32
Данута не могла заснуть. Вот это новости! Этого не было в легенде о Нате! Знала ли об этом Истра? Её родители? Лешук не знал.
Мысли метались в голове, наскакивая одна на другую. Разные, они не заканчивались, не собирались в силу. Чувства всё растрёпывали.
У неё могут быть родственники! Она найдёт их! Но! Тайно. Тихо.
Ната опасалась за жизнь сына. Не хотела столкновения княжеских детей и детей незнатных. А может, не доверяла княжеской крови, хоть и любила мужа? Может это её предпочтение сыну лешука, большие гарантии выживаемости этой ветви её рода?
А может не доверяла лешукам? Ведь это они со второй попытки убили её любовь и отца её сына! Но ведь в роду Лиса знали об этом! Неужели больше никто не знал?
А если это её родственник ей мстит? Может считает её виновной в своей безвестности?
Как узнать, где правда?
Она забылась под утро тяжелым сном.
Её разбудили дети. Короткий сон не принёс отдыха. Она позанималась с детьми, хозяйственными делами и думала, думала.
Поздним утром вызвала Яннэка.
- Помнишь, я просила тебя понаблюдать за гостями на освещении казармы?
- Да, княгиня.
- Расскажи ещё раз.
Яннэк знал, что зря переспрашивать Главная Жрица не будет.
- Ну, я сначала бродил то там, то здесь и ничего такого не видел. Потом спустился с холма, и вижу: в кустах у Сливки лишняя тень стоит. Я это место хорошо знаю. Там тропы нет, но место для спуска к речке удобное. Кусты не сплошные, но спрятаться можно. И берег не крутой. Ручей только глубокий: омут там. Но берегом вдоль воды вверх по течению пройти можно даже в темноте. Я это сразу сообразил, потому что тень качнулась и исчезла. Но мне далековато было, и когда я дошёл до кустов, то никого не увидел. Пришлось искать: пошёл наугад вверх по течению и услышал голос. Я у лешуков многому научился и меня не заметили. Я близко подошёл, но они разговор уже закончили и в разные стороны разошлись. Луна как раз снова выглянула: и тот, кто уходил от храма вверх по ручью – то женщина была. Я сейчас в этом уверен. А тот, кто пошёл к храму – мужчина. Это я и тогда понял. И он из наших, потому что дорогу хорошо знает. Пришлые, хоть днём и могли всё обглядеть – да сноровки им не хватит. А этот уверенно шёл и …. Я ведь задержался, не знал за кем лучше идти. А они уходили! Я подумал, может просто с женщиной встреча? Тогда почему так коротко? А они уходили! Я бросился за мужчиной, так как подумал, что его важнее увидеть. Но не успел! Он быстро шёл. А Луна скрылась. Я наткнулся на обозников недалеко от кустов. Но я думаю, это не они к речке ходили, а кто-то из наших.
Добавил:
- Раз ты, Главная Жрица, об этом снова спрашиваешь – значит, это не просто так. Среди нас – предатель?
Данута вздохнула:
- Ты правильно понял. Я скажу, кого подозреваю, а ты ещё раз подумай: похож Рутир на эту тень? Или может голос похож? А женщина - может это Силина, бывшая жрица? Она старая уже. Может ты знал её?
Яннэк морщился от усилий, но потом покачал головой и ответил:
- Не знаю. Силину я не знал. Пару раз мельком видел.
Рутир…. Не знаю. По росту – да.
Он помолчал.
- Обозник, когда я мимо проходил, сказал: «Жрецы, ратники друг за другом ходят, друг за дружкой смотрят».
Я не понял, к чему он это? Но мы ведь и правда, друг за другом смотрим и помогаем друг другу. А он может говорил про то, что я за жрецом из кустов вышел?
Тогда это был жрец.
И у него вырвалось:
- Хорошо, что не воин!
- Погоди, - осадила его Данута – Ещё ничего не известно. Может кто-то подстраивался под Рутира, чтобы его вместо себя подставить.
Пока ясно одно – кроме тебя о предателе знают ещё трое. Ты – четвёртый. Пока так пусть и останется.
Что она знает о Силине? Только то, что ей рассказал Рутир. Правда, другие жрецы ничего не добавили к его словам.
Что они не поделили: Жрица Солнца Истра и Силина? А может, кого? И чем Силина помогала Жоху? Или его жене Маре? Которая оказалась Морин, дочь или любовница колдуна Кришнара?
И схрон! Надо найти схрон!
Она вызвала Схрона.
- Что-нибудь насчёт этого старого убежища вспомнил?
- Нет, Главная Жрица. Я не знаю где оно. А насчёт твоих родственников я подумал: я могу нашу самую старую бабку привести к тебе. Может она что скажет?
- Где она?
- Дома. Живёт с моими родителями. Она моя прабабка. Неделю мне надо.
Они говорили во дворе храма у стены.
Внезапно наблюдатель на вышке дал сигнал: чужие!
Схрон остался рядом с ней. Воины быстро занимали укрытия.
Небольшой отряд вышел из леса с юга и по тропе пошел к дороге. Наконец они оказались напротив главного вход в храм: это был лешуки.
Кейста командовал своими воинами: они осмотрели пришедших и просигналили: мирный визит.
Кейста, глянув на Главную Жрицу, разрешил войти в храм.
Маленький отряд: всего 5 человек, прошёл в ворота.
Схрон удивлённо присвистнул. Данута оглянулась: молодой лешук был растерян.
- Это мои. Мой род. И моя прабабка – ответил он на молчаливый вопрос Главной Жрицы.
Схрон пошёл к своим. Данута наблюдала. Её люди – тоже.
Схрон оживлённо разговаривал с родичами. Данута обратила внимание, что он даже их не поприветствовал. Наконец он покачал головой, развернулся и решительно пошёл к Главной Жрице.
Пришедшие лешуки все сразу запоздало приветствовали Жрицу Солнца: склонили головы и подняли вверх руки, подтверждая мирные намерения.
Схрон сказал:
- Они привели мою прабабку. Ту самую, о которой я тебе говорил. Она сама хочет с тобой поговорить.
- Хорошо. Пусть приведут её в мою комнату. Ты своих родных размести на повозках с шатрами. Они у нас вроде гостевых домов сейчас.
Данута ушла в храм.
Детей из её комнаты уже увели. Слегка прибрали, но некоторый беспорядок все рав-но был: чувствовалась война и неустроенность. Не княжеское было жильё.
Данута присела на шкуру рядом с низким столом.
Вошла Ольха и строгим голосом доложила:
- Лешучка по кличке Старая, по имени Сохо, просит её выслушать.
Жрица Солнца ответила ровным голосом:
- Пусть войдёт.
Её сердце билось часто, в груди было тяжело, но на лице было спокойствие.
Старая, очень старая лешучка, вошла мелкими шагами и поклонилась. Сказала:
- Долгих лет тебе, Жрица Солнца. Да не прервётся твой род.
- Спасибо. Садись. – Данута указала рукой напротив себя через стол – Принесите чаю.
Сохо села. Пожевала губами и скрипучим голосом медленно проговорила:
- Пусть нам не мешают. И не подслушивают за пологом входа. Мне надо поговорить с глазу на глаз. Не бойся меня. Я не наколдую и не отравлю тебя.
Данута против воли улыбнулась.
- Я не боюсь. Какая я Жрица Солнца, если себя не смогу защитить?
Они помолчали.
- А ты можешь колдовать?
Сохо опять пожевала губами.
- Раньше колдовала, потом только лечила.
- Почему перестала?
- Один раз очень удачно наколдовала: всем плохо стало. И тем за кого колдовала, и тем на кого. Я подумала и решила: не хочу. А лечу до сих пор. Советы даю своим соплеменникам по травам, по костоправству, отвары делаю. Мои внучки и правнучки - все хорошие, всё переняли, знатные повитухи.
Жрица Солна сказала и в голосе была грусть:
- Ты счастливая.
Старуха выцветшими глазами поглядела на Главную Жрицу. Помолчала.
- Может частичка моего счастья к тебе перейдёт. Если мои слова тебе понравятся.
Пришла Ольха. С ней младшие жрицы принесли отвар шиповника, мёд, две лепёшки и кружки. Поставили всё на стол и удалились.
- Ольха, вели всем уйти от входа. Оставь только Схрона.
Старуха проворчала:
- Пусть будет по-твоему.
- Говори.
Узловатые кисти обхватили горячую кружку и грелись об неё. Сохо глотнула горячий отвар и начала:
- Мой правнук рассказал тебе, что знал. Я расскажу остальное.
Это знает только один человек в роду. Чаще женщина. Но раз ты поставила Схрона у дверей – будет знать он. А я скоро умру.
У первой жрицы Солнца Наты был сын от лешука по имени Чёрный Лис из рода Лиса. Он был самый буйный в роду, но и самый удачливый: всегда с добычей. Острый на язык – его за это многие ненавидели и боялись, так как он мог ославить на всё лешуковское племя.
Спор с родом большеруких шёл давно, но он подметил странности у них и высмеял их. Теперь даже поговорки ходят: руки большие, да дырявые, руками дерево обхватишь, да леса не удержишь, благодарен, как большерук.
Он их ненавидел за то, что спас их девку из рук насильника их же рода, но они, не желая дурной славы, обвинили в насилии его. Мол спортил девушку из порядочной семьи, а их родич заступился за неё, да и пострадал. Они схватили его и приговорили оскопить. Чёрный Лис чудом бежал и с тех пор стал им мстить. Языком и делом.
Он с мужчинами рода Лиса отбил спорный лес. Он убил самых сильных их мужчин. Он весело рассказывал про историю спасения девки, о том какой он был дурак, а дураками выглядели большерукие. Девку никто не брал замуж и о их женщинах пошла дурная слава. Тогда они наняли лешуков из рода секачей и те подкараулили Чёрного Лиса, когда он с тяжёлой добычей шёл домой и был усталый.
Но Чёрный Лис был хорошим воином. Он отбился и раненный ушёл от преследова-ния. Секачи стали искать его, им надо было добить его, так как оправившись, он стал бы мстить. И они думали замести следы, чтобы никто ничего не узнал.
Чёрный Лис вышел к жилищу Наты. К берлоге. Его встретил медведь. Лис попросил медведя не трогать его, хотя мог ещё подраться за свою жизнь. Ната это слышала, ей это понравилось, и она велела медведю его не трогать. Она перевязала его. Накормила и отвела в берлогу. Там он отдохнул немного.
Прибежали её волки, и она сказала, что преследователи рядом. Черный Лис был удивлён, что ей служат звери.
Чёрный Лис ушёл, но недалеко. Завязалась схватка. Ната не сразу, но посмотрев на то, как добивают раненного, послала медведя и волков и сама пошла с ними. Они вместе убили пятерых лешуков-секачей.
Чёрный Лис вернулся в её берлогу лечиться, да так там и остался.
Ната, она была очень красивая. И самостоятельная. Её слушались звери. Чёрный Лис никогда не видел такой женщины, хотя слышал, что какая-то проклятая живёт одна и ещё не сдохла.
Старуха перевела дух. Выпила отвара. Взяла мёду.
Данута ждала.
- Остывает….
- Схрон!
- Да, Главная Жрица.
- Принеси горячего.
Схрон взял кувшин и вышел.
- Чёрный Лис был не женат, хотя в его возрасте все уже были женаты. Он влюбился в Нату. Но она не сразу уступила ему. Одно дело помочь человеку. Другое дело пойти за мужчину замуж.
Она уже привыкла жить одна: три года жила и охотилась со зверями. Хлеб только случайно ела. Обувь и одежду сама шила. Лешуки про неё знали, но не трогали. Не убитая сразу проклятая вызывала опасение, что ей злые духи помогают. Поэтому и не трогали. А не лешуки о ней не знали. В её племени её мёртвой считали. Ей было 19 лет и она боялась людей.
Чёрный Лис стал ей помогать. Первым делом строить ей жильё получше. Полгода он копал схрон. Потом оборудовал его для жизни. И уходил в селения лешуков и рассказывал о Нате. О том, как быстро она его вылечила. О её зверях. О том, как она с ними охотится. О том, что она пересилила проклятие, и значит, Большая Медведица ей помогает.
Схрон принёс горячий чай.
Сохо налила его в кружку и опять стала греть руки.
- Стара я стала. Мёрзну. Смерть рядом стоит.
Данута не торопила.
Старая взяла лепёшку. Помяла её руками, оторвала кусочек и положила в рот.
- Бедно живёшь, княгиня.
Данута чуть повела бровью, прикрыла глаза ресницами, и ….. спокойно посмотрела в глаза лешучке.
- Его уважали в роду, только поэтому позволили жить с ней. А то могли от рода отлучить.
Чёрный Лис никогда не рассказывал, как он взял Нату. Она – тоже. Но он любил её. На других женщин не смотрел, к ней всегда торопился. Но брак они не объявляли. Ната не хотела.
Ната двум девушкам помогла вылечиться, когда другие знахари не смогли. К ней стали иногда обращаться.
Через три года их знакомства родился их сын. Назвали его Мишей, Михалом. Ната сказала, что он будет принадлежать роду Лиса.
Чёрный Лис охотился и воевал. Он считался лучшим воином рода Лиса. Они снова отбили нападения рода большеруких и других родов. Их сын подрастал и отец представил его в своём роду. К Нате стали чаще приходить люди за помощью в лечении. О ней стали рассказывать и однажды это дошло до её племени.
Городок Отица после свадьбы единственной дочери князя жил не очень хорошо. То мор, то недород, то выкидыш у княжны. Поговаривали, что Норик бьёт жену, поэтому у неё и выкидыши. Княжич был жесток и с людьми. Князь ничего знать не хотел. Княгиня плакала и тихо таяла, говорят она жалела о Нате, что с ней так поступили, и боялась теперь за свою дочь.
Горожане почему-то уверились, что Ната их прокляла. Знали, что за ней пошёл лешук и не вернулся. Её родные жили тихо и терпели, хотя отец от дочери отрёкся. Брат после наказания отлежался в доме бабки, постоял на её могиле и ушёл неизвестно куда. У её отца остался ещё один сын и дочь. На семью стали коситься и в селе.
О Нате рассказали лешуки. Без злого умысла. Норик всё сопоставил и понял, о ком это. Он опасался проклятия, так как знал, что виноват.
Ты знаешь, чтобы снять проклятие, надо убить проклинавшего. Или он должен добровольно его снять, если сможет.
Норик нанял лешуков из рода большеруких, взял своих воинов и пошёл на Нату. По дороге он встретил отряд пропавшего брата Наты, того, наказанного. Брат стал за это время предводителем банды: торговали и грабили, но - только князей. А теперь он решил навестить родные места и, если повезёт, рассчитаться за себя, за сестру и бабку. Они столкнулись у переправы.
На всё воля богов!
Они сцепились. Оба потеряли головы и началась свалка и Норик остался жив, но его отряд оказался разгромлен. А брата Наты ранило отравленной стрелой и он умер от яда. Отец похоронил сына и сказал на поминках, что видно дочь его боги хранят, так как со смертью сына пришла весть о дочери, её муже и его внуке.
Норик с позором вернулся в Отицу и на время затих. Детей у него не было. Открыто говорили, что он проклят. Князья лютовали. Пьяный Норик кричал на площади, что безвинную бабку народ растерзал, так что это они прокляты, а не он. Но народ своей вины в убийстве Сильды признавать не хотел, всё валил на князей. Умерла княгиня. Скоро жена Норика бросилась в омут. Тогда старый и молодой князья собрали отряд и опять пошли на Нату.
А как же, это ведь она во всём виновата. И жители Отицы проводили их, как провожают своих защитников мирные жители.
Лешуки донесли Чёрному Лису о походе. Не все согласились помочь родичу. Проклятие - дело такое, что можно и на себя навлечь.
Горячий Лис метался перед схроном и кричал:
- Трусы! Недоноски! Как я им помогал, это – не боялись брать. Как мне помочь – они не знают, на чьей стороне боги!
Ната прижимала сына к себе и в глазах стояли слёзы.
Его еле успокоили его друзья. С ним осталось 15 человек мужчин.
Они хорошо подготовились к бою. Прежде всего, хорошо замаскировали схрон. Князья его нашли бы только с лешуковской помощью. Большерукие были снова в наёмниках, поэтому, схрон нужен был только на время боя - отсидеться Нате.
Устроили несколько засад.
Но врагов было явно больше, а бежать Нате было некуда. Чёрный Лис с сыном ушёл бы к своим, а вот Нату бы не приняли.
И Чёрный Лис со своими лешуками–воинами принял бой.
Князья тоже хорошо подготовились и зашли двумя отрядами: больший, с Нориком, со стороны медвежьей берлоги. Но там было пусто. Они двинулись дальше.
Но тут потемнело, ветер поднялся, лешуки закричали:
- Колдовство!
Раздался ужасный вой и свист. Все попадали на землю. И земля содрогнулась. Грохот, поваленные деревья и прямо там, где был отряд Норика - лежит огромный дымящийся камень. А люди неподвижно-мёртвые, а Норик по земле в отдалении ползает и из ушей и носа кровь течёт.
Лешуки из рода Лиса в засаде были чуть дальше от берлоги и им меньше досталось.
Но боя уже не получилось. Невозможно было драться из-за шока. Медведь, тряся головой, бросился на Норика, просто потому что тот двигался и пугал его, задрал его и пошёл ломиться в лес. Кто-то сказал:
- Нату пошёл искать.
Ната, лешуки Лиса и пришлые из отряда со старым князем, видели падение камня. Они тоже попадали на землю. Но они были дальше, около схрона. Никто не пострадал, только испугались все, кроме Наты и Чёрного Лиса.
