Прозрение

Всё тайное когда-нибудь, рано или поздно, становится явным!
Народная мудрость
                Пролог
     Рабештадт. Странное зрелище являл собой этот некогда великий имперский город. Летучий голландец. Город-труп, город-призрак. Он притих, даже затих, словно вымер. Обшарпанные дома и бесхозные дворцы, зияющие чёрными дырами разбитых окон, полупустые улицы, замусоренные дворы, выбитые стекла, расквашенные фонари, обваливающаяся лепнина роскошных особняков, заколоченные досками накрест парадные подъезды... По весне на проспектах сквозь растрескавшиеся торцы деревянной мостовой весело пробивалась травка. Обитатели этих сумрачных полуруин сами походили на призраков или живых покойников: худые, бледные, оборванные, они скользили вдоль домов опасливой походкой, озираясь: нет ли облавы, не гонятся ли грабители. Прохожие побаивались темного времени, спешили засветло разбежаться по домам. Да, город был почти в руинах, словно через него ураган пронесся. Дома походили на старые поломанные гробницы на заброшенном кладбище. Улицы были грязные и пустынные: вся жизнь ушла с них. Опустошённые и обезлюдевшие, они были едва освещены, в домах почти не было видно освещенных окон. Вечерами на улицах темно и город погружался во мрак: фонари побиты, и топлива нет, а если и светили, то все реже и тусклее. Приезжий ощущал себя призраком, посетившим давно умерший город, особенно зимой, вступив в мир смертельной мерзлоты. Вокзал, блестящий от снега, был пуст. Широкие прямые артерии улиц, мосты, перекинутые через Рабну, покрытая снегом замерзшая река, казалось, принадлежали покинутому городу. Время от времени худой мужчина в сером капюшоне, женщина, закутанная в шаль, проходили вдалеке, похожие на привидений в этом молчаливом забытье, а на их лица редких прохожих общей печатью легло какое-то тревожно опасливое выражение.
   К середине декабря город потонул в грязных сугробах; мостовые заледенели, над карнизами домов угрожающе нависли снежные шапки. Метель и ветер стали хозяевами сумрачных улиц. Эта зима в Рабештадте не была ни особенно снежной, ни особенно морозной. Зима как зима. Она была похожа на все предшествующие рабештадтские зимы. Не убранный за два месяца снег не становился бурым и грязным: заводы, окру жавшие прежде столицу дымным кольцом, были остановлены и не работали. Квартиры рабештадтцев оказались погружены во тьму. По вечерам все меньше можно было увидеть на улицах города веселых гуляк; постепенно гасли витрины ресторанов, баров и пабов. В угасающем свете фонарей вольготно чувствовали себя лишь грабители, налетчики и убийцы. Да, власть в заснеженном Рабештадте незаметно переходила к новым хозяевам: голоду, болезням и шайкам уголовников. В условиях бездействия, саботажа и административной неразберихи преступники чувствовали себя вольготно. Совершаемые ими преступления поражают своей дерзостью. Да, в грабежах этой зимы более всего поражают наглость и массовость. Налёты совершаются среди бела дня, число их участников, которые всегда хорошо вооружены, достигает иногда двух и более десятков. Борьба с невероятно умножившимися шайками грабителей - это уличные столкновения, перестрелки, убитые и раненые. Уже в феврале городская полиция получила право расстреливать грабителей на месте преступления, без суда. Но и так называемые "мирные жители" (кто был в до зубов вооруженном Рабештадте мирным, а кто немирным жителем - большой вопрос) - и они, не дожидаясь помощи от властей и не доверяя им, когда могли - расправлялись с грабителями. Все это порождало на улицах Рабештадта не обычную обстановку. Читатель, занесенный туда, решил бы, что в городе идет затяжная война между простыми жителями, преступниками и жандармами: то затишье, то уличные бои.
И всё же Рабештадт - город множества историй, каждая из которых является не менее реальной, чем ваша, наш уважаемый читатель, и повествует о чьей-то жизни. Например, такая история, которая случилась в Имперском суде этого города в последний день зимы високосного года - 29 февраля. Да, в те сутки, именно Имперский суд был единственным местом в городе, где кипела жизнь и бушевали страсти. Опишем же основные элементы суда в Рабештадте: несменяемость ландрихтеров (судей), наличие прокуратуры и адвокатуры (обвинения и защиты), провозглашение гласности (открытости и публичности) и состязательности процесса и, наконец, участие в процессе сословных представителей. Итак, вот и она, эта история, одна из многих и в то же время уникальная…

                1

  Ночь с двадцать восьмого на двадцать девятое февраля в этот високосный год выдалась в Ребештадте особенно холодной. Улицы свело от холода, казалось сама зима, не желая сдавать позиции наступающим переменам, вцепилась в свой последний день всеми  силами. Снега при этом почти не было, лишь окна домов, тротуары и  облезлые деревья покрывал синеватый слой инея. В это время в вороньем городе, как называли его приезжие, на улицах не возможно было встретить ни души. Даже преступники особо не жаловали это время – зачем им полная опасностей ночь, когда есть день.  Только в одном месте этого великого в прошлом имперского города теплилась жизнь.
   Таверна «Крик мандрагоры» был самым популярным местом в вороньем городе. И не потому, что здесь собиралась местная элита или устраивали сходняк бандиты, нет. Так было, прежде всего из-за особой ауры этого заведения. В нем царила атмосфера той старой империи, того времени, когда великие ученые маги делали вошедшие в историю мира открытия, когда Ребештадт был в центре внимания, сюда съезжались романтики со всей империи в поисках своего счастья. «Крик мандрагоры» любили посещать люди всех сословий и родов занятий. Этому способствовали еще и цены, которые местные хозяева специально не завышали, чтобы обеспечить заведению максимальную доступность для всех горожан.
