Горный поход

Поезд подошел к месту назначения  заполночь. Лужба - станция небольшая, стоянка поезда - несколько минут. Нужно поторопиться, я спрыгиваю с подножки на землю, Грек с Петром подают по очереди рюкзаки. От запаха разнотравья кружится голова, мы зачем-то ждем, когда поезд тронется, начнет набирать обороты, чтобы оставить нас в кромешной темноте, несмотря на звездное небо. Нас встретили комары, и мы явно пришлись им по вкусу. Ну что, пока все идет по плану. Петр порылся в клапане рюкзака и достал фонарик-«жучок», работающий не от батареек, а от кистевого привода. «Седоков» на спины, и вперед.  Мы двинулись в сторону предполагаемой реки, впереди Петр с фонариком, следом я, замыкал шествие Грек. Для них я «чайник», поэтому должен быть под визуальным контролем. Я не возражал: они тут были, я нет. Они меня ведут, а не я. Порядок есть порядок, я только отдал долг Родине в пограничных войсках и о дисциплине знал не понаслышке.
 Грек и Петр - мои друзья с детства, мы выросли  по соседству, практически с нулевого возраста. Вместе бомбили соседские огороды, гоняли на «великах» летом и строили снежные крепости зимой. Ссорились, мирились, встречали праздники, ходили за подснежниками и саранками в пригородные леса. Купальный сезон открывали первыми и закрывали последними, знали все окрестные озера и пруды. Тем не менее наши пути со временем, стали расходиться. Я увлекся рыбалкой, к которой меня приучал дед с самого молочного возраста. Грека и Петра рыбалка не впечатляла, зато увлекали туристические тусовки. Они ходили в походы в организованных группах и преуспели в этих занятиях. Пока я ловил карасей по местным водоемам, за плечами этих парней были Горная Шория, Горный Алтай и местная тайга,  куда доходили резвые туристические ноги. Они выполнили спортивные разряды и стали инструкторами по туризму. Я довольно скептически относился к их увлечениям, но костры, ночевки, палатки связывал исключительно с удочками, наживкой и ухой.
         Постепенно глаза привыкли к темноте и стали различимы темные сопки, поросшие тайгой, кусты тальника, выдававшие близость реки, небольшой туман, разбросанный белыми клочками повсюду. Наконец, стал явственно слышен шум переката и блеснула река в просвете кустарника. Вскоре мы очутились на галечном берегу и подошли к кромке воды. Правый берег просматривался с трудом и, судя по всему, был не менее чем в ста - ста пятидесяти метрах. В верховьях Томи течение неслабое, речка имеет горно-таежный характер, да и вода здесь холоднее, чем в среднем течении.
- Мне кажется, что брод выше.
Петр внимательно всматривался в темноту, непрерывно жужжа фонариком.
- Нет здесь это кажется, что глубоко, вот увидишь. Перейдем - аки по суху. Только быстро надо, а то замерзнем.
Но мне показалось, что в словах Грека присутствовал легкий оттенок неуверенности.

***

- Хочешь, сходим в горы? Тебе понравится. Мы ж с Петром обещали тебя сводить в поход.
Грек смотрел на меня вопросительно.
А что, я свободен, еще не отгулял после дембеля, сил невпроворот. Почему не сходить. Грек отслужил раньше меня и «на гражданке» уже освоился. Конец августа, бархатный сезон, а там и на работу со свежими силами. Я согласно кивнул головой.
