Палач. Глава 2

Глава 2

Они пришли в предрассветный час. В Час Волка, когда человек особенно уязвим. Их было четверо. Четверо на одну меня. Сдернули с кровати и безжалостно поволокли из комнаты. Один шел спереди. Двое меня почти несли, подхватив под локти. Я все еще пыталась отбиваться. Но больше из принципа. Серьезный отпор мне был не под силу. И еще один замыкал шествие.

Комнату, как и было обещано, освещал мерцающий голубоватый свет. Мерцание было неравномерным и напоминало отблески дискотечного стробоскопа. В самом центре стоял стул. На нем спиной ко мне сидел обнаженный человек. Голову он уронил на грудь. Джек.
Напротив, у дальней стены стоял стол. На краешке сидел, скрестив на груди руки, Люциан. Он кивнул моим конвоирам. Те втащили меня внутрь. Но я видела только Джека. Из последних сил я вырвалась и бросилась к нему. Метнувшийся ко мне охранник подсечкой сбил меня с ног, и я грузно приземлилась на каменный пол, пропахав его коленями и локтями. Больно. Я зашипела и прикусила губу.

Джек шевельнулся, отреагировав на движение. Я приподнялась и повернулась к нему. Моя рука потянулась к нему, коснулась колена.

Висящая вдоль туловища рука приподнялась и легла на мою. Сжала. Каким слабым было это пожатие! Мое сердце обливалось кровью от сострадания. Джек был сильно избит. Все тело в кровоподтеках, синяках. Кожа над ребрами просто пугала своим видом. Левая рука сломана и как-то неправильно изогнута. Лицо разбито. Волосы все в засохшей крови.
Мой нежный красивый Джек! Я с ненавистью уставилась на охранников. Человека у стола я не замечала. Люциан нес боль другими способами. Более тонкими и изощренными. Грубая сила – не его метод. Хотя, безусловно, он мог и знал, как. Это делали его шестерки. Делали методично и с удовольствием.

– Гвин, как ты? – прошелестели губы Джека.
Я погладила разбитые костяшки его пальцев и улыбнулась сквозь слезы. Физически я в порядке. Но вот душа… Душа болела.

– Итак, голубки. Думаю, вы оценили то, что вам разрешили свидание.
Голос Люциана был бесстрастен. Я слегка развернулась к нему, но руку Джека гладить не перестала.

– Джек Меллон. Ты нарушил Закон. Ты организовал нападение на Хранилище Арки. Помилование в таких случаях не предусмотрено. Думаю, ты понимал, на что шел сам и на какую участь обрек своих людей. А главное, свою жену. А если она беременна?
Тут Джек вздрогнул. Я замерла. Взгляд Джека искал мои глаза. И в нем была... Вот черт! Надежда!

– Гвин? Гвин, ты беременна? – он спрашивал меня. Он хотел, чтобы я была беременна, он думал, это будет мой пропуск на волю. Он думал, что кто-то останется после него.
Я не знала, что на это ответить. Джек умрет. Но он может умереть счастливым, зная, что у меня будет шанс. И что будет ребенок. Я не была беременна. Я вообще не могла забеременеть. А Джек этого не знал. Когда-нибудь, думала я, я расскажу, почему мне не грозит ходить с большим животом. Но все как-то не было повода. А теперь… Что же мне делать?

Я скосила глаза на застывшую фигуру у стола. Люциан с интересом наблюдал за этой сценой. Он знал, что я не была беременна, и знал, что я не смогла бы выносить ребенка. Совсем недавно он исследовал мое тело так, как не смог бы ни один медицинский сканер.
Это было трусостью. Но я просто склонилась над ладонью Джека, потерлась об нее щекой и оросила слезами. Без единого слова. Но Джек увидел то, что больше всего желал. Я услышала его облегченный вздох.

– Твою жену все равно ожидает казнь, Джек, – пожал плечами Люциан. – В некоторых странах исполнение приговора может быть отложено до окончания лактации, но мы не эти страны. Мы – Арка.
Люциан отклеился от стола и шагнул к нам.

– Понимаете, ребятки, Арка не может позволить появиться на свет отродью предателя. Твоя жена будет казнена вместе с плодом.

Прозвучало это не просто страшно – чудовищно. К тому же, сказано это было совершенно пустым и равнодушным голосом. Правильно, Арке нет до этого дела. Нет и не может быть. Арка защищает себя любыми доступными методами, не отступая ни перед какими обстоятельствами. Неумолимо и беспощадно.

Джек дернулся на стуле. Потом вдруг встал, не замечая, что сбил меня с ног и бросился на Люциана. Охранники не сдвинулись с места. А Люциан… Люциан небрежно взмахнул рукой, и Джек отлетел к стене.