Пришлых было раза в два больше и Чёрный Лис воспользовался замешательством и велел своим напасть первыми. Он быстро расшевелил воинов, сказав:
- Это нам помощь богов. Проклятие на их головы. Атакуйте!
И лешуки напали нашими приёмами: из засады стрелы пускали и метали ножи. Осталась горстка чужих с князем-отцом. Он был хорошим воином.
Они сцепились с Чёрным Лисом. Остальные стояли и смотрели.
Бой был короткий и жестокий. Два разъярённых мужика сломали мечи, выбили друг у друга ножи и сцепились врукопашную как медведи. Чёрный Лис изловчившись, перекинул князя через себя и он ударился спиной о камень во мху и сломал хребет.
Победитель стоял рядом и тяжело дышал.
Подошла Ната. Она хоть и должна была сидеть в схроне, но, нарушив уговор, ушла из него и весь бой и падение камня видела из леса. Трехлетний сын был с ней, вокруг были волки.
Оставшиеся воины врага сложили оружие. Их доля теперь была – рабство. Пока не выкупят родственники или не отработают пять лет на победителя.
Ната посмотрела в глаза умирающему князю, и в глазах её были гнев и презрение. Нодри её раздувались.
- Зачем ты шёл за моей жизнью? Своей мало стало? Я же вас не трогала! Не мстила! Ты хуже зверя!
Кривая ухмылка искривила его рот. Лис ударил ногой под подбородок и сломал шею врагу.
А у Наты стало тревожно на душе: не понравилась ей ухмылка. Дурной знак!
Они пошли с поляны. Надо было узнать, что с другими засадами. Куда упал камень?
Из леса выломился здоровенный медведь и бросился к Нате. Волки сели. Медведь заскулил как ребёнок: из ушей текла кровь. Ната взяла из торбы куски ткани и заткнула ему уши. Мишка выцарапал их. Ната вздохнула: не знаю, что с тобой Малыш. Потерпи. Голос на медведя не подействовал. «Не слышит»- поняла Ната. Медведь сел и махал лапами.
Она пошла за мужем к тропе. И тут на дереве над проходящими лешуками шевельнулось живое. Чёрный Лис прыгнул вверх и поймал стрелу, но упал на землю. А на остальных как столбняк нашёл – не ожидали. Раздражённый Малыш, тряся головой, бросился к дереву и полез на него. Не залез бы – тяжёлый слишком, но тот, на дереве, испугался, зашевелился и сорвался вниз. Волки рванулись вперёд и раздался женский крик:
- Помогите! Уберите их!
Поднявшийся Лис сказал:
- Я один раз тебе помог. Хватит.
Воины пошли дальше. На пришлых эта сцена подействовала не меньше, чем падение камня.
Медведь присоединился к волкам.
Ната прошла мимо, отвернувшись. Не надо было убивать её и её сына: как опытная охотница она определила, что целили в неё.
У спуска с холма волки и медведь их нагнали. Морды у всех были в крови.
Чёрный лис осторожно подходил к берлоге. Они сверху холма смотрели вниз: вон камень. Большой! Дымится! Трупы. Наших не видно.
А вот и они.
Лешуки, 8 воинов, подошли к своим. Они были никакие: плохо слышали, как и медведь встряхивали головами, дёргались время от времени, говорили медленно и громко.
Видели они мало что. Просто им повезло, что они сидели в засадах вокруг поляны на возвышенностях. Когда звук стал нестерпимым, они зажали уши и прижались к земле. Потом грохот. Когда стали смотреть – одни трупы и камень.
Чёрный Лис покосился на Нату:
- Как он точно на них свалился! Пойду посмотрю.
У Наты заныло под сердцем. Муж уже был внизу.
- Не надо! Вернись!
Конечно, он её не послушался. Бабские страхи!
- Хоть вы не ходите! – остановила она лешуков.
Они послушались.
- Лис, вернись!
- Ого! Горячий. А эти мертвы. Все. Даже те, кто дальше от него. От страха что ли?
- Лис, уходи. Неизвестно, как оно их убило.
Муж ещё немного покрутился и полез вверх по склону.
Он стоял рядом с ней и улыбался победе, жизни. А она знала, что уже поздно, что произошло что-то непоправимое. У неё задрожали губы, против воли полились слёзы из глаз.
Вечером Чёрному Лису стало плохо. Он проболел неделю и умер. Ната ничего не смогла сделать.
Воины остались при Нате. Они были холостые и сорви-головы. Им не хотелось под контроль старейших в сёлах.
Построили первый дом. Но дальше от берлоги и от схрона. Может с этого дома Город и начался.
Потом приблудилось много разного люда из разных родов.
А старейшина рода Лисов с отцом Чёрного Лиса, старым Лисом Сивым пришли к Нате, когда её сыну было семь лет и сказали:
- Хотим признать тебя как мать нашего родича, как лешучку. Хочешь, пойдём к на жить, а хочешь – тут живи, но и ты признай родство с нами.
Ната ответила, что никогда не отрицала, что через своего с Чёрным Лисом сына они породнились. Но ведь её не все члены рода признают. Что она останется здесь.
Потом шли годы.
Михал рос. Мать не сразу, но стала отпускать его то на лето, то на зиму к деду и бабке, к дядьям. Поселение вокруг неё тоже росло. И её слава целительницы и ведуньи – тоже.
В двадцать лет Михал женился на лешучке из рода бегунов. Это лучшие наши скороходы. И с новыми родичами обходил все дальние и ближние земли, возвращаясь на зиму. У него уже были дети: дочь и сын. Жил он недалеко от матери, один день нашего пути.
Беда пришла издалека. Ната стала слишком сильна. Её слушали и простые селяне, и старосты, главы некоторых родов и даже мелкие князья. Многие ей были обязаны здоровьем и жизнью. Она снимала колдовство. Никто не понимал: как? Но уже не было случаев, чтобы у неё не получилось. И колдуны и серые знахари, которым что лечить, что порчу наводить, и самые большие князья, сговорились и пошли походом на Нату.
Ната чувствовала, что будет смертельная свара. И хотела отправить хотя бы внуков к родичам лешукам, подальше от себя. Но сын и невестка воспротивились: будь что будет. Невестка с детьми может и ушла бы, если бы пошёл Михал. Но он остался из-за матери, из-за погибшего отца, и потому что считал: бегай не бегай, а кому охота – тот тебя найдёт. И жить, прячась всё время, ему было не по нутру.
И невестка, Саша, ошиблась. Колдуны постарались. И было предательство родственника.
Молодые перешли жить к Нате. Мужа Михала не было: ушёл в разведку со своими людьми. Ната занималась больными.
Родственник уговорил Сашу пойти на Свилочь, на дальний песчаный пляж. Хотел показать детям как плывут игрушечные деревянные кораблики против течения реки.
Там было такое место, что течение, ударяясь в мель, раздваивалось. И меньшая его часть возвращалась вдоль берега против основного течения к началу раздвоения. Ещё там были водовороты.
Дети очень просили. Саша согласилась: недалеко, с родичем, и тихо пока. Вон Михал пошёл искать пропавшего врага. А может врага и не будет.
Они пошли.
Ната что-то почувствовала. И бросив все дела и больных, побежала к берегу Свилочи. Её люди за ней.
На берегу Саши нет. Люди сказали, что они на дальний пляж пошли.
Побежали туда. Её люди на бегу выхватывали оружие.
Сохо перевела дух. Отвар шиповника она не выпила. Кружка остыла и она поставила её на стол.
- Схрон, принеси браги, если есть – сказала бабка внуку.
Данута молчала. Всё это она слышала впервые. На языке вертелись вопросы, но она сдерживалась. В груди разливалась тоска. Хотелось плакать.
- Прости, княгиня. Устала я.
Пришёл Схрон с брагой и горячей малиной.
Сохо выпила половину кувшина браги, утёрлась и обхватила кружку с малиной руками.
- Они опоздали.
Данута чуть усмехнулась уголком рта: это как водится. Не опаздывают уже потом, после того как. Если живы остаются.
- Они опоздали. Саша сидела на песке и у неё в груди торчал нож. Она тянулась левой рукой к детям, а правой держалась за рукоятку. На губах пузырилась кровавая пена.
С берега сталкивали лодку. В ней были чужие люди. Лодку толкал родственник. Вот она уже закачалась. Родственник вошёл в воду, хотел перевалиться через борт, но получил копьём в сердце. В лодке указывали на бегущих к ним Нату и её людей.
Дети сидели на песке со связанными за спиной руками. Очень тонкую и прочную верёвку Ната увидела, когда она натянулась отплывающей лодкой. И ещё одну. Верёвки шли от шей детей. Гребцы изо всех сил налегали на вёсла, выгребая против течения и к противоположному берегу.
- Стреляйте! – крикнула Ната.
Но в спешке они не взяли с собой луки. Метнули ножи: далеко ещё. А детей уже волокло по песку. Упала и не шевелилась Саша.
Девочка, она была старшей, врезалась в бугорок. Её рвануло верёвкой и она обмякла безжизненной куклой. Мальчик дожил до воды: очередной рывок верёвки - и его шея сломана.
Тела тянулись за лодкой, то утопая, то всплывая в волне.
Лодка скрылась за поворотом. Ната села на песок, и говорят - так сидела, пока не пришёл её сын. Говорят, в лесу выли волки несколько суток. Говорят, они тоску хозяйки чувствовали. Медведь к тому времени уже несколько лет как сдох и другого у неё не появилось. А несколько ручных волков всегда было при ней.
Михал пришёл с победой: он разбил небольшой отряд западного князя славов, который шел на соединение с остальными врагами.
Прости, имён князей и родов не называю, потому что не знаю их.
Дальше была большая война, в которой роды лешуков и род Наты, поддержанный некоторыми князьями россов, победили – разбили сборные силы колдунов и князей. С тех пор Ната правила в мире. Она помирилась со своими родителями.
Михал, не скоро, но женился на дочери старосты крупного села на Длинной реке из рода речиков. Мать её была лешучка из рода звероловов. У них было трое сыновей и две дочери. Они остались с лешуками, кроме одной дочери - она вышла замуж за парня из рода речиков.
Во время войны Ната познакомилась со своим вторым мужем - князем Торгом из рода шатунов. Он ей помогал воинами. Подружился с Михалом. Михал воевал свирепо, князьям не верил, но с Торгом сошёлся.
Остальное ты знаешь.
Вот, последнее: твои родичи, прямые потомки Наты и Чёрного Лиса – это весь род Лиса. И в других лешуковских родах есть. И у речиков. Только всех уже не упомнишь, много лет прошло. И свои - то рода с трудом помнишь и только прямых потомков. И сыновей трое было и все с приплодом.
Ты догадалась, наверное, это Схрон. А Дима от дочери Михала, боковая ветвь. И Ласка тебе дальняя родственница, хотя не знает об этом.
Михал, когда женился на Ракуте, говорил, что он сирота, отец давно погиб, мать ушла в другую семью. Его только лешуки хорошо знали. Знавшие князья и колдуны погибли в войне. Его люди не болтали. Ната тоже была не против. Род речиков не знал, за кого замуж девка пошла. А мать он часто навещал с товарами с Длинной реки. Он был её главный поставщик товаров. С детьми был только один раз – Ната им медальоны со своей защитой дала. И Ната скоро умерла.
Ната была права: наш род простых людей более многочислен, чем её род княжеский. Может в этом было дело. Может ещё в чём: я не знаю. Только это они с сыном так решили.
Данута молчала. Сохо маленькими глотками пила малину и ела лепёшку.
- Сохо, что присоветуешь: рассказать это всем или нет?
- Не знаю. Ты Жрица Солнца, не я.
Данута ещё помолчала и сказала:
- Пусть всё остаётся как было. Теперь Схрон и я знаем тайну. Жизнь подскажет, как с ней поступить дальше.
Сохо, может, ты и про схрон знаешь?
- Знаю. Да только сглупила я. Потому и пришла. Стара я стала. Память подводит.
Я забыла, где схрон и несколько имён. И стала вспоминать. Вслух. Не было никого рядом, а мне так легче. Я вспомнила. Да только ошиблась я – подслушала меня праправнучка. Малая ничего не поняла. Позабавиться хотела и рассказала подружкам, как я испугалась, что не помню многое, как я вспоминала. Все смеялись. А через несколько дней её мёртвую нашли, змеёй укушенную. С лешуками это редко, но всё-таки бывает. Это было весной.
Я только после нападения на Город задумалась и разобралась, что к чему. Предатели уже мертвы. Прости, что раньше не смогла. Стара я стала и голова плохо работает.
А схрон был недалеко от Сливки. Он должен быть ближе к истокам ручья, до впадения в него других ручьёв. Из него должен вытекать родник. Схрон или Дима его тебе найдут.
- Почему, кроме Наты, никто из Жриц Солнца об этом не знал?
- Не знаю. Мне велели хранить тайну до того момента, когда княжеский род Жрицы Солнца не станет на грани выживания и только тогда можно рассказать. Мы – сами по себе, вы – тоже отдельно. А уж теперь – тебе решать.
- Родовые ветви помнишь?
- Помню. Слушай.
Схрон, внучёк, тоже запоминай. Ты теперь хранитель рода. Иди сюда – вот тебе медальон. Покажешь его старейшинам. Ох, молод ты ещё. Да делать нечего.
Схрон встал на колени – бабка надела ему на шею медальон. Он поднялся и глянул на Жрицу Солнца. Её лицо в отсветах факела со стены было непроницаемо. Он вышел и замер у входа.
Данута чуть усмехнулась. Сохо дряхлела на глазах – словно жить ей было больше незачем и вся сила из неё ушла вместе с медальоном.
- Я пойду к своим – сказала Старая.
Она встала, пошла и покачнулась.
Схрон на выходе из комнаты подхватил её на руки и унёс.
33
Поздним утром Схрон доложил:
- Сохо, моя прабабка, умерла во сне.
Главная Жрица устала прикрыла глаза, пальцами потёрла уголки глаз у висков и спросила:
- К своим понесёте хоронить?
- Да. Но родичи просят тебя проводить её.
- Хорошо. Обряд в полдень.
Вечером, после обряда и поминальной тризны, Данута проводила лешуков из храма в обратный путь.
Она стояла около стены и смотрела на лес, на небо, на свинцовую ленту реки, на пожарище. В голове было пусто. В мире было пусто.
Воины исподтишка поглядывали на неё и отводили глаза. В глазах жрецов читался вопрос: что с тобой?
Она физически чувствовала эти невидимые нити связи со своими людьми. Как бы её настроение им не передалось.
Хорошо это или плохо, что она погоревать не может как все? Может ей бы стало легче? Или не стало?
Небо вызвездило. Она ещё чуть-чуть постоит. Ветра нет. За детьми Ласка присмотрит.
Что делать? Что ей делать? Звёзды, может вам живётся по-другому?
Коста в пути уже 6 дней. По ощущениям – пока всё нормально. Хоть бы так и было.
Она пошла к себе.
Дети сидели за столом. Её ждали. Принесли скудный ужин. Мясо и молоко съели мгновенно. Потом дожевали лепёшки.
Мало! – в который раз подумала Данута.
С ними ужинал Ростак. Княгиня приняла его на службу в отряд лешуков. Ему выделили место в казарме. Он учился вместе с Гейзером и Лестером, но по молчаливому согласию Дануты и Ласки, его не назначали в лес на дежурство, а отправляли к детям. Кержак жёстко объяснил ему, что значит для всех охрана княжеской семьи. Ростак вроде и сам всё понимал, но хотелось простора и взрослых, в его понимании, действий. После разговора с Кержаком он смирился. А в отсутствие отца и прочувствовал, что он – в роду старший. Младший брат, Лестер, здорово достал его своим беспокойным нравом.
Все улеглись спать.
Утром Главная Жрица отправила Схрона, Ростака и десятку воинов на поиски старого схрона. Они вернулись в конце дня ни с чем.
Схрон доложил:
- Завтра пойдём дальше от ручья. Русло могло с тех пор измениться. Родник мог иссякнуть. Но следов не видели. Запаха человека не чуяли.
Данута устала. Очень хотелось побыть одной. Время до темноты есть – можно проехаться.
Она пошла на конюшню. Оседлала Черныша. Недалеко пасся Огонёк. Он поднял голову, понюхал воздух. Он ещё не отошёл от жизни у Усявы: был нервен, зол и недоверчив. Яхрим с ним возился: купал, лечил следы побоев, кормил. Его жеребец Любимчик стал ревновать к Огоньку.
Жеребцу нужен хозяин-друг – подумала Данута. Кому отдать?
А ей нужен отдых в пустоте, чтобы ни о чём не думать. Или думать без помех.
Ещё ей нужна была любовь людей. Не эта показуха, демонстрируемая из страха, за деньги – угодливая вежливость, беготня на полусогнутых, подобострастные лица. И ненависть или пустота в душе. И хитрость, хитрость!
Ты хочешь, чтобы я это делал? Да на тебе! Да мне плевать! Да я тоже стану таким и тогда отыграюсь на вас всех!
А пока ты мне платишь, ты меня терпишь, ты меня кормишь – я тебе нужен!
Так кто из нас глупее? Кто хитрее? Я - прислуживающее быдло, или вы - князья и власть имущие? Ты заработал своё положение и богатство – отдашь его мне за показное уважение и любовь!
Как она ненавидела эти отношения! Как ей нужны были друзья-соратники!
А среди них предатель! И у Наты были свои предатели! И Истру сдали прежде всего свои, те кому она доверяла!
Она ехала вдоль Сливки вверх по течению, изредка направляя Черныша. Он сам выбирал дорогу и шёл то рысью, то шагом, то лёгким галопом. Конь тоже был рад прогулке, хозяйке, простору. Всхрапывал, фыркал.