Сборы были недолгими. Спальники, палатку, рюкзаки системы «абалак» и даже туристические кастрюли, прозванные бобами из-за бобовидной формы, дабы ложились в рюкзак, как влитые - Петр с Греком притащили из своего клуба. Продукты самые немудрящие. Крупы, соль, сахар, супы в пакетах, несколько банок тушенки и сгущенного молока (из заначки), овощей по минимуму. В общем, туристы-горники, не ориентированы на разносолы, ничего лишнего. Как-то Петр компетентно изрек в разговоре, что половина банки сгущенного молока вполне заменяет суточный рацион, в случае чего. Я не стал уточнять, что означает это «в случае чего», но согласно кивнул на всякий случай. Петр был на полтора года старше нас с Греком и к тому же - человеком твердых убеждений. Его убеждения были настолько крепки, что при желании на них можно было оставлять наскальные рисунки. Грек - не то что бы мягче, в семье он был угнетаем родителями и старшим братом, который взял на себя роль третьего родителя. Я делил с ним нравоучения и упреки от предков и брата, которые всегда находились в состоянии прополки, копки, сбора ягоды, ранеток и корнеплодов. Они держали огород, два мичуринских участка, курей, свиней, кроликов, аквариумных рыбок и все остальное, требующее постоянного ухода и каждодневной кропотливой работы. Грек ходил в вечных косяках и ненавидел лютой ненавистью аграрную ориентированность своей семьи. При всем при этом я был ребенком, сбивающим его с пути истинного. Впрочем, для моих предков он тоже был персоной нон гранта. Нас так энергично пытались отлучить друг от друга, что дружба отвердела сильнее убеждений Петра, с которым мы находились в вечной оппозиции. Сейчас они были моими наставниками вдвоем, что вносило в группу аллергический компонент. Я это понимал, но интересно было увидеть, чем дело кончится.
        На мой взгляд, сухарей взяли мало, но Петр сказал, что трех сухарей из порционных кусочков хлеба вполне хватит одному человеку на день, и я пожалел, что не родился верблюдом. Я пытался напомнить про НЗ, про нештатные ситуации, про то, что сухари легкие, но Петр был непреклонен:
- На НЗ у нас есть сгущенка.
До меня сразу дошло, что и сгущенку мы тоже есть не будем. А я еще удивился, что у них в заначке есть такой редкий продукт питания. Наверное, этим банкам столько лет, что уже кобели с этого года сдохли. Возят они ее туда - сюда, все ждут, когда заблудятся или там голод, мор начнется. Кажется, я попал, если, конечно, это не розыгрыш.

***       
       Мы стали раздеваться, вещи упаковали в полиэтилен и прикрепили сверху рюкзаков.  Вода в реке казалось черной и двигалась с пугающей скоростью. Решили одной рукой держать рюкзак на голове, другой держаться за плечо товарища. Грек пошел первым, я за ним, замыкал шествие Петр.  У Томи берега пологи, и чтобы достигнуть фарватера, нужно долго брести по мелководью, по мелким острым камням. С довольно тяжелым рюкзаком занятие не из приятных, мы бредем, осторожно ступая, как по горячим углям. Ночная прохлада покрыла тела «гусиной кожей», а вода просто обжигает. Мне кажется, прошла вечность, вода почти по грудь, скорость течения с каждым шагом увеличивается. Уже приходится бороться с течением, не обращая внимания на низкие температуры.
- Скоро начнет мелеть, немного пройти осталось.
Я слышу голос Грека, и он мне кажется каким-то нереальным, словно возник в моей голове. Грек упорно двигается вперед, но глубина  увеличивалась. Уровень реки поднялся почти до подбородка, низкорослый Петр начал прихлебывать и пускать пузыри:
- Стой Грек, я же говорил, что брод не здесь.
- Да я помню, мы здесь переходили.
- Нет, немного выше по течению.
- Я помню, что здесь, просто вода выше, нужно еще чуток пройти.
Они спорили, друг с другом, словно сидели на диване в теплой комнате, я стоял между ними с тупым равнодушием, словно меня это не касалось. Я понимал, что идти дальше глупо и даже опасно. Рюкзак на голове исключал поворот шеи, а значит, лишал обзора. Я видел только темную воду впереди, да участок звездного неба в просвете сопок. Вмешиваться в спор я не мог по причине отведенной роли чайника. На ум пришел старый анекдот про апостолов, идущих за Христом по воде.  У всех вода по щиколотку, а у апостола Петра все повышается. На что апостол Павел сказал, мол, ты брось, Петр выеживаться, а иди по камешкам, как мы.  Я озвучил напутствие апостола Павла, не меняя имя бестолкового апостола, Грек хмыкнул, это разрядило обстановку. И я развил успех, стараясь говорить, как можно спокойней:
- Может, мы выйдем на берег, обсудим ситуацию, оставим рюкзаки, сходим на разведку, поищем брод налегке?
К моему удивлению, Грек молча повернул к берегу. Обратный путь был также тернист и долог. Только по мере появления моего тела из водяной стихии чувство (мягко скажем) дискомфорта усиливалось. Когда мы вышли на галечник, всех била конкретная дрожь. Какая к черту разведка, нужен огонь, тепло и я прохрипел:
- Мужики, давай костер.