    В эту ночь здесь было особенно многолюдно. За массивными дубовыми столами веселились горожане, завсегдатаи трактира. Один стол занимали работяги-каменщики, от души горланившие песни и хлебающие фирменный ребенштадский эль, за другим еще более  развязно вели себя группа бандитов, контролирующих один из районов города. Неподалеку от них сидели служители закона, они напротив выглядели словно затравленные звери, тихо переговариваясь между собой и косились на группу своих антиподов. А в дальней стене таверны горел камин, согревая постояльцев трактира от ядовитого холода не желающей сдавать позиции зимы.   Не смотря на разношерстность публики,  наиболее примечательно выглядел другой стол – небольшой квадратный столик, за которым сидели трое граждан, старых приятелей и по совместительству, собутыльников.  Первого звали Артемис Ларго, это был мужчина средних лет, из работяг, не женатый завсегдатай «Крика мандрагоры». Второй – мужчина тридцати лет Петер Ганмор, из купеческой гильдии, дела которой в последние годы шли из рук вон плохо. И третьего их товарища звали  Иоганн Вейн, он был пожилым монахом грузного телосложения и работал хранителем винного погреба мужского аббатства Сан-Стефан, что располагалось неподалеку от Ребенштадта. Сегодня у этой разношерстной троицы был праздник. Они обмывали недавнюю удачу Ларго, который  таки сумел выбить свои деньги у парочки мелких жуликов, давно задолжавших ему кругленькую сумму. Естественно изрядная часть этих денег уже была благополучно пропита в этой таверне, где троица находилась с самого утра.
 - За тебя Ларго! – икнув, сказал Ганмор.  – За твой успех и твою щедрость к друзьям!
Троица дружно подняла кружки, и они громко чокнулись, проливая на стол хмельную пену, и залпом осушили их. 
 - Я не даром молился за тебя все это время, - сказал Вейн. – Клянусь всеми богами в следующий раз, я стяну из винного погреба аббатства самую лучшую бутылочку красного самого лучшего урожая.
- Заметано,  - сказал Ларго. – А ты Ганмор будешь свидетелем, а то, чувствую, щедрость нашего друга может улетучиться вместе с хмельцой.
Купец  пожал руку виновнику торжества.
- Что вы обижаете старика, - укоризненно произнес Иоганн Вейн. – Мы, служители бога, народ честный.
Ларго и Ганмор дружно заржали над словами собутыльника. Как раз в этот момент входная дверь отворилась, впуская в уютное лоно таверны невысокого пожилого человека в длинном коричневом монашеском плаще с капюшоном. При виде его Вейн посерьезнел и даже чуть протрезвев, сказал:
- Все ребята, давайте больше ни слова о вине и о моей честности.
- Я же говорил, не прошло и полуминуты , - сказал Ларго Ганмору и они снова взорвались хохотом.
- Тихо вы, посмотрите лучше, кто пришел, - прошипел монах, указывая на вошедшего. – Это глава нашего аббатства Себастьян Винч, видимо пришел сюда подкрепиться и слегка выпить. Неприятный человек, я никогда в жизни не видел его в стельку пьяным. А ведь если не напивается, значит, явно что-то скрывает…
   Друзья как по команде обернулись и уставились на аббата. Тот невозмутимо протиснулся между столиками и уселся за единственно свободный, круглый крошечный стол почти у самого камина.
- Вроде бы не заметил нас, - облегченно вздохнул Вейн.
- Да он вообще никого не замечает, - сказал Ларго. – И не волнуйся ты так, в свободное от служения время ты имеешь право расслабиться.
- Ох, - вздохнул Иоганн. – Тебе не понять, служение богу – это на всю жизнь, здесь не может быть перерывов.
   В это время к столику аббата подошла симпатичная молодая служанка, пышногрудая шатенка с большим подносом и выставила на стол святейшего блюдо с вареной говядиной, большой лепешкой хлеба и кувшин с вином. Приняв все с улыбкой, Себастьян Винч выразил недовольство вином. Служанка объяснила, что это лучшее столовое вино, в ответ на это старик потребовал местного вина и именно с восточных склонов провинции Сен-Клер. Разговор превратился в небольшую перепалку, которая окончилась тем, что служанка дала ему ключ от винного погреба таверны и попросила сходить и выбрать вино самому. Аббат взял ключ и важно вышел из зала. Троица неотрывно следила за этой сценой.
- Видали, какой привереда, - сказал купец. – Местное вино он не пьет – не его это уровень.
- Дело здесь не в этом, - объяснил Вейн. – По преданию вино из провинции Сен-Клер освещено богом. Там долго жил герцог Де Вонкой.
   Его приятели понимающе кивнули. Еще бы, святого герцога Де Вонкоя, знали все в империи. Тысячу лет назад ему снизошло благословение, и он отказался от своего титула и богатства, став отшельником. Религия, основанная им, стала общегосударственной религией всей империи.   
- Слушайте, а давайте выпьем за святейшего Де Вонкоя, - предложил Ларго.
Его идею поддержали все, однако огорчение не заставило себя ждать – их кувшин с вином, оказывается, давно опустел, а пить эль за такой тост было невежественно.
- Вина нам, вина! - громко  завопил монах.
Служанка, обслуживающая в это время других клиентов, только махнула на них рукой, мол, подождите.   
- Слушайте, а давайте, и мы выпьем вина из Сен-Клера, - подал идею Ганмор.
- О нет, я туда не пойду, не хочу встречаться с аббатом, я же пьян, черт возьми, - сказал Вейн.
- Ну и сиди себе здесь, - сказал Ларго, поднимаясь со стула. – Мы принесем сами, жди нас.
Осторожно выбравшись из за стола Артемис Ларго и Петер Ганмор побрели вдоль столиков ко входу в погреб. После изрядной порции выпитого их покачивало, словно они стояли на палубе корабля в штормовую погоду. Наконец, найдя заветный вход, они осторожно стали спускаться по скользким каменным ступеням.  Лестница была освещена маслеными фонарями, заботливо вывешенными на стенах. Наконец, лестница закончилась, и они оказались в просторном помещении сплошь уставленными стеллажами с бутылками. Чего здесь только не было, и бутылки в соломенной оплетке, и бутылки с длинным горлышком и круглые, пузатые бутыли.
- Ну что ж, давай искать, - тяжело вздохнув, оглядывая громаду будущего труда, сказал Ганмор.
- Подожди, здесь же аббат, наверняка он уже отыскал нужный стеллаж, - сказал Ларго. – Давай его позовем. Аббат Винч! Где вы?