Вынес на холм. Постояли на верху: холодный прозрачный воздух, красно-коричневые деревья и вечно зелёные ели. В воздухе летали паутинки.
Они шагом спустились и вошли в лес. Черныш пошел рысью по тропе. Охрана, Яннэк и Шесток, следовали за ней в отдалении. Черныш ускорился, хотя тропа петляла. Он часто устраивал соревнование в скорости с другими конями.
Данута стала следить за тропой: вот ветка и ещё одна. Свернём сюда – что за тропка? Черныш замедлился и перешёл на шаг.
Данута заметила, что охрана отстала. Надо бы подождать их, хотя – пусть не теряют!
Она ехала по тропе дальше в бок от ручья. Копыта коня шуршали в опавшей листве, в тишине и безветрии.
Она думала. О себе. О том, как ей жить дальше. О племенах, которые её ненавидят или равнодушны, но которые любила она. О том, что им ближе и понятнее Усява.
Думала о Нате. О том, как поступили с ней, о том, кем она потом стала.
Она, Данута, чуть не умерла от горячки, могла погибнуть в бою, осталась без любивших её человеков, без богатства и власти.
А племена остались бы. Отдельные члены племён умрут в борьбе с ней, но в целом племена выживут.
Почему?
Она думала. Значит, и они думали.
Она чувствовала, хотела. И они тоже.
Но они хотели разного. Причём так, что это их взаимно убивало. Либо её желания, либо – их.
Демон болотный! Ведь она хотела процветания и жизни для них и для себя! Получается: та жизнь, что она предлагала для них и для себя - их не устраивала!
Но их жизнь плоха, жестока! За разглашение секрета производства племенного продукта, например, выделки шкур – убивали! В голодный год стариков – убивали! Сирот – тоже убивали!
И Данута как Главная Жрица и Жрица Солнца – проиграла. Она одна, а их много. Их мысли и желания в сумме оказались сильнее. Она билась об этот мрак, об эту стену – и разбилась!
Говорила ведь ей Истра: мысли и желания – живые! Если очень хотеть, если долго ждать – сбудутся. Они словно копят силу.
Она вдруг увидела все племена окутанными грязно-чёрно-серым туманом. И в него постоянно добавляются такие же выделения из голов людей. И это всё тянется от племени к племени и сливается.
Только у одних племён этого тумана больше, у других – меньше. Одни сильнее, другие слабее – поняла Данута.
И противно. Как человеческие испражнения от еды. А это - из голов. Но испражнения растворятся в земле, перегниют. А это?
Она вспомнила Сорго и Славня. Глянула - тумана над их племенем было меньше! Она снова увидела их приход в храм, их переговоры. Тумана было много. Вот они договори-ись, вот она назначает Сорго старостой…. Ого! Словно молния сверкнула и туман ощутимо уменьшился! Дыра в нём скоро затянулась, но он стал реже и в нём словно искорки сверкали!
Значит - не думать гадостей, не хотеть плохого – не будет этих удушающих ядовитых туманов. И они растворяются от хороших дел и чувств.
Данута поняла без объяснений непреложную истину: только человек может убрать этот яд. Больше - никто. И не любой человек, а похожий на неё.
Наверное, ещё боги. Только ей кажется, что боги не всегда хотят это делать. Что убирать должен тот, кто нагадил.
Но ведь она чуть не умерла в борьбе за чистоту жизни. Сколько хороших людей погибло! Тех, кто тоже мог улучшить жизнь.
Почему? Нет ответа!
Как всё сложно, непонятно! И этот туман смертелен. Он убивает и тех, кто его производит, и тех, кто его может растворить.
А эти, производители гадости, они не знают, что творят?
Или знают? И заранее рассчитывают на таких, как она – почистят, спасут. Ну кто-нибудь умрёт, но ведь это наверняка буду не я.
Данута, а ведь ты их рабыня!
Княгиня, Главная Жрица, Жрица Солнца – ты их рабыня!
Затошнило. Заныли зубы.
Стоп. Хватит! Не думать! Ни о чём не думать!
Вскоре тропа кончилась на полянке. Они перешли поляну, оглянулась – везде лес. А напротив – чащоба, старый полусухой лес на холме, внизу подлесок и, похоже, сыро.
Охраны не было. Но Данута так ушла в мысли, что не заметила этого.
Она посидела не шевелясь. Боль утихла. Она легла коню на шею. Заплакала. Черныш стоял смирно, только вздыхал шумно.
Будьте вы прокляты! Все! Что же делать? Как жить?
Даня затихла. Вытерла слёзы.
- Ладно. Ладно…. Ладненько….
Вы сильнее. Я вам свои чувства – вы мне свои вещи. Я ведь тоже вещи делать могу. А вы любить - нет! Пока – обмен. Пока. А там - видно будет.
Но рабой ничьей я не буду! Хоть реки крови пролью! Хоть сдохну! Хоть род мой вымрет! Нет! Не буду! Не буду!
На всё воля богов!
Мир оживал. Возвращались краски осени.
Ей захотелось подняться на холм. Черныш послушно двинулся вперёд, выбирая дорогу.
Копыта чавкнули по сырому и конь начал подъём. Данута чуть наклонилась вперёд. Повод держала двумя руками: подъём есть подъём. Вдруг земля стала уходить из под перед-них ног. Инстинктивно она откинулась назад и руками, поводом вздёрнула голову коня. Только бы не опрокинуться! Она изо всех сил поднимала передние ноги коня и голову: Черныш встал на дыбы. Она корпусом наклонилась влево и рукой своротила ему шею вправо. Задняя правая нога мерина поехала по склону: не падать! Черныш таки повернулся на задних ногах вправо и опустился на передние. Он стоял боком к склону с задранной мордой и Данута наклонилась над шеей и вытянула руки. Мерин опустил голову и передом, довершив поворот, спустился с холма.
Они оба тяжело дышали. Данута разжала пальцы левой руки на поводе и перехватила его дальше от головы. Потом тоже – правой рукой. Черныш, опустив голову, отдыхал.
Что там? Логово медведя? Черныш бы учуял! Схрон! Она уже бегло осматривалась: тихо и никого. Где же охрана?
Раздался отдалённый топот: На поляну на рысях вылетели Яннэк и Шесток. Оружие у них было в руках: мечь у Яннэка и арбалет у Шестока.
Яннэк крикнул:
- Прости! Не на ту тропу повернули! Прости! Не хотели мешать!
Опытными глазами они уже увидели: что-то произошло. Они закрыли её с двух сторон и оглядывались. Всё было тихо.
Напряжение спадало.
Главная Жрица сказала:
- Чуть не провалились. И показала рукой.
Яннэк спешился и посмотрел: торчала одна сломанная палка, другая провалилась в яму, ещё одна была смещена. Он наступил на неё – послышался глухой треск. Яннэк откачнулся и казал:
- Старый схрон. Сгнило всё. Тут сыро. И глубокий!
Он стал разрывать яму.
- Ого! Широки лаз! И глубоко! Да это колодец! Вода внизу! Ну вы бы ноги точно поломали! Петли веревочные для спуска! Гнилые! Боковой ход выше воды!
Он посмотрел следы, оставленные Чернышём, и понял, как вывернулась княгиня. Посмотрел на мерина: у него дрожали ноги, и возможно, будет хромать на правую заднюю. А княгиня до сих пор пальцы разжать на поводе не может. Да….
- Повезло. Хранят тебя боги, княгиня. Самое малое – покалечились бы.
Дануту наконец отпустило.
- Проверь, может там кто есть. Может, это тот схрон, который мы ищем.
Яннэк взял с седла верёвку и привязал её за дерево. Шесток тоже спешился и не выпускал арбалета из рук. Данута решила остаться верхом. Яннэк по верёвке с ножом в зубах, скользнул вниз. Шесток стоял и наблюдал сверху.
Было тихо. Потом послышался вопль, возня и затихло. Шесток перегнулся, глядя вниз, но не полез: княгиню одну оставлять нельзя.
Данута нервничала. Время тянулось и было опять тихо.
Шорох и слева, обходя холм, вышел Яннэк, ведя на верёвке старуху.
- Так. – сказала Данута. - Так. Это ещё кто? Неужели Силина?
Старуха зашипела.
- Там огромный схрон. Несколько комнат. Даже очаг есть. И воду изнутри брать можно. Кроме неё никого не было.
- Откуда про схрон знаешь? – спросила Главная Жрица.
Старуха с ненавистью смотрела и молчала.
- Шесток, проверь всё внутри внимательнее. А мы тут с Яннэком побудем.
Шесток снял стрелу с арбалета и кинул сильное тело вниз. Только верёвка натянулась.
- С кем из храма встречаешься? Ты знала о готовящемся нападении на Город? Ничего, придём в храм, ребятам моим в глаза посмотришь и заговоришь. Меня и Истру ненавидела, остальных то за что убила?
Старуха прошелестела беззубым ртом:
- Война. Дураки всегда гибнут. А война всем нужна. Места на земле освобождать и умным их занимать.
Яннэк дернулся, но глянув на Главную Жрицу, сдержался.
- Это чем же тебе моя жена и дочь помешали? Где они твоё место заняли? Правильно тебя Истра из жриц погнала, да жаль не убила. Горя меньше было бы.
Силина захихикала:
- Меня нельзя убивать. Я жрица. Меня можно только выгонять. Таков закон.
Жрица Солнца нехорошо улыбнулась:
- А я тебя убью. Я ведь Силину в лицо не знаю. Тебя вообще никто из живых не знает. А вот слежку ты за нами вела и врагу помогала. А за это смерть, под пытками смерть. И я это сделаю. Я тебе травки дам, заставлю выпить. Ты мне всё равно всё расскажешь. Я тебя по разным сёлам провезу и показательные пытки устрою: народ это любит. Я им объясню и покажу, кто виноват, что я озверела. И в назидание: чтоб видели, что с предателями бывает.
- Нет! Не посмеешь!
- Кто докажет, что ты жрица? Нет таких!
Силина посмотрела на Жрицу Солнца. И поняла, что она это сделает. Ей стало страшно. Как всегда, стала спасать свою жизнь, тем более, что и пособник её – тоже жрец. Отпустят и его! Только бы он подтвердил её жречество. А не захочет – она такого наговорит…
- Рутир. Он мне говорит, что у вас делается. А я передаю лешукам. Приходят они через день ко мне. Один и тот же лешук.
Вот и всё. Данута глянула на Яннэка. Он был удивлён и огорчён. Посмотрел на Главную Жрицу и по её лицу понял: она догадывалась о Рутире.
- Когда придёт лешук?
- Сегодня утром приходил. Значит, после завтра придёт опять.
- Зачем ты пошла против Истры? Разве твоя жизнь от этого стала лучше? Те, на кого ты работала, тебя не приняли.
Силина завизжала:
- Что ты заешь! Не приняли! Да я сама! Сама не пошла к ним! Опасно! А Истру я ненавидела. Приятно было наблюдать, как она переживала, как у неё болело, как она не понимала!
Яннэк спюнул. Подошёл Шесток.
- Почему ты ненавидела Истру? Что она тебе сделала?
- Кришнар, она его отвергла, и мне он тоже не достался, потому что она его убила. А он много знал и хотел нас научить! А она - ни себе, ни людям. Кришнар её любил, а она его предала!
- Она замужем была.
- А у них многоженство разрешено. Он влюбился в неё. Она его поманила, а потом – не могу, у меня муж! А он переживал, чуть не отравился с горя! Я его спасла!
Жрица Солнца брезгливо поморщилась:
- Такие как Кришнар не травятся сами, всё больше других травят. Ты ему нужна была соглядатаем, вот он тебя в себя влюбил и на твоей страсти заставил на себя работать. Даже платить не надо. Всё принесёшь, всё сделаешь, чтобы понравиться. Истра с собой такого не позволила сделать. А ты слаба оказалась.
Ладно, с тобой всё ясно. А Рутир на чём сломался?
- Не знаю. Он недавно мне помогает. Вроде у него дети попали в плен к Усяве.
- Как ты стала помогать Усяве?
- Кришнара не могла забыть. Он должен быть отомщён. Усява дрянь, но мог помочь мне вернуться в жрицы. Я могла стать Главной Жрицей. А что, чем я хуже тебя или Истры? Она ведь не могла ничего, что не могла я!
- Кришнар обманул всех, и тебя – тоже. Он ведь жив был.
- Нет! Не верю! Врешь! Ты хочешь меня дурой сделать! Нет!
- Ты всегда ей была, раз не смогла понять, где твоя выгода. Предательство – это всегда невыгодно предающему. Если уж вы не понимаете, что такое любовь и счастье, то хоть выгоду вы можете понять? Это же ваше, на этом вы стоите!
Данута почти кричала. Голос звенел. Порыв ветра взвихрил опавшую листву.
Уже тише и чуть удивлённо Даня закончила:
- Я думала, что понимаете. Что выгода, ваше благо, вас удержит от смертельных ошибок. Но, видно, не всё я про вас понимаю.
Неожиданно встрял Шесток:
- Нечего их гадов, понимать. Может и хорошо, что мы их не понимаем. Может поймём - если такими как они станем. Мой отец говорил: «Своё блюди. От чужих умений своё пропасть может».
Данута удивлённо на него посмотрела:
- Ну и воины у меня…. Уважил!
Шесток блеснул белозубой улыбкой. Данута посмотрела в небо, успокаиваясь. Яннэк перестал хмуриться, но глаз с Силины не спускал. А у Силины застыло на лице удивлённо–обиженное выражение.
- Шесток, в храме доложишь, что там видел. Сейчас – домой.
Они поехали назад. У Яннэка через холку коня была перекинута связанная Силина. Шесток галопом помчался первым с приказом схватить Рутира.
Черныш хозяйку довёз, но около конюшни уже заметно прихрамывал. Яхрим осмотрел правую заднюю ногу:
- Ничего. Одну луну погуляет - должно пройти. Растяжение. Перевяжем сустав пока.
Данута пошла в обрядовый зал. Туда уже собирались свободные от дежурства воины и жрецы. В центре лежал связанный Рутир. На него нехорошо смотрел Схрон, сжимая в руках конец верёвки.
Яннэк толкнул на пол Силину.
Жрица Солнца села в своё кресло. Некоторое время молчала.
- Силина, скажи, какие у тебя были дела с Рутиром.
- И скажу. Он мне рассказывал о твоих планах.
- Как давно?
- А за пол-года до твоего похода на север.
- Как удалось его заставить? Или он сам?
- Не. Не сам. Усява взял в плен его сыновей. Подпоил их травами, к грибу приучил. А может они уже и раньше ему помогали. Добровольно. Они же на самый юг, к устью Длинной реки ходили, и на Болотистую реку тоже. Старший у него, вроде, гриб любит. Но я точно не знаю. Да пусть он сам скажет.
- Скажи, Рутир, почему?
- Ты не поймёшь.
- Может и не пойму. А ты попробуй.
Люди в зале угрюмо молчали. Данута прошлась взглядом по лицам: воины злятся и презирают, а вот жрецы в шоке. На их лицах изумление и непонимание.
- Рутир, не заставляй меня применять травы….. или пытки.
- Ты не поймёшь.
- Может, поймут другие.
- Другие обо мне думать не будут. Они сами такие же.
- Ты же всегда за народ ратовал, за милосердие. Что ж не пожалел Город? Ведь их кровь и на тебе.
- Своя дороже – огрызнулся Рутир.
Он не выглядел смущённым, раскаявшимся, испуганным. Усталым, злым – да.
- Значит, всегда врал. Может ещё и Истре врал?
- Нет. Не твоё дело.
- Врал. Может ты и жену убил из-за того, что она знала и ко мне хотела придти? Здорова она была с лестницы падать. Так убил или нет?
По людям как ветер прошелестел.
Рутир оскалился.
- Ты…. праведница…. Жрица Солнца…. Раньше надо было догадываться…. Теперь трупам это расскажи.
- Ну а я чем тебе насолила?
- А ничем! Почему у тебя чудеса, а я так и не смог? Да, мои сыновья зарабатывали хорошо, работая на Усяву. Что тут плохого? Простым людям надо приспосабливаться. Старший был слаб на гриб. И к тебе не пошёл, потому, что ты начнёшь своими методами действовать и моих детей погубить можешь в этих разборках.
- Получилось – ты сам их загубил. И себя. И жену. Может лучше было не предавать? Может, мы бы их спасли. А впрочем, от гриба отучить только добровольно можно. Если человек сам хочет. Я плохо твоих сыновей знала, а ты хорошо. Значит, знал, что не примут они от меня помощи, а если примут – то не поможет всё равно.
Рутир, ты видно рассчитывал на то, что я жреца, по обычаю, не трону.
Но ты мне клятву давал. И я предупреждала, что не пощажу.
- Нет! Я много знаю об Усяве!
- Говори.
- Он придёт в начале зимы. Ему помогут лешуки.
- Уже не придёт. Потому что лешуки ему не помогут. А один он не рискнёт. Сил у него уже нет.
- Он убьёт моих сыновей.
- Ну и что? Сколько сыновей убито из-за них?
- У меня есть порошок из восточных трав, дым от него без аромата, только дымом пахнет. Он отвлекает внимание. Человек не видит половины перед собой.
- Это полу-зомби? Так я давно про него знаю и имею. Ты ведь его применил, когда к Катуни ходили, чтобы Сильге дать уйти.
- Ты не могла догадаться!
- Это ещё почему?
- Потому! Потому….
- Ну давай, говори. Что против меня применил?
Схрон не удержался: ногой двинул ему под ребро. Дануте показалось, что тут сработали родственные чувства хранителя рода: она ведь теперь была с ним в кровном родстве. На сердце потеплело.
Рутир скорчился и закашлял. Давно, очень давно его так не били. Он отвык и неожиданно струсил.