Но они уже копошились у рюкзаков, доставая какие-то вещи, причем молча, не сговариваясь, будто знали, что нужно делать. Я стоял, не совсем понимая, что происходит.
- Какой костер, ставим быстро палатку и в спальники, держи.
Петр протянул мне колья от палатки, я взял колья и… Сначала, меня затошнило, потом тальник начал двоиться, троиться и остатки света стали гаснуть у меня в глазах.
- Парни, я вас покину, на некоторое время - просипел я, язык вдруг стал большим и непослушным, появился железный привкус.
- Эй, ты что, погоди, скажи, что с тобой делать!? - наперебой заорали опекуны, мне было плохо, но я успел выдавить:
- Ноги выше, на рюкзак…
 И отключился, это был самый обыкновенный обморок, какой встречается у нервных барышень, только от холода. Сосуды взыграли, и отмучился болезный.

***
     Я проснулся первый, вспомнил, как брякнулся в обморок, как очнулся лежащим на спине с задранными на рюкзак ногами, как мои няньки запретили мне вставать и закидали ворохом одежды, чтоб не замерз. Я лежал на спине и смотрел на яркие звезды, самочувствие было не очень. Потом, распаковав мой рюкзак, меня проводили до палатки и помогли влезть в спальник. И снова провал… А тут волей-неволей, физиология, памперсов тогда не было.
Поеживаясь, я вылез из палатки. Да молодцы, нашли место поровнее, с мелкими камешками, дабы бока отдыхали. То есть прямо на технологической дороге, на повороте, ну и опекуны - ветераны туристического движения! Я сделал свои дела, быстро оделся и сыграл подъем. Пусть знают старшину, зелень пузатая. Заспанные, слегка отечные рожи спутников замаячили  под пологом палаточного тента.
- Доброе утро, миряне!
«Миряне» довольно резво вылезли из палатки и стали молча системно циркулировать, через сравнительно небольшой отрезок времени на месте палатки стояли два  упакованных рюкзака и лежали кучкой мои шмотки. Ловко, ничего не скажешь, придется соответствовать. Оттащив с дороги вещи на обочину, мы решили перекурить и посоветоваться, о дальнейших планах. Вдруг мы услышали нарастающий гул работающего мотора и из-за поворота, на место где десять минут назад стояла палатка, вылетел побитый ободранный КРАЗ и остановился. Из кабины показалось лицо водителя, явно со следами предшествующего опьянения, на уровне алкогольной комы.
- Вам куда? Могу подбросить до «талька». Выпить есть?!
До месторождения талька девять километров унылого тягуна, это был подарок судьбы.
- Нет, мы сами.
Начал Петр, но Грек толкнул его в бок.
- Бутылку не обещаем, но соточку нальем.
- Залезай.

***
         Кузов КРАЗа весь перепачкан тальком, наши одежды и рюкзаки побелели, будто нас посыпали мукой.
Переправа действительно была в километре выше, это был длинный шумный перекат, но довольно глубокий, по крайней мере, самосвал брел по самую кабину, тщательно выбирая проходы между валунами. Да, это были бы трудные километры, двигатель ревел на пониженных передачах по отсыпанной гравием дороге, петлявшей между сопками.
И вот вожделенная тропа, и спутники наперебой просвещают меня - рассказывая, показывая, обращая внимание. Вот знаменитые «дураки», мы идем через перевал Алгуй, вот Куприяновский ручей, можешь попить водички. Дальше курумник, будь осторожен, скоро Казыр (правый приток Томи), там отдохнем, пообедаем, поляна шикарная.
          Много спелой черники вдоль тропы, я время от времени нагибаюсь, срываю кустик с черными бусами и объедаю прямо с куста. Часам к двенадцати мы действительно пришли к красавцу Казыру. По примеру спутников я черпаю воду прямо из реки и с наслаждением пью ее - холодную, необычайно вкусную. Да, такого опыта у меня не было, это не кран открыть водопроводный, это река питьевой воды. Я надеялся, что мы остановимся на ночевку, но Петр, припрятав часть продуктов, что заготовлены на обратный путь, начал демонстративно собираться. Неужели мы пройдем мимо красивейшего места, ну туристы, правильно вас местные аборигены турками прозвали. 
