устроит она им встречу! Чтобы не мечтала даже об этом парне. А потом – в лагерь, там много интересного, забудет свою детскую влюбленность…
Этот мальчишка вряд ли узнает ее, дурочку. А может у него уже новая дама? Надо уточнить…  Пусть Сонька поплачет, скорее забудет! Они ведь, мужчины эти, плохо помнят все, связанное с работой, практически - ничего. Это необходимо, иначе будут возникать ненужные привязанности, предпочтения. А сотрудник ОСИДМУ должен быть внимателен и любезен к следующей отдыхающей.

 
Татьяна сидела перед монитором и предавалась этим, несомненно разумным, но чудовищным по своей сути, размышлениям. Она очень устала за последнее время. Лето медленно подходило к концу. Об отдыхе не могло быть и речи. Иногда она думала о том, что жизнь ее тоже, как и это лето, прошла где-то стороной, не порадовав ее ни солнечными лужайками, ни белыми от раскаленного песка пляжами, ни темными звездными ночами. Все только работа, одна работа. Ей казалось, что деятельность эта нужна – ведь ежедневно сотни женщин становятся счастливыми – пусть ненадолго, пусть на время…
Раз уж ей счастливой стать не довелось.

 Правда, от прежней нищей жизни не осталось и следа. Деньги не сразу, но появились и сначала очень радовали. Сестры постепенно выкупили маленький особнячок, расселив все четыре этажа. На первом теперь – семейство Кати и Павла. На втором – Ольга, на третьем – Татьяна. Чердачный этаж предназначен для различных хозяйственных нужд. Теперь у них три машины, быт налажен до невозможного! Но покоя и чувства удовлетворенности у Татьяны нет.
 На ОСИДМУ все время проблемы, ситуация постоянно выходит из-под контроля. Хорошо, что удалось уладить практически все, что было связанно с исчезновением зятя и авантюрным приключением Сони. В конце концов, от таких случайностей никто не застрахован. Плохо, что Ольга, не посоветовавшись толком с ней, Татьяной, устранила эту Риту. Воспользовалась своими криминальными связями – и вот, тормоза повреждены, девушка погибла! Можно было решить вопрос как-то гуманнее. Да и квартира – там столько всего спрятано было… Пришлось срочно эвакуировать прибор!

 Плохо, что сама сестра очень изменилась.  Была немного скрытная, как казалось Тане, а оказалось – утаила такое: ребенка от ее, Таниного, мужа! Вот тебе и «немного»… 
Потом стала самостоятельно решать серьезные вопросы, в обход мнения Татьяны. После… вообще связалась с темными личностями, крутит там деньги, правда, свою долю.
Татьяна пропустила тот момент, когда Оля отдалилась от нее - та даже внешне переменилась, стала в яркую блондинку краситься, и глаза еще чернее кажутся, и что в них, не поймешь! Боится Татьяна – подведет ее сестрица.
И потом, эта комиссия! Два года минуло, а до сих пор успокоиться не могут. Шлют какие-то дурацкие письма, снова хотят приехать, что им там неймется… Понравилось? Так бы и написали.


Тогда, два года назад, какая-то тетка, подруга отдыхающей, заподозрила, что на мужчин в санатории оказывают психологическое давление. Отдыхающая дама была на редкость страхолюдная, на нее кавалеры никак не западали, даже за деньги. И вдруг здесь, на благословенном ОСИДМУ, находится любитель, способный выносить невыносимые прелести этой кикиморы в течение аж двух недель. И не просит за это ничего!
 Кикимора, то бишь эта дама, несказанно обрадовалась, конечно. Подруге своей задушевной порассказала многое о местных чудесах:
- Представляешь, один там за мной, ну так ухаживал! Цветы каждый день дарил, сирень. Влюбился без памяти…
 Подруга сидела в кикимориной кухне и грызла семечки, запивая из банки «Клюковкой».  Таким образом, подруга немного «наклюкалась» и ей стало завидно:
  - Да ты что! И откуда взялся такой герой, чтобы в тебя втюриться?
- Что значит «взялся?» Там все мужчины хорошо воспитаны и, кстати, не пьют!
И обиженная дама невыносимой прелести отобрала банку и допила содержимое.
Подруга не выдержала:
- Точно! Их там пытают в застенках, капают на мозги расплавленный свинец и удаляют все зубы без наркоза, если они не оказывают всем подряд, без разбору, всяческие услуги и любезности!
- Шутишь? Ну шути, тебе просто завидно. Каждая женщина может стать желанной.
 Подруга совершенно озверела от этого заявления и, критически созерцая ненаглядную товарку, подумала: «Может, комиссию по правам человека напустить на них? Вот будет клево, если я права!» Подруга была со связями и проверка не заставила себя ждать.
 