Схрон добавил. Раздался хруст ломаемых рёбер. Рутир взвыл.
- Не имеешь права! Я жрец! Как Ондрия должна отпустить.
Данута молчала.
- Я….. Я подобрал твой волос с одежды и заговаривал на него. Чтобы ты ошиблась и ушла в поход. Можно было и с мужем. Можно и с детьми. Главное – разделить войско князя. Чтобы разбить можно было. Я всего не знал. Я только в походе понял, что если бы ты не ушла – напали бы оттуда, с севера, и отсюда. А ты там всё погасила. Всех замирила. А должны были тебя там отдельно разбить. Или хотя бы убить тебя одну.
- Ну а тебя бы назначили Главным Жрецом Центрального храма. Кому только Усява это место не обещал! И все купились.
Захихикала Силина.
- Почему убил жену?
- Хотела к тебе идти. Хотела, чтобы сыновья не работали на Усяву. Младший колебаться начал. Усява и старший гриб продавали, минуя храмы. Хорошие деньги имели. Младший другими товарами занимался. Да и не убивал я её. Сколько раз говорил, лестница старая, осторожней – перекладина под ногой и обломилась.
- Но другую не сделал. Женщина ударилась затылком о столб клети. Она опрокинулась назад. С той лестницы надо было умудриться так упасть.
- Так и лестница опрокинулась! Падая, ухватилась рукой за верхнюю планку, видно выгнулась назад, туда и падать стала.
- Я помню, Лешук говорил, что лестница с наклоном стояла и падать при сломе перекладины она должна была в другую сторону. Вперёд и вниз лицом.
- Да. Раньше. Только она переставила лестницу почти прямо к отверстию в погреб. Я не знал этого. Я туда редко лазил.
- Да, Лешук говорил, что лестницу двигали перед несчастьем: следы остались.
Только вот ведь какое дело, Рутир. Когда ты жрецов позвал, жена твоя ещё жива была. Ты видно, думал, что она мертва. Ты ведь не сразу позвал на помощь. Она очнулась, когда я над ней наклонилась, и в глазах спокойствие было. А потом она вбок посмотрела и ненависть в них мелькнула и прошелестела звук « Тир….» и умерла. А сбоку ты стоял.
Я просила Лешука всё внимательно осмотреть в погребе, но подозрение осталось подозрением. Я подумала, что она хотела сказать – Рутир.
Жена твоя из племени, родственному мордве. У них язык общий.
Вера, как по вашему будет убил, убивец?
- Тирр – убийца.
- Я этот язык почти не знаю. В походе Вера и Зайона учили меня языку. Я быстро языкам учусь. Не сразу, а только после Катуни я поняла, что это слово может значить.
Я думаю, ты столкнул женщину и ушёл.
Докажи обратное.
- Не буду. Она сама виновата.
- Рутир, чуть раньше её смерти у меня украли кусок звёздного камня. Все тогда меня убеждали, что свежего скола с глыбы не было. Я оставила спор, но случай этот не забыла. Скол был снизу, около земли. Очень незаметный. А я очень хорошо помню контуры глыбы.
Ты это сделал? Жена увидела кусок звёздного камня?
Рутир судорожно сглотнул. Видно было, что ему плохо. Что он боится и ему больно.
Схрон чуть пошевелился. Рутир дёрнулся и зачастил:
- Да! Зачем она нашла! Зачем? К тебе побежала!
- Ты ударил её по голове этим самым камнем! В погреб ты её сбросил потом, и стал делать следы падения. А потом ждал, когда она умрёт.
- Она сама виновата! Камень больших денег стоит! Продумаешь, чуть–чуть отколол! Зачем тебе столько! Пусть у всех будет! Я хотел как лучше! Ты сокровища от людей прячешь!
- Всё. Казнить обоих. Отведите к Свилочи. Одна лодка у нас есть. Камень на шею. На то место, где омуты и сомы живут. Или рыбы съедят, или илом затянет. Река всё смоет, а здесь землю загаживать не будем.
Я пойду тоже.
Ей привели Гнедую. Главная Жрица, отряд её охраны и десятка воинов верхом пошли берегом с пленниками. Двое воинов на лодке против течения плыли к месту казни. Это был глубокий изогнутый рукав между островом и берегом.
Силина как будто спятила и мерзко хихикала или скулила. Рутир тоже не совсем понимал, что происходит.
Данута с горечью поняла: они были уверенны в своей исключительности и безнаказанности. И ведь не без оснований! Силина глубокая старуха, Рутир тоже прожил больше многих и не бедствовал. Его дети пока все живы. Так ли страшно для них наказание? Это больше нужно ей, её воинам: видеть возмездие.
Они вышли к берегу. Подплывала лодка. На дне лежали два больших камня, обвязанных верёвками.
Рутир забился, задёргался. Его шею привязали к камню. Проверили: размокшие верёвки не соскользнут. Потом взялись за Силину.
В лодку село ещё 4 воина. По двое держали связанных казнимых по обе стороны бортов за туловище. Ноги их были в воде.
Гребцы вывели лодку на глубину.
Водоворот! Столкнули Рутира. Мелькнул его разинутый рот, улеглось волнение. Столкнули Силину. Лодку снесло течением и гребцы стали удерживать её на середине протоки. Ждали.
Жрица Солнца махнула рукой и они поплыли в Город. Она с отрядом двинулась назад берегом.
Кейста у конюшни спросил:
- Зачем ты сама на казни ездишь, Жрица Солнца? Мы и сами можем! Это наша работа.
- Жрецы это. Чтобы перед Большой Медведицей или другими богами по этому делу со мной отвечали. И мне первой ответ держать. И не только по этому делу.
Остальные воины слышали и вопрос и ответ. Потом долго ещё эта история обсуждалась. Потом рассказывалась.
Ох, обнаглеют её ребята! Как бы не разбаловать. А то решат, что всё можно.
Настроение у жрецов было подавленное. Данута собрала их у себя в комнате и сказала:
- Без вопросов сейчас. Кому что неясно будет, я объясню через неделю. Не только вам, мне тоже плохо. Поэтому: терпеть и работать. Не знаю я другого лекарства от такого.
Не разобрались вовремя – пришлось заплатить. Всем внимательнее надо быть, не только мне.
Ольха, сколько продовольствия осталось?
- На 1 месяц.
- Хорошо. Через два дня воины уйдут за продовольствием.
34
Посовещавшись с Кейстой, Схроном и Яннэком, Главная Жрица решила устроить засаду в схроне.
Через день взяли пришедшего на свидание с Силиной лешука. Допросили. Он был простым связником. Запираться не стал, сказал, что за хорошую плату приносил другому лешуку бересту от Силины. Догадывался, что это было для Усявы. Сказал, куда носит.
- Зачем ты наше горе увеличиваешь? – спросила Главная Жрица.
Лешук вздрогнул и недоумённо на неё посмотрел.
- Ты ведь знаешь, что с Городом и Факторией стало. Что много людей погибло. Зачем убийцам помогаешь?
- Ты меня сюда не приплетай, Главная Жрица. Это ваши разборки. Я только свою семью прокормить хочу. Ну не повезло людям. А сейчас мне не везёт, раз попался. Всегда что-нибудь да будет: кто-то кого-то убьёт, кто-то на этом заработает. Почему не я?
- Потому, что ты попался. Теперь и твоей семье не повезло.
Казнить. Похоронить там, где врагов хоронили.
- Эй! Я то причём? Я всего лишь связной. Я никого не убивал! Хочешь, на тебя буду работать?
Данута едва заметно брезгливо поморщилась. Кейста почти весело отрезал:
- Да, не повезло тебе.
На следующий день Кейста ушёл за продовольствием на юг.
Главная Жрица снова ждала.
Схрон вёл себя так, как будто ничего не изменилось, и Данута была ему за это благодарна. Лишь иногда она ловила его задумчивый взгляд.
Коста уже должен был подойти к Выдре. Как то там всё сложится?
Она слушала себя. Она мысленно связывалась с воинами. Она постоянно держала мыслесвязь с Костой. Но вдруг она ошибается, и голова её занята далёкими от реальных дел фантазиями?
По внутренним ощущениям – всё было в порядке. Трудности - расчётные.
Выпал первый снег и быстро растаял.
Вернулся Кейста с продовольствием и тёплой одеждой. А через день сами привезли дань жители западных поселений, через которые проходил Коста.
Жрецы подлечили двух больных, дали травы и обереги и обоз селян ушёл домой.
Кейста снова ушёл на юго–восток. Вернулся через 4 дня. Ещё через 4 дня пришли сразу два обоза с данью с дальних южных селений, куда не дошёл Кейста.
Продовольствия должно было хватить до весны. Но не до нового урожая.
Выпал снег и уже не таял. Его было не много, но земля замерзала. Южане срочно ушли, боясь застрять в храме на зиму.
Со времени ухода Косты прошёл почти лунный месяц. Данута с трудом скрывала тревогу. В храме неуловимо висело напряжение.
Вечером она поднялась на башенку и стояла там до появления звёзд. Ночь обещала быть морозной. Хорошо хоть нового снега не будет. Чувства говорили: идут, терпимо, всё не плохо. Но в реальности отряда не было. И это противоречие доканывало Жрицу Солнца.
Хотелось действий. Что-то делать. А самым разумным было ждать. Её воины каждый день уходили на запад в наблюдение: отряда не было.
Прошло ещё два дня. Время на разные задержки кончилось. Жрица Солнца ждала.
Ещё день.
В середине дня в комнату к ней ворвался Схима. Он запыхался, от него пахло конским потом, он сказал:
- Идут. Наш отряд. Ещё далеко. Могут до вечера и не дойти.
- Уверен? Как они?
- Не знаю. Я к ним не пошёл. Я их с вышки лешуковской на дереве увидел. По дороге - пол-дня скакать, а напрямки - на лошади не проехать. Может, помощь нужна? Медленно идут, хоть и с лошадьми.
Кейста сказал:
- Подождать. Вдруг выманивают из-за стен?
Помолчал и добавил:
- Но я всё-таки пошлю людей.
Данута вздохнула. У входа уже толпились.
- Хорошо.
Все свободные от службы высыпали на двор. Кейста быстро собрал отряд и две десятки воинов и 10 повозок помчались по заснеженной, но ещё видной дороге.
Она ушла в храм. Жрецы занялись хозяйственными делами: топили бани, готовили еду.
Хоть бы не было засады, нападения! Пусть всё будет хорошо!
Темнело. Появились первые звёзды.
- Факелы! – крикнул дозорный с вышки.
Все собрались во дворе. Наконец факелы увидели все и оживились.
Темно, со страхом подумала Жрица Солнца. Хоть бы обмана не было! Ната, Большая Медведица, Создатель – не видно ничего!
Кейста резко крикнул:
- Тихо! Службу нести! Мало ли что!
Все замерли.
Уже вызвездило всё небо, когда Коста, ведя в поводу своего жеребца, первым вошёл в храмовый двор.
Джила бросилась ему на шею. Он обнял её и, отстранив, шагнул к Главной Жрице.
- Все нормально. Лешук остался в Выдре главой племени.
Вздохнула стоящая рядом Ласка.
- Убитых нет. Только раненные и обмороженные. Лошади болеют.
- Хорошо. Остальное – потом. Сейчас - отдыхать. Ласка, дети на тебе. Кейста, командование – на тебе. Эти будут неделю отдыхать.
Кейста расплылся в улыбке:
- Всё сделаем.
Коста подождал пока все его воины вошли во двор. Распрягали лошадей, отводили их в тёплую конюшню и сами шли в казарму. Туда же пошли жрецы с Главной Жрицей: надо осмотреть раненых и обмороженных. Повара принесли горячую еду. Воины ели и засыпали. Баней воспользовались немногие.
Последним из них был Коста. Они там уединились с Джилой.
На следующий день, уже оценив раны и обморожение, Данута повеселела. Люди поправятся быстро.
А вот лошади – с ними было неясно. Многие из них кашляли. Коста с горечью сказал:
- Не ходили мы зимой в походы. От конюшни отъехать на день и назад в неё вернуться – это они выдерживали. Они не избалованные. И на юге зима тоже бывает. Но видно мы что-то не так делаем. Да и что сделаешь в поле посреди снега?
Яхрим грустно добавил:
- Как лечить кашель будем? Они траву не пьют, жиром не натрёшь.
- Сколько больных лошадей?
- 4 раза по две руки.
Данута вздохнула.
- Самых больных забить. И на еду их. Остальных – чуть подожди. Может оклемаются в тепле.
Воины ели, мылись, спали. И рассказывали. Уже к вечеру работа встала. Смена воинов в охрану уходила с сожалением.
Данута любила такую форму отчета. Командир доложит по-своему: сжато, точно и правильно. А вот детали, краски, противоречия, личные ошибки и личный успех – все составляющие этого похода он не расскажет. Просто не сможет. Но именно они слагаемые успеха или поражения. Да и просто интересно!
Коста тоже слушал с интересом. К нему иногда обращались за подтверждением. Он говорил «Да», но Дануте чудилось некоторое сомнение в голосе. Коста первый раз услышал, что о его командирстве говорят со стороны. Другое видение его поступков. Правильное, но другое.
Дети, те вообще не отходили от воинов. Ласка ловила слова о своём муже и чувствовалось - она им гордиться. Ростак был то весел, то задумчив, и всё поглядывал на мать.
Хеннан поглаживал Зайону по слегка округлившемуся животу и был спокоен. Ему повезло: небольшие обморожения и пара заживающих царапин.
Храм угомонился только поздней ночью.
35
На следующий день Коста доложил Главной Жрице о походе.
До Выдры дошли без проблем: в срок, утром, и без боевых действий. Встали рядом лагерем и в городок пошли послы: Хеннан от жрецов, Кержак, как старший после Косты командир, и Лешук, как глава рода лешуков-исковиков.
Глава племени Вудрака принял их в своём доме. Сидел на возвышении. У ног горел очаг. Слева и справа сидели старейшины. Послы сели напротив: Кержак посередине, Лешук слева, Хеннан справа.
Вудрака спросил о цели прихода.
Лешук, как и велела Главная Жрица, сразу, в лоб, объявил:
- Жрица Солнца, Главная Жрица, княгиня, хочет знать про твой союз с Усявой. Мы против него воюем. А ты помогаешь. Как быть?
И ещё у меня к тебе личное дело. Члены моего рода предали и убили главу рода – моего отца. Это был мой дядя с сыновьями и помощниками. И хотели убить меня. Я силой восстановил свои права главы рода исковиков. Предали и убивали те, кто служил Усяве. В моём роду не стало нейтралитета. Служба – службой, а род должен процветать и свои между собой ссориться не должны.
Что скажешь, Вудрака?
Вудрака гневно сузил глаза ещё в начале этой речи, но он был стар, опытен и сдержался: за этим наглецом стоял военный отряд о победах которого все уже слышали. И, трясина болотная их поглоти, они пришли накануне зимы. А зима будет ранняя! Вот-вот снег пойдёт! И готовы к драке! А он – нет! Из-за Усявы – не готов. Убедил его Усява, что не придут они уже до зимы, а зимой – и подавно! Не укреплял он Выдру! Он даже людей не собрал для защиты Выдры! Гонцы всех оповестили о месте сбора для похода на храм и незачем им было сюда идти! А может и неплохо, что нет в Выдре много воинов? Сейчас я вам подурю головы!
Пауза опасно затягивалась. Кое-как Вудрака справился с гневом.
- Надо всё обсудить. Может и непонятки уберём. В конце концов: князья, жрицы – нам какое дело? Нам на их сварах заработать надо.
В твоём роду предательство? А я здесь при чём? Может быть, Усява вмешался? Не я. Ты разобрался – я не в обиде. Твои дела.
- Чем докажешь, что не участвовал в заговоре против моего отца? Лайдак грозил мне твоей местью!
У Вудраки лицо пошло красными пятнами, но он снова сдержался.
- Мало ли кто что брешет, чтобы отбиться? Я тут ни при чём. Да, я позвал Лайдака на службу к Усяве. Он ведь был свободен, на Гордона работать не хотел. Но о войне внутри рода речи не было. Это он сам. Сам. Я не знал. И мне надоело оправдываться.
- Не знал, что он уже присвоил власть в роду себе? Ты же глава племени, должен следить за такими вещами! За справедливостью! Ты ведь знал, что власть главы рода по праву принадлежит мне!
- Это ты о чём? О том, что сам проморгал? Власть принадлежит сильнейшему! Для блага рода власть должна принадлежать умнейшему и сильнейшему! Твой отец упустил дела в роду. Ты исправил это. Так тому и быть.
- А может ты специально поощрял склоки, чтобы поубивали друг друга, потому что мы имеем права на главенство в племени? Ведь у тебя один сын умер. Один погиб. Остался только младший. Твой род слабеет. Сильны двоюродно-троюродные ветви.
- Замолчи. Ты оскорбил меня. Только потому, что рядом ваше войско, а я не хочу крови, не стану требовать от тебя боя. Но уходи.
Лицо у Вудраки стало гневным и презрительным.
Лешук понял, что Вудрака упёрся. Да и странно было бы, если бы он признался. Как там Главная Жрица учила: смотри на то, как он воспримет сказанное. Надо почувствовать искренность. Почувствовать ложь.
Что он может решить? Похоже, виновен Вудрака. Но разговор ещё не окончен.
- Хорошо. Может и напраслину на тебя возвёл. Прости за то. Но что ответишь Жрице Солнца?
Вудрака помолчал.
- Ты просто посредник? Или ты уже её человек?
Лешук молчал. Говорила ему Главная Жрица, что Вудрака не прост! Что в ответ на его прямоту и сам может напрямую спросить! Но ведь он, Лешук, не силен в словесных стычках. Значит, как и разрешила Главная Жрица – говорить правду.