         Если детально описывать наш путь, получится целый роман из междометий. Мы переходили по бревнам ручьи в каньонах на двухметровой высоте, обходили местами разбитую тропу по кустам. Мы двигались все время вверх, я чувствовал, как усталость медленно овладевает моим телом. Я начал позорно отставать, часто пить воду из ручьев, останавливаться, чтобы передохнуть пару минут. Мои спутники начали потихоньку перекладывать вещи из моего рюкзака в свои. День был близок к завершению, когда мы пришли к Приюту. Это была двухэтажная рубленая изба, явно рассчитанная на туристов, все было приспособлено для ночевки в спальниках. Кто останавливался, оставлял лишнее. На полках лежали: сахар, соль, картофель, пакеты с супами, старая посуда. Мои мучения закончились, все, отдых. Но наставники не торопились распаковывать рюкзаки и о чем-то переговаривались между собой, пока я с наслаждением лежал на траве, лениво отмахиваясь от мошки. Наконец, они озвучили неприятное для меня решение - нужно идти на верхнюю стоянку, которая близко к подножию Большого Зуба. Якобы тут грязно  много мусора и комаров. Я глянул на тропу, что вдоль Высокогорного ручья и понял, что идти придется в гору…конкретную гору. Высокогорный не тек, он падал, он состоял не из воды, это была пена, как будто там вверху, опрокинулся состав с шампунем.
- Да здесь недалеко, скоро будем на месте, - увещевали они меня, будто я возражал, мое тело болело так, будто меня пропустили через мясорубку.  У меня была гамма чувств, будто меня обокрали, обманули, лишили, это была безнадежная утрата. Нобелевская премия, замененная на каторгу. Во мне закипала злость: вот гады, комары им не нравятся, они что, не устали, тоже мне, перпетум мобиле, пижоны…
Я уныло тащился с рюкзаком в полном одиночестве. Там одна тропа, вдоль ручья, мимо стоянки не пройдешь. Каждый шаг мне давался с таким трудом, будто я решил умереть посредством ходьбы. Все, дальше не пойду, остаюсь здесь…отдохну. И тогда неожиданно навстречу вышел Грек:
- Давай рюкзак, мы почти пришли, скоро отдохнешь.
Через минут десять ходьбы, я увидел дым костра и поставленную палатку. Это была хорошо оборудованная удобная стоянка. П-образно уложенные бревна, удобные для сидения, в центре костер, вытоптанные полянки для палаток, рядом ручей. А невдалеке белели заснеженные  цирки Большого Зуба.  Я буквально рухнул на землю, меня ожидал ужин, вечер у костра и ночь сна перед восхождением. Но оказалось, это было не все!

***   
  - Может, слазим на Бабку, давненько я там не был.
Грек пошевелил прутиком угли костра.
- А что, давай, хорошая мысль, как я сам не догадался.
Петр сразу возбудился, глаза заблестели, поза стала напряженной, как у легавой, почуявшей дичь.
«Бабка, дедка, внучка, Жучка, кошка, мышка» - думал я лежа в блаженной истоме - «Да хоть на черта лысого, мне нужно восстановиться».
- Слышь, старшина запаса, мы на Бабку собрались, - Грек стоял надо мной с серьезной и даже печальной миной.
- Поздравляю. Бабке привет!
- А ты что, с нами не пойдешь?
Честно говоря, я не понял смысла вопроса, наверное, мешала боль в теле. Это что, я должен лезть на какую то Бабку? Даже если б гора называлась «Красавица», сейчас мне все равно…я устал. Мне не нужно еды, мороженого, пива, любви. Мне нужен отдых, только отдых, да вы что - озверели!? Я сел, на меня смотрели четыре глаза. Это был экзамен на вшивость. Ну, гады! Во мне закипала ярость.
- После восхождения на Бабку мы займемся самбо и боксом.
Мой голос был спокойным…слишком спокойным. В моем мозгу билась одна мысль - советские пограничники не умирают и не сдаются. Ну, гады, я посчитаю вам ребра и сделаю прополку зубов, даже в состоянии глобальной боли в мышцах. Я полезу на вашу Бабку. Но Вы не откажетесь, вы меня достали в вашем мире ходьбы и экономии на сухарях. Я посмотрю, что вы стоите в единоборствах. Это была крайняя мера - я улыбнулся и оскалил зубы, как учил мой тренер Владимир.