Из-за дальнего стеллажа раздалось шуршание, и собутыльники направились туда. Когда они заглянули за стеллаж, им предстало ужасное зрелище – на полу в луже собственной крови лежал аббат Винч, в его груди торчала рукоять ножа. Старик был еще жив, но, судя по его посиневшему лицу, жить ему оставалось  не долго. Артемис Ларго и Петер Ганмор были настолько пьяны и удивлены, что не успели ни испугаться, ни закричать. Они оцепенело стояли и смотрели на тело, умирающий аббат посмотрел на них и зашептал что-то невнятное. Ларго инстинктивно склонился над ним и приложил ухо к губам умирающего.
«Остановите, де…, они собрались погубить всех, найдите алхимика, быстрей…»: прошептал старик, прежде чем испустить дух.
- Что он сказал? – спросил своего друга Ганмор.
Тот не успел ответить, поскольку позади появилась аппетитная фигурка служанки, которая вероятно хотела отчитать наглых посетителей за то, что без разрешения спустились в винный погреб, но вместо этого она увидев распростертое на полу тело и склонившегося над ним Ларго громко закричала: «Полиция!!!»
                2
В зале центрального суда Ребештадта не смотря на утренний час яблоку негде было упасть. Ровные ряды кресел, на которых расположились зрители судебного заседания, и его активные участники, напоминали единую монолитную структуру, стену о которую разобьется сегодня любая ложь. Такой аншлаг объяснялся даже не тем, что был полдень, а еще большой любовью горожан к публичным проявлениям закона. Неудивительно, что люди, уставшие от беззакония собирались своими глазами увидеть, что хоть где-то царил закон и обрушивал свой карающий меч на головы непокорных. Поэтому ребештадцы с упоением наблюдали за публичными казнями бандитов на центральной площади города и сами частенько становились активными участниками не совсем законного суда преступников. Сегодняшний судебный процесс не был исключением. Народ жаждал справедливости, и совсем неважно было, в какой форме она предстанет впоследствии.   
- Прошу всех встать - суд идёт! - объявила миловидная брюнетка, секретарь суда.
В зал заседаний вошел солидный пожилой мужчина в мантии судьи, и величаво прошествовав к судебным трибунам, занял свое место во главе.
- Здравствуйте, прошу садиться! - произнёс  он. - Судебное заседание объявляется открытым. Рассматривается уголовное дело по обвинению Артемиса Ларго и Петера Ганмора в убийстве и сопротивлении аресту. Прошу секретаря доложить, все ли явились?
-Ваша честь, все свидетели явились и ожидают вашего вызова в коридоре. - ответила девушка.
-Прошу присаживаться, - продолжал ландрихтер. - Суд устанавливает личности подсудимых. Первый подсудимый, встаньте, пожалуйста, и представьтесь.
-Ларго Артемис. - сказал поднявшийся со своего места Артемис.
-Где и когда вы родились?
-В Рабештадте, в 983 году.
-Место работы?
-Да безработный я.
-Присаживайтесь, второй подсудимый, встаньте и представьтесь. - продолжил судья.
-Ганмор Петер. - теперь уже встал Петер.
-Где и когда вы родились?
-В Рабештадте, в 985 году.
-Работаете?
-Да, я состою в купеческой гильдии Ребештадта.
-Присаживайтесь. В качестве потерпевшего в деле участвует имперский наместник Отто фон Шинце. Это вы? - обратился к потерпевшему судья.
-Да. - вставая со своего места рядом с прокурором произнёс пожилой мужчина в вычурном черном сюртуке.
-Присаживайтесь. Объявляется состав суда. Уголовное дело рассматривает имперский ландрихтер Фридрих фон Россаберр, - кивнул фон Россаберр, - государственное обвинение поддерживает старший советник юстиции, прокурор Георг фон Унгерн, защищает подсудимых адвокат Балтазар Арцт и секретарь судебного заседания Маргарита Ольшванг. Суд приступает к судебному следствию. Слово предоставляется имперскому прокурору.
- Благодарю вас. - Георг фон Унгерн худощавый мужчина лет пятидесяти, в черной форме обвинителя поднялся со своего места и стал зачитывать обвинение. - Уважаемый суд, в ночь с 28 на 29 февраля 1010 года в винном погребе таверны "Крик мандрагоры" подсудимые ограбили и убили главу аббатства Сан-стефан, верховного аббата Себастиана Винча и были застигнуты служанкой таверны Мари Вернер. Её крик услышал зашедший в "Крик мандрагоры" наряд полиции во главе с имперским наместником Отто фон Шинце. Подсудимые оказали полицейским сопротивление и причинили Отто фон Шинце и капитану полиции Абрахаму Дельсону лёгкий вред здоровью (а именно - одному рассекли бровь, а другому подбили глаз). На основании собранных доказательств и показаний свидетелей подсудимым Артемису Ларго и Петеру Ганмору предъявлено обвинение в умышленном убийстве Себастиана Винча и сопротивлении аресту, то есть в совершении преступлений, предусмотренных статьями 105 и 165 Имперского Судебника. У меня всё, Ваша честь.
- Подсудимые встаньте, - сказал Фридрих фон Россаберр. - Вам понятно, в чём вас двоих обвиняют?
-Конечно, - ответил Ларго.
-Да всё понятно, - прозвучал ответ Ганмора.
-Вы признаёте себя виновными? - спросил ландрихтер.
-Нет! - хором выдали Ларго и Ганмор.
-Ясно, итак приступим к допросу подсудимых. - подытожил судья. - Вопросы сторон.
 - Как государственный обвинитель, пользуюсь своим правом и вызываю первого свидетеля – служанку таверны «Крик мандрагоры» Мари Винер, - объявил  Георг фон Унгерн.
- Впустите девушку, - велел ландрихтер.
Молодой и высокий судебный пристав по имени Юлиан открыл дверь зала суда и впустил пышнотелую красавицу. Сегодня она была в черном платье, с широким разрезом на груди, подчеркивающим ее обширные формы.
- Проходите и садитесь сюда, - указал фон Россабер на стул прямо у судебных трибун.
Гордо прошествовав через зал сюда, красавица устроилась на стуле.
- Скажите, что где вы были и что вы видели в ночь с 28 на 29 февраля? – спросил свидетельницу  прокурор.
- Я была на работе, в таверне «Крик мандрагоры», - ответила девушка. – А эти двое (девушка кивком указала на обвиняемых) кутили с самого утра. Когда появился Себастьян Винч, они были уже в стельку пьяные.
- Что было дальше? – сказал  Георг фон Унгерн.
