Бессонница

Глаза горели, как натёртые наждачкой. Сомкнуть веки было невозможно. Любое движение ими вызывало боль - будто вместо глаз два ежа. Дышать становилось всё труднее. Каждый вздох отдавался в прокуренных лёгких скрежетом, рождая из глубины надсадный кашель. Под черепом гудел и потрескивал трансформатор. Два молота били по вискам, и, казалось, тихая спальня превратилась в грохощущую кузницу.

А спать хотелось до умопомрачения. Измотанный организм требовал немедленного покоя, мозг молил о минуте отдыха. "Спать! Спать!" - орала каждая клетка, но четыре примитивные кожные складки наотрез отказывались выполнять элементарную функцию, для которой и были предназначены. Полные какой-то дикой ненависти друг к другу, они не соглашались даже немного сблизиться. Очень хотелось потереть глаза, но прикасаться к ним было нельзя. Роговая оболочка пересохла как кленовый лист, забытый между страниц.

Астахов всё же не выдержал и слегка помассировал кожу вокруг взбунтовавшихся век. В раскрытых глазах потемнело, хотя это не могло произойти в кромешном мраке комнаты. Прямо перед носом запрыгали ослепительные чёртики. Астахов застонал тоскливо и протяжно. Утро! Скорей бы утро! Как выдержать эту пытку?

Вязкий воздух не двигался, хотя окна были открыты. Простынь стала мерзкой, насквозь пропитавшись потом, липла к телу, вызывая гадостное чувство, какое не вызовут и пылкие объятия беззубой старухи. Но избавление от неё не принесло облегчения.

Спасенья не было. Сколько человек может продержаться без сна? Трое суток? Четверо? На счету Астахова уже четыре ночи сплошного кошмара. Что дальше? Бывает ли смерть от бессоницы? Если да, то она самая страшная из всех. Ей предпочтёшь, пожалуй, даже раскалённые клещи палача.

Астахов в сотый раз за ночь сел на постели, нащупал пачку, закурил.В сотый раз перед ним выплыла довольная, лоснящаяся рожа Сидоренко, в ушах в сотый раз зазвучал его гнусный голос: "Лёш, глянь в окно. Видишь тот желтый "Жигуль"? Это мой".

...

-Виктор Иваныч! - раздался вдруг голос Лёши Астахова.

Все уже собирались расходиться, но тут удивлённо обернулись к нему: чтобы молчаливый Астахов взял слово на оперативке - такого ещё не случалось.
- Виктор Иваныч, товарищи! - голос Лёши заметно дрожал от волнения и сипел из-за бессонных ночей и непрерывного курения. - Хочу здесь, при всех, открыто, чтоб не говорили, что за глаза...Вы все знаете, что Саша Сидоренко мой друг, но я больше не могу молчать и покрывать его. Как гражданин, я обязан заявить, что он двойную жизнь... Слушает "Немецкую волну", ходит на барахолку, скупает заграничные пластинки. В туалете у него голая красотка во всю стену... А в кухне фотка этого отщепенца-предателя... Вообще, живёт не по средствам. Зарплата сто двадцать - машине-то откуда взяться?.. А ещё, Виктор Иваныч, он к вашей жене клинья подбивает.. Это недостойно... Надо на общем собрании...

Все разом зашумели, кто-то засмеялся, но Лёша Астахов этого уже не слышал: он блаженно сопел во сне, уронив голову на стол.