- Её человек. Она помогла мне власть в роду восстановить. Она указала на возможных убийц, а Лайдак сам признался.
- Ты нарушил нейтралитет. А меня посмел упрекать.
- Это временно. Я свободен уйти со службы у княгини. А хорошие отношения с ней не помешают в племенных делах.
- Говорят, ты секреты маскировки раскрыл её воинам? Это уже предательство.
- Да. Но её воины научили лешуков другим важным приёмам. Например, верхом ездить и дадут нам лошадей. Это как? Чего-то стоит?
Вудрака усиленно соображал: ссориться ему с Лешуком или нет? Усява далеко и видно, ошибся. Обещал помощь и защиту, и где она? Звал и уговорил на неслыханный зимний поход, а они сами пришли, и поход Усявы уж точно сорвётся!
Плевать ему на Усяву! Сейчас надо их отсюда спровадить. Потом сочтёмся. Надо хитрить.
Лешук смотрел на его лицо и догадывался, о чём он думал. В голове всплыли слова Главной Жрицы: лешуки не лучше других племён. Какой он был дурак и слепец!
- Так что будем делать, Вудрака?
- Да ничего. Я тебя не упрекаю за сдачу секретов. Хотя ты сдал всех лешуков, это ведь были общие секреты, а получил плату только для себя. Это как?
А Усява… . Зима на носу. Какие походы, какая война? Как вы решились придти? Разведчики докладывали, что вы идёте, но вас ведь никто не тронул.
- Возможно. Только засекли нас уже на подходе к Выдре. Ты не успел подготовиться.
- Ты этого знать не можешь. Может, прошляпили моих разведчиков?
- Так они были? И пасли нас от самого храма?
- Ты знаешь нашу жизнь. Я не посылал никого, но могли сами пойти за новостями. Все хотят заработать. Мои люди засекли вас с середины пути. Времена военные, бережёмся.
- Мне нужен ответ на зиму, на следующий год. На несколько лет вперёд. Так хочет Жрица Солнца.
- Весной видно будет.
- Сейчас.
- А если я не хочу или не знаю, что делать? На мне племя. Вдруг Усява её ещё разобьёт?
- Нет уже. Опоздал. Её хранят боги.
- Плохо хранят. Лучше без таких хранителей.
Пламя в очаге резко пригнуло к поленьям, раздался треск. Хеннан спокойно, но твёрдо сказал:
- Потише. Боги не прощают оскорблений. Даже если ты в них не веришь. Даже если это не твои боги.
- Жрец? Воин и жрец? Много нового в мире!
Хеннан продолжил:
- Можешь врать, но мы знаем, что Усява уговаривал тебя на поход ранней зимой в расчете на то, что мы вас ждать не будем. Потому и пришли с войском. Жрица Солнца не рассчитывает только на силу моего слова и на свою силу жрицы. Прямо говорю, от имени Жрицы Солнца, Главной Жрицы, княгини – не поклянёшься в храме своей жизнью и процветанием племени не работать на Усяву – уничтожим. И старейшины пусть поклянутся. И ещё Главная Жрица велела передать: ей не до разговоров. Не до хитрости. Либо вы друзья – либо враги.
Старейшины, до этого молча и с виду безучастно слушавшие – вскочили, заговорили, схватились за оружие. Вудрака остался недвижим.
Опасный момент!
Кержак положил руку на рукоять ножа. Взгляд его буквально пригибал к земле. Лешук встал. Под кожей лица перекатывались жевлаки. Хеннан тоже встал и левой рукой взялся за рукоять меча. Он презрительно и зло щурился.
Вудрака поднял руку и сказал:
- Тихо, старейшины. Нам что, нам победитель важен. Нас в бой не зовут. Нас просят не лезть. Это ещё полбеды. Ну меньше заработаем.
Кержак усмехнулся. Опять права Главная Жрица! Видно, много гадости замышлял Вудрака. И не все его планы порушены. Поэтому и терпит оскорбления, хочет их спровадить и потом рассчитаться. Но умён и хитёр! Ох, умён!
А Лешук заколебался. Вудрака вёл себя как настоящий глава племени. Придраться не к чему. Может он и правда не виновен? Тогда почему не соглашается на союз с Главной Жрицей? Или хотя бы на невмешательство? Ведь с Усявой он на союз пошёл!
- Тихо! – ещё раз бросил Вудрака. – Тихо.
Я не могу решить этот вопрос сам. Мне надо посоветоваться со старейшинами. Вы видите - не все с вами согласны. И их много. Почему я должен идти против племени?
Мне надо посовещаться.
- Хорошо – сказал Лешук. - Сейчас позднее утро. В обед вы нас позовёте. Если не позовёте – начнём войну.
- Уходим – скомандовал Кержак.
Лешук и Хеннан повернулись и шагнули к выходу. Кержак уходил к двери спиной.
Скоро они были в своём лагере и доложились Косте.
Он помолчал.
- Ну что ж, пока всё по обговоренному. Посмотрим, как дальше пойдёт. Времени мало!
36
Ближе к обеду к лагерю пришёл Старший жрец Липового храма. Его провели к Косте.
Подошёл Хеннан и поприветствовал его как положено младшему – старшего.
Яхва спросил:
- С чем пожаловали? У меня от Главной Жрицы о вас вестей нет.
Коста ответил:
- С войной, если не договоримся. – И он подробно объяснил жрецу причины.
Яхва призадумался. Потом сказал:
- Я обязан помогать Главной Жрице. Но сейчас сделаю это с удовольствием. Слушайте.
Младший сын Вудраки не в себе. Он это тщательно скрывает. Я узнал об этом вчера. Случайно.
О вас узнали, когда вы за два дня пути от Выдры были. Храм стоит отдельно от городка, восточнее, рядом с дорогой, то есть вы прошли мимо нас. Мы увидели вас с холма и один из лешуков мне донёс. Если Вудрака говорил, что его разведчики засекли вас издалека – врёт! Не верьте. Он узнал даже позже меня. Вас здесь не ждали.
Они заметались и не знали, что делать. Решили ничего не делать, а подождать.
Я пошёл за вами по лешуковской дороге. Мне её показал тайно один лешук. Он не любит Вудраку. Я устал. Эти лешуковские дорожки – не для стариков. Решил отдохнуть в овражке. Сидим с помощником за кустами, едим – тишина, аж воздух звенит. И тут шум слева.
Смотрим – схрон на склоне и из него лезет кто-то. Мы замерли. Бежать некуда. Они нас не видят – не до того им. Первый вылез и кинулся на склон, да вниз соскользнул. Тут второй вылез – а это Вудрака. Пригляделись, первый - его сын Вир. Вудрака на него набросился и бить его давай. Тот только скулит. Вудрака ему руки связал и верёвку держит.
Сел, отдыхает. Нас не видит. Не до того ему. И в сердцах говорит:
- Недоносок! Опять гриба нажрался! Опять к этой шлюхе бегал, а она тебя послала! Кому племя передам? Неужели Лешук власть возьмёт? Ты же бываешь нормальным! Не ходи к ней! Не ходи!
Я рискнул и чуть ветви раздвинул: а Вир глупо лыбится. И глаза у него пустые. И тут я понял: он из лунаков. Они сходят с ума от Луны. Когда она полная, вся на небе видна – им плохо. Сначала это бывает ночью и редко. Потом чаще и дольше. Никого ещё от этого не вылечили. Они в эти лунные дни не помнят, что делают и их тянет на разврат или гриб и брагу. А в остальные дни они нормальные. Поэтому можно долго скрывать. А потом они уже все дни такие.
А ходил он к ведьмачке, старой Сильге. Она недалеко от Выдры живёт, на север от городка, на заимке. Там у неё несколько девок заблудших есть, они мужчин обслуживают. Вот одна из них Вира и обрабатывет. И сейчас как раз полнолуние.
Они ушли через лаз назад. Это верно лаз из дома Вудраки, старый и длинный.
- Если потребуется – покажешь?
- Да.
- Что ещё знаешь?
- Я не знал о том, что они зимой хотят идти в поход на Центральный храм. Люди здесь в последнее время разделились: кто за себя, кто за Усяву, кто за княгиню. Если сложить тех, кто за себя и за Усяву – их будет намного больше. Здесь все помнят, как её отец, князь Гордон, помешал переносить через брод около Города по короткой дороге колдовские вещички. Это их дорогой заработок был. И все знают, что храмы Большой Медведицы против колдовства. А они приколдовывают, их это заработок. И другим колдовские принадлежности продают.
Лешук скрипнул зубами.
Яхва внимательно на него просмотрел и продолжил:
- Так что вряд ли договоритесь. Вудрака будет хитрить. Ему на всё плевать, кроме личной выгоды и власти. Он очень умён и хитёр.
- Только боги этого умника через детей покарали – жёстко сказал Коста. – Не неси горя другим – меньше будет у тебя.
- На переговоры возьмите меня. Со мной тут считаются. Вынужденно. Я не всё знаю. Скрывают многое своими лешуковскими методами. Но многое рассказывают те, кого приходилось спасать от колдовства. Лешуки очень разные: кто хорошо колдует и лечит, а кто совсем в этом не разбирается. Причем в одной семье. Недавно случай был: две сестры. И в ту, которая не умеет колдовать, парень влюбился, а другая позавидовала. Ну и отворот и приговор сделала! И смешно и страшно. Обиженная к нам пришла. То-то разборки были!
- А парень кому достался? – полюбопытствовал Хеннан.
- Сначала сбежал от этого всего, а потом затосковал и вернулся к неколдующей, и с ней ушёл в дальнее село к своим родственникам. Она красивая и нежная. Манит. От такой трудно уйти. Уже сын родился. Недавно приходили за оберегом для ребёнка, благодарили.
- Хорошо. Поешь. Ждать уже не долго. А где твой помощник?
- Здесь в Выдре у храма свой дом есть. Он там. Там еще две младших жрицы живут.
- Как ты прошёл? Не задержали перед лагерем?
- Нет. Хотя видно, хотелось. Побоялись.
Солнцу уже выше было не подняться. Полдень.
От Выдры шли два человека. Коста оглядел небольшой лагерь: вроде всё нормально. Лошади осёдланы и накормлены. Воины рядом и по десяткам. Охрана бдит.
Он мысленно позвал: княгиня, Главная жрица! Идут! Помоги нам!
Как будто понимания и уверенности прибавилось.
Двое молодых лешуков подошли к лагерю и навстречу им вышли Кержак, Хеннан, Лешук и Яхва.
- Вудрака зовёт на переговоры.
- Хорошо, сказал Кержак. С нами пойдут две десятки воинов.
- Такого нам не разрешали.
Вмешался Яхва:
- Вы меня знаете. Обещаю, что они первыми не начнут бой. Но и вы уж удержитесь. Я тоже пойду.
Один из лешуков оглянулся на своих и сделал знак рукой. Ждали. Наконец из села приглашающе махнули рукой.
- Пошли – хмуро позвал он.
Небольшой отряд двинулся к селу. Одна десятка была верхом.
Вокруг дома Вудраки во дворе и на улице стали конные воины. Пешая десятка частью рассредоточилась по нашедшимся укрытиям: заборам, стенам сараев, поленицам дров. Переговорщики и 4 пеших воина вошли в дом.
Лешуки окружили дом и пришедших большим и плотным кольцом. Это, конечно, не все воины Выдры. Часть сидит в схронах, часть – в доме. Но и женщины и ребятишки тоже в селе. Их не успели увести. Может, уводили сейчас через тайные ходы. Но – холодно, много не набегаешься с детьми. А лешуковские сёла одно от другого далеко отстоят. И значит, у лешуков руки хоть и чешутся, но драться им сложно. Да и наслышались уже о том, что Дануте помогает сама Ната, что колдовство не действует. Многие уже жалели, что разбудили медведицу. Лешуки уже попробовали смерть в стычках с ней.
Воины Главной Жрицы были непроницаемы и нагловаты. Чуть презрительно щурились верховые. Лошади переступали ногами на морозце, всадники лениво и грациозно покачивались в седлах и цепко следили за лешуками: глаза в глаза. И дальше за лешуковские спины.
Как они могут: и на лошади сидеть, и оружие держать, и такой уверенный вид иметь!
Ох уж эти лошади! Храпят и глазом косят! Зверюги! Воины Усявы хуже сидят. Не так уверенно!
Вот старший десятки вскинул руку, командуя, и конь под ним, повинуясь поводу, выгнул шею и скосил глаз на седока, чуть присел на задние ноги. Вот стрела с сообщением о начале переговоров полетела в их лагерь и конь под стрелком на мгновение замер, хотя до этого копытом скрёб!
Вудрака и старейшины сидели так же, как и утром. Только были уже не так спокойны. Видно, бурные разговоры велись. И вокруг них стояло десять вооружённых лешуков.
Переговорщики сели напротив Вудраки.
Вудрака выдержал паузу и начал:
- Тебе, Лешук , я уже ответил. Теперь ответ Главной Жрице.
Мы, лешуки, хотим оставить всё как было. Мы сами по себе. Служим за плату всем. Первыми на вас нападать не будем. В поход с Усявой на Центральный храм мы не пойдём. Но наши люди будут выполнять работу для Усявы. Также, как другие наши лешуки будут выполнять работу для Центрального храма. Запретить я этого не могу. И вы знаете это.
Кержак повёл бровью:
- Знаем. Что ж, если попадутся – от нас пощады не будет.
- Не имеете права! Не по обычаю! – крикнул один из старейшин. – Накажем!
- Не по обычаю было слишком хорошо помогать Усяве: больше, чем просто сделать работу за плату. Вы хорошо ему помогли своими умениями в гибели Города. Лешуки, работавшие на князя Гордона, сделали намного меньше. Кровь наших семей на вас тоже. И попробуй, убеди меня, Вудрака, что этого больше не будет!
- Это так – очень спокойно и очень холодно сказал Лешук.
Его взгляд скрестился со взглядом Вудраки.
Яхва быстро сказал:
- Говорил я тебе Вудрака, и вам старейшины говорил: не простит Главная Жрица шашни с Усявой.
- Мы не боимся войны - надменно ответил Вудрака. И старейшины дружно закивали.
Яхва продолжил:
- Давайте миром решим: принесёте в храме клятву покорности Главной Жрице. И с колдовством придётся поостеречься.
- Мы не боимся вас. Мы у себя дома! И нас больше! – это крикнул самый молодой, ещё крепкий мало седой старик. – Испокон веку так жили и так будем жить.
Лешук процедил сквозь зубы:
- Вы старейшины, может не знаете, но Вудрака вас специально подначивает. Ему ничего, кроме власти не надо. У него наследника нет: последний сын его – болен. Лунак он. Так что ему власть передать некому. Он зол и обижен на всех и ему всё равно, что будет с племенем лешуков. Иначе – не втравил бы вас в союз с Усявой. Главная Жрица знает, что вы помогали Усяве намного больше, чем ей. И она хочет рассчитаться.
Старейшины против воли уставились на Вудраку:
- Это правда? Что это он сказал про твоего сына?
- Да ведь и правда, зачастил он к девкам и Сильге! И глаза у него странные бывают!
- Когда Луна полная, его не видать на улице!
- Врут они всё! – с ненавистью выкрикнул Вудрака - Оговаривают!
Яхва веско сказал:
- Не врут. Я тебя со своим младшим жрецом вчера видел. Как ты из старого схрона в Гнилом овражке за сыном вылез. И показать могу! Ведь про этот схрон никто не знает? Он ведь семейная тайна?
Главная Жрица в гневе. Разбудили Большую Медведицу. Она за мужа и отца, и за родичей своих сейчас всех, кто хоть пискнуть против посмеет – вырежет. И о чём вы только думали? Жадность обуяла? Или вы думали, что против вашего колдовства силы не найдётся? Что никто против не пойдёт? Последний ум в ваших обрядах потеряли!
Он перевел дух. Лешуки зло смотрели на Вудраку. Как всё повернулось! Может и правда, предал Вудрака племя? Как теперь быть? Кому верить?
Яхва продолжил:
- Жрица Солнца знает, что вы хотели поднять свою веру в лесных и болотных нежитей, что хотите править другими племенами через колдовство: приговоры, порчу, приворот. И отраву и яды тоже любите применять!
Не будет этого!
Лучше покоритесь и живы останетесь!
Вудрака от ненависти, что его тайна вышла наружу, не выдержал: он скомандовал жестом атаку и выхватил короткий меч. Выдохнул:
- Ненавижу!
Только и воины Главной Жрицы не зевали: жесты эти тайные уже знали и быстро образовали круг, толкнув старого Яхву в середину. Мгновенная заминка и противники бросились друг на друга. Воины Главной Жрицы были быстрее и трое лешуков упали сразу. Лешук бросился к Вудраке и они сцепились в схватке. Старейшины доставали ножи из под одежды. Из подпола полезли, откинув крышку, лешуки с оружием. Из двери тоже валили один за одним. И из ещё одной двери.
Шум боя вышел на улицу.
Десятник скомандовал и в лагерь полетела стрела. Вторая стрела означала: нас атакуют!
- Бой! - Верховые воины врубились в круг лешуков. Пешие прикрывали их спины: били стрелами в упор и ножами – все были рядышком. А пеших прикрыть было некому. Но, к счастью, не нужно: лешуки пока не вышли из дома, а тех, кто был во дворе - быстро утихомирили. И бросились в дом на подмогу своим. И всё-таки, они дрались на два фронта.
Конница с криком «уррааа…» с двух сторон охватывала село. Ещё немного и полетели зажжённые стрелы. Они были без огненной жидкости, но в смоле. А она тоже неплохо горела и трудно тушилась. Первый залп попал в крыши.