- Дальше господина аббата не устроило вино, и он попросил особого вина из провинции Сен-Клер, я дала ему ключ от винного погреба и разрешила самому выбрать себе бутылку, - сказала служанка.
- А, что делали обвиняемые? – продолжал допытываться прокурор.
- Они без разрешения проникли в погреб, где я их потом и нашла, - сказала девушка.
 - Что именно вы увидели в погребе? – спросил прокурор.
- Один из обвиняемых, Ларго, склонился над аббатом, в  груди покойного торчал нож, а второй наблюдал за ним, - ответила девушка.
- Вот оно! – провозгласил прокурор. – Они самовольно проникли в погреб, вероятно, преследовали и в тиши погреба свершили эту гнусность!
Тут в зале стало шумно. Ларго с Ганмором запротестовали, и попытались подняться со своих мест, но пристав немедленно успокоил их. Адвокат обвиняемых, господин Балтазар Арцт также выразил негодование. Зрители почувствовав, что запахло жареным, тоже зашумели.
- Тихо! – прогремел ландрихтер и дважды стукнул по трибуне деревянным молотком.
Когда шум в зале суда приутих, он продолжил: «Теперь слово предоставляется защите. Господин Балтазар Арцт, прошу вас».
   Адвокат, высокий и крепкий мужчина средних лет поднялся с кресла и вышел вперед.
- Во-первых прошу суд не забывать о презумпции невиновности, пока вина обвиняемых не доказана, никто, даже прокурор не имеет право точно заявлять это, - сказал Бальтазар.
- Принимается, - констатировал ландрихтер и снова зарядил по столу молотком.
- Во-вторых, позвольте узнать, госпожа, - обратился адвокат к Мари. – Видели ли вы, как кто-либо из обвиняемых наносил убитому удары или дрался с ним?
- Нет, - сказала девушка, потупив взор.
- А это значит, что пока мы можем установить, что обвиняемые лишь присутствовали при смерти господина аббата, но их причастность к ней не доказана, - подытожил Балтазар Арцт.
- Принимается, - вновь признал правоту адвоката ландрихтер.
Зрители  зааплодировали Бальтазару. Тот, повернувшись к ним, коротко кивнул и продолжил свою работу. 
- Также вы не можете отрицать, что господа обвиняемые не были одни в тот вечер в таверне, ведь правда? – спросил адвокат девушку.
- Да, - сказала она. – С ними был еще один человек, пожилой монах. 
- Вот именно, - сказал Бальтазар. – Пользуясь своим правом защиты, вызываю второго свидетеля, хранителя винного погреба мужского аббатства Сан-Стефан Иогана Вейна.
   В зал вошел тучный старик в коричневой монашеской рясе и занял место Мари Винер перед ландрихтером, а девушка села в первый ряд, на одно из мест, специально предназначенных для свидетелей.
- Представьтесь пожалуйста, - попросил вошедшего ландрихтер.
- Я Иоганн Вейн, хранитель винного погреба мужского аббатства Сан-Стефан, - сказал монах.
- Знаете ли вы обвиняемых? – спросил адвокат.
- Знаю, это мои приятели Артемис Ларго и Петер Ганмор, - сказал Вейн.
- Поначалу расскажите, были ли у убитого враги? – сказал Бальтазар Артц.
- Лично мне об этом неизвестно, - сказал Вейн. – Аббат был человеком чести и редкой порядочности, что в наше время и в нашем городе, большая редкость, и это знали все.
- Итак, господин Вэйн, расскажите нам, что вы делали вчера в таверне «Крик мандрагоры»? – сказал Бальтазар.
- Я, вмести со своими давними приятелями, Ларго и Ганмором, отмечали удачу Ларго, видите ли ему на днях вернули долг, - сказал монах.
- И вы занимались этим целый день? – спросил адвокат.
- Ну да, день то был выходной, - простодушно ответил старик.
- Вы можете в деталях описать все, что произошло в ночь вчерашнего дня? – сказал Бальтазар Арцт.
- Да. Мы спокойно отмечали, когда в таверну вошел аббат Себастьян Винч, - начал Иоган Вейн. – Тут мы, точнее я, немного смутились. Все потому, что я не хотел попадаться на глаза аббату в, так сказать в подвыпившем состоянии.
  В зале засмеялись.
- Что было дальше? – спросил адвокат.
- Дальше он затребовал у служанки вина из Сен-Клера, - сказал монах. – Она обслуживала других клиентов и не захотела тратить время на поиски бутылки, а поскольку аббат в городе пользовался всеобщим доверием, она  дала ему ключ от погреба, чтобы он сам нашел искомое вино.
- А зачем, скажите на милость, вашим друзьям захотелось спуститься в погреб? – сказал адвокат.
- Видите ли, я поднял тост во славу святейшего Де Вонкоя, а для такого дела обычный эль никуда не годиться, - объяснил Иоганн Вэйн. – Поэтому мои друзья захотели отправиться следом за аббатом и тоже прихватить пару бутылочек этого чудесного вина.
- А почему вы не пошли с ними? – спросил адвокат.
- Как я и сказал, не хотел в пьяном виде попадаться на глаза Себастьяну Винчу, - объяснил Иоганн Вэйн. – Потом, помню, сижу я себе жду друзей, как вдруг раздался женский крик: «Полиция!» Я поначалу ничего и не понял, только когда полицейские с соседнего столика ринулись в погреб и вывели оттуда двух моих друзей, я понял, что случилась какая-то беда.
- Вы видели, как кто-нибудь еще входил или выходил из погреба? – спросил Бальтазар.
На мгновение старик задумался и в зале воцарилось напряженное молчание. Зрители внимательно смотрели на Иоганна Вейна, но было трое господ, выделявшихся из толпы. Они расположились вместе в центре предпоследнего ряда кресел. Один из них был прилично одетый человек лет сорока, в строгом сером деловом костюме и берете, двое других, сидящих по бокам от него были помоложе, и одеты попроще. Эти двое изредка посматривали на него и что-то шептали, тот лишь еле заметно кивал. Сам приличный господин следил за судебным процессом отвлеченно, изредка переводя взгляд то на прокурора, то на представителя потерпевшей стороны.
- Нет, - обреченно ответил Иоганн Вейн. – Может, кто и был, но я ничего не видел.
В зале началось оживление.
- К порядку, - призвал всех ландрихтер, вновь ударив молотком о трибуну.