Комиссия состояла из восьми женщин-активисток и двух, совершенно забитых более энергичными соратницами по трудному делу борьбы за вечные ценности, мужичков.
Все женщины были феминистками перезрелого возраста,  не желающими  идти на компромиссы. Особенно в деле равных прав, предоставляемых полам.

Четыре дня комиссия, вернее более активная ее часть, числом восемь, шастала по острову, ища нарушения. Застенков найдено не было - к немалому разочарованию неподкупных стражей этих самых прав, предвкушавших обнаружение орудий изощренных пыток, направленных на так называемый «сильный пол». Даже полюбоваться на них не удалось! А ведь хотелось.

Зато, к пятому дню, каждая «членша» комиссии обзавелась приятным знакомством, причем диапазон «амантов» был настолько разнообразен, насколько однообразны были тезисы этой самой комиссии.

Одна из дам, большая любительница острых ощущений, даже вознамерилась забрести в секторе казино в самый дальний уголок, мрачноватый лесок за «американскими горками», где, по неким туманным намекам персонала, таилась такая угроза ее чести,  что аж дух захватывало, да вовремя одумалась.
 
А зря, между прочим!  Было бы что вспомнить, например, как труден путь борьбы за права человека!
Двое мужичков из этой самой комиссии тоже не пропали, а словили великий кайф. Они всю неделю проторчали на пирсе с удочками и чудесным образом отдохнули от своих активных соратниц.
Заключение комиссии по правам человека было настолько положительным, даже хвалебным, что могло рассматриваться в качестве рекламы.

Кикимора торжествовала. Подруга убедилась, что элегантнейший мужчина с прекрасными внешними данными полюбил дамочку, далеко не красавицу, за великие душевные качества, а вовсе не под действием пыток … Так вот! Обломилось подруге.
 Ну, а Татьяне эта история нервов поистрепала, да и денег стоила, пришлось все же, кому положено, заплатить…  Не то нашли бы, чего не надо, если бы стали всерьез искать.


Татьяна отвернулась от компьютера и удивленно спросила вошедшую в кабинет дочь Катю:
- Что случилось? У тебя вид какой-то странный.
-Тут такое дело.. – замялась та, - понимаешь, взяла я недавно на работу женщину одну. Она рассказала, что сирота, воспитывалась в сорок пятом Детдоме Ракитского района. Очень хочет найти свою мать, или отца, если можно. У нее дочь недавно погибла, она так переживает, даже как будто не в себе слегка.

- То есть, после гибели дочери, эта тетка хочет своих родителей найти?
- Ну да, как-то так. Но дело не в этом даже… Знаешь, какой это Детский дом?

Татьяна поежилась – был в Ракитском районе один сорок пятый Детдом…

- Номер ничего не говорит? Сорок пятый-то?! – Катя посмотрела расширенными глазами на мать.
 - Я же там в садик ходила рядом, помню этих детишек! Мне всегда их так жалко было, хоть и одеты они были хорошо, и территория у них всегда ухоженная -  всяких горок и качелей больше, чем у нас. Вот только лица их, такие безучастные!.. Как вспомню... они не плакали, если падали, не смеялись совсем, не баловались, как мы. Отказные! Так они назывались. Ты ведь можешь найти ее родителей, правда?
- Ну, если сорок пятый, то могу. Пусть подойдет ко мне дня через три.

Конечно, могла - это было нетрудно. Садик этот, в который ходила Катя, тоже относился к Конторе, как и Детский дом. Еще Конторе принадлежал щедро оборудованный роддом, заботливо расположенный в соседнем здании. Садик, как и ясли, был круглосуточным, что было очень удобно для работающих в Конторе родителей, не всегда могущих распоряжаться временем по своему усмотрению. Родив ребенка, его можно было оставить на время в Детском доме, а потом забрать или, по обстоятельствам, оставить там насовсем.

Те матери, которые вообще не собирались забирать новорожденных, без проблем могли родить ребенка и, ни разу на него не взглянув, по истечении положенного срока покинуть это заведение, как и сделала это, в свое время, Ольга.

Что-то подсказывало уже Татьяне, что неспроста на их семейном горизонте появилась незнакомая женщина, так настойчиво ищущая своих родителей.



Глава шестая

Вирус действует


Лариса вернулась с ОСИДМУ сама не своя. Срочно вызвала к себе любимую подругу, верного Вируса, и начала свой рассказ.
- Там, конечно, прекрасные условия для отдыха, атмосфера такая милая, все парочками гуляют.
Лара перевела дух и залпом осушила стакан воды. Глаза Веры пульсировали от нетерпения:
- Ну и???
- Теперь держись, упадешь со стула! Твой Кирус там!!!
Рот Веры открылся и тут же захлопнулся с неприятным звуком.
- Он отдыхает, гуляет по аллейке, вид самый, что нинаесть, довольный. Весь такой гладкий, причесанный, стихи читает.

