Зачем я пишу?

  Сижу я тут и думаю. Зачем пишу? Чего хочу? За окном – дождь. Тяжёлые облака, тяжёлые, мокрые, тёмно-зелёные листья. И надоедливый, тоже «мокрый» шелест шин по дороге. Капли дождя стремительно падают ровными вертикальными строчками. И если долго на них смотреть, то кажется, что они неподвижны. А всё, что на земле, наоборот, движется вверх, взлетает. Взлетают деревья, взлетают посеревшие сверху от дождя двенадцатиэтажные дома. Взлетает мемориал Победы, блестя полированным гранитом.  Всё возносится к мокрым акварельным облакам, да так и не может взлететь. Всё к земле привязано. Деревья – корнями, а дома – разной арматурой, водопроводными и канализационными трубами, газопроводами.
          В плохую погоду приходят ко мне неприятные мысли. Вернее, они и не уходили никуда. Это всегда со мной.

Хочу ли я,
Могу ли я
Говно ли я?

Просто, в плохую погоду это обостряется. Неприятные мысли как собаки обступают меня со сдержанным, но грозным рычаньем. И надо почесать их за ушами, чтоб они ушли, помахивая пушистыми хвостами. Вот я и сейчас пишу – за ушами чешу. Чтоб ушли неприятные мысли. Ушли, но не совсем, а до следующего раза. Совсем они не уйдут, я знаю.
        Итак, для чего же я пишу?  Чего ж я добился своим творчеством? Книжку написал, да и на сайте есть читатели. Может, их через месяц будет две тысячи, может, нет. Заплатишь сто рублей за рекламу – новые читатели появятся быстрее. Не нравится мне  это  – платить за такую раскрутку. Но и я грешен, два раза по сто рублей платил. Неужели мой литературный талант, если он, конечно, есть, не может сам привлечь к себе читателей? А ведь веришь в то, что он, талант, есть. Самому-то мне мои рассказики нравятся. Хоть в талант свой и веришь, а сто рублей есть сто рублей. С ними вернее.
          Нравятся ли мои рассказы другим – я не знаю. Стесняюсь вот так, в лоб, спросить кого-то:
-А нравится ли тебе то, что я пишу? И если не нравится, то чем?
Я просто дарю  свою книжку. Подарю и сразу начинаю ждать, понравится или нет. Думаю, может, люди из вежливости меня похвалят, потешат болезненное самолюбие новоявленного писателя. Но молчат люди. Книжку прочитают и молчат. Иногда кажется, лучше б ругали.
         Кстати, в наши коммерческие времена стать писателем до ужаса просто. Нужно написать что-нибудь, поехать в издательство, заплатить деньги. В обмен на эти деньги тебе дадут некоторое количество экземпляров твоей книги. С ними ты можешь идти куда угодно. Лучше, конечно, в магазин. Там, в магазине, ты предлагаешь им или купить твою книжку или взять на реализацию. После реализации тебе заплатят причитающиеся деньги. Как с любым другим товаром. Точно так же мы продавали свои туески и другие берестяные штучки. Не возьмут в одном магазине – иди в другой. Вот и все «муки творчества».
         А если ругают или отзываются неблагожелательно, то тоже страшно. Первая рецензия на «Прозе.ру» была на «рассказ про Ваську». Прочитал я её и почувствовал себя гнусным таким клеветником. Оклеветал я, сам того не желая, народ еврейский. На что мне и указала одна женщина из Израиля, причём совершенно беззлобно. После этого мне долго было стыдно, и я просто боялся смотреть рецензии, которые на меня пишут.
         Кстати, уже после выхода книжки ругал меня за того же Ваську депутат местной Думы от коммунистов. Ставил меня в один ряд с «гонителями и очернителями» русского народа. Вот я какой злыдень. В одном рассказе сразу два великих народа очернил. Ухитрился, что называется. Правда, мне после депутатской критики стыдно уже не было. И я ему что-то там такое даже ответил. И по электронке отправил. Не знаю, прочёл ли он мой ответ.
          Что самое странное, не хвалят меня ни друзья мои, ни знакомые. Кажется, именно они и должны выискивать в моих писаниях невидимые невооруженным глазом достоинства и превозносить их до небес. Всё для того, чтобы потешить моё самолюбие, кем-то когда-то глубоко уязвлённое. Но почему-то не слышно славословий. Одна наша знакомая, которая сейчас живёт далеко за бугром, отозвалась о моей книжке примерно так. Сказала, что душа у меня русская. А впечатление от книжки примерно такое же, как если посидишь-пообщаешься со мной за стаканом чая. И сразу же убила меня метким выстрелом, сказав, что это не литература. Не литература, тогда что? Ответ напрашивается сам собой. Кстати, душа русская – это больше достоинство или больше недостаток?
         Она же сказала и о том, что, участие в «Прозе.ру» - это не есть хорошо. Что каждый, кто туда пишет, уже ставит на себя клеймо некоей второсортности. И ни на какой серьёзный литературный конкурс его, второсортного, не примут. И она, скорее всего, знает, что говорит. Потому что сама пишет стихи, и участвовала в конкурсах русскоязычных поэтов на Западе. Успешно участвовала.
         Но я с «Прозы» уже не уйду. Привык. Уже год как я здесь. Мне впору юбилей праздновать. Ровно год, как я занимаюсь этим безнадёжным делом. Это только на «Прозе» год, а так ещё больше. Не принесло мне писательство ни славы, почета и уважения, ни денег. Ни даже удовлетворения морального. А теперь боюсь, что кто-нибудь меня в графоманы запишет. Так и скажет:
-А ведь вы, батенька, этот… Ну тот, с трубой латунной. Граммофончик.
        Незаметно темнеет. И уже не видно ни строчек дождя за окном, ни небес, к которым безуспешно пытаются взлететь дома и деревья. Только чёрный квадрат окна, на котором четыре жёлтых точки. Это далёкие окна двенадцатиэтажного дома светят мне как странное маленькое созвездие.
        Так зачем я пишу?