- Есть ли у защиты еще вопросы к этому свидетелю? – спросил Фридрих фон Россаберр.
- Нет, - коротко ответил Бальтазар.
- Тогда пока займите свое место  в зале, - сказал ландрихтер.  – Имеет ли вопросы обвинитель?
- Да, ваша честь, - сказал Георг фон Унгерн, поднявшись с места. – Господин Вейн, скажите,  вы сказали, что были выпивши, как же вы так подробно описали ту ночь?
- Видите ли, господин прокурор, я хранитель винного погреба уже десять лет, поверьте, выносливость я приобрел достаточную, чтобы помнить все и после трех дней попоек, - с улыбкой ответил Иоганн.
В зале раздался смех, и зрители разразились аплодисментами. Громче всех аплодировали Ларго и Ганмор.  Георг фон Унгерн побагровел от злости.
- Еще вопросы у вас есть? – перестав смеяться, спросил ландрихтер у обвинителя.
- Нет, ваша честь, - сказал прокурор. – Пользуясь своим правом обвинителя, вызываю третьего свидетеля, капитана полиции Абрахама Дельсона.
- Впустите его, - сказал ландрихтер Юлиану.
Молодой человек отворил дверь и в зал суда вошел невысокий худощаый мужчина средних лет в синей форме полицейского. Характерной особенностью его внешности были большая лысина на всю голову и темно-синий фингал под глазом.
  Полицейский прошел к трибунам и занял место свидетеля, монах тем временем присел рядом с обвиняемыми, которые эмоционально пожали ему руку.
- Представьтесь, - сказал ландрихтер.
- Я Абрахам Дельсон, капитан полиции центрального округа Ребештадта, - сказал свидетель.
- Расскажите нам, что вы делали в тот вечер в таверне «Крики мандрагоры», - сказал Георг фон Унгерн. 
- Я вместе с тремя своими сослуживцами и имперским наместником совершали дежурство на вверенном нам участке и решили зайти в таверну – проверить там обстановку, - начал излагать Дельсон. – Никаких происшествий не было до тех пор, пока из винного погреба донесся крик служанки.
- Вы подтверждаете, что аббат вошел в погреб по собственной воле? – спросил обвинитель.
- Подтверждаю, - сказал полицейский. – Все видели перепалку между убитым и девушкой Мари, из-за того, что она принесла ему не то вино.
- Что было дальше? – сказал прокурор.
- Дальше после того, как в погреб вошел аббат, примерно минут через десять, туда зашли обвиняемые, а после этого, еще примерно минут через десять, раздался крик девушки, - сказал  Абрахам Дельсон. – Мы с ребятами сразу явились на место преступления. И увидели, на полу тело аббата все в крови, нож торчал у него из груди, а над телом склонился господин Ларго. Ну, мы сразу начали их вязать, а они ни в какую. Пришлось повозиться с ними.
- Почему вы оказали сопротивление? – спросил ландрихтер у обвиняемых.
- Потому, что мы не виновны, а нас вязать вздумали! Нечестно!!! – в один голос взревели Ларго и Ганмор.
- Все ясно, - сказал прокурор. – Значит снова имеем тело и рядом с ним подозреваемых, а поскольку туда больше никто не в ходил, остается легко додумать, кто бы это мог сделать…
В зале вновь поднялся гам, и вновь все утихомирились после слов ландрихтера.
- Господин Дельсон, - подал голос адвокат. – Ведь вы тоже не видели момент убийства, а только тело на полу так.
- Так, - немного погодя ответил полицейский.
- А был ли там кто-либо еще, это еще надо доказать, - сказал Бальтазар, обратившись к прокурору.
- Принимается, - сказал ландрихтер. – Что ж господа, суд удаляется на перерыв, после чего будут опрошены другие свидетели.
3
   После объявления перерыва большая часть зрителей разошлась кто куда. Одни отправились перекусить, другие глотнуть свежего воздуха. Подозреваемых, на время перерыва препроводили в камеру предварительного заключения в подвале здания, а свидетели, защита и обвинение отправились ждать в коридор. В зале суда остались только трое сидевших в центре зрительских рядов. Это был элегантно одетый господин и два его молодых спутника.
- От исхода этого заседания зависит судьба Ребештадта, - сказал элегантный господин. - Слишком много линий сводятся к этому моменту, к этой точке отчета. Я чувствую, что сегодня мне придется нарушить два наших самых главных запрета. Запрет секретности и запрет молчания.
- Но мастер Бэйн, наша гильдия следовала им уже полсотни лет, - сказал ему один из молодых людей.
- Это ничего Маркус, - улыбнувшись, сказал он. - Ситуация изменилась, я чувствую враждебное присутствие, очень может быть, что мы должны будем выступить открыто прямо сегодня.
Молодые люди раскрыли рты от удивления.
- Феликс, Маркус, сходите, разведайте обстановку вне зала суда, - сказал Клод Бэйн. - Обострите ваши чувства и замечайте любые странности, но чтобы за десять минут до окончания перерыва были здесь и отчитались. Ясно?
- Да, господин, - в один голос отозвались молодые люди и покинули зал суда, оставив элегантного человека в одиночестве.

                * * *

- Сегодняшний день решит все, - сказал имперский наместник Отто фон Шинце и представитель потерпевшей стороны. Он находился в мужской уборной и стоя перед зеркалом мыл руки. Рядом с ним находился государственный обвинитель Георг фон Унгерн. Кроме них никого в уборной не было.
- Сегодня исполнится пророчество, еще одно злодеяние останется безнаказанным, тем самым завершиться двадцатилетний цикл, начатый в другой високосный год, - сказал наместник прокурору. - Мы должны выполнить возложенную на наши плечи миссию, иначе вся работа последних лет уйдет насмарку.
- Не беспокойтесь, господин, - улыбнулся Георг фон Урген. - Все идет по плану и будет сделано в лучшем виде. Они просто не смогут доказать непричастность к убийству этих двух олухов.
- Надеюсь, ты прав, иначе…  - наместник осекся на полуслове. В уборную зашли двое молодых людей лет двадцати с небольшим. При виде представителей обвинения, они чинно поклонились и прошли к кабинкам.
Разговаривать при свидетелях прокурору и наместнику совершенно не хотелось, и они поспешили покинуть помещение.