Я поднялась и захромала к мужу. Обняла его и прижала к себе. Да неужели он не видит, что все это бесполезно! Люциана ему не одолеть. Люциан – воин, тренировавшийся веками, и, страшно сказать, в скольких мирах он оттачивал свое боевое искусство и какими техниками владел. Люциан был сам по себе оружием. Смертоносным и бескомпромиссным. Создание, обладающее безграничной властью и  Силой.

Голова пульсировала болью. А все этот свет. Сколько Джек тут сидит? Неужели это мерцание на него не действует? Но нет. Джек дрожал. Просто мое появление переключило его на другое. Теперь влияние комнаты возвращалось.

– Сними с его разума блок.
Я не сразу сообразила, что Люциан обращается ко мне.

– Слышишь меня? Сними. Клянусь Аркой, вы умрете мгновенно и ничего не почувствуете.
Он не сказал «клянусь честью». Клятве Аркой меня почему-то верить не тянуло. Хоть я и не умаляла ее значения.

– Я дам тебе возможность попрощаться с мужем.
Люциан шагнул ко мне, схватил за руку и рывком поднял. Я инстинктивно отстранилась от него, выставив вторую руку, и уперлась ладонью ему в  грудь. Меня как током шибануло. И я замерла на месте как вкопанная.

Люциан за подбородок поднял мою голову, заставляя смотреть на него. Его пальцы скользнули на мою шею. И он быстро и резко нажал на какие-то точки. Я захрипела от неожиданно накатившей боли и свалилась мешком к его ногам. Потом закашлялась.

– Здесь звукоизоляция, нет микрофонов, но есть камеры. Можете спокойно поговорить, – сообщил Джеку Люциан, сделал знак своим людям, и они вышли.
Тяжелая дверь выехала из паза в стене и с легким щелчком закрылась.

Я осталась наедине с мужем. И с ужасом поняла, что не представляю, о чем с ним говорить.
Он так же не спешил прерывать молчание. Мы просто смотрели друг на друга. Джек – тяжело привалившись к стене. Я – на полу, в своем распахнутом длинном халате.

– Ты недавно принимала душ, – вдруг произнес Джек. – От твоих волос пахнет экзотическими ягодами.
Я кивнула.
– Джек... – мой голос еще с трудом мне повиновался и казался чужим. – Джек. Ответь мне на один вопрос?

– Конечно, дорогая.
– Почему?
Он недоуменно на меня воззрился.

– Почему, – повторила я, – ты мне не сказал, что вы с Джошем задумали уничтожить Арку?
– Видишь ли… Мы не знали, – пожал плечами Джек и отвел глаза.
Он врал! Они знали. Знали с самого начала.
– Как ты мог?! Ты идиот?

– Не кричи, Гвин. Ты ни хрена не понимаешь, – Джек раздраженно потер переносицу и сморщился от боли – нос ему сломали.
– Я понимаю. Джек, я все понимаю. Но неужели ты думал, будто я не догадаюсь, на что вы подняли руку?

– Да ничего бы не сделалось с твоей Аркой, женщина. Мы просто сами бы ее контролировали. А не эти. Спецслужба! Так ее и разэтак.
– Чтобы держать под контролем Арку, нужно обладать определенными способностями. А вы – люди, Джек. Просто люди!

– А ты на что?
– Что?! – я не верила своим ушам. – Ты что? Ты думал, я смогу сдерживать Силу Арки? И когда ты собирался мне сообщить о моих функциях?

– Да не надо было ее сдерживать, Господи, – взгляд мужа зажегся лихорадочным блеском. – Ты не понимаешь, любовь моя. Мы могли бы устроить обмен. Торговать. Ну ты разве совсем не догоняешь? Это же перспектива. Связи. Спецзадания. Инвестиции. Бизнес, детка! БИЗНЕС!
Я устало поднялась. Как же все просто и банально! И так вульгарно. Бизнес. Деньги. Торговля. Туризм… Нельзя показывать людям Арку. Нельзя даже допускать возможность, чтобы информация о ней попала дальше самого отборного и узкого из кругов посвященных. Но шпионы были везде. И человеческая алчность родилась раньше самого человека. Потому и существовал Закон Арки. Потому и охраняли ее такие, как Люциан.

Стоп. Я подняла руку, сама себя останавливая. Но почему именно Люциан? Почему именно здесь? Что-то было не так с этой Аркой. Именно потому здесь Люциан. Следователь. Судья. Инквизитор. Палач. Един во всех лицах. И в это дерьмо с разбега влез Джек и втащил за собой всех нас.
Я повернулась к мужу.

