Суеверие и судьба

Я сажусь за стол, мне хочется писАть, это трудно, потому что, в принципе, мне нечем. Нечем штопать мои дыры. Хочется сесть, встать, и брести. Брести долго, несворачивая, к чьим-то могилам....
Я знаю, это в принципе неправда, и Вы меня прогоните. И хочется сказать, не надо, еще такое раннее время, но зачем? И Вы уже не прогоните ни меня, ни какую-либо иную оплошность.
Там где-то висит табличка "здесь живем мы", где-то еще "там живете вы", а еще "здесь ... я". Зачем в принципе такое разнообразие лиц, как только не для закалки нас? А потом толпа потечет, разделившись на черточки, минусы, кривые, к своему выходу... Я пожелаю им добра, спокойной ночи... я понимаю, они проходят, они бесследно пройдут, они стары как мир, и я не сделаю для них уже ничего... И я расхожусь, оставляю улыбку, пятно на скатерти, футляр, свет от гвоздя... для расставания больше ничего и не требуется.
Мы жили по две стороны дома №8 на площади Весны. Обычно мы не встречались, шли, гуляли, расходились. Потом шли за сквер и гоняли там длинное страусиное Время. И тогда мы не встретились с Вами. А осенью были дожди, громоздкие зачарованные дожди, и я ушла в свое заточение. Там, где точились мои нервы, плавились в замочную скважину. Мне не везло. Ключи, деньги и мое королевство. Неосторожно плавились мои нервы потоком стекла. Кто собрался уходить, того не спрашивают, того выгоняют. И этот поток вынес меня в скором времени на ближайшую остановку. Там я сделала вдох и умерла. Водички газированной не найдется? Сижу. солнышко самодовольно подтапливает плечи. Потом я встаю и бреду назад. Скажите, как пройти от остановки домой? Вот он. В глазах вьюны и прыгуны, в глазах одичалый нежный апрель. Удар колокола выносит меня на ветер, на свободу. Он смотрит нежно и долго на меня. Таким он и остался там, громоздким печальным памятником, так и стоял, у самой остановки.
Потом были встречи, долгие и изнурительные как длинные загогулистые человечки. Помню цветы вокруг дома, они ныли и лепетали, текли к глотку и не могли напиться. Мы гуляли по нескольку часов в день, вдоль бульваров, вдоль каменных стен и чугунных оград. Потом было лето, парки, чума, и Вы подарили мне симфонию. На скамье подсудимых. Где стояли Орфей и Эвридика, проклятые и взбешенные.
Вот и все. Я осенний лист. когда приблизится царство земли, я полягу и мне будет сладко. Не вспоминайте меня, Вы, прокаженный, ушедший, больной! Вы, чья сума и тюрьма равны по траектории лишь одному ненаписанному стихотворению. Вы, чье сердце изваянно из мягкого грунта и носится по воле случая. Вы, чье имя... Суеверие и судьба.