Основной инстинкт

Смотрите прикольный фильм пародию про Штирлица и Мюллера

https://www.youtube.com/watch?v=lik5eJg-Jd8





- Мам, мы подаем заявление в загс…
- Да? Так быстро?
На самом деле я очень рада за дочь и чувствую, что во мне вновь просыпается то, что называют материнским инстинктом. Надо будет выбрать платье, туфли (дочери и себе, конечно), заказать банкетный зал.
Я вспомнила день своей свадьбы. Единственное, что меня волновало – платье. Оно должно было быть очень и очень красивым. Где такое взять? Было время тотального дефицита, в том числе и на свадебные платья.
И мы с мамой ходили, искали, искали... Нашли, наконец-то. Еще помню, как долго мне делали прическу (лак, бигуди, начес, бррр...) Башню "Мадам Помпадур" сооружали  рано-рано утром, я а накануне никак не могла уснуть, и была ужасно злая, когда ехали с мамой на такси из салона обратно домой. Жених уже стоял у двери подъезда многоэтажки с дурацким букетом гладиолусов выше головы. Эта картина вызвала у меня чувство, которое можно было выразить одним словом - идиот. Оно было написано в моем взгляде, а в ответ я ловила неописуемое чувство искреннего восторга и обожания. ( Увы, оно всегда так бывает).
Свадьба проходила в лучшем ресторане города, в банкетном зале. Что же я чувствовала тогда? Пугали лица - предельно серьезные у родственников, и счастливые - от предвкушения халявного праздника - друзей. Меня ужасно расстроило, что один из гостей стал усиленно поздравлять свидетеля жениха - очень красивого, высокого парня (сейчас даже имя не вспомню), тряс ему руку, похлопывал по плечу, а жених - маленький и щупленький - испуганно  стоял рядом, боясь прзнаться, что это он - виновник. За столом все время что-то говорили,это был бесконечный, однообразный поздравительный тост. Запомнила я только слова будущей свекрови, сказанные с пафосом педагога, и то, только потому, что она потом  их сто раз повторяла. «Брак это труд! Каждодневный!»
Стол был заставлен вкусностями, каких я не пробовала и не видела никогда, но есть не хотела, что вполне объяснимо. У меня был в самом разгаре токсикоз, (все-таки шел пятый месяц беременности). Правда, это было незаметно в силу молодости. А еще было обидно, что не могу танцевать. Вернее, в этом длинном до пят платье, с корсетом, намертво стянувшим грудь, могу сделать только несколько стандартных па вальса. А это – для центровой девочки всех дискотек - было скучно. Когда началось самое веселое - то, ради чего сюда пришли друзья, то есть танцы, охватила жуткая досада. Все уже забыли, что пришли на свадьбу и отрывались на полную катушку под БониМ. На фиг мне это платье? На фиг мне эта дурацкая фата? В кои-то веки оказаться в ресторане, и сидеть за этим столом, поставленным буквой П? Я с завистью смотрела на друзей, которые уже вовсю дрыгались и даже эта 27-летняя тетенька – сестра двоюродного брата – танцевала. Неужели в старости тоже танцуют? (Мне - семнадцатилетней – все, кто был старше 20 лет, тогда казались тетеньками). Если бы я знала, чем закончится этот праздник жизни. Тесной комнаткой в частном доме, распирающим животом, наставлениями свекрови…
Материнский инстинкт вспыхнул во мне в роддоме, когда мне сообщили, что у дочери родовая травма головы, а у меня проблемы с почками. На свои почки мне было совершенно наплевать, я только со слезами на глазах умоляла врачей сказать, что с моей дочерью, и почему мне ее не несут на кормление. Принесли. Я с трепетным восторгом рассматривала ее реснички и черные сросшиеся на переносице бровки, беленькие точки на носике и вдруг отчетливо поняла, осознала, что без меня это крошечное существо пропадет! Что я единственный человек на земле, который может ее спасти. И взрослой я стала тогда же. Из роддома нас отвезли в детской больницу – на операцию.
Мы оказались в палате, где лежало еще пять грудничков, отказников. Кто с грыжей, кто с заячьей губой. Всех готовили на операцию. Отказники – это дети, мамы которых отказались от них сразу же после родов. У меня это не укладывалось в голове. С таким явлением я еще не сталкивалась. За детишками нужно было ухаживать. Меня об этом сразу попросила медсестра, и я добросовестно обмывала их, меняла пеленки, кормила из бутылочки. Поначалу меня пугали их уродства, их синюшные лица, но потом я привыкла к ним. Однажды на моих глазах проходил консилиум, и врачи начали иголками колоть ножки одного из малышей – проверяли реакцию на боль.(У него была жуткая, выпуклая грыжа на позвоночнике, когда я мыла его, то старалась на это не смотреть). Малыш начал жутко кричать - ужас сковал меня. Но я спрятала своей испуг, лишь бы меня не разлучили с дочерью. Мне казалось, что она тоже все понимает и боится.
