Взаимопонимание

Игорь Сергеевич коллекционировал зажигалки, но не простые, а выполненные в особой художественной манере. В его собрании были зажигалки-пистолеты, зажигалки-корабли, зажигалки-автомобили, зажигалки-животные и даже зажигалки-люди. Последних, правда, было мало. Только писающие мальчик и девочка, а еще мальчик на унитазе. Все эти «произведения искусства» стояли на полках огромного, во всю ширину и высоту стены, книжного стеллажа. Зажигалки размещались за стеклом на полках, где на заднем плане, плотно прижавшись друг к другу своими обложками, стояли книги из серии ЖЗЛ.
Сергей Иванович - вдумчивый человек - легко находил соответствие определенных зажигалок с книгами о жизни замечательных людей. Ведь люди, биографии которых были описаны в этих томах, славно «зажгли» в свое время. Здесь виртуально присутствовали революционеры, политики, военачальники, путешественники, ученые, писатели, поэты и для многих из которых здесь была установлена, словно маленький памятник, определенная зажигалка-символ.
Зайкин знал, что в потоке бытия сознание фиксирует лишь отдельные моменты, очень краткие по времени в сравнении с общей продолжительностью нашего существования. Он ловил себя на мысли о дискретности своей жизни, которая двигалась от одного «чудного мгновения» до следующего. А между ними - бесследно исчезающее биомеханическое существование. Он долго думал: как называть соответствующие моментам просветления осознанные и запомнившиеся психологические состояния? В итоге не придумал ничего иного, как использовать древний суфийский термин – «стоянки». Жизнь – путь, человек – путник, а какая цель и радость у странника? Передышка, привал, стоянка.
Объясняя свои мысли, Сергей Иванович рассказывал различные истории, среди которых были и байки о туристических походах, в которые он многократно ходил в молодости.
Сергей Иванович был учеником Игоря Сергеевича и находился у него в гостях. Они потягивали винцо и вели неторопливую беседу, когда Зайкин вспомнил один из своих рассказов.

Уже прилично лет назад (я был тогда еще молодым преподом) в начале июня пошли мы в байдарочный поход, организованный университетским туристическим клубом. В состав интернациональной команды из двадцати восьми человек вошли российские и немецкие студенты и преподаватели из университетов, заключивших партнерское соглашение.
Это был первый поход Ксюхи – моей тогдашней подружки - на байдарках. Мама не хотела ее отпускать, в связи с чем я цитировал своего знакомого туриста, который «ни разу не ушел в поход без ссоры с женой».
Сам я попал в состав команды не случайно: еще во время учебы был одним из активистов туристического клуба и неоднократным участником экспедиций.
Начало похода было банальным. Утром мы – русские студенты и преподаватели - дружно погрузили лодки и вещи в университетский автобус, который и привез нас к месту старта на реке. Правда, сплав был назначен на следующий день: в нашу задачу входило собрать байдарки и подготовиться к приезду немецкой группы.
Все и было готово, когда на следующее утро привезли немцев. Краткое знакомство и инструктаж заняли не более часа. Затем лодки отчалили, и экспедиция началась.
По реке вереницей шли восемь «троек» и две «двойки». Так на туристическом жаргоне называют лодки, в которых предусмотрены места для размещения соответственно трех или двух человек. Нам досталась тройка. Я сидел на корме, Ксюха на носу, а посередине – Хелен - самая толстая девушка из немецкой группы, которая добросовестно старалась грести, но толку от нее было мало: она быстро уставала и с виноватой улыбкой опускала руки.
- А Вы где раньше плавали? – спросила Хелен.
- Плавает дерьмо, а на судах ходят! – объяснил я как опытный водник.
Вначале, как обычно, экипажи старались обогнать друга друг. Свежий ветерок, яркий солнечный свет, усиленный отражением от поверхности водного зеркала, и жаждущие выхода молодые силы спровоцировали соревнование в скорости. Но через час «состязание» сошло на нет: мышцы байдарочников «забились», руки начали «ныть», и все стали думать о привале.
Вскоре лодки по очереди причалили к пологому песчаному берегу, примыкавшему к лесному массиву. Народ вылез из байдарок. Остановка была краткая – минут десять, но достаточная, чтобы расслабить руки и размять ноги.
Из рощи доносился стук топора. Кто-то неподалеку рубил дерево. Руководитель группы поднялся на пригорок, остановился и задумчиво прислушался: - Судя по звуку этому дятлу лет сто! – сказал он и направился к байдаркам. На этом привал закончился.
До следующей стоянки пришлось махать веслами еще час. Там заранее было намечено место для лагеря. Без преувеличения оно было эксклюзивным. На высоком берегу, возле излучины реки на границе пойменного луга и березовой рощи были прекрасный вид и удобное место для купания.
Очень скоро там уже стояли палатки, горел костер, и тусовались наши люди. Начали готовить пищу, естественно, на костре в больших закопченных алюминиевых кастрюлях. Воду взяли непосредственно из реки. Тех, кто пошел в поход впервые, этот факт слегка шокировал, но тут же стал поводом для шуток о наваристости супов и каш на воде с планктоном.
Вечером как повелось, возле костра общались на ломаном английском, то и дело обращаясь за помощью к переводчику – Ольге - студентке четвертого курса факультета иностранных языков.
- Космические корабли бороздят просторы мирового океана,- сказала Ксюха.
- What? Вот? – не поняли немцы.
Нашим озвученная фраза из культового фильма была хорошо известна, как образчик бессмысленных увещеваний. Но немцы «не въезжали». Моя подруга принялась объяснять смысл выражения, очевидный для любого постсоветского человека.
- Spaceships, - сказала она и загадочно посмотрела в звездное небо.
- Я-я, - обрадовался Патрик. - Spaceships, - повторил он вслед за девушкой, и в его взгляде читалось заинтересованное ожидание.
- Бо-ро-здят, - глядя своему собеседнику прямо в глаза и удивляясь его непонятливости, протянула Ксюха и, слегка подав корпус вперед, понарошку изобразила пахаря, идущего за плугом.
- Бо-роз-дъят? – переспросил Патрик. - That signifies " Бо-роз-дъят"?
- To furrow, –бросила Ольга.
Патрик знал это английское слово, но очень удивился, ибо в целом фраза теряла смысл.
Ксюша слова «furrow» не знала, но смысл бы ей известен с детства, поэтому она с полным правом продолжила объяснение:
- Бо-ро-здят просторы мирового океана. Понял?
- The spaceships furrow the elbowrooms of the world ocean, - вновь пришла на помощь Ольга.
Повисла пауза. Несколько секунд Патрик пытался осмыслить услышанное, очевидно безуспешно, после чего спросил Ксюшу:
- Ты давно английский язык изучаешь?
Девушка стала сосредоточенно считать на пальцах: с пятого класса школы – шесть лет и три года в Вузе.
- Девять лет, - сказала она и специально для непонятливого перевела: «nine years».
У Патрика глаза полезли на лоб.
- Nine years? – переспросил он, не веря собственным ушам.
- Да, nine years.
Патрик был в абсолютном замешательстве. Его строгая немецкая логика подсказывала только два возможных объяснения: его жестоко разыгрывают, или их отправили в поход с имбецилами.

- Занятно, - сказал Игорь Сергеевич, - но банально. Намедни в супермаркете я случайно прочитал чек: «Кассир Машина». Так и было написано - без ударения. И то не удивился. Все мы биороботы, но некоторые – на все сто! О каком же взаимопонимании ты ведешь речь?