Ошибка Антония и Клеопатры Медицинские байки

Иногда Ника восхищалась своими родителями, но чаще стыдилась. Они были совершенно необразованными, и даже понятия не имели о скандинавском, скажем, эпосе, или кельтских мифах. У мамы еще бывали какие-то проблески, а папа вовсе художественную литературу не читал, только научные статьи, да и те англоязычные. Ника, студентка факультета филологии, не понимала, как мама может читать боевички какого-нибудь Бушкова, сопровождая чтение одобрительным хохотом, и совершенно игнорировать мировую классику. Мама уверяла, что все нужное она прочитала в школе, потому что тогда так было положено.

А уж их застольные разговоры! Когда приходили гости, в основном, такие же необразованные врачи, съедаемая пища почему-то начинала вызывать у них совершенно неаппетитные ассоциации, которые они тут же во всеуслышанье озвучивали. Представив себе какой-нибудь участок кишечника, пораженный ужасным заболеванием, Ника мгновенно теряла аппетит, и хорошо, если не успевала положить в рот очередной кусок. Она убегала из-за стола, успевая услышать историю, как какой-то тупой хирург удалил из печени больного циррозом регенерат, приняв его за опухоль. В этом чудилось что-то ужасное, а загадочный регенерат представлялся длинным червем, живущим в темноте. Впрочем, про червей, то есть, глистов, длиной в двенадцать метров, и гости, и родители упоминали отдельно. И при этом продолжали есть!

И вот сейчас, когда Ника, усевшись на полу у телевизора, без помех досматривала последнюю серию «Клеопатры», явилась мама со своей московской подружкой, психотерапевтом Тамарой. Сначала-то Ника приняла ее за культурного человека и понадеялась услышать новости московской культурной жизни, но не тут-то было! Тамара охотно и громогласно вспоминала о реанимационной молодости, а мама о своей ужасной больнице, и рассказы их сопровождались опять же взрывами дурацкого хохота!
- Не помешаем? – вполголоса поинтересовалась Тамара, мгновенно располагаясь на диване, сзади Ники, а мама так же стремительно слетала пару раз на кухню, и перед Никой появилась чашка чая и тарелка с пирожными и конфетами.
- М-м, - пробормотала Ника, откусывая пирожное и глядя на экран.

Подружки так же вполголоса начали болтать, слава Богу, не о медицине, а о мужчинах. Ника вполуха прислушивалась, надеясь узнать что-то полезное, но, похоже, полезнее было смотреть «Клеопатру».
Бывшая правозащитница Тамара потеряла интерес к правам человека, когда американка из «Международной амнистии» увела у нее мужа, тоже правозащитника. Американка была страшная, как крокодил, но богатая, и муж польстился.
Тамара обиделась, и теперь читала лекции в Академии МВД, где ее с восторгом принимали курсанты, а робкие, стеснительные спецназовцы даже возили на полигон и наперебой подавали пистолеты.
- Не, - громко шептала Тамара, - правозащитники не мужики. Вот спецназ!
- Твой бывший точно не мужик, - соглашалась мама, видевшая его в телевизоре, - рожа какая-то… тьфу... гламурная…

Правильно папа говорит, - скептически подумала Ника, слушая разговор и  отвлекаясь от картинки последней битвы Антония, - что у женщин в мозгах чего-то нет. Несимметричные они, кажется. Или наоборот, симметричные. Вот и Клеопатра ерундой какой-то занималась. Правильно Октавиан ее на место поставил!
Про Октавиана в фильме не было, о чем Ника жалела. Он ей нравился, потому что любил искусство. А маме, конечно, нравился Агриппа. Грубиян и неуч.
Антоний бежал с поля битвы, а Тамара снова начала тихо шептать.
- Ну не знаю, - сказала мама, - ты с ним прямо поговори. Не играй.

Они замолчали, и, видимо, уставились на экран, где Антоний втыкал себе в живот меч.
- Чего-то я не поняла, - задумчиво сказала мама, - а зачем в живот, а не в сонную артерию? Это ж когда он от перитонита умрет? Дня три?
- Два, - поправила Тамара, - там жарко. Обезвоживание. К тому же мог в брюшную аорту попасть. Еще быстрее, чем в сонную.
Ника чуть не подавилась пирожным, но мужественно его проглотила. Папа ведь хотел, чтобы она поступала в медицинский. А они там в анатомичке едят.

Подружки успокоились за судьбу Антония, и снова завели свои бабские глупости, так что кусок, почти застрявший в горле, прошел по назначению.
Ника только отхлебнула чаю, как мама снова заинтересовалась фильмом. 
- Ты смотри, живой, - удивилась она, - а по сюжету пара часов прошла.
- Не попал, - философски заметила Тамара. – Теперь, значит, каловый перитонит. Наверняка толстую кишку проткнул. Почему, все же, не в сонную?
Ника закашлялась и судорожно сглотнула. Она-то знала, почему Антоний не попал в сонную артерию, и в эту, как ее… Потому что у реального, а не голливудского Антония был толстый живот. И он просто не достал до шеи. Но ей не хотелось ничего объяснять этим темным людям. Тем более, что они опять заговорили о каловом перитоните и каком-то деа… диалоге?… Нет, диализе!

Антония, тем временем, доставили Клеопатре, где он и скончался.
- Помер! – Ахнула мама. – Как же так?
- Действительно, - удивилась Тамара, - от кровотечения поздно, от перитонита рано…
Они взволнованно засопели за спиной, мучаясь не дающейся разгадкой.

Так вам и надо! – мстительно подумала Ника, разворачивая конфету и глядя на экран, где Клеопатра игралась со змеей. Еще о ядах начнут, с опаской подумала она, засовывая в рот конфету и стараясь быстрее ее прожевать.
- Поняла! – вдруг ликующе воскликнула Тамара.
- Что? – нетерпеливо вскричала мама.
- Он повредил сосуды брыжейки! – торжествующе сообщила Тамара, - кровь подтекала-подтекала, сдавила кишечник…
- Точно! – так же ликующе воскликнула мама, - тампонада! И коллапс!
- Может быть, хватит? – из последних сил выдавила Ника, вскакивая и устремляясь в туалет.
Уже захлопнув за собой дверь, она услышала задумчивый вопрос Тамары:
- А зачем змея? Нельзя, что ли, кинжалом вены перерезать?