А после мой материнский инстинкт угас. Мне было 20 лет, и мне не нужен был ни муж, ни ребенок. Манили дискотеки, друзья. Я все чаще ловила на себе восторженные взгляды, все время хотелось танцевать и покупать красивые платья, кофточки. А муж раздражал и мешал жить. Мечта о разводе стала чуть ли не главной. И если от брака я кое-как отделалась, то ребенка ко мне приковал тот самый инстинкт и консервативное общественное мнение постсоветского режима, которое считало, что мать при любом раскладе, человек более высшего сорта, и при разводе отнимать у нее ребенка -кощунство. (Тогда все матери были идеальными, даже отказнички в роддомах не портили пафосную картину). Я это тоже восприняла, как аксиому. Но росла дочура, как трава под ногами – то приминаемая, то настырная, как бамбук.
Она уже заканчивала школу, когда стало понятно, что судьба человека во многом определяется вузом. И я вновь вспомнила, что я мать, и что только я могу спасти своего ребенка. Всеми правдами и неправдами была принята в родительский комитет, членов которого допустили раздавать чай и бутерброды деткам, которые сдавали выпускные экзамены. Я знала, была уверена - моя без меня сочинения не напишет. И убедилась в этом сразу при первой раздаче бутербродов по ее отчаянному взгляду тонущего человека. Надо спасать! Она сунула мне записку с темой сочинения – что-то про Маяковского или Некрасова и я написала необходимый текст минут за 10 в туалете, на подоконнике с замазанным окошком. Отдала незаметно - при второй раздаче бутербродов. Экзамен был сдан. Уфф!
Второй приступ материнского инстинкта пришелся на тот же период, но только уже при поступлении в вуз. Конкурсы были в те времена бешеные, и, главное, всем было ясно, что без взятки не поступишь. А кому ее давать? И как? К тому времени я была счастливо замужем второй раз. И мой остервенелый взгляд уперся в него – в мужа. Фигли тут лежать на диване и изучать газету вместе с телевизором, когда решается судьба моего ребенка? Николай, прибитый этим моим взглядом к стенке, как приговоренный к расстрелу, стал усиленно вспоминать бывших однокурсников. И вспомнил-таки бывшую любовь, которая не в пример ему стала замдекана и сейчас была в приемной комиссии.
- Звони!
И Николай обреченно набрал номер телефона. И был вспомнен! Свидание было назначено. К этому дню был куплен дорогой парфюм, романтический букет, наглажена рубашка. (Кажется, я сделала это третий раз в жизни, первый раз я гладила ему воротничок, когда он шел знакомиться с моей мамой, второй раз, когда мы пошли на концерт Спивакова, и вот сейчас). Едва ли не подталкиваемый мной Николай шел на эту очень важную для меня встречу, с тем характерным выражением на лице, какое бывает у супругов, когда их просишь потрясти на улице ковер. Я осталась за углом дома, где выбрала себе наблюдательный пункт. Оттуда хорошо были видны окна кафе и столик, за которым и должна была произойти судьбоносная беседа. Однокурсница порозовевшая от встречи и вся подавшаяся вперед к моему законному, меня своим энтузиазмом вполне вдохновила, а вот Николай, который со скучающим видом перебирал салфетки и переставлял салфетницу – нет. (Он находился в эмбриональном состоянии супруга, когда его никто, кроме жены, ни одна женщина на свете - не интересовал. Это пройдет со временем, и период измен еще наступит, но пока…)
Телефончик «репетитора» был получен («Ну что за мелочи, Николя! Я так рада тебя видеть!»), и мы теперь знали, куда уйдет основная сумма наших скромных сбережений.
Не знаю уж, что наобещал муж свой бывшей любви, но только на ее звонки пришлось отвечать мне. Николай категорически отказывался брать трубку, только бурчал, укрывшись газетой, как щитом: «Меня нет дома! Сама что-нибудь придумай»).И я придумывала несуществующие командировки, конференции - чего не сделаешь ради дитяти.
Заветный диплом о высшем давно получен, и жизнь моего ребенка вполне устроена. А теперь вот еще и замужество засветило. В данном случае, чтобы это произошло, материнский инстинкт благоразумно зарылся на дно, заставив меня заткнуться и не давать ей советы, как вести себя с мальчиками.
Мне остается только помочь ей выбрать платье и придумать застольную речь. Что ж я скажу? Наверное, скажу, что брак – это каждодневный труд! Через три года гормоны перестанут вырабатывать чувство любви друг к другу, и плоды этого труда помогут сохранить этот самый брак. Конечно, не понятно зачем. Впрочем, человечество использует в жизни немало совершенно ненужных вещей – таких, как штамп в паспорте, автомобиль и китайский одноразовый суп. Но мы же не спрашиваем себя – а зачем нам это надо?