                4
- Встать - суд идёт! - объявила секретарь суда после того, как перерыв закончился.
- Прошу садиться, - произнёс вошедший в зал ландрихтер, и сел в своё кресло. Его примеру последовали все присутствующие.
- Итак, продолжим допрос свидетелей, - продолжил фон Россаберр.
- Ваша честь, я прошу вызвать в зал суда свидетеля защиты верховную аббатису Истмюнстерского женского аббатства Софию фон Даст. - Поднялся со своего места адвокат. - Она может кое-что поведать о личности покойного аббата Винча.
- Впустите её, - сказал ландрихтер приставу суда Юлиану.
Молодой человек отворил дверь, и в зал суда величаво вошла пожилая женщина в одеянии священнослужителя.
- Прошу вас, представьтесь, - сказал ландрихтер.
- Я София фон Даст, верховная аббатиса Истмюнстерского женского аббатства, - отвечала женщина.
- Что вы можете нам рассказать об убитом, - спросил Балтазар Арцт.
- Я давно и хорошо знала Себастиана, - с грустью произнесла София, - ведь я была его духовной сестрой, и мы нередко подолгу беседовали на религиозные и мирские темы. Он был очень добрым человеком, но в последнее время сильно изменился - стал скрытным и подозрительным. Как-то раз я спросила, что с ним происходит, но он сказал, что всё в порядке, просто он последнее время он занят какой-то очень важной деятельностью, которая в будущем очень поможет Рабештадту.
- А он, случайно, не сказал, что это за деятельность? - задал второй вопрос Арцт.
- Нет, но за день до своей гибели он передал письмо двум своим приближённым - аббату и летописцу, - продолжила фон Даст. - Брат Теодор, брат Ганс, встаньте.
Двое молодых людей в рясах встали со своих зрительских мест, слегка поклонились и снова сели.
- А где же сейчас это письмо и что в нём, собственно, написано? - задал свой первый вопрос этому свидетелю Георг фон Унгерн.
- Сие письмо братья передали мне и вот оно, - аббатиса достала сложенный лист бумаги и развернула его, - с вашего позволения, я прочту?
- Да, пожалуйста, - кивнул ландрихтер Фридрих.
- Кхм, - София кашлянула в кулак и стала читать, - "Моя недавно начатая деятельность является явно опасной, поскольку мне захотят и попытаются помешать, особенно в свете моей скорой встречи с имперскими алхимиками. Поэтому я могу доверять только троим: братьям Теодору и Гансу и сестре Софии. И никому больше, особенно этим двоим." На этом, к сожалению, письмо заканчивается.
- Ваша честь, я предлагаю приобщить данное письмо к делу, - снова поднялся со своего места Балтазар.
- Обвинение не возражает против приобщения? - спросил ландрихтер.
- Нет, ваша честь, - слегка усмехнулся прокурор, - даже наоборот, я только "за", ибо меня очень заинтересовали последние слова в этом письме "особенно этим двоим". Я уверен, что под этими двоими убитый подразумевает Ларго и Ганмора. А значит, они убили его вовсе не с целью наживы, а в связи с его деятельностью, которой он занимался в последнее время.
- Я протестую ваша честь, - перебил его Балтазар Арцт, - В письме нет имён этих двоих, так что сторона обвинения не должна уверять суд в том, что "они" - это мои подзащитные.
- Да мы вообще ничего не знали ни о какой деятельности убитого, - вскочил со своего места Ларго.
- К тому же мы его самого не знали и тогда в таверне увидели первый раз в жизни, - поддакнул ему Ганмор. Cтоящие по обе стороны от подсудимых стражники грозно вскинули мушкеты.
- Тихо! - ландрихтер стукнул своим молоточком. - Письмо Себастиана Винча приобщено к делу. А уважаемые стороны я попрошу оставить свои мнения до прений. Ещё вопросы к данному свидетелю имеются?
- У меня нет, - пожал плечами адвокат.
- Также нет вопросов, - вторил ему фон Унгерн.
- Тогда попрошу вас занять место в зале суда, - обратился судья к Софии и та села на одно из мест для свидетелей, - таким образом, свидетели закончились. Имеют ли возможность стороны чем-либо дополнить судебное следствие?
- У меня есть такая возможность! - встав со своего места, громко произнёс тот самый прилично одетый человек лет сорока, в строгом сером деловом костюме и берете. - Я прошу позволить мне дать показания по этому делу.
- Стороны не возражают против допроса нового, ранее не заявленного свидетеля? - обратился к прокурору и адвокату фон Россаберр.
- Не возражаю, потому как мне интересно, что может рассказать этот господин, - ответил ему Арцт, а фон Унгерн только кивнул головой в знак своего согласия, недоверчиво глядя на выскочку.
- Хорошо, тогда я прошу вас занять свидетельское место и представиться, - судья обратился теперь уже к солидному мужчине, пожелавшему стать свидетелем.
Тот кивнул и сев на свидетельский стул у судебных трибун, сказал:
- Я Клод Бэйн - Первый Имперский Алхимик, глава Имперской Гильдии Алхимиков.
По залу прокатился изумлённый вздох, никто и предположить не мог, что данный судебный процесс посетит такое экстраординарное лицо. Не скрывая своего удивления, фон Россаберр спросил алхимика:
- И что же вы можете показать по рассматриваемому делу?
- Как было ясно написано в письме убитого, он собирался встретиться со мной и двумя моими подручными Феликсом Ранжем и Маркусом Лето, - ответил Бэйн. - Встреча была назначена в вечер убийства в таверне "Крик мандрагоры". Именно за этим он туда и пришёл, но пришёл немного раньше нас, поэтому, когда мы прибыли туда, он, к сожалению, был уже мёртв.
- А с какой целью он хотел с вами встретиться? - задал ему вопрос адвокат Балтазар.
- Подробностей я не знаю, он только сказал, что далеко продвинулся в получении одного интересного вещества, многим оно известно под названием "философский камень", - был ответ лавного алхимика, - Да ещё что-то о письме демонов.
- Господи, письмо! - внезапно хлопнул себя по лбу Иоганн Вейн, вскакивая со стула. - А я-то старый дурак, совсем про него забыл! Ваша честь, позвольте мне сказать!
- Я попрошу, не прерывая допроса свидетеля Бэйна позволить высказаться свидетелю Вейну, - заявил Балтазар Арцт.