Верочка рухнула на пухлую банкетку. Ни на каком стуле она до этого не сидела, а напротив, стояла посреди комнаты.
- Стихи читает…- прошептала она, глядя остановившимся взором на чашечку кофе, падающую из ее рук, как в замедленном кино.
- Стихи.. - она взглянула на Ларису  более осмысленным взглядом.  - Какие стихи???
- А.С.Пушкина! - торжествующе ответила  Лариса, мысленно прощаясь с чашечкой, подаренной ей когда-то тем же самым Вирусом, - про ядовитое дерево, Анчар. Помнишь? «а царь тем ядом напитал свои какие-то там стрелы»…
- Боже! Кирочка!!! Какие стрелы? Кому читает? - Вера постепенно постигала весь ужас сказанного.
- Какие? «Послушливые», кажется… Какая разница! - нервничая из-за не столько из-за чашечки, сколько из-за своих невысказанных мыслей, прошептала Лариса. - Читает и все. Главное – он там! Понимаешь???

Чашечка, к счастью, не разбилась, только по пушистому, салатного цвета ковру побежали темно-коричневые струйки.
Вирус-Вера уже осознала убийственную новость, собралась с мыслями, наметила цели.
- Будем вывозить Кирилла! - заявила она. - Обломится Анчару, Пушкину, и всем этим классикам со своими ядовитыми деревьями, цветочками и ягодками! Наши стрелы не хуже. Не такие послушливые!
И добавила, глядя на вставшую по стойке «смирно» Ларису:
- Готовься, ты мне будешь нужна.
Лара и сама собиралась «вывозить» только не Кируса, конечно. Белобрысый Дэн, мальчик –копия сына, занимал все ее мысли.

Лариса только на подругу и рассчитывала. Никто, кроме предприимчивого Вируса, не смог бы ей помочь. И расчеты оправдались. План был такой: Лариса возвращается на ОСИДМУ под любым предлогом. Например, что-то уточнить по поводу путевки: можно ли продлить, например. Определяет дислокацию Кируса и проводит разведку местности, определяя все возможные способы затащить его поближе к водным просторам. Там же рядом река!

- Спихнешь его с пирса в мою лодку, я там буду, на дне, замаскированная под ветошкой какой-нибудь, чтобы не увидали. Посудина приметная – красный борт, белая полоса. Сама прыгаешь следом, у меня сверхмощный мотор, мы его врубим, ни одна падла не догонит! - глаза Веры горели так, что сверхмощный мотор мог бы питься от них, как от батареек. И точно, никто бы не догнал.

-Ты знаешь, - осторожно сказала Лариса, -  там парень есть один, он нам  поможет.
- Какой парень? –удивилась возбужденная своими планами по поимке Кируса, так некстати увлекшегося поэзией давно почивших классиков,  Вера.

- Ты что, там парня себе подцепила? Что сразу не сказала? Уууу, какая!!!
Я же говорила, там все кого-то находят. Мой паразит, думаешь, просто так стихи читает? Он же их терпеть не может. «Идет бычок, качается» своими словами пересказывает!
- Это не то, о чем ты думаешь! - выдала банальную фразу Лариса. Она хотела продолжить, но почему-то замолчала.
- Да ладно, все так говорят! - махнула рукой Вера. - Захватим и парня, до кучи! Он что там делает?
- На лодочной станции работает, - ответствовала Лариса.
- Класс! Ему и весла в руки! - завопила Вера, смахивая на уже пострадавший ковер еще и чашку Ларисы, - грузим всех! А он что, с нами поплывет?
- Я ему обещала другую работу найти, - уклончиво сказала Лариса.

Разговор такого рода действительно состоялся между Ларисой и Дэном. Юноша постепенно вспомнил кое-что из своей жизни, например, то, что он учился в Политехническом институте, что ему очень нужны были деньги, и он приехал сюда на заработки, долго здесь работал, но что заработал, не знает. В чем состояла эта «работа»? Встречал тут, на станции, приезжающих.

Он даже рассказал Ларисе об удивительной девушке, внезапно исчезнувшей накануне ее приезда. Чем-то видимо Соня все же зацепила помутненное сознание, а может, просто к тому времени закончилось действие прибора, и он стал воспринимать действительность более реально. В этой действительности неожиданно проявилась очаровательная девушка Соня, и он… влюбился!

А ведь Татьяна Михайловна полагала, что после окончания применения прибора все исчезнет…  Как видно, не все свойства человеческой психики были предусмотрены. Дэн забыл всех своих подопечных, а вот Денис образ Сони не забыл… Он стал только ярче.