Вот уже село в кольце и всадники врываются – врубаются в улочки. Кони прыгают через заборы. Всадники тоже бьются парами.
Ещё залп огненных стрел. Уже разгораться стало. Ещё залп. Стали выбегать женщины и дети. Кто спасался, кто пытался тушить. Началась паника. Лешуков - воинов было не так много: большинство уже ушло на место сбора для похода на Центральный храм.
В доме Лешук коротким мечом пригвоздил Вудраку к стене. Он хватался руками за лезвие и исходил кровавой пеной. Почти все лешуки были мертвы. Да, их было намного больше, но они мешали друг – другу. А Коста хорошо учил, как его воины должны биться в доме, да опыт уже был. И погибшие семьи за спиной маячили. И воины Жрицы Солнца были быстрее. И, видно, её молитвы помогали.
Скоро всё было кончено.
Яхва только изумлённо смотрел вокруг, лёжа на полу. Он много замечал из этого боя – но это «много» была только половина происходивших коротких стычек. Уже потом, ученикам в храме, приходящим за помощью и советом людям и князьям, он будет рассказывать, как умеют драться воины Жрицы Солнца. И это будет действовать на слушателей, потому что он был искренен. Потому что в этой схватке мечей и ножей он даже не смог и не успел испугаться – бесстрашие и сила воинов всё затапливали вокруг, парализуя волю врага и прикрывая и подпитывая защищаемых. И огонь этот теперь светился и в его глазах. Он впитал его в этом бою. Яхве никогда не был трусом: противостоять колдунам тоже надо немалое мужество. И тактика и стратегия там тоже есть. Но с тех пор немного по хорошему завидовал быстроте и напору того боя.
Кержак и Яхва вышли на улицу. Лешук, Хеннан и четверо воинов спустились вниз, в подпол. Трое ждали сверху. Там, конечно же, был лаз. Один ход вывел во двор в сарай, а другой уводил дальше. Хеннан выскочил во двор, быстро оценил обстановку и с разрешения Кержака рванул назад, в лаз. Они пошли дальше по лазу.
В селении была паника. Воины рубили всех подряд и поджигали, что успевали. Воинов лешуков не сталось или они сбежали, бросив свои семьи на произвол победителей.
Коста с коня глядел на село: резня! Ох, простят ли боги! Вспомнилась Джила.
Яхрим резко сунул меч справа от его лица: в него ударилась стрела. Он посмотрел, откуда стреляли: мальчишка, из-за забора. Скрипнул зубами, усилием воли, словно в глубокой воде, повернул коня к нему и вскинул мечь.
Не успел. Яхрим в два прыжка жеребца оказался у забора и левой рукой зарубил противника.
Всё так: поднял оружие – уже не ребёнок. Какая разница, кто тебя убьёт? Какая разница, из-за кого его не дождётся Джила? Война, чтоб её!
Усилием воли Коста стряхнул оцепенение. Подумал: может колдовство? Уже третий раз Яхрим ему жизнь спасает! Драться он, что ли, разучился? И воины, мои воины, что с ними? Много убитых? Точно, колдовство! Как всех жалко стало!
- Яхрим, проверь, может, медальон на парне есть?
Яхрим спешился. Коста насторожённо ждал.
- Не медальон. Глиняная фигурка крысы. Колдовство, воевода. Не иначе.
- Спрячь. Покажем Главной жрице. Давай в седло.
37
Бой заканчивался. Его воины сгоняли оставшихся селян к дому Вудраки. Это были женщины и дети. Коста с удовлетворением подумал: а ведь много ещё живых. Не без разбору убивали. Молодцы его люди. Ярость яростью, а и жалость есть! Боги разберутся, кому жить, а кому умирать! Наше дело – драться.
Пленных согнали в сарай, проверив, нет ли там лаза. За Лешуком и Хеннаном отправили ещё десятку в лаз. Коста спросил у пленных:
- Куда идёт ход? Кто знает?
Они могли и не знать. Лаз мог быть семейной тайной. Но один мальчишка, посмотрев на мать, сказал:
- Я знаю, куда. Выходит далеко отсюда: в леске. Рядом заимка, там Сильга со своими девками живёт. Они мне отца там споили грибом и он ушёл из семьи. Сейчас раб их за гриб.
- Показать сможешь? Посажу на коня и с нами поедешь!
Паренёк растерялся: видно было, что ему очень хочется проехать на коне. Он сразу стал обыкновенным мальчишкой!
- Да! – выдохнул он.
Его мать тихо охнула.
- Пошли!
Коста велел Яхриму подсадить его к себе и, оставив в селе 3 десятки, с остальными помчался к заимке. Сильга очень интересовала Косту.
Они остановили разгоряченных лошадей на опушке. Оглядывались. Их не должно было быть видно из домов. Перед ними на поляне было несколько домов, сараи, ручей, баня.
Было тихо. Из самого большого дома вышла старуха, близоруко поглядела кругом, сказала что-то шедшей за ней девке и ушла в дом. Девка пошла к небольшому теремку.
Сзади зашумели. Коста велел проверить.
Оказалось, это Лешук и его воины. После короткого обсуждения решили окружить заимку. Всем очень хотелось взять Сильгу, но не знали, здесь ли она. Вышедшая старуха на неё похожа, но вдруг опять не она?
Лес кругом был густой, с молодым подлеском, но с лошадей решили не слезать. Подошла десятка, ушедшая в лаз последней.
Разделились, и вскоре на противоположном конце поляны прострекотала сорока. Коста послал Гривастого вперёд и вслед за ним и со всех сторон на поляну ворвались всадники. Часть из них спешивалась и кидалась в дома, часть ждала снаружи верхом. Сам Коста бросился в тот дом, где была старуха. Яхрим – за ним, и ещё двое воинов.
Они ворвались через дверь. Внутри было темновато от висящих на стенах и потолке пучков трав, шкурок и разных непонятных предметов. Старуха уронила кружку и жидкость вылилась на пол. Девка, бывшая при ней – завизжала. Её ткнули мечом и она захлебнулась.
Старуха кинулась к очагу и опрокинула котелок, огонь почти потух и стало совсем темно, потому что окон в доме не было. А были только двери. И она метнулась к противоположной открытой двери.
Шустрая старушенция, подумал Коста и метнул нож. Он вошёл ей в спину по рукоятку, перерубил позвоночник и старуха упала в проёме двери. Дальше была ещё комната и дверь уже на улицу. А из опрокинутого котла, от горячих мокрых угольев шёл тяжёлый, давящий пар. Воины стали кашлять, глаза слезилсь.
Коста схватил труп старухи за волосы и вытащил наружу. Воины бросились за ним.
Ждали. Стали подходить его воины. Тащили пленных. Всего набралось три девки и два одурманенных лешука.
- Это мой отец – крикнул мальчишка, показав на одного.
Коста спросил:
- Тебя как звать, парень?
- Смуга.
- Что с твоим отцом делать? От гриба он не освободится.
- Не знаю. Нам он не нужен. А это Сильга. Как вы её убили? Она всегда говорила, что её смерть не берёт.
- Ты часто тут бывал?
- Раньше. Когда отца хотел от гриба отвадить. Умолял её, чтобы отпустила отца. Она посмеялась только, да ещё пригрозила на мать и меня порчу навести. Я больше не приходил к ней. А вот следить – приходил. И лаз этот тогда же заметил. По нему Вир, сын Вудраки, сюда от отца бегал. Вудрака вдовец, он сюда к девкам тоже похаживал, только не через лаз. Открыто. Он Сильгу слушал. Считал, что она его от других колдунов защитит. А она его сына спаивала.
- А это кто?
- Да Вир это!
- В Выдру! – скомандовал Коста.- Этих – с собой! Пешие – на коней по двое.
Связанные пленники и труп Сильги болтались на крупах коней.
В Выдре собрали совет командиров десяток и после короткого совещания решили из городка выйти в поле. Потому что было не отследить все схроны, а из них могли внезапно напасть. Потому что Выдра горела и ветер усиливал пожар. И пленных решили взять с собой: для переговоров. Потому что лешуки, ушедшие на место сбора для похода на храм, могли очень быстро вернуться – никто не знал, где это место сбора.
Вечерело. Отряд расположился в поле, почти на том же месте, где был утром. Здесь была большая, выкопанная ямина с водой для скота.
Коста решил утром идти домой, если получится. Если лешуковские воины близко – то сегодня или завтра утром они о себе заявят. Если далеко – то они нападут на его отряд по дороге. Пленных придётся оставить.
А ветер почти ураганный и уже вся Выдра горит. Воняет гарью. Пленные угрюмо молчат. Леший с ними! Раньше надо было думать. Огонь, везде огонь, а в лагере на кострах готовят горячую еду из забитого скота. И тепло. Его люди хоть отогреются на этом пожаре.
Война, чтоб её! Что хорошо одним – то смерть другим.
К ночи пришёл посланец от лешуков из рода Вудраки. Под обещание неприкосновенности, передал согласие на переговоры.
Договорились где: в поле между лесом и отрядом развести костёр, чтобы переговорщиков было видно всем. И расстояние до леса и отряда примерно одинаковое.
Коста мысленно пытался предугадать возможные ловушки.
Ветер значительно утих, но всё-таки дул порывами, и хорошо и быстро стрелять из лука – затруднительно, да и темнота осложняет прицеливание. Может на колдовство рассчитывают? Главная Жрица говорила, что она всех их знахарей не знает. Что ещё остаётся? Только если подкрадутся к костру и нападут на него. Что ж, его люди рассчитаются, и Кержак справится с командованием. Яд? Только если в костёр что-то кинут или в руки возьмёт.
Коста ещё раз проверил своих людей: вроде всё хорошо. Наблюдатели на деревьях, одно из них довольно близко к месту переговоров.
Так будет подвох или нет? Он скоро это узнает.
Коста шёл один в сторну леса с вязанкой хвороста и факелом. Вот здесь уже можно ждать. Огляделся – да, дальше идти не стоит. Он присел, быстро сложил костёр и поджёг его. Сел на землю. Из темноты бесшумно вынырнул лешук, тоже с вязанкой хвороста. Сел на неё.
Молчали.
Лешук был уже зрелый мужчина. Насмотревшись на Косту, сказал:
- Маракара. Я из рода Вудраки. Сын его младшего брата. Но матери у моего отца и у Вудраки – разные. Мой отец сначала незаконным был. Наследником меня не признавали никогда, но со временем Вудрака стал меня признавать как родственника.
- Я Коста, главный воевода князя Гордона, а теперь княгини Дануты. Вудрака мёртв. Его сын у меня в плену. Он ненормальный, он – лунак. Не веришь – могу показать.
У нас одна цель – прекратить помощь Усяве от вас, потом разбить Усяву и закончить войну. Лешуки как в болоте увязли в этом деле. Жрица Солнца, Главная Жрица, княгиня в гневе и скорби. Она не собирается прощать смерть мужа, отца и братьев. Не забудет смерть родственников мужа. И не оставит без отмщения гибель двух городов.
- Вижу. Выдра горит. Что успокоит княгиню?
- Можно ли тебе верить?
Маракара помолчал.
- Ты хочешь, чтобы мы не помогали Усяве, и хочешь чтобы мы помогли вам?
- Да. Но возможно ли это?
- Что успокоит княгиню?
Коста подумал. И высказался:
- Сын Вудраки не наследник. Может ты, может кто другой из вашего рода, заявит права на главенство в племени. Но главный наследник – Лешук. Да, он тоже не очень близкого, но прямого кровного родства с Вудракой: деды Вудраки и Лешука были родными братьями. И лешук сохранил главенство в своем роде. И у него здоровые сыновья. И все знают, что он признанный возможный наследник. И за него Жрица Солнца.
Молчали.
- Ты, Маракара, признаешь Лешука главой племени лешуков?
- Да. Я ждал чего-то такого. Но не знал, что у Вудраки не осталось наследника.
Он посмотрел в огонь. Видно было, что разговор даётся ему нелегко.
Коста огляделся кругом: что можно увидеть, сидя у огня? Только темноту. Но он заметил блеск металла на дереве, где наблюдал его воин. Лагерь был освещён догорающей Выдрой. Что ж, всё в порядке. Пока.
- Идут большие перемены – сказал Маракара. – Невмешательства больше нет. Я знаю, что моя семья у тебя в плену, но она жива. Пока она жива – ты можешь мне верить. Если отпустишь их - буду помогать и … я не предам тебя. Многим, у кого нет родственников в Выдре – всё равно, чем дело кончится, лишь бы их это не коснулось. Но многие хотят разбогатеть на войне и хотят власти. Эти ушли в поход на храм.
Ты ведь их не отпустишь?
- Нет. Будет бой.
- Если мы не согласимся?
- Уничтожим. Может не всех. Может не сразу.
Маракара щурился.
- Да, Коста, плохие новости ты принёс. Война неизбежна при любом раскладе.
- Да.
- Усява ведь тоже не простит.
- Может и не простит, только сможет ли отомстить?
- Ладно. Как я могу быть уверен, что вы не рассчитаетесь со мной и с такими как я – позже, когда война кончится, и мы станем вам не нужны?
- Никак. Вам придётся рискнуть. Так же как и нам. У нас к вам обид больше. И они дороже стоят. У вас останется Лешук. Он может и прижмёт кое-кого, но не всех и только если против него пойдут. Ведь не княгиня у вас править будет, а ваш единоплеменник.
Коста помолчал. Подбросил веток в огонь.
- Да, перемены будут большие. Но они и так уже идут. Просто вы одни перемены сменяете на другие. По–старому уже не быть.
И с колдовством, с теми из ваших, кто приколдовывает – разговоров вообще не будет. Уничтожим. Как только узнаем, что кто-то не лечит, а порчу наводит – жизни не дадим, пока не убьём. А мы узнаем, в храм всё равно придут за помощью. А такие у вас в каждой семье есть. Накажем и тех, кто помогал, кто знал, но молчал.
Так что ничего я тебе обещать не могу. От вас многое зависит. Будьте нам всегда нужны.
- А что сделаете с Виром?
- Зачем он нам? У вас останется. На племени.
- Ответь, Коста, мне интересно…..
- Спрашивай.
- Ты ведь тоже наёмник. Но из того, что я о тебе слышал, и то, что сам вижу – это не так. Ты предан княгине. Ты больше, чем слуга. Почему? И Лешук, похоже, тоже как ты стал.
- Не знаю. Правда, не знаю что тебе ответить. С ней не как с другими. И с её отцом тоже было не как с другими. Они платят, но мне хочется для них сделать больше и лучше. Я себя с ними по-другому чувствую. Они уважали меня. А нигде, где я до них служил – меня не уважали. Платили – да.
Она не пошлёт меня в ненужный бой, и я вижу, как она лечит раненных воинов. Много можно говорить. Она просто другая. И я думаю, что из-за этого, из-за того, что она другая, и отец её был другой, и бабка, и мать – на них и напал Усява. Я ведь его знаю. Служил у него и ушёл. Она для него – как смерть, как яд. Просто потому что живёт.
Коста замолчал.
- Всё. Больше говорить не о чем. Когда ответ дашь?
- На рассвете. Приду сюда же.
Они встали и, не поворачиваясь спиной друг к другу, ушли в темноту. Одинокий костёр сыпал в ночь искры и истекал теплом и светом.
Коста вернулся в лагерь и коротко рассказал командирам о переговорах. Яхва со своими младшими жрецами больше ничего не советовал. Воины: половина - спали, половина - бодрствовали. Коста прилёг у костра.
Мысленно позвал: Главная Жрица, что будет завтра? Всё он правильно сделал?
В голове послышалось: ждать и готовиться к бою.
Чуть рассвело – Коста обошёл лагерь. Ночь прошла спокойно. Женщины с детьми замёрзли даже рядом с кострами. С запада шла туча. Ещё немного и - поле, пожарище, лагерь стал засыпать снег. Хлопья были большие, белые, сухие
Коста выругался. Ранняя зима. Надо уходить! Скорее домой!
К нему подошёл десятник:
- Наблюдатель сообщает – от леса идёт лешук. Один. К кострищу.
- Переговорщик. Дай факел.
Коста пошёл на встречу.
Маракара ждал его у кострища. Поприветствовал. Коста ответил.
- Коста, я и те, кто меня послал, приняли твоё предложение. Нас немного. Мы из разных близких от Выдры поселений. Но у нас много родственников в других селениях. Здесь решали старшие в родах, так что ты можешь быть уверен: это решение рода.
В знак доверия я скажу, где место сбора лешуков, собравшихся в поход на храм. Это в двух днях пути лешуковской тропой. Это рядом с дорогой, которой вы шли сюда. Если будешь возвращаться по ней, то там будешь через два ваших конных дня. Так получилось, что нет быстрой тропы для лешуков. Это в пчелиной чащобе. Пчёлы уже спят. О том, что здесь случилось, они узнают только сегодня вечером. Будут совещаться ещё день.
- Знаю, где это. Удобное для сбора место. Там несколько землянок есть. И это рядом с трактом.
Коста глянул на Маракару, усмехнулся:
- Два конных дня пути – если оставим пленных. Ты поэтому сказал?
- Да. Но не только. Если вы их уничтожите, то и нам будет легче. Внутри рода, может, обойдётся без войны.
- И всегда виноватить можно будет нас.
- Но ведь вы всё равно это сделаете! Вы их не отпустите! И ждать вы не можете!
Коста вздохнул. Помолчали. Да и что тут скажешь? Выгода взаимная, а заплатит всегда больше воин. За себя и за других. Так уж повелось.
- Если сейчас выйдем, то завтра вечером там будем. Почему ты решил, что они нас там ждать будут?