- Главное, ты должен иметь три точки опоры, уцепился правой рукой, левая свободна, - увещевали меня няньки.
- Нашел точку опоры левой рукой, работай ногами, у нас спец. снаряжа нет…так по старинке, а какие красоты.
 Будут вам красоты в самбо и боксе. Противник бодр и силен, значит убивать нужно сразу, пленных не брать. Бабка, говорите. Да видал я вашу Бабку!
Бабка была учебным пособием, для начинающих альпинистов она вся состояла из ступенек. Бабка стояла почти напротив нашей стоянки. Нужно было пройти метров сто без тропы, форсировать ручей Высокогорный, и ты у ее подножия. Пройти без тропы сто метров, да вы шутите! Пару метров в сторону, и вы теряете все ориентиры, потому как трава выше вашего роста. Форсировать ручей Высокогорный!? Да легко, это всего лишь вода, падающая с неба. Сейчас я трахну эту Бабку, а потом займусь воспитанием этих недорослей, от пословицы - для бешеной собаки сто километров не крюк.
             Я безнадежно отстал. Мои спутники с грацией джейранов, ушли вперед. При всей своей простоте, подъем был практически вертикальным. Три точки опоры…будет вам три точки опоры. Я посмотрю, как вы пойдете назад со сломанными ребрами, а я буду разгружать ваши рюкзаки и  увещевать: давайте еще пройдем немного.
Я поднялся почти до середины этой Бабки и тут началось….все кровососущие твари накинулись на меня одновременно. Комары, оводы, мошка - всех видов и подвидов. Это было поведение разумных насекомых. Они словно знали про три занятые точки и четвертую в поиске опоры. Овод безнаказанно прокусывал брезентовую ткань, комары облюбовали руки, лоб и шею, но самая злобная была мошка - гнус обыкновенный. Губы и окологлазничное пространство - вот на чем тварь строит пищевую цепочку. Мои губы превратились в оладьи, веки набрякли так, что я ничего не видел, шею обжигали комариные укусы. Иногда свободной рукой я убивал десяток тварей, но это была капля в море. Все…больше не могу. Спускаюсь вниз. 
Это оказалось намного труднее и больнее. Я практически это делал вслепую. Пока двумя руками и ногой я клеился к скале, другая нога пыталась найти надежную ступеньку. Время остановилось, черт с ними, с тварями, всего не съедят, подавятся. Наконец я оказался на твердой горизонтальной поверхности, было почти темно, и я рванул к стоянке. Но выйдя на тропу, я ничего не обнаружил, я потерял ориентир в этой долбанной траве и вышел выше или ниже стоянки. Куда пойти? Я не мог уйти далеко, палатка где-то рядом, ладно, гадать не будем. Я засек время и пошел вниз. Через двадцать минут медленной ходьбы я понял, что выбрал ошибочное направление, повернулся и пошел назад, в гору. Ночь уже вступила в свои права, звезды горели, мерцали, мигали. Почему я не вижу костра?! В этих чертовых горах можно рядом пройти и не увидеть и не услышать, вон Высокогорный ревет, как потерпевший. Наверное, в гору я иду медленнее, через двадцать минут я не увидел метки оставленной на дороге, хотя в такой темноте можно и не увидеть. Ага, впереди какой то свет, точнее отблеск, я двинул дальше и увидел-таки костер. Тихонько я подошел почти вплотную. Мои компаньоны сидели с самым удрученным видом, очевидно наругавшись вволю. Наконец Петр встал и начал поправлять на себе одежду, сейчас пойдут меня искать. Мстительная мыслишка на долю секунды промелькнула, а может дать им такую возможность, побегать ночь перед восхождением? Но, я ее сразу отмел в сторону. Не хватало, что бы кто-нибудь сломал себе шею, тут и так много могил по дороге, а ведь ни одного селения. Я вышел на свет, оба аж подпрыгнули.
- Если бы ты не пришел, еще десять минут, я бы заплакал, - Грек сказал это таким голосом, что я ему поверил сразу. Странно, я не испытывал никаких чувств. Тупое равнодушие, ни радости, ни злости, ничего. Нужно спать, первый день похода закончен, ночевка в Лужбе не считается.