– Послушай меня, Джек. Арка – не то, что ты думаешь. Совсем не то. Ясно тебе? Этот проход не для всех. Нельзя вот так ходить через нее, как через дверь. Это чревато.
Он смотрел на меня, недовольно сморщившись, и не понимал. Он ни черта не понимал. В его голове были маркетинговые исследования и большие бабки. Ну и где-то на задворках любознательность первооткрывателя.

– Тебе легко говорить, Гвин. Ты не связана с нами. С моим миром. Ты... как ты это назвала? Ходящая-сквозь-миры? Так вот. Тебе по хер Арка. Ты сама Сила. Поэтому я и молчал. Поэтому и хотел объяснить тебе все позже. Когда понадобилось бы сдержать Силу Арки, когда мы переправляли бы первую партию.

– Первую партию чего, Джек? – я казалась себе очень старой и очень усталой.
– Товара, дурочка. И технологий.

– Нет, Джек. Это ты – дурак. Нельзя нарушать естественное развитие цивилизации!
Я старалась говорить тихо и спокойно, но Джек ухватил меня за руку с неожиданной для раненого силой. Я застонала от боли.

– Да никто не нарушает. Или ты… – Джек вдруг оттолкнул меня. – Ты… Ты – шпионка этой конторы. Так? Тебя внедрили к нам. Ты изображала любовь ко мне, а сама шпионила. Поэтому нас повязали, так?

Я шарахнулась от Джека. На глаза навернулись слезы. Это было так обидно. Так несправедливо. И это ранило больше, чем все унижения вместе взятые.
– Ты сошел с ума? Да? Этот свет… Ты ерунду говоришь. Послушай себя, Джек!

– Нет! Это ты меня послушай. Ты смотрела, как меня трахал этот вонючий педик. И я видел, как ты кончила. Он твой любовник? Да? А вы разыграли сценку. Извращенка долбаная!
Джек наступал на меня, а я пятилась от него. Так он загнал меня к противоположной стене и прижал к ней грудью. Джек был силен. Несмотря на побои, силен как бык. Я казалась себе пришпиленной бабочкой.

– Нет. Джек, нет! – твердила я, как заведенная.
– Да, тварь! Ты явилась сюда отмытая, благоухающая шампунями, в халатике чистеньком. Хорошо отдохнула, пока меня метелили эти ушлепки?

Внезапно Джек отвел руку и со всей силы ударил меня кулаком в живот. Я задохнулась от дикой боли и согнулась пополам. Второй удар пришелся мне по спине. Я упала. Джек со всей силы пинал меня ногами, а я свернулась, стараясь стать как можно меньше, и закрывала руками голову.

– А ребенок, Джек? – простонала я, когда он наклонился, чтобы поднять меня, а потом, наверное, снова бить.
– А ты уверена, что он мой? Да и какая разница, если его все равно порешат. Как тебя. Как меня. Как всех нас!

Джек несколько секунд смотрел на меня. Потом обхватил руками свои плечи и взвыл.
– Господи! Что же я делаю? Гвин? Гвин! Я люблю тебя, Гвин!

Я поднялась, держась за стену. Меня шатало. Смогу ли я стоять самостоятельно? Я сделала осторожный шаг от стены. Чертовски больно. Странно. Меня так грубо избили впервые. И это сделал не кто-нибудь, а мой муж. Человек, который предположительно меня любил, который давал клятву перед алтарем «беречь и защищать». Человек, который, будь я беременна, только что устроил мне выкидыш.

Я смотрела на бледное, отдающее потусторонним в свете адского мерцания, лицо Джека. Он не ведал, что творил. И это отчасти была моя вина. Я не должна была даже намекать на то, кем я являюсь. И тогда он бы оставался безобидным оппозиционером кухонного типа. И мы жили бы долго и счастливо. Пока не закончилась бы смертная жизнь Джека. Но к тому времени я бы исчезла с его радара. Развод или инсценировка моей смерти. Все остались бы живы и шли бы по дороге простой человеческой судьбы.

Правда, кое-что я могла сделать для Джека сейчас. Я могла спасти ему жизнь. Да, я – Ходящая-сквозь-миры. Но и не только. Я – Проводник. И я выведу его, чего бы мне это ни стоило.
– Джек? – окликнула я его.

Он не слышал. Он стоял, вцепившись пальцами в свое лицо, и медленно покачивался.
Я прохромала к нему, тронула за плечо. Джек уставился на меня невидящим взглядом. Потом его глаза начали проясняться и исказились от ужаса.

– Детка? Детка, что я... О Господи, что я наделал! Прости меня, прости меня, Гви-и-ин!
Он обхватил меня за плечи и, осторожно притянув к себе, продолжал покачиваться, теперь уже вместе со мной. Мне это было на руку. Главное – наш близкий контакт. Да и для камер это выглядело сценой примирения.