- Хорошо, - согласился с ним ландрихтер, - какой информацией вы располагаете, Вейн.
- В зале трактира, когда полицейские выводили оттуда арестованных Артемиса и Петера, - Иоганн вынул из складок одеяния небольшой и изрядно помятый лист бумаги, - у многоуважаемого господина наместника из кармана штанов выпала скомканная бумажка. Он этого и не заметил, а я увидел и подобрал. Вот она. И написано в ней следующее: "Мы - тёмные, вассалы Магистра Ордена Мухи, его величества Лорда Астарота. Из глубины адской Геенны огненной поднимаемся мы в людской мир, чтобы впитать жизненную силу жалких смертных, коим ещё предстоит почувствовать холодную длань смерти. Пусть бегут, если смогут, но в конце, все они всё равно предстанут перед Астаротом. Мы, демонические прислужники Тьмы - его помощники, его верные слуги. Мы ждём, ждём в темноте, приходи, наш тёмный повелитель. Мы всегда ждём!" Это всё, Ваша честь. Иоганн Вэйн передал письмо адвокату и снова уселся на свое место в зале.
В зале как по мановению волшебной палочки воцарилась гробовая тишина, которую прервал вопрос адвоката: "И это письмо выпало из кармана потерпевшего?"
- Совершенно верно, господин Бальтазар, - закивал головой пожилой священник, - именно из его кармана и выпало.
- Я протестую! - на этот раз вскочил со своего места уже фон Шинце. - Это наглая ложь! Никакое письмо у меня не могло выпасть из кармана, потому что его не было и в помине. А этот старик клевещет на меня, чтобы выгородить своих дружков! Ты ещё скажи, что, мол, вот господин прокурор убил Винча!
- А почему бы и нет?! - внезапно вскинулся Клод. - Ведь подходя к таверне, я и мои помощники видели выходящего оттуда господина фон Унгерна, который, поминутно оглядываясь скрылся за ближайшим поворотом. А вот нас вы, наверное, не заметили, да, господин прокурор?
- В это время я был дома, а не в таверне "Крик мандрагоры", - внезапно побледнев, ответил ему Георг фон Унгерн.
- Это может, кто-нибудь подтвердить?! - тут же последовал вопрос Арцта.
- Нет, я был дома один, - Георг сник ещё больше.
- Значит, алиби у вас нет, - торжествующе улыбнулся Балтазар - так вам нетрудно превратиться из обвинителя в обвиняемого!
- Да что вы себе позволяете, господин адвокат! - прокурор вдруг гордо вскинул голову, но его перебил всё тот же последний свидетель Бэйн:
- Теперь мне стало ясно, кто мог убить Себастиана Винча, тем самым, прервав его работу над философским камнем ради возрождения нашего многострадального города! Эти самые двое, что записаны в письме Винча - это никто иные, как вы, господин прокурор да ещё господин потерпевший. Я так и думал, что без демонов здесь не обошлось!
- А ведь это именно господин фон Шинце приказал нашему патрулю зайти в таверну, ведь изначально это заведение не входило в наши планы, - вдруг заметил со своего места до этого молчавший Абрахам Дельсон. - И к тому же он всё время нас поторапливал, да поторапливал.
- Точно! - воскликнула из зала бодрая старушка, одна из зрителей. Это была восьмидесятилетняя миссис Ангела Минхоф - долгожитель и местная ходячая достопримечательность, помнящая времена расцвета Равенбурга и иногда от нечего делать посещающая открытые судебные процессы. - Это ж по ним самим видно - вон, глазки так и бегают из стороны в сторону, да и оправдываются они больно много для чиновников их уровня.
Тут всё нарастающий гул в зале превратился в такой шум, что фон Россаберру пришлось снова привести в действие свой молоточек.
- Тишина в зале! Тишина в зале! - всё повторял он, пока его не перебили.
- Всё-таки вы раскусили нас, жалкие смертные, - прогремел по залу магически усиленный голос Отто фон Шинце, - но это бесполезно и вам никак и ничем не поможет, потому что мы, эмиссары сил Тьмы и лично Великого Герцога Ада, демоны Небирос и Саргатанас никого из здесь присутствующих не оставим в живых!
- А вот это вряд ли! - выкрикнул Балтазар Арцт, выхватывая из-за спины странное оружие, курок которого располагался внутри самого удлинённого цилиндрического, постепенно сужающегося к дулу, корпуса оружия. В диаметре оно было наверно в добрых полфута. Адвокат без колебаний засунул в углубление в середине корпуса руку, и оказалось, что оружие практически полностью надевается на руку - аж до локтя. - Это освящённый в церкви пистолет фирмы "Шмидт-Кречманн", снаряженный двенадцатимиллиметровыми серебряными патронами. - А я, случайно, никому не говорил, что до того как стать юристом и успешным адвокатом, был простым инквизитором? Нет?! Так вот, я им был и с тех пор не утратил Веру в Господа нашего и похоже, что сейчас мне придётся вспомнить всё, чему я научился в Инквизиции!
- Попробуй, святоша! - ухмыльнулся фон Шинце и внезапно взмыл в воздух.
Молниеносно сократив расстояние между собой и адвокатом, лженаместник ударом колена отшвырнул его в центр зрительских рядов, где его осторожно подхватили Маркус и Феликс. Лжепрокурор хотел было помочь своему господину, и также полетел на инквизитора, да совсем забыл про Клода Бэйна, который прямо на лету сбил его точным ударом кулака в челюсть.
- Убить демонов! - закричал ландрихтер и для верности стукнул молотком по трибуне.
Охрана вскинула мушкеты, и грянули мощные выстрелы. Жаль только, что все пули ушли в потолок, одним взмахом ладони демон Небирос умертвил четверых крепких солдат. После этого в зале воцарился хаос. Зрители, пришедшие в себя, дико с криком сорвались с места и кинулись к выходу.
Демон Небирос словно заправский дирижер симфонического аркестра поднял ладони вверх и двери, как по команде захлопнулись намертво.
- Никто не выйдет живым! - пророкотал он, выставив одну ногу перед собой.