- День решать будут, надо ли Усяву ждать или надо самим нападать. За власть подерутся, ведь сейчас пока нет главы племени. А потом, если решатся напасть, то вряд ли куда-то пойдут. Место там удобное. И они не знают, что вам о нём известно.
- Хорошо. Я оставлю пленных. И Вира не убью. Пусть все выходят из леса и идут за своими родственниками.
Наш жрец, Хеннан, и жрец Липового храма Яхва, примут вашу клятву. И признаете Лешука главой племени. Он станется с вами. Но воинов я с ним не оставлю.
Как говорит Главная Жрица – это дело племени. Один Лешук, пусть даже и наш друг, ничего в племени изменить не сможет. Нужна ваша поддержка.
Я рискую, Маракара. Я друга здесь оставлю одного. Жрица Солнца рискует. А больше всех рискует Лешук. Всё. Я жду вас.
Коста повернулся и исчез в снегу.
В лагере он сообщил о разговоре. Лешук хмуро молчал.
- Что скажешь? Может откажешься?
- Нет! Мне пятится некуда. Не хочу, чтобы о моём племени дурная слава ходила. Не хочу, чтобы они богов гневили. Значит, надо оставаться. Да и Жрице Солнца надо долг возвращать за её помощь.
Я остаюсь!
- Воинов не могу тебе дать. И в бой с лешуками- отступниками не пойдёшь. Тут надо всё будет держать. Может, уйдёте с пожарища до лета?
- Уйду на заимку. Там перезимую. Надо будет собирать сторонников. Как тогда, когда сына в охотники посвящал. Справлюсь.
Мне бы только Главная Жрица помогала и Липовый храм с Яхвой. Он тут главный.
Яхва подал голос:
- Не оставим. Поможем.
- Маракара может и врать. Может в ловушку заманивать. Нам не проверить! Очень много риска. – Коста тяжело вздохнул – И времени нет. Зима ранняя. Нам ещё домой по снегу вернуться надо – как там без нас?
К ним торопливо шёл Хеннан.
- Коста, Лешук – Вир странно себя ведёт. Я приглядывал за ним. Он, похоже, это понял и один раз, только один раз – посмотрел на меня разумно. В глазах была усмешка! Я растерялся и не смог скрыть, что заметил этот взгляд! Но он больше не показался. Я думаю - он прикидывается!
Вмешался Яхва:
- Может разум к нему возвращается? Это возможно. Он ведь пока не окончательно спятил. У него пока приступы. Мы ведь не знаем, сколько времени он был не в себе. Он был очень умным и выдержанным мужчиной. Сдерживал порывы отца. Но с братьями никогда не был близок. Его братья любили ввязываться в конфликты, любили повоевать. А Вир предпочитал тихо погулять с девками, хорошо поесть, поохотиться и порыбачить. У него и компания своя есть.
Коста вспылил:
- Как же такой умный – спятил? Яхва, мне перед Главной Жрицей отчитываться! А если ты в его болезни ошибся? Я могу непоправимо ошибиться!
- Нет. Мой опыт говорит - нет! Я тоже вечером и сегодня утром к нему подходил. Ему лучше. Может, ещё день-другой и приступ пройдёт. Он станет на время нормальным. Но я не знаю, сколько времени он болеет, какие у него приступы. Может его Сильга чем подпаивала.
- Что нам с ним делать? Может с собой взять? А вдруг он поправиться? Это может привести к войне за власть внутри рода! Его станут поддерживать, а нас обвинят в обмане! В заговоре!
Яхва сел на землю. Потёр лицо ладонью.
- Я могу взять его в храм. Понаблюдать и полечить. Лунак никогда не поправится. А если его Сильга чем подпаивала – то пройдёт. Показать его лешукам придётся. Мы тоже посмотрим, как он себя поведёт.
Пришёл десятник:
- Лешуки идут.
Воины пропустили первого лешука. За ним другого. Скоро пленники были со своими мужчинами. Они тихо переговаривались.
Главы родов и семей подошли к Косте и попросили показать Вира.
Хмурый и злой воевода повёл их на противоположный конец лагеря.
Вир сидел под деревом, обхватив руками колени. Рот чуть приоткрыт, лицо поднято к низкому небу. Он не обратил на них внимания.
Один из лешуков его окликнул:
- Вир! Ты не ранен?
Вир повернул голову. Взгляд спокоен, но печален.
- А, это ты …. Мы вчера так хорошо гуляли, куда ты пропал? Ты Выдру поджёг?
- Мы с тобой пол-луны не виделись! Я ходил домой, к отцу. Забыл?
- Да?
И он стал смотреть на пожар.
- Я с ним дружил. Все это могут подтвердить! Меня зовут Гонта. Я его таким никогда не видел!
Яхва спросил:
- Как ты с ним дружил?
- Ну, когда получалось, собирались компанией, гуляли и охотились. Потом расходились по домам.
- Может, кто-то оставался, или приходила другая компания?
- Нет. Мы давно дружим. Только свои собирались. А расходились – у всех дела, родственники достают – сделай то, помоги там! Его отец пилил всё время.
- Так он ведь на гриб подсел!
- Нет! Откуда вы это взяли? Девки, да было. Ну браги выпьем. Мы поговорить любили. Хотели на юг по Длинной реке сходить, посмотреть на те земли. Или в Скандию податься. Мы хотели средства сложить и торговый караван собрать. Ещё он жениться хотел не на здешней женщине, а на иноплеменной. Ему тяжело рядом с отцом было. Но таким я его никогда не видел!
Вир! Что с тобой? За отца переживаешь?
Но Вир даже голову не повернул.
Маракара сказал:
- Я не очень разбираюсь, но у дальних родственников был один такой. Тоже замирал. Потом вроде нормальный становился. Свалился в омут. Он любил на обрыве сидеть. А может – утопился.
Лешуки обступили Вира. Кто-то, присев на корточки, смотрел ему в глаза. Кто-то попробовал его стукнуть – Вир закрылся руками. Кто-то пытался заговорить. Он стался безучастным.
Наконец лешуки отступились. Посовещались.
Маракара сказал:
- Мы поклянёмся в верности Главной Жрице. Мы будем содержать Вира за счёт рода. Но пусть его лечит Яхва - мы ему доверяем. И пусть он живёт при храме. Если он поправиться – назад переделывать ничего не будем.
Прямо под снегом, при осёдланных лошадях, рядом с кострами, вооружённые мужчины слушали песнопение старшего жреца Липового храма. Его голос был высоким и сильным. Ему подпевали его помощники.
Неожиданно снег прекратился и все сочли это хорошим знаком.
Молитва-просьба закончилась. По очереди каждый из лешуков - мужчин вставал на колени. За ним вставала его семья. Если семьи не было здесь, то он обещал за неё.
Хеннан, от имени Главной Жрицы и Жрицы Солнца, принимал клятву верности.
Каждый обещал не воевать с княгиней и культом Большой Медведицы, чтить Жрицу Солнца и помогать ей. Обещали признать Лешука главой племени. Обещали не помогать Усяве. Обещали не помогать знахарям-колдунам и не ходить к ним.
Хеннан прикладывал ко лбу каждого свой личный оберег, выданный Главной Жрицей как раз для таких случаев. Это была копия оберега, на котором все жрецы культа поклялись признать юную Дануту главой культа - Главной Жрицей Центрального храма. Свой клятвенный оберег был у каждой Главной Жрицы и с ним их отправляли в последний путь в царство мёртвых.
Нарушение такой клятвы считалось тяжким проступком и сулило отступнику и его семье всяческие беды.
Как бы там ни было, а все знали, что сильнее Жрицы Солнца никого нет. Разве что боги на небе. Но они далеко, а она здесь. И вон у неё какие воины и жрецы.
Поздним утром отряд ушёл из разорённой Выдры.
Лешук упросил оставить ему его коня и теперь провожал друзей. Он сошёл с дороги только когда поле и пожарище скрылись из виду. Отряд перешёл на крупную рысь. Коста оглянулся: одинокий всадник вздыбил коня, развернул его и поскакал к Выдре. Коста догнал отряд. Снова пошёл снег.
У воеводы осталось щемящее чувство потери. Словно видел он Лешука в последний раз.
Но не время для печали. Впереди дорога и бой.
38
Отряд двигался без остановок до глубокого вечера. И люди и лошади устали. На ночлег расположились в лощине. Нарубили и насобирали много хвороста, развели костры по кругу, лошадей загнали внутрь. Сухой травы для них нарезали из под снега. Люди падали от усталости. Ели и засыпали, несмотря на холод.
Лешуки, сделав разведку, доложили:
- Следов нет. Возможно, о нас не знают.
Утром двинулись дальше. Сделали один короткий привал, чтобы покормить лошадей. И ближе к вечеру подошли к пчелиной роще.
Коста хорошо знал этот чащобный лес. Он был здесь, когда служил Усяве. Стоял здесь со своим отрядом пол-лета, пока Усява и Вудрака решали свои дела вперемешку с охотой и пирами. Теперь он понимал, что именно тогда закладывался этот союз. Но в Выдру он тогда так и не попал.
И он решил атаковать без разведки. Всё равно место, где могли стоять отрядом лешуки, было только одно – с западного края рощи. Уйти они могли оттуда только одной дорогой-тропой, проходящей через край рощи. Во все стороны – непроходимая чащоба. Даже звериных троп нет из-за пчелиных ульев, которые пчёлы яростно защищали от повреждения. Они там висели на ветках, стволах, камнях, были в земле. И огромные старые липы. И густая трава, папоротники и кусты внизу. Летом – море цветов на окрестных полянах, родники, сбегающие в ручей.
Сейчас пчёлы спали. Но троп всё равно не было.
Если в роще пусто – они просто проскачут её угол насквозь и пойдут дальше, домой. Пусть лешуки за ним гонятся. Потому что надо уходить домой, пока не помёрзли люди и лошади. А что будет с Лешуком – неизвестно. Но – не может быть! Там они! Он чувствует.
Подчиняясь его приказу, отряд разделился на два и помчался к роще с двух сторон. Копыта взвихривали тонкий слой снега и глухо ударяли в замерзающую землю.
Они ворвались в рощу. По тропе мог бежать рысью только один конь с всадником, но они бежали быстро. С двух сторон они ворвались на большую поляну. Их не ждали. Дозорные на деревьях предупредили об атаке, но лешуки ничего не успели сделать. Коста подумал: редкостная беспечность. Это не то, что у княгини: душу вынет за службу. Зато теперь они побеждают. Да, этот бой будет нашим.
Ночь они провели рядом с полем боя. Мало кто из врагов ушёл. У них потерь не было. Коста велел обыскать убитых и забрать, что можно и нужно. Разгорячённые и усталые лошади хватали губами снег. Воины вытирали их влажными седельными попонами. Развели костры и поели трофеями врага. Накормили лошадей. Обыскивали убитых.
Эту ночь никто не спал. Небо вызвездило. На рассвете пошли домой.
Теперь Лешук должен справиться сам. Его ярые противники значительно ослабли и вряд и смогут оказать серьёзное сопротивление.
Глухой волчий вой провожал отряд.
- Падальщики – сказал Хеннан. – Волки, медведи подойдут.
Коста поёжился.
Отряд рысью шёл по присыпанной снегом дороге. Из лошадиных ртов дыхание вырывалось паром и оседало инеем на мордах.
Дальше весь поход прошёл спокойно. Главным врагом были холод и снег. К концу второй недели начали кашлять лошади.
Яхрим психовал, но понять, что делали не так – не мог. По опыту Коста знал, что опять какой-нибудь пустяк, до которого никак не додуматься. Их лошади не были изнежены, их ближайшие предки жили в степях и зимой. Может, тяжёлые переходы? Или плохая кормёжка? При движении они вряд ли простывали, значит, на отдыхе. Но что именно? На привалах своего жеребца Коста вытирал своей одеждой и, поэтому, провонял насквозь конским потом. Его Гривастый пока держался. Коста велел так же делать всем. Быстрее домой!
Коста ехал в середине отряда: тихо кругом. Он думал. О себе. Джиле. О том, что будет дальше с ними всеми. И незаметно мысли ушли в воспоминания о том, как он оказался на службе у князя Гордона.
Он, Коста, был из рода воинов россов- кустарей. Его предки испокон веку нанимались к князьям на службу или были кузнецами. От отца к сыну передавались приёмы боя, умение делать оружие, умение лечить.
Он переходил от князя к князю, потому что был молод и ему мало платили поначалу. Потом о нём стали давать хорошие отзывы, потому что он выиграл несколько боёв, выдержал осаду, а больших войн в то время не было. Он стал требовать большую плату. Заканчивался конфликт - и от его службы часто отказывались. Это всё было обычным делом.
Потом он нанялся к Усяве. Он платил больше других и хотел, чтобы Коста был при нём постоянно. Но Косте не нравилось у него служить: жесток, очень жесток и мелочно придирчив был Усява. Вспыльчив. Служить у него было трудно. Коста продержался на этой службе года два и когда всё опротивело – ушёл. Ещё год двигался от князя к князю и добрался до Города.
Коста знал, что у Гордона нет главного воеводы. На эту должность он не рассчитывал. Молод был ещё. Надеялся стать помощником. Но получилось иначе.
Он тогда подошёл к Городу у переправы и поговорил с воинами-охранниками. Коста хотел видеть князя.
Около них крутилась золотоволосая симпатичная девчонка. Смешливая, подумал он тогда. Её выдавали ямочки на щеках и курносый носик.
Один воин пошёл проводить его к князю. Но девчонка опередила их. С криком:
- Папа, папа, к нам новый воевода пришёл! – она помчалась куда-то вбок по улице.
Оказалось, князь с сыновьями был рядом. Они решали какие-то дела по расширению улицы: в базарный день тут было столпотворение и не пройти.
- Тише, Даня, я сам решу – сказал отец и внимательно посмотрел на Косту.
Коста против воли улыбнулся – ему понравилось, что эта девчонка не подобающим княгине образом бегала по улицам, что её не заругали за это, и что его просто провели к князю. Он всё это отметил про себя, но он был уже не мальчик, много повидал и – мало ли что это могло означать! Как потом служиться будет? Всё-таки он за деньги отдавал жизнь, и хотелось, чтобы не только за деньги.
- Даня, не вертись под ногами – уже строже сказал князь.
Сыновья почтительно молчали. Даня зашла за спины братьев, залезла на забор и оттуда наблюдала за всеми. В глазах плясали искорки.
Княжна на заборе! Куда я попал! – подумал Коста.
Князь пристально посмотрел на Косту. Тот не отвёл взгляда.
- Ну что ж, пойдём в детинец, там и поговорим.
Гордон уже с пол - года был без воеводы. Выгнал за жестокость и воровство, и за сговор с лешуками. Сыновья помогали отцу, но ещё не доросли до настоящих помощников, и
приходилось справляться самому.
В детинце он сказал:
- Вот что Коста. Я о тебе слышал. Ты можешь принести победу в войне. Но не знаю, как справишься с мирной жизнью. Город растёт и много работы по охране и поддержанию порядка.
У меня нет воеводы уже пол- года и всё приходится делать самому. У меня есть лошади и тебе придётся научиться на них ездить. И хотя бы часть воинов заставить воевать с коня. Сыновья ещё только входят в силу.
Здесь Центральный храм и Жрица Солнца.
Если дам тебе воеводство – не предашь? Не проворуешься?
Коста несколько растерялся: он не ожидал такого повышения по службе. Не успел ответить, как в комнату вошла старая женщина. Острым взглядом посмотрела на него.
Жрица Солнца, догадался Коста. Он поприветствовал её как положено воину: встал на колени и положил меч перед собой. Даже князя он не обязан был так приветствовать. Эта покорная поза означала невмешательство в дела культа и покорность воле богов.
Истра глядела холодно - внимательно.
- Встань. Ты знаешь обязанности Центрального храма? Он ведь главный в культе Большой медведицы.
- Немного.
- К нам ходит много разных людей и иногда просьба о помощи лишь предлог.
Князь Гордон, мой сын, постепенно становится главным князем Россов. Здесь удобное торговое место. Нас многие хотят ограбить. Некоторые хотят сменить власть. Мы нуждаемся не только в защите богов, но и в защите воинской. А воины-наёмники не всегда хотят умирать за деньги, хотя когда берут их – уверяют, что могут.
- Как и многие ваши родственники не хотят умирать ни за деньги, ни за вас, ни за себя. – возразил Коста. – Поэтому нанимаете таких, как я.
Истра удивлённо подняла брови. Гордон усмехнулся.
- Это верно.
Истра перебирала янтарные чётки. Постучала кончиками пальцев по ручке кресла. Ещё раз глянула на Косту.
- Я не против. Решать тебе, Гордон.
Она вышла. Рослая величественная старуха.
- Пошли, покажешь, как дерёшься.
На дворе они взяли деревянные мечи. Коста сначала осторожничал, потом дрался в полную силу.
Они сломали мечи. Ничья. Коста был удивлён. Ни один князь с ним не мог драться на - равных и он всегда незаметно поддавался, давая им возможность выиграть. Иначе на службу не возьмут.
Отдышавшись, Коста метнул несколько ножей – точно в цель, и ножи вошли в дерево по рукоятку. Несколько раз выстрелил из лука – попал в круг.
- Смотри - сказал Гордон.
Его стрела вонзилась в хвост стрелы Косты.
Коста чуть поколебался, но потом натянул тетиву своего скорострела – стрела пропела (секрет рода) и расщепила свою сестру в круге.
Гордон хмыкнул.
- А поборешь меня?
Коста снова заколебался. Князь, судя по всему, хороший воин. Обмануть его поддавками будет сложно. А ему хочется здесь остаться.
- Ладно, попробую.
Притворяться не пришлось. Князь оказался сильнее. Коста не смог проявить все свои умения и приёмы – князь подавил его своей силой.