***   
          Мы медленно продвигаемся по каменной осыпи, где-то журчит ручей, он значительно уменьшился в размерах. Тропы нет, да и вариантов нет, мы в котловине, окруженной горами. Все мышцы забиты молочной кислотой, все тело превращено в единый нарыв, но мне уже все равно. Вскоре мы попадаем на участок с зеленой растительностью, и я глазам своим не поверил - огоньки,  подснежники. Весенние цветы!
- Обрати внимание, вечная весна, сейчас в тундру войдем.
Петр поднял указательный палец вверх. Мне интересно, я не видел тундру. Мы идем мимо небольшого озера с прозрачной водой. Я вглядываюсь, пытаюсь найти признаки жизни, мальков, насекомых.
- Это мертвые озера, тут ничего нет, они образованы тающими ледниками, - заметил Грек мои старания.
Характер растительности снова начал меняться, стали появляться мхи, лишайники, а вот и карликовые березки, ну, дела. Во сне такое не увидишь. Это ж надо. А вот и вечный снег, мы подходим к первому цирку. Снег мокрый, слежалый, таким он бывает весной. Его много, он заполняет большую округлую впадину, не менее сотни метров в диаметре, дальше видна еще одна. Я для пробы делаю снежок, но он тяжелый, как кирпич. Таким снежком убить можно. Все, дальше восхождение на самую высокую точку Горного Алатау. Я ощущаю тревогу, тело - сплошная боль, я вне пространства, мои руки, ноги и туловище живут отдельной жизнью.
- Главное не смотреть вниз, только наверх, а то голова закружится. Если случайно поглядел, замри, пережди головокружение, иначе сорвешься.
Грек испытывающее смотрел на меня, я молча кивал головой.
- И не поднимайся прямо следом, держись в стороне, камень может упасть из-под ноги.
Я присел на камень, нужно собраться, сконцентрироваться, приготовится. Тревога уже заполнила меня целиком. Я понял, почему меня потащили на Бабку, это был тест. Я его не прошел, сейчас мне предстояло залезть на сто таких Бабок. Я представил, как я падаю со скалы и бьюсь об камни, как тряпичная кукла. Компаньоны о чем-то спорили невдалеке, энергично жестикулируя. Все, пора, или эта тревога разорвет меня на части.
- Знаешь, мы решили подняться вдвоем, тебе для первого раза хватит, а ты пока золотого корня заготовишь на троих, а то не успеем, без тебя мы быстро поднимемся, на вершину и назад. Пойдем, спустимся, он ниже растет.
В их голосах и взглядах не было насмешливых ноток. Да они правы, я оказался не подготовлен, для такого перехода и восхождения. И нечего тут пальцы загибать, убиться я всегда успею. Мы снова двинули вниз, чтобы оказаться ниже вечной весны.
- Если, дотемна не вернемся, ночью не спускайся, ночуй здесь, иначе пропадешь. Мы должны быть, часа через четыре - пять. Если не придем, значит, что-то случилось, ну там ногу подвихнул, да мало ли, - напутствовал меня Грек и почему-то, глядя в сторону.
- Корня наберешь и кури бамбук, его тут много.
        Золотой корень или по-научному - родиола розовая, был аналогом  знаменитого жень-шеня. И встречается в горах Алтая и Кузнецкого Алатау. Небольшой кустик с листочками по стволу и желто - коричневой головкой из тех же листиков. Прямо на камнях лежит тонкий слой дерна  и в этом дерне, довольно большой длинный корень золотисто-коричневого цвета. Если его разломить, то появляются на разломе белые капельки и резкий, но приятный запах. Как будто ты упал мордой в букет с розами. Корня было много, за час я набил полный рюкзак.
         Горы слева, горы справа…ну а я посередине…словно мышь в пустой корзине. Осталось ждать прихода нянек. Я наверняка знал, что авантюрный Грек, настаивал на моем подъеме на зуб, а трезвомыслящий педантичный Петр, напротив, был против. Я вдруг осознал всю абсурдность ситуации. Я сижу на камне, один, в центре Кузнецкого Алатау, в хрен знает в скольких километрах от ближнего жилья и жду, когда придут эти турки, случайно мной недобитые вчера. И съел я утром один сухарь и чашку гречки с добавлением тушенки, да кружку сладкого чая. И обеда мне не видать, как прическу на собственном затылке, а на ужин я получу еще сухарь, если эти выродки придут без приключений. Значит, три сухаря будут в активе, но Петр отдаст их только в электричке, не раньше, его не переспоришь. А до этой электрички, как до луны… Я сидел на камне, а вокруг дыбились зубастые скалы, как стая свирепых волков.