Я попыталась сосредоточиться. Боль сконцентрировалась где-то ниже ребер и отвлекала. Но я отмела все посторонние мысли. Я должна собраться.

Глаза мои закрылись. Я прижалась к Джеку. Перед моим внутренним взором возник привычный узор. Я мысленно провела ладонью от центра круга вправо и вверх, по окружности, и как бы продавила. Порыв ветра ударил мне в спину. Я увидела Вход. Я уже знала, что там. Я сама выбрала это место. Нам там будет хорошо. А когда мы залижем свои раны и я объясню Джеку, что такое Арка и почему ее нельзя трогать, мы вернемся. И исправим все свои ошибки.
Я уже толкала Джека к цели. Но тут Вход начал смыкаться. Нет! Я затылком чуяла, что произошло. Ощущение, будто меня рвет на части, и чудовищное давление, будто все плиты мира давят мне в затылок.

Эффект замедленной съемки.
Я со всей силы надавила Джеку на грудь и отпихнула от себя. Он закричал, пытаясь не выпустить меня из рук. Но цилиндр уже всасывал его. Густой серый туман поглотил его, чавкнул и исчез. А я не смогла переступить Внешнюю Черту.

Я медленно повернулась. За мной стоял Люциан. Глаза его были прищурены. Челюсти крепко сжаты.
Я торжествующе взглянула ему в глаза. Джек спасен. Я успела.

Но сама-то я оставалась здесь. В руках у разъяренного палача. Палача, упустившего свою добычу. Теперь мне не приходилось даже надеяться на снисхождение. Игры в доброго дядюшку тоже не будет. Игры вообще закончились. Люциан получил наглядное подтверждение, что я не просто человек, а значит, я попадаю под действие иных Законов.

Рука Люциана поднялась и резко опустилась перед моим лицом. Я перестала чувствовать свое тело. Люциан шагнул к двери и сделал какой-то знак пальцами. Тело мое послушно двинулось за ним.



Он шагал быстро. Широким шагом. Я за ним поспевала с трудом. Но как только я замедляла шаг, невидимый ошейник сдавливал мое горло. Я хрипела, задыхалась, спотыкалась, но шла. Мне казалось, что вот еще секунда, и мое тело начнет рассыпаться. Болело все. Начиная с пальцев на ногах, заканчивая затылком. Сначала мне нехило досталось от мужа, а потом еще и Люциан что-то со мной проделал.

Кровь, бежавшая по венам, обжигала. Мой организм взбунтовался и более мне не принадлежал. Я чувствовала себя марионеткой, которую дергает за ниточки сумасшедший кукловод. Только голова еще оставалась ясной. Надолго ли?

По дороге нам попадались какие-то люди. Они расступались перед нами. Некоторые прижимались к стенам и буквально переставали дышать, как только сталкивались взглядом с Люцианом. Не знаю, что уж они читали на его лице, но им этого хватало.

Перед широкой лестницей Люциан неожиданно остановился. Я врезалась в его спину. Он слегка повел плечом, и меня отбросило метра на два назад. Так я и замерла, ожидая следующих указаний.

Откуда-то из-за лестницы к Люциану выбежала девушка с небольшим чемоданчиком в руках и какими-то бумагами. Она быстро что-то прошептала на ухо наклонившемуся к ней Люциану и протянула ручку. Тот просмотрел бумаги и подписал. Секретарша? У Люциана есть секретарша? Впрочем, ничего удивительного. Служба Арки – это обычная организация со всеми вытекающими. Просто у нее несколько расширенные полномочия.

Люциан забрал у секретарши чемоданчик. Та слегка поклонилась и убежала туда, откуда и появилась.

Снова легкое движение пальцев, и меня будто дернули за поводок.
Ступенек у лестницы было много. Нереально много. Просто не может быть столько ступенек в одном пролете. И высоты они были далеко не стандартной. Свернутая реальность. Можно было ожидать чего-то подобного. Мы шли в личные апартаменты Люциана. Ибо то, что он для меня задумал, теперь его личное дело. Я увела у него из-под носа подследственного. Такое мне даром не пройдет.

Как же тяжело взбираться наверх. Суставы ныли. Каждое движение давалось с потом. Халат прилип к телу. Наверное, его можно выжимать.
Последнюю часть лестницы я не смогла преодолеть на ногах и опустилась на четвереньки. Ползти вслед за мучителем было унизительно. Хотелось расплакаться. Но нельзя. Остатки гордости еще при мне. Я не должна быть слабой. Пока еще есть силы сопротивляться. Ведь это только начало. А ночка предстояла очень и очень долгая.