«Ну, медведь!» - удивлённо подумал Коста, потирая помятые мышцы. И я попался на приём! Надо будет его узнать.
Гордон прерывисто, между дыханием, сказал:
- Молод ты конечно для воеводы. Но старые живые потому, что сволочные. Шкуру свою берегут. Ты хороший воин и сможешь выжить за счёт своих умений.
Я беру тебя воеводой. Жалованье твоё будет такое…
Коста остался и прошло уже 10 лет.
Коста не говорил князю Гордону, не говорил Главной Жрице, но считал себя виновным в гибели сыновей князя и обоза с людьми. Это произошло при нём и он должен был предусмотреть. Да, его не было с обозом. Да, княжичи уже были взрослые.
Он переживал, когда сошла с ума и умерла мать Дануты. Он видел, как пытался жить князь Гордон. Как единственным светом для него стала Данута. Видел, как цеплялся за неё князь. Коста всё это время думал, как это получилось с обозом? Сопоставлял с делами предыдущей Жрицы Солнца.
Когда в поход на север уходила Главная Жрица, он категорически настоял на своём участии. Данута была - за, против были князья Гордон и Один. Они хотели послать с ней Кейсту. Кейста - хороший воин. Коста сам его вызвал в Город и предложил своим заместителем.
Сейчас, когда многое прояснилось, он понимал, что тоже чувствовал беду, только объяснить не мог. Что сам того не подозревая, сделал выбор в пользу Дануты, а не князя Гордона и Города. Гордон настоял на том, чтобы и Кейста пошёл в поход. А когда Коста спросил, кто же останется в Городе, то князь - отец ответил:
- Мы с Одином. Не думаешь же ты, что мы не справимся. Может, драться сам я уже и не могу, но командовать - могу.
Сейчас воевода подозревал, что и Гордон что-то чувствовал. Что его, Косты, упрямство только убедило его в его предчувствиях. Что всё лучшее он отдал дочери.
Но почему не отпустил с ней внуков? Наверное, рассчитывал на варягов, на то, что на Факторию не нападут, что в случае чего, детей успеют спрятать. И ведь успели!
Ах, старый князь! Стратег! Жрица Солнца ошиблась! Не надо было вообще ходить в поход! Но это известно сегодня. А тогда ничего не было известно. А может и не ошиблась. Может, что бы они ни сделали - была бы большая беда, потому что сил и знания не хватило. Потому, что враг оказался сильнее! И значит, как в бою с превосходящим по силам противником – лавировать, жертвовать меньшим, частями уничтожать силу врага. Кем жертвовать? Воинами!
А ехать надо было. Иначе война пришла бы с севера. Силы врагов объединились бы.
Да, дела…. Куда ни кинь – везде клин. Мучаешься, ищешь лучшее решение, а его может и не было.
Картинки прошлой жизни всплывали в памяти.
Князь был строг с сыновьями, но баловал дочь. Она не вела себя как дочь князя: общалась с простолюдинами, бегала одна, ездила верхом, училась владеть оружием. А княжне - девице следовало учиться готовить еду и отвары, учиться соблазнять мужчину, собирать красивое приданное. Удержать мужа – князя от блуда трудно. Они всегда на девок смотрят. Не легче удержать от конфликта с соседями. И многое в жизни племени зависит от поведения жены князя, от того, как она воспитывает детей, от того, как она ведёт себя с другими женщинами. От того, умеет ли и захочет ли она колдовать.
Коста, конечно не знал, что Истра выбрала Дануту своей преемницей. Но заметил: Истра разрешала всё, но спрашивала за результат. Не хвалила, но и не ругала.
Как много юная Данута знает и умеет, он с удивлением убедился на себе. До этого он считал её милой, хорошей, но беспечной девочкой.
После очередного внутриплеменного конфликта он пришёл в храм посмотреть, как лечат его раненных воинов. Тяжело раненные уже получили возможную помощь. Данута одного за другим перевязывала легко раненных. Давала обезболивающий отвар. Коста увидел, как быстро и уверенно она это делала. Он хотел подойти со своей глубокой царапиной на руке, которая кровоточила, к Ольхе или Рутиру, как к более опытным. Но они были заняты другими, а Данута освободилась. Он подошёл к ней.
Данута перевязала его порез, смазала мазью, дала отвар – полегчало. Она предупредила – рана опасная.
Коста улыбнулся:
- Не волнуйся, это царапина. Заживёт.
- Царапина – не царапина….. Вот загноится – тогда будешь веселиться в бреду. Кровит – потому что задет крупный сосуд с кровью. Руке нужна неподвижность и сжатость.
Он не стал спорить, потому что знал – права девчонка. Сколько раз сам наблюдал – выживали явные смертники, а другие умирали от пустяковых ран. Он поблагодарил и ушёл. Он ведь тоже понимал в ранах, а его рана зажила на удивление быстро. Он тогда подумал – лёгкая рука у княжны.
Его окликнули. К нему скакал Кержак – впереди было село и ему что-то не нравилось.
В пространство сорвался вопрос:
- Главная Жрица, княгиня, почему мы знаем почти всё, когда уже поздно? И почти ничего, когда можно предотвратить?
- Воевода, место плохое. Проверить бы получше. Может засада?
Почудился ответ: «На всё воля богов».
39
Сейчас Коста сидел перед Главной Жрицей и заканчивал свой рассказ о походе.
Она спросила:
- Как думаешь, Вир болен или придуривается?
- Не знаю. Хеннан считает, что притворяется. Яхва утверждает обратное. Из своего опыта: я ему не верю. Но доказать что-то – не знаю как.
Не надо было его оставлять?
- Да нет, всё правильно. Эти разборки отложились. Мы ведь всего, что там происходило - не знаем. Если притворяется, то не поймём раньше времени – почему. В этом теперь будет разбираться Лешук.
Если бы ты его с собой взял – он бы замедлил движение. А могли быть и другие неприятности.
- Рискуем.
- Да. Но до весны с лешуками передышка.
Она помолчала. Добавила:
- Надеюсь на это. Да ещё на Лешука. Да ещё на то, что им теперь не до нас - хозяйством надо заниматься и зиму пережить.
- А что с Усявой?
- Буду думать. Но видимо, до весны - тоже ждём.
Данута решила проехаться верхом на Черныше. Он уже не хромал и застоялся без седока. И ей хотелось обдумать всё. Особенно дела с лешуками. Она знала, чувствовала, что Ласка захочет ехать к мужу. Значит, будет разговор. А она не готова к нему. Её не покидало смутное беспокойство и надо было с этим разобраться. Ей надо было уйти подальше от людей, побыть одной. Ведь у неё по-прежнему не было отдельной комнаты.
Черныш легким галопом шёл сначала по утоптанной дороге к реке, потом рысью вдоль берега. Вода у берегов уже покрылась льдом, а на середине быстрое течение не давалось в плен. Вода была чёрная, от неё шёл пар. Выглядывало между туч Солнце и искрило на льду и снежном насте.
Охранник маячил сзади на расстоянии выстрела из лука.
Данута ездила долго. Она устала и отдохнула одновременно. Но ничего не придумала. Не нашла хорошего решения.
Черныш тяжёлым галопом поднимался на храмовый холм. Коста тревожно глянул в глаза, принимая повод. Данута спрыгнула на землю. Подбежал Гейзер.
- Всё в порядке – доложил Коста.
- Мам, дай проедусь.
- Садись.
Гейзер взялся за передок седла обеими руками. Оттолкнулся ногами и его мальчишеское тело не слишком легко, но взлетело в седло. Данута усмехнулась: Черныш невысок.
- Молодец сын!
Мерин скосил глазом на седока. Чуть фыркнул. Гейзер подобрал повод и послал его в галоп с холма к конюшне.
Подошёл Кержак.
- Спасибо – сказала Данута. – За осень научили ездить.
Мужчины улыбнулись.
Данута пошла на конюшню. Надо самой прибрать своего любимца.
Гейзер ей помог расседлать и вытереть коня. Дежурный конюх принёс воды, но пока ещё не давали.
Данута облокотилась на спину мерина. Черныш хрустел сеном и иногда тыкался ей мордой в плечо. Пахло навозом. Гейзер убежал.
Она наконец то решилась. Выбор был не лёгким. Но лучшего решения она не видела. Может оно и было, но Ласка его не примет.
Поставив воды мерину, она пошла в храм.
Дежурный воин проводил её взглядом. Они все уже привыкли, что их княгиня возится с лошадьми, как простолюдинка. Им всё время приходилось отвечать на вопросы приезжих в Город людей: да, сама чистит. Да, хорошо ездит верхом. Их княгиня ничего не боится. Что кони, она людьми правит.
Они видели непонимание, презрение, изумление, раздражение. Но воинам нравилось, когда она галопом проносилась по улицам Города к переправе и в тучах брызг уносилась к противоположному берегу. Приезжие потом долго обсуждали виденное и уносили это в свои селения. Россы и не заметили, как стали гордится тем, что у них есть конное войско. Что их правители ото всех отличаются умением и смелостью.
Поведение Главной Жрицы настолько не вязалось с общепринятым, что люди приняли его, только списав всё на странности общения с Богами: Боги метят людей особыми, всем заметными метками, поэтому они со странностями.
Данута знала о таких мнениях, но не оспаривала их. Считала это бесполезным. Она уже давно смирилась с непониманием. Но отдавать свою свободу, свою радость от жизни, подстраиваясь под людское мнение – не считала возможным.
Сейчас эти её странности способствовали выживаемости.
Её воины и жрецы докладывали о разговорах в селениях: народ твёрдо уверился в её божественной избранности и ждёт развязки войны с Усявой. Люди думали, что тёмные боги так просто не отдадут Усяву, своего избранника. Всем уже хотелось скорейшего завершения разборок: Усява ли победит, Данута ли – им нужен устойчивый порядок. А то все грабят, каждый из правителей мстит друг другу их жизнями.
Дануте было горько от всего этого. Руки опускались. Хотелось лечь, замереть и долго - долго ничего не делать. Вдруг всё само закончится? И никого не видеть. Вдруг откроешь глаза и отец, и Один, и ласковая красавица мать с братьями стоят рядом!
Она судорожно вздохнула.
Всё! Хватит! Она уже поднималась на холм.
Дети уже ждали ужин. Все чистые, прибранные.
Вошла Ласка с котелком похлебки. Пришёл Кержак, Коста с Джилой, Хеннан с Зайоной.
Кержак этот день не отдыхал, а проверял, чему научились мальчики без него. Он был доволен: ребята не разболтались за месяц, а выполнили его задание по учёбе.
Шли неспешные разговоры. Мужчины рассказывали о походе всякие интересные и захватывающие мелочи. Дети и женщины были в восторге: охали и ахали, а старшие ребята солидно сдерживались, но блеск в глазах выдавал их. Данута отдыхала.
Ужин закончился и детей уложили спать. Ушли взрослые.
Ласка вопросительно посмотрела на Дануту.
- Пошли к тебе.
Они сели у очага, сложенного из камней. Огонь весело трещал на ветках, дым уходил по дымоходу в частично прикрытое шкурой окно.
- Говори, Главная Жрица, не томи.
Данута вздохнула:
- Плохое будущее, если поедешь к мужу.
Что сама чувствуешь?
- Не знаю. Чую беду. И не знаю, откуда она.
- Вообщем, так: твой муж неправильно свои силы оценивает. Идёт за чувствами, а думает недостаточно. Это и есть главная слабина.
Это началось после того, как он попал в плен, когда седой вернулся. Он так и не оправился до конца.
Он хочет как лучше. Хочет обезопасить храм и свою семью от колдунов. Ему обидно за своё племя. Он хочет прекратить этот союз лешуков и колдунов.
Если я верну его силой в храм, то есть прикажу, - он вернётся. Но это не поможет.
Он будет очень стараться выполнять то, что я велю – и будет получаться плохо. Потому что мысли и чувства его будут о другом. О его племени.
Такое сверх попечение о других всегда приводит к разрушению своего. Сила, очень много силы, уходит на всех других и её не хватает на ближайших своих. Кончится сила – кончится семья. Что-то произойдёт. И очень трудно сказать, что и где.
Она помолчала.
- Я не могу точно сказать, что и где случится. Про сына Вудраки ты уже знаешь. И знаешь, что он, вероятно, прикидывается. Может он что-то задумал. А может просто свою жизнь спасает, и значит, появится кто-то ещё. Ещё неизвестный нам враг.
И те, о ком так печётся твой муж, ударят по вам его же силой. Они ведь злодеи, полу-злодеи, просто равнодушные. Он им будет не нужен. А пока они хотят его использовать, чтобы богатых поменять местами с бедными и голодными. А эти бедные станут обогащаться методами богатых. Наверняка. И править также жестоко.
А Лешук им на это укажет и запретит. Наверняка.
Вот тогда и начнется. Хотя и не сразу видно будет.
Ласка, обхватив колени, глядела в огонь.
- Есть, конечно есть, его сторонники, просто хорошие люди. Но беда в том, что они хотят быть сами по себе, а сейчас это невозможно. Так получилось, что либо с Усявой, либо – со мной. Или с колдунами, или – со мной.
Постепенно будут приходить к нам лешуки. На это нужно время. Пока додумаются, пока увидят плоды ошибок, пока решаться. Это - годы.
Годы, Ласка!
Моих сторонников, сторонников Лешука – очень мало. Даже в роду его не все понимают и просто выжидают, когда он сам себя уроет в проблемах.
Лешук, он время пока учесть не может. Хочет быстрее. Хочет сразу. Не может терпеть. И воинов я ему дать не могу - их мало. Да и лешуки не простят ему чужого войска в своем доме.
Если я права – семью не пощадят, чтобы не было претендентов на власть в племени.
Решай сама, Ласка.
Я против, чтобы ты ехала. Но ты его любишь и ему нужна твоя поддержка.
- Нам точно не выжить?
- Не знаю Ласка. Может всё обойдётся? Иногда так хочется ошибиться!
- Но ты можешь ему приказать?
- Могу. Но он через небольшое время попросит отпустить. Наверняка. Он перевоспитать лешуков хочет. Власть ему для этого нужна.
Мне это не под силу, Ласка. И ему – тоже.
Да, он может вернутся сюда, если я попрошу или прикажу – но здесь будет думать и делать тоже – перевоспитывать лешуков. Он втянет нас всех в преждевременные конфликты. А мне нужно выиграть время и окрепнуть.
С лешуками ему лучше разбираться будучи главой племени, занимаясь делами племени. А у меня на службе ему придётся разбираться с моими делами, и лишь потом - с лешуковскими.
Я рассчитываю, что он останется моим союзником.
- Значит, беда случится от всего хорошего, что есть в моём муже? Из-за всего того, что я в нём люблю?
Данута тяжело вздохнула:
- Получается - так.
Снова повисло молчание.
Данута подбросила веток в огонь и грела руки. Холодно! Создатель, холодно!
- Больше ничего не скажешь, Главная Жрица?
- Скажу. Оставь старшего здесь. Здесь тоже опасно. Но всё-таки шансов выжить роду больше при разделении детей.
- Ты считаешь, что справишься не зависимо от разборок в племени лешуков?
- Да, уже справлюсь.
- Если я останусь, что будет с мужем?
- Убьют. Наверняка. Но вы будете живы.
И повторила:
- Ты мать и жена Ласка. Решать тебе.
- Хорошо. Я буду думать.
Данута пошла к детям. Спалось плохо.
Утром пришла Ласка. Глаза у неё были красные.
Плакала – поняла Данута. Значит – поедет.
- Жрица Солнца, Главная Жрица, княгиня! Мой долг быть с мужем. И таков долг его семьи. Мы уезжаем. Завтра. Старший сын пусть скажет сам за себя: он уже взрослый и преемник отца.
Дети только просыпались. Ростак ошарашено глянул на мать и понял, что это не шутка.
Он встал. Пригладил волосы. Глянул на мать, потом на Главную Жрицу.
- Если я останусь, я не буду здесь лишним?
- Нет. Ты нужен мне. Каждый человек на счету.
- Я остаюсь, мама. Мне здесь нравится. Я хочу стать хорошим воином. И лешуковскую науку я не забуду.
Ласка вздохнула. Дануте показалось - с облегчением.
- Ласка, подожди несколько дней. Похоже будет оттепель. Я дам повозку и лошадей. А по морозу лошадей не дам.
И ещё, я не спрашивала, но Лешук ничего не передавал мне насчет тебя и семьи. Ты уверена, что он тебя ждёт? Зима, всё-таки.
- Да. Коста передал от него бересту. Там был знак. Он нас встретит в условленном месте примерно на пол-пути.
Потеплело через три дня. Повозку решили не брать. Поехали верхом с запасными лошадьми с десяткой воинов. Детей посадили перед собой воины.
Все прощания были закончены ещё вчера вечером. Ласка не удержалась: садилась на свою лошадь – бросила, кинулась Дануте на шею, разрыдалась.
- Прощай!
У Дануты тоже выступили слезы и тоской сжало сердце. Ей хотелось сказать: может останешься? Но сказала:
- Я буду молиться за вас.
Всхлипывая, Ласка села на лошадь. Сын Ласки Ростак стоял в проходе ворот и смотрел родным вслед. Рысью по раскисшей дороге они удалялись от храма.
Никто не оглянулся. Вот поворот в лес и дорога пуста.
Кержак подошёл сзади и положил ему руку на плечо:
- Слушай Главную Жрицу, слушай себя….
- И своего командира – закончил Ростак.
Кержак рассмеялся:
- И то правда.
Жрица Солнца. Часть 2. Большая Медведица. гл. 32-3
© Copyright: Наталия Синчук, 2009
Свидетельство о публикации №209092700708
Свидетельство о публикации №209092700708
Рецензии