Через несколько вечностей я услышал голоса, Грек и Петр, громко переговариваясь, двигались в мою сторону.
- Ну что, набрал корня? Ух ты, как понесем столько…
- Корень полноценный, хорошего набрал, крупного.

***   
          Вечером, Петр изъявил желание попить чаю с золотым корнем, я выбрал корень покрупнее и хорошо промыл его в ручье.
- Это нам прибавит силы, - компетентно заявил Петр, никто не возразил, корень лечебный, очень ценный, глупо от свежачка отказываться. Корень нашинковали кольцами и бросили в закипающий боб, немного поварив снадобье, сняли боб  и добавили заварки. Аромат корня поплыл над стоянкой. Чай оказался необычайно вкусным. Завтра идем назад. Посидели у костра, покурили, пора спать. Мы залегли в спальники и замолчали. Мне не спалось, рядом ворочались компаньоны, через час лежания я захотел покурить, чего маяться, если не спится. Я вылез из палатки и начал раздувать пригасший костер. Сначала вылез Грек, следом Петр. Пошли разговоры у костра, мы даже не заметили, что начало светать.
Ночь прошла незаметно и как-то стороной. Вот тут-то до меня доехало, попили чайку с корешком. А ведь сегодня весь день идти, а в каждый рюкзак по объемному мешку сырого корня, ну и чудотворцы, ну я чайник, а они-то должны были знать. Оказалось, не практиковали не разу, да и корня не приносили, так, немного для экзотики.
Связался же я с вами, с такими наставниками долго не протянешь, а если и протянешь, то ноги. Мать вашу…
Обратный путь мы прошли до Казыра довольно незаметно, оно и понятно с горы легче с рюкзаком. Через перевал Алгуй пришлось покарячиться на курумнике. Но вот тропа закончилась и мы вышли к тальку. Дальше девять километров технологической дороги и мы в Лужбе. Я вдруг представил себе, что я пришел первым. Можно искупаться в Томи, вымыть вибрамы, постирать носки. Это была идиотская мысль, как будто это нельзя сделать втроем, ожидая электричку до Междуреченска. И я начал убыстрять шаг, как будто во мне появился какой то новый внутренний ритм. Я обогнал Грека, затем Петра
 - Он что, не устал?!
Услышал я за спиной голос Грека, ноги будто сами несли меня вперед. Я оглянулся, наставники были уже далеко, я продолжал идти не сбавляя темпа. Нужно увеличить разрыв, мне и нужно-то полчасика или чуть больше. Мы шли часов пять или шесть, делая короткие остановки. Ну ничего, на то и есть второе дыхание. Я оторвался, сейчас у меня будет время, это будет самое приятное ожидание в жизни, когда хочется его продлить. Я представил прохладную водичку, прогретые солнцем камни на берегу, душа запела.
Когда  подходил к первому домику, я вдруг услышал сзади скрип гравия. О нет, сзади улыбались две ехидные рожи наставников. Уже в электричке, они рассказали, как напрямик, через сопки догоняли меня, что бы устроить потрясающий облом. А самое интересное, что поход они сократили до минимума. Потому, что торопились на день рождения к такому же турку. Мол, ты не печалься, что тяжело пошло вначале, с непривычки. Мол, плановики (плановые туристы), этот маршрут за десять дней ходят. А мы за три управились, зато везде успели!
               
***
PS:  После этого похода я много раз был на Поднебесных Зубьях, я поднялся на Большой Зуб и потерял интерес к восхождениям. Но золотой корень, хариус и необыкновенно красивые пейзажи заставляли надевать рюкзак снова и снова. А потом водный туризм заставил оценить пороги Большого Казыра и Тебы. Наставники не ходят в походы больше двадцати лет, а я не могу остановиться, и даже уговорил Грека сплавиться по красивой таежной реке Тайдон. Но тот первый горный поход врезался в мою память и, наверное, изменил направление всей жизни.