Наконец, лестница закончилась. Перед нами темнела труба длинного коридора.
Люциан слегка повел рукой, и незримый поводок потянул меня вверх. Я прижалась к стене и, тяжело опираясь на нее, поднялась. Ноги меня не держали, но ошейник не давал мне ни секунды отдыха. Я снова брела вслед за своим возлюбленным Палачом.

А ведь когда-то я была готова идти за ним куда угодно. Без принуждения. Какие бы трудности и ужасы мне не грозили.

Люциан щелкнул выключателем. Справа высветился проем, ведущий в огромный холл. Но мы прошли мимо. К приоткрытой двери в самом конце коридора. Люциан ее толкнул, и мы оказались в отделанной кремовой плиткой комнатушке.
Плитка. Отлично. Наверняка здесь очень удобно убираться. Потеки крови и все такое. Или части тел. Я содрогнулась.

У правой стены стоял стол, на который Люциан и водрузил свой чемоданчик, раскрыл его и вытащил ноутбук. Машина едва слышно загудела, загружаясь. Защелкали клавиши: Люциан набирал пароль. Потом он деловито разложил какие-то бумаги и начал их просматривать.
Я продолжала разглядывать место, где проведу последние часы своей жизни. Долгой жизни. В чем-то счастливой, а в чем-то нет. Волей-неволей я возвращалась к давно забытым дням, когда узнала, кто я такая и в чем мои способности. И чем пожертвовали люди, чтобы я жила.
Надо сказать, что способностями своими я почти не пользовалась. Только чтобы перебраться в другой мир, когда мне надоедал предыдущий или когда меня одолевала жажда странствий и новых знаний. Иногда я скрывалась от преследователей. Но это случалось редко. Слишком хорошо моя семья и те, кто ее мне заменил, замела следы, чтобы меня было так просто найти. Да и сама я хорошенько постаралась затеряться во вселенной. Тем более после того, как я, уверовав в смерть мужчины, который сегодня меня убьет, сожгла все мосты и пустилась в свободное плаванье.

Пусть моя жизнь закончится не так, как я бы хотела. И не там. Но мне было что вспомнить и чему улыбнуться. Я бывала влюблена. Я ненавидела. Я смеялась и плакала. Я многому научилась. Много повидала странного и чудесного. А главное, где-то там, в неведомой плоскости мироздания, живет продолжение меня. А значит, я не умру окончательно.
– Халат! – приказ резко вырвал меня из своеобразной медитации, и улыбка сползла с моего лица.

Я шевельнула плечами, и халат соскользнул на холодный пол. В следующий момент сила, которая заставляла мое тело идти за Люцианом, меня оставила. Вместе с моими собственными силами. И я, словно бескостное создание, стекла вслед за халатом на холод плитки.
Люциан шагнул ко мне и, выдернув из-под меня халат, швырнул на спинку своего кресла.

– Слишком мягкий для тебя.
Мучитель сел на краешек стола и развернул к себе ноутбук. Я лежала, положив голову на руку, и старалась дышать как можно тише.
– Итак, ты – Проводник, – его светлые глаза бесстрастно скользили по мне. – Когда ты последний раз контактировала со своими?

– Со своими – кем?
– Не надо делать вид, что не понимаешь. Я не про сподвижников твоего мужа. Их мы найдем и без Джека. У нас в руках семьи тех двоих, что были с вами. А они расколятся быстро. Даже не придется уговаривать. Я про других Проводников. Ваше Братство все еще существует?
Братство? Я воззрилась на Люциана с искренним недоумением. У Проводников есть Братство? Таких, как я, много?

Вопросы были готовы сорваться с моих губ, но я вовремя остановилась. Я знала правила. Вопросы здесь задаю не я. Мое дело отвечать. По возможности быстро и прямо. Чем меньше я говорю, тем больнее мне будет.

– Я не знаю, – голос мой был сиплый, скрипучий и дрожал.
– Вот здесь, – Люциан небрежно ткнул рукой в монитор, – база данных по Ходящим и по Проводникам. Все связи, пути, миры. Браки, дети. Кто что любит есть, кто с кем любит спать. Все. Даже про тех, кого мы успели ликвидировать.

– А зачем, – набралась я храбрости. – Зачем их… нас... убивать?
– Какой невинный взгляд, девочка. Я тебе почти верю. Только имеет ли смысл лгать и делать вид, что ты ничего не знаешь?
– Я, правда, не знаю. Поверь.

– Как твое имя?
– Гвин Меллон.
– Нет, – он укоризненно покачал головой. – Я спросил, как твое имя, Проводница. Истинное имя.

Звучит забавно, но я и в самом деле не знала своего истинного имени. Того, которое мне дали  родители. Единственное имя, которое у меня было изначально, я стерла из бытия вместе с телом леди Мирославы Килби.