Судебный пристав Юлиан понял, что сейчас получит мощный удар в грудь, который наверняка переломает ему все рёбра. Но Абрахам Дельсон среагировал мгновенно, оттолкнув пристава с линии атаки, и сам перешёл в нападение. Он заехал демону кулаком в бок и отбросил его назад. В ответ Небирос попытался ударить полицейского ногой в голову, но тот увернулся, и он поразил лишь пустое пространство. Тогда демон ударил Дельсона руками в лицо, на что Абрахам попятился назад. Небирос же изогнулся в воздухе, как акробат, пролетел над головой полицейского и приземлился прямо за его спиной. Быстрый, как змея, фон Шинце ткнул его кулаком в плечо, и Абрахам Дельсон обернулся, чтобы схватиться с врагом. Полицейский выхватил из ножен на поясе кортик и бросил его, метя демону в сердце. Но оружие отклонилось от цели и со звоном упало на пол.
Тем временем Клод Бэйн вовсю бился с лжепрокурором и по совместительству, демоном Саргантосом. Увернувшись от парочки размашистых ударов ногами, Бэйн контратаковал - оторвал увесистую ножку стола и изо всех сил обрушил ее на голову представителя сил тьмы. Саргантос улетел в дальний угол зала и проломил собой стол. Решив опробовать ножку стола на Небиросе, Бэйн разочаровался. Увесистый кусок древесины рассыпался, коснувшись головы главного демона, который только что отклонил кортик, брошенный в него Абрахамом Дельсоном. Но Отто фон Шинце лишь улыбнулся и легким движением ладони отшвырнул от себя главу имперских алхимиков.
Но ликовать демону помешал внезапный грохот, от которого у Небироса разворотило всю грудь. На пол брызнула кровь. Бальтазар Артц вел прицельный огонь по предводителю демонов. Следующие две пули снесли нечестивому голову. Обезглавленное тело Отто фон Шинце свалилось на трибуну ландрихтора, напрочь ее разнеся. Ловко перезарядив свою чудо-пушку Бальтозар Артц разнес в клочья и Саргантоса, который только-только поднялся было на ноги.
С уничтожением демонов шумиха в зале поутихла, но двери по прежнему были заблокированы. Клод Бэйн, двое его помощников и Бальтазар Артц собрались вместе, недоверчиво поглядывая на трупы демонов.
- Что-то здесь не так, - сказал предводитель имперских алхимиков. - Я все еще чувствую враждебное присутствие.
Как раз в этот момент тела убитых демонов как по команде взмыли в воздух и все присутствующие в зале суда увидели их настоящее обличие. Куски человеческой плоти попадали на пол и в воздухе теперь висели две гаргульи черная и красная. Красная была больше и ужасней, это был Небирос.
- Всем на пол!!! - закричал Бэйн.
Люди в ужасе попадали на пол, прикрывая руками лицо, пытаясь поверить в то, что все вокруг - лишь сон и надо только проснуться.
Это произошло как раз вовремя, потому, что гаргульи изрыгнули огонь, столбы которого прокатились над головами людей. Бальтазар вновь начал стрелять, но на этот раз его серебряные пули не причиняли демонам особого вреда. Саргантоса лишь слегка отбрасывали в сторону, а Небироса вообще не беспокоили. Обезумившие монстры решили покончить со своими обидчиками и начали кружиться вокруг них, поливая все огнем.
Алхимик его слуги и инквизитор рассыпались во все стороны, спасаясь от огня. В здании тем временем начался пожар. Огонь от монстров распространился на стены и пошел выше.
Бальтазар не прекращал стрелять, тратя в тварей последние патроны.
- Не помогает, должен быть другой способ! - сказал Клод Бэйн. - Стой, а где письмо?
- Какое письмо? - крикнул с другого конца зала Бальтазар.
- Которое нашел Вэйн, давай его срочно сюда! - сказал алхимик. – В том, что написано ими, есть их часть, их сила.
Бальтазар кинул скомканную бумажку Клоду. Тот поймал ее налету. Достав из кармана пузырек с бесцветной жидкостью, он открыл его и окропил ей строки. Чернила тут же потекли и внезапно загорелись. Вслед за этим гаргульи парящие под потолком дико взвыли. Подкинув горящую бумажку в воздух, Бэйн закричал адвокату: "Стреляй!"
Бывший инквизитор правильно понял имперского алхимика и потратил последний патрон, разнеся письмо в клочья. Гаргульи дико заметались, их вой слился воедино, заставив людей закрыть уши, и зал суда Ребештадта потряс мощный взрыв. Сразу после этого двери открылись сами собой, и народ толпой выбежал прочь.
В зале остались только Лод Бэйн, двое его помощников, Бальтазар Артц, Абрахам Дельсон, троица старых друзей бывших обвиняемых и ландрихтер, оцепенело застывший на полу рядом с остатками своей трибуны. Очевидно, в пылу суматохи он так там и оставался.
- Я думаю, господин фон Россаберр, дело закрыто, - сказал Бальтазар Артц.
Тот только сейчас дернулся, и обратил ошалелый взор на Бальтазара. Потом окинул взглядом разгромленный зал суда и торопливо закивал.
                Эпилог
   После побоища в зале суда в Ребештадте произошла масса перемен. Во-первых, сама битва между силами тьмы и света получила очень широкую огласку в общественности. Поскольку свидетелей побоища было очень много, газеты всей империи стали писать  об этом событии. Это обстоятельство повлекло за собой огромный наплыв туристов со всей страны, которые воочию хотели увидеть зал суда, который специально по решению городских властей не стали реставрировать, а сделали из него музей, оставив в нем все как после битвы. Приток туристов вызвал финансовое оживление в городе, снова ожили мелкие буржуа, владельцы постоялых дворов, таверн и кабаков всех мастей.  Уровень городской преступности начал снижаться.
  А герои противостояния – Клод Бэйн, его помощники, адвокат Балтазар, а также бывшие обвиняемые стали настоящими знаменитостями. Все приезжие непременно хотели поговорить с живыми легендами о величайшем дне в истории Ребештадта и всей империи, странном дне на рубеже зимы и весны, света и тьмы високосного года, изменившего все. После произошедшего в зале суда, глава имперских алхимиков Клод Бэйн открыто объявил всем о своей гильдии и подарил миру философский камень, но все это уже другая история.
  А двадцать девятое февраля прошел, и в Ребештадте наступила новая пора, пора тепла и возрождения, особенно остро ощущаемая в этот раз жителями города, на улицах которого вновь стало многолюдно и спокойно.

Макс Дуга и Михаил Владиславин