Трофеи

        Рыся до войны, той самой, Второй Мировой, жила в Киеве. Ну, разумеется, в Киеве плохо жить с именем Рыся, стала она Розой, а когда повзрослела Розалией Борисовной. Но люди, которые знали Рысю с молодости, так её Рысей и называли. А была она в молодости довольно весёлой барышней, не любила расчёсывать свои густющие чёрные волосы, за что её ругали, подруги пытались помочь ей распутать колтуны… Мать, простая неграмотная женщина, смотрела на поведение дочери сквозь пальцы, у неё был ещё сын, которого надо было поставить на ноги, а девке что нужно? Правильно – замуж выйти, да побыстрее. Дома достатки невелики, отец Рыси умер в молодости, а мать подрабатывала, чем могла. То на рынке, то в няньки нанималась к богатым соседям.
       Советская власть позволила Рысе и таким как она, учиться, и Рыся поступила в медицинский институт. А когда началась война, Рысю призвали на фронт, работала она в госпитале, вертела хвостом и там. В конце войны нашла себе всё же мужа, постарше её лет на 10 - 12, полковника, орденоносца. О Рысе-Розочке говорили, что она ППЖ (походно-полевая жена), но возвратилась она в свой город королевой. Замужняя женщина, врач, муж состоятельный. Правда, мать Рыси погибла в небезызвестном Бабьем Яру, а брат пропал «без вести». Но жить надо.
          Рыся быстро поднималась вверх по служебной лестнице. Фронтовичка, жена полковника… Короче, всё пошло как нужно. Родились дети, дочь и сын, дослужилась Рыся до начальника отделения. Но всё это присказка. А сказка впереди. Сын почему-то стал верующим. Он женился и родилось у него ни больше, ни меньше – пятеро детей. Жил он с родителями жены, дом у них был просторный, но в пригороде.
       - Ты ненормальный, - кричала Рыся, - что ты с ними будешь делать?!
  Вечно молчащий сын вдруг высказался:
       - Не ваше дело, Розалия Борисовна, вы всё равно ребёнку пожалеете отдать свой апельсин! – после этих слов сын больше не приходил в дом матери.
          Рыся не старела, была всё такой же, как в молодости, активной и ветреной, остроглазой, а вот муж её, между тем, заболел.  Рыся сразу же определила его в «свою» больницу, в отделение кардиологии. Муж часто говорил окружающим, что ему хотелось бы чего-то домашнего, бульончика, киселька, но Рысе некогда, она забегала в палату с накрашенными губками, весёленькая, бросала в тумбочку немытые фрукты и распоряжалась: «девочки, помойте ему яблоки!»
         Медсёстры, зная характер Рыси, сами приносили больному  домашнее, огорчались, осуждали Рысю. А что делать? Когда муж умер, Рыся делилась бедой с сотрудницей:
      - Ты не представляешь себе, какого я человека потеряла! Это же из моего бюджета выпало почти 300 рублей.
        Ошеломлённая сотрудница только вздохнула. «Человека потеряла или из бюджета выпало?» А Рыся, между тем, тут же пригласила сотрудницу в шляпный магазин.
       - Пошли, ну чего ты, я давно присмотрела  себе шляпку, но пока он болел, разве я могла пойти куда-то. Но  сотрудница отказалась, сославшись на неотложные дела…
         И всё же время брало своё, Рыся состарилась, она теперь жила с дочкой и внуком, дочка сердилась на мать за то, что та бросает бумажки мимо унитаза, за то, что она жадная и ничего не даёт ребёнку из своего холодильника (в семье дочки был другой холодильник). А тут и время идти на пенсию подоспело. Как-то Рыся  вышла на улицу, она сидела на лавочке возле своего парадного, и никто бы не подумал, что с ней  случилось что-то плохое. Но шла  мимо этой лавочки соседка, поздоровалась, смотрит, а Рыся не отвечает и глаза её о чём-то кричат, напряжены. Соседка снова спросила  Рысю, как та себя чувствует, но ответа не получила, а Рыся так же упорно смотрела ей в глаза. Вызвали «скорую помощь». Увезли Рысю в знакомую больницу, совсем рядышком с её домом, и вскоре её поставили там на ноги после инсульта, говорили, что вовремя вызвали «Скорую».
        Возвративший домой, Рыся занялась уборкой, вызвала на дом к себе санитарку, попросила помочь по дому. «В накладе не останешься!»
        Санитарка выгребла из-под умывальника и ванной кучи бутылок, которые Рыся разрешила ей сдать на пункт приёма стеклотары, а выручку обещала поделить с ней пополам. Утащила санитарка две огромные сетки пустых бутылок, в основном из-под вин. На другой день Рыся попросила санитарку заняться антресолями. Боже! Чего там только не было! Там лежали бархатные покрывала с золотым шитьём, слежавшиеся, местами вытертые, там были черно-бурые лисы. Да какие, да сколько!
     - Это муж с фронта привёз, - сказала Рыся, - хочешь, возьми себе лису.
         Но санитарка провела рукой по меху одной лисицы, потом другой, в руке осталась горсть волосков. Мех линял, видимо, так и лежали они со времён окончания войны на антресолях, скрученные в ком. Эти скрученные лисы стояли у женщины перед глазами на обратном пути домой. «Мой отец погиб, а они столько наворовали! Зачем? Чтобы вот так всё гнило на антресолях?» Она представила себе, как доблестный полковник со своей красоткой-женой входит в пустой немецкий дом, как Рыся срывает покрывало с широкой кровати, как роется она в шкафу, вынимая приглянувшиеся ей вещи… А может быть, там и хозяева сидят в уголке и смотрят на узаконенный разбой победителей...
       Когда эта женщина по просьбе Рыси понесла ей больничный обед, как делала уже несколько месяцев подряд по разрешению главврача, так как Рыся не могла ничего приготовить себе поесть, она услышала из-за двери квартиры, как дочь Рыси истерически кричала на мать: «Ты опять обосрала унитаз!»