Нескладушка 17. Две Хаси

   Две палочки для суши вышли из бара довольно поздно вечером.
   Как они смогли все-таки подняться из водочной лужи японского происхождения, было загадкой. Пролежав там добрых три часа при нормальной для саке сорокоградусной температуре, они порядком окривели. Страшно представить, что было бы, окажись эти лужи еще и сорокаградусными не только Цельсию, но и по сути.
   – Ацкая смесь была бы, коллега, – сказала одна из палочек, передернув плечами только от одной мысли об этом. От второй мысли об этом вторая палочка смогла лишь многозначительно обронить: «Да уж».
   Оброненные слова с грохотом покатились по булыжной мостовой, радостно возвещая продвижение по ней двух неизвестных объектов.
   Объекты двигались медленно, то и дело петляя и делая остановки у фонарных столбов.
   – Слава богу, коллега, – сказал один во время такого привала, – что мы с вами настоащиэ интэллигэнты…
   Поразившись такому умению коллеги выговорить практически невыговариваемое в таком состоянии слово, палочка сделала гримасу – знак большого уважения и развела руками:
   – Ну, вы коллега, воще… Настоащий интэл… интел…
   – Только не выражаца… – предостерегла первая.
   – …ли… гент, - наконец уверенно завершила вторая.
   – Это да. Что есть, то есть, – подтвердил, покачиваясь, коллега.
   – Как мы друг друга понимаэм… Ф… Фантастика!
   – А знаете, коллега, а раз мы в таком вз.. взаимопонимании, то не замутить ли нам что-нидь такоэ…
   – Какоэ?
   – Ну, такоэ… – коллега обвел глазами окружающую действительность в поисках примера. Не найдя, он пригрозил в пространство пальцем и снова обвел действительность.
   – А хорошо у вас получаеца, коллега, – восхищенно проблеяла палочка и выразительно икнула перегаром.
   Обведенная вокруг пальца действительность от изумления разинула рот. Никогда еще так просто ее не обставляли, да еще две совершенно никакущие палки. Такой странный трюк она видела впервые.
   По не так давно приобретенному рефлексу палки, едва заметив открытый рот, ринулись было в него что-нибудь положить, но вовремя затормозили. Подошли поближе, заглянули в бездну, за грань, так сказать, и ахнули:
   – Это ж надо, коллега! Чего там тока нет! Вот ведь напичкали! А мы еще положить хотели, вот дураки! Мошт наоборот? Мошт возьмем да повытаскиваем?
   – Да уж, – сказала одна палка, чуть протрезвев. – Ей бедной даже дышать тяжело… Вы как, уважаэмая, не против, еси мы тут коэ-что облегчим?
   Уважаемая, сдерживая скупую слезу от умиления и такого внимания у своей персоне, согласно кивнула и, как выяснилось, не менее заплетающимся языком произнесла:
   – Бирити, всио што тока хаси… хаси… те.
   Коллеги деловито отобрали кое-что нужное и уж пару раз хотели удалиться, но Уважаемая их каждый раз останавливала:
   – А хаси… те?!. А вот это хаси… те?!.
   – Ладно, хасим, – соглашались, сжалившись коллеги и снова прибарахялись.
   – Вот, спасибо, – говорила благодарная действительность. – В  меня тут стока говна понапихано. Все кладут и кладут. Нет чтоб истинные ценности какие… Все, что попало. Вы, если что надо, заходите. Я того… Мне этого… После вас полегчало.
   Палочки обещали не забывать старушку и стали частенько бывать у нее в гостях. А она так привыкла, делясь с ними после очередного брудершафта, спрашивать: «Хасите или нет?», что с тех пор палки так и закрепили за собой имя «Хасю».
   Их так и звали – одна Хасю и вторая Хасю, а вместе – две Хаси. Ибо все их желания тут же чудесным образом исполнялись.