- Не могу ее забыть, понимаете? Она такая смешная... Мы гуляли, шарики разноцветные запускали. Хорошо было, легко, как будто мы всю жизнь знали друг друга.
Денис помрачнел.
- А потом ее обвинили в каком-то преступлении и арестовали.
Лариса удивленно посмотрела на парня:
- Как это – арестовали??? Она же тут отдыхала!
Денис не знал. Он вообще на многие вопросы ответить не мог. И, проходя по цветущей бело-розовой аллее со множеством клумбочек, фонтанчиков и мраморных статуй, Лариса снова подумала: «здесь что-то нечисто».

Она окончательно утвердилась в мысли, что парня на острове держат обманом, и его нужно спасать. Лара предложила Дэну уехать с ней. Пообещала помощь в устройстве на работу, или учебу, как он захочет.
- Ну что тебя ждет здесь, в санатории? Тебе не место на этой дурацкой станции.

Парень подумал и согласился. Ему сразу понравилась спокойная, какая-то домашняя, женщина. Он почему-то представил ее кухню. Там не было изрезанного ножом стола и скорчившейся от грязи занавески. Там были бледно- розовые жалюзи и салатного цвета ковер. Денис даже улыбнулся. Ковер на кухне! Разве такое возможно?
- А как я могу отсюда уехать? Наверно, мои документы у них…
Лариса тогда и сама не знала, велела ждать – она что-нибудь придумает!


Лариса вернулась на ОСИДМУ – поговорить насчет продления путевки. Дэна она сразу предупредила, и он побежал искать Кирилла.
 Держалась уверенно, чтобы не вызывать подозрений, долго выясняла с администраторшей – тощей девушкой в очках -  какие-то надуманные моменты, поглядывая то и дело в окно. Наконец нужное было увидено – тень Кируса, произносившего что-то более экспансивное, чем стихи, промелькнула около «медпункта». Кирус выяснял, зачем его срочно вызывают в медицинский корпус, о чем ему, запыхавшись, поведал длинный белобрысый паренек с лодочной станции:
- Срочно! Сказали, через минуту быть!

Лариса нарочито жеманясь, встала:
- Ну хорошо, я подумаю! Скорее всего, продлю путевку еще на месяц. Уж больно у вас тут хорошо…
 Администраторша хихикнула и, подавив смешок, раскланялась с богатой клиенткой.
Лариса медленно выплыла из кабинета. Свернув, она убыстрила ход, крепко уцепила не узнавшего ее Кируса и поспешила к причалу.
 Денис уже ждал их там. Прояснение разума шло быстро, парень понял – нужно бежать. Ночью прокрался в административный корпус, нашел свой паспорт и какие-то расписки с его собственной подписью. По ним выходило, что он получал деньги и тут же перечислял их в какой-то банк. Почему делал перечисления, Денис совершенно не понимал, и потому решил, что был болен.
Иначе – как объяснить провалы в памяти, странные воспоминания-сны и многое другое?
Кто знает, что бы получилось из затеи Вируса и Ларисы, скорее всего, их бы поймали. Охрана на острове работала исправно и все бы сорвалось, да вмешалась природа. В то лето погода меняла настроение, как капризная красотка, то полная знойной страсти, то резкого отрезвляющего ливня. Страшная жара, стоявшая уже недели три, стала сдавать позиции, в день похищения на горизонте появились тучи. Они наползали черной пеленой, такой непроглядной и так низко, что вскоре стемнело. В этом мраке засверкали молнии и раздались первые раскаты грома. И какие раскаты! Будто невидимые великаны ворочали огромные мельничные жернова. И вот, из этой великановой мельницы, как из порванного мешка, гигантским зерном посыпался дождь.
Лодка с Верой уже качалась у берега: красный борт, белая полоса. Сама Верочка, эффектно сбросив со спины кусок брезента, размахивала руками, когда подбежала Лариса с двумя мужчинами – Кириллом и Денисом. Происходило что-то непредвиденное!

Служба безопасности в лице камуфляжной женщины забеспокоилась и стала жать на кнопки рации. В этот момент ударила молния, крупные капли дождя заплясали по песку, по траве, по серебристым ивам, окаймляющим пляж. Вскоре дождь уже лил сплошной стеной. Ничего не было видно. Рация отключилась.
Насквозь промокшие беглецы легко погрузились в лодку, врубили сверхмощный мотор, лодка чуть не взвилась в небо…
 Резкий разворот – и красные борта уже азартно сверкали вдали. Компания направилась прямиком в сторону ближайшего речного причала, где их ждал Верочкин автомобиль с прицепом. Мужчины помогли вытащить лодку… Дальнейшее не представляло никакой трудности. Им повезло, и они проделали свой путь без помех, впрочем, для Вируса в достижении цели помех никогда и не существовало… 

А вот Соне, плывшей на маленькой легкой лодочке и застигнутой грозой врасплох, повезло гораздо меньше.