– Если я сейчас войду в твою голову, я ведь ничего не узнаю, правда? – он очаровательно улыбнулся. – Ты заблокировала эти знания, и никто до них не доберется. Это ваша природная способность. Но есть же способы уговорить тебя поделиться информацией. А?
– Я не знаю своего имени. Пожалуйста, – я смотрела ему в глаза, всеми силами показывая, что не лгу.

И ведь я не лгала. Я никогда не общалась ни с кем, кто был таким же, как я. Я даже ни одного из них не видела. Только однажды, когда я попала в свой истинный мир, надеясь, что жив хоть кто-то из моей семьи, я встретилась с тем, кто в былые времена звался Наставником. Он оказался очень старым и больным – последний из старой школы. У нас оставалось слишком мало времени. И то, что он успел мне поведать, было ничтожно мало. Я училась сама. Методом проб и ошибок. И не знала, как жили люди с такими же способностями.

– Ты меня огорчаешь, девочка. Очень огорчаешь. Ты такая красивая. Тело стройное, спортивное.
– Хочешь устранить эту несправедливость? – я криво улыбнулась и, перевернувшись на спину, прикрыла глаза.

– Не спать! – голос Люциана прогремел где-то внутри меня.
Я поморщилась. Вот зачем эти спецэффекты? Я все равно ничего не скажу. Даже если и захочу. Нечего говорить. Но разве он в это поверит?

Запиликал мобильный Люциана. Он ответил. Я не стала прислушиваться. Толку-то? Лучше воспользоваться разговором для передышки.

Я сделала медленный вдох. Выдохнула. Пробежалась по всем своим энергетическим точкам. Мне понадобятся все ресурсы, чтобы выдержать пытку с максимально возможным достоинством.
– Это тебе, если и поможет, то ненадолго.

Оказывается, Люциан уже поговорил и теперь с интересом меня изучал.
– Ты ощущаешь, что я делаю? – спросила я с неожиданным для себя любопытством.
– Милая наивная девочка. Ты разве еще не поняла? Я держу в руках твою душу.

И я ощутила, как что-то пронеслось сквозь меня, закупоривая все мои связи с потоками силы, отрезая меня от них намертво. Я перестала чувствовать свое тело. Я хватала ртом воздух, а он не поступал. Шею сдавило невидимыми тисками. Я не могла дышать. Только дергалась на кафельном полу, мечтая, чтобы к телу вновь вернулась способность самостоятельно двигаться, и я смогла хотя бы попытаться отодрать то, что больше всего напоминало адскую удавку.

Я даже не почувствовала, как ребро ладони Люциана легло мне на горло.
– Вот тут, – пояснил он. Ладонь сдвинулась к левой ключице. – Тут. – Пошла еще ниже, приподняла грудь и легонько ударила. – И здесь. Особенно здесь.

Я рефлекторно дернулась под его рукой. Но он прижал меня к полу, не давая шелохнуться.
– Что ты сделаешь теперь? К каким ресурсам обратишься? Ну давай же. Проведем эксперимент. Я знаю, каков будет твой следующий шаг.

Замечательно. Просто великолепно. Он знал. Но зато я понятия не имела, что он имеет в виду. Такого мне мой старый Наставник не показывал. Не успел.
– Не будешь даже пытаться? Умничка. Очень мудро с твоей стороны.
Он меня отпустил, поднялся и снова уселся на свой стол.

Я с облегчением перевела дыхание. Как же здорово снова дышать! Этого не поймешь, пока не начнешь задыхаться. Если я переживу это приключение – ха-ха – никогда в жизни не стану носить украшения вроде ошейников или воротнички-стоечки. Да и к шарфикам меня теперь вряд ли потянет.

На меня накатила усталость. Словно я весь день пахала, не разгибаясь. Я попыталась восстановиться. Дудки. Люциан лишил меня этой способности.
– Снова чувствуешь себя человеком? – насмешливо осведомился он.

– А ты когда-нибудь им себя чувствовал? Нелюдь, – пробормотала я сквозь зубы, но он все равно разобрал все до единого слова, до интонации.
– А я и не пытался. Зачем мне это?
– Чтобы жить среди людей, например.

– Я живу. Моя сущность мне не мешает.
– И твой истинный облик?
Я пожалела, что ляпнула это. Потому что тут же последовал удар. Разумеется, незримый. Кровь хлынула у меня из носа, из обеих ноздрей.
– Что ты можешь знать, девчонка, о моем облике?

Он разозлился? О Господи. Разозлился! Я разозлила Люциана. Это всегда удавалось мне очень легко. Не знаю уж, по каким таким причинам, но он отреагировал на упоминание его другой сущности. Во мне проснулось любопытство. Да, даже у могилы я буду мечтать сунуть нос куда не следует.
Я утерла нос локтем. Черт, как сильно льет!

– Да ничего я не знаю. Прости, вырвалось.
– Знаешь. Ты что-то знаешь обо мне.

Он вдруг навис надо мной. Его руки легли на мои. Он сдвинул их выше и прижал к полу по обеим сторонам от моей головы. Его сильные ноги вдвинулись между моими. Торс прижался ко мне. Это было бы возбуждающе, если бы его взгляд снова не начал меня морозить. Я попыталась отвернуться от него, но не успела. Его глаза уже поймали меня в ловушку.

– Все, маленькая моя. Мне надоело с тобой болтать. Сейчас мы попробуем узнать все, что хранится в этой головке. Что скрывается за этими огромными невинными глазками.
Его глаза засветились. И снова, как и в той комнате, когда я еще пила вино, лицо его засияло. Рот вдруг приоткрылся и из него выскользнул длинный раздвоенный язык.
Люциан наклонился ниже, и этот жуткий язык скользнул мне в рот, в горло, ниже. Отвратительное ощущение. Я забилась под ним, пытаясь освободиться. Но не тут-то было. Он был силен. Ужасно силен. Мои мышцы лишь напрягались, но я не могла сдвинуться даже на миллиметр.

Язык исследовал какое-то время мое горло, затем втянулся обратно.
– М-мм, а ты сладкая. Мне нравится твой вкус, – прошептал Люциан мне на ухо.

Голос его был обещающим, сулящим райские наслаждения. И адские муки. Он снова посмотрел в мои глаза. И мне показалось, что он ворвался в меня. Разум пытался не поддаться обману, ведь он был одет. Джинсы даже не расстегнуты. Но чувство было донельзя реальным. Он казался огромным. Это нечто входило в меня, глубже и глубже. Оно продвигалось туда, куда вообще не должно было. И жгло. А глаза его несли холод. Вечную мерзлоту.
Вы видели, как при ускоренной съемке стекло покрывают морозные узоры? Это было так же. Лед спускался от моих глаз ниже. По скулам, щекам, горлу. Бухнулся еще ниже.
Около сердца жар и лед встретились.

Мое сердце билось. Пока билось.
– Тебе нравится, девонька? – ласковые словечки звучали совсем не издевательски. В них была нежность любовника. Страсть возлюбленного.

И тут сердце дало перебой. Потом застучало снова. Опять перебой. Но уже дольше. Судорога свела мое тело.
– И еще разок, – раздвоенный язык высунулся и провел по моей  щеке.
Перебой. Судорога. Сердце стучит снова.
Перебой. Судорога. Стук сердца.
Я не считала, сколько раз это повторилось.

– А теперь, немного удовольствия. Настоящего удовольствия.
Люциан начал меня целовать. Нормально целовать. Язык его, вновь ставший обычным, скользнул мне в рот. Губы были твердыми, теплыми. Они слегка растопили сковавший меня лед. Они несли тепло и покой. И тут то огромное и толстое, что было во мне, выскользнуло из меня, а потом ворвалось снова. И со всей силы ударило прямо в сердце.
Меня сотряс оргазм. При первой же конвульсии Люциан оторвался от моего рта, а я закричала. От боли. От наслаждения. Но больше от боли.

Кровь снова хлынула из носа. И изо рта. Слезы потекли по щекам. И я знала, что плачу кровью.
Я продолжала кричать.

Люциан отпустил меня, приподнявшись. Уселся рядом, скрестив ноги, и смотрел, как я бьюсь в судорогах.
– Твоя душа в моих рука-а-ах, – пропел он и расхохотался.

Совсем не зло. Просто ему нравилась его работа. Она ему всегда нравилась.
Насмотревшись вдоволь, Люциан вытянул надо мной руку и щелкнул пальцами. Судороги прекратились. И я не знаю, что было больнее: то, как они начались, или моя внезапная неподвижность.

– Ну что, дорогая, ты готова перейти к следующему этапу?
Я не отреагировала. Была не в состоянии. Перед моими глазами было темно. Только где-то в отдалении серело пятно света. Я потеряла зрение.
А Люциан снова склонился надо мной.

– Больно, да? А может быть еще больней. Ты ведь могла этого избежать, – его интонация сделалась доверительной. – Просто сняла бы блок со своего сознания. Или рассказала мне все сама. Для тебя лучше бы второе. Но ты не захотела со мной сотрудничать. Ты глупенькая упрямая девочка. Гордость не позволяет тебе сдаться врагу без борьбы. И поэтому ты мучаешь себя. Но я не против. Нет. Беззащитная жертва для меня, словно сладкое мороженое. Лакомство. Деликатес. Тем более такая, как ты.
Невидимая ладонь погладила мое сердце.

– Я знаю, что ты меня не видишь. Но это не важно. Не закрывай глаза, – голос его стал острым, словно бритва.

И он как бур вошел в мою голову и начал пробиваться сквозь мою память. Он вскрывал ее слой за слоем. Взрезал, отбрасывая лишнее. Все мои переживания, мечты, надежды были переворошены и втоптаны в грязь. Он видел Джека. Выяснил, что я на самом деле почти ничего не знала о готовящемся рейде на Арку. Но это его уже не интересовало. Он хотел знать, как я ходила сквозь миры. Где я была и зачем. Но там тоже было мало информации, и Люциан копнул глубже. И чем глубже он проникал, тем больнее мне было.
Кричать я давно уже не могла. Только хрипела и кусала губы. Кровь тонким ручейком стекала из уголка рта. Струйка становилась все сильнее с каждым заходом в глубины моего сознания.

– Нет… пожалуйста… не надо… нет, – повторяла я, как заведенная.
Я не хотела произносить этих слов, но разум меня не слушался.

Сколько же этих «нет» он слышал за свою жизнь? Сколько раз его молили? На коленях, заламывая руки? Взывали к состраданию и милости? Но он всегда был бесстрастен и равнодушен. Ни капли сострадания. Никакого милосердия. Как и сейчас. Со мной.
И вот он нашел, что хотел. Но его встретила стена. Он ударил. Я рефлекторно ударила в ответ. Но Палач даже не поморщился. Он просто отмахнулся от моей защитной силы, как от назойливой мухи, и нанес еще один удар. Стена выстояла. Но это было моим последним актом сопротивления. Что-то во мне сломалось, и я ясно поняла: это конец. Я умираю. Последний рубеж преодолен. Дальше лишь пустота. Тишина и покой.

Я радовалась. Наконец-то все закончится. Потому что я не смогла бы вытерпеть больше. Он бы просто растоптал мою личность. Окончательно. Без возможности восстановить утраченное. А эта участь хуже смерти. Для любого существа.

Боль уходила с каждой новой пульсацией моего сердца. Оно замедляло свой ход. Но я пока не могла уйти. Кое-что я должна была узнать. И ответ на мой вопрос мне мог дать только он. Мой Палач.

– Скажи мне, – это было крайне тяжело – говорить, когда тело разрушается, но я должна была.
– Ты что-то сказала? Я удивлен. Ты решила мне что-то поведать? Не слишком ли поздно, моя милая?

Я почувствовала, как он отстранился и  выпустил из тисков мою память. Он уже понял, что я умираю. По сути, я уже была мертва. То, что сердце мое пока стучит, всего лишь последнее «прости» этому миру. Он не понял лишь одно – мои блоки сняты. Сейчас он мог увидеть абсолютно все. Но он верил, что моего сопротивления хватило, чтобы противостоять ему до конца. И я больше не была ему нужна. Так... отработанный материал.
Мне нужен был мой голос. Я взмолилась Богу, Дьяволу (смешно), любым силам, которые меня могли услышать, чтобы дать мне напоследок возможность говорить. И эти силы услышали меня.
Голос мой дрожал и был очень тих. Но я уже не шептала. А вместе с голосом вернулось зрение.

– Ответь мне на один вопрос, – Люциан вопросительно вздернул бровь. – Мой сын. Как он?
Он удивился моему вопросу. Ну еще бы. Я тоже удивилась бы, как и любой другой.
– А почему я должен это знать? У тебя есть ребенок?

В глазах его мелькнул интерес, расчет. Я угадывала его мысли. Ребенок Проводника сам становится Проводником.
– Есть. Был, – меня не волновали его планы, я должна была все узнать, пока еще оставались силы говорить.

– Скажи мне, где твой ребенок, и Арка о нем позаботится.
Его глаза хищно сощурились. Он даже не пытался от меня скрыть потаенного смысла своей фразы.

– Нет. Это ты мне скажи, – я набрала побольше воздуха, внутри что-то заклокотало. – Люциан! Заклинаю тебя! Скажи. Где. Наш. Сын!

Несколько секунд он просто глядел на меня. До него еще не дошло. И я увидела этот момент. Ведь я назвала его по имени. Первый раз за эту долгую ночь, с тех пор, как он вернул мне способность говорить. Произнесла имя, которое в этой реальности могла знать лишь я.

Он отшатнулся.
– Люциан? – я говорила все тише, одолженная сила иссякала. Я облизнула губы. – Пожалуйста… Он жив? Здоров?

Некоторое время он сидел неподвижно. Словно статуя. Потом его взгляд метнулся ко мне. Обежал с головы до ног. Рука его приподнялась. Губы шевельнулись. Потом до меня донесся голос. Тихий и неуверенный. Это у него-то?

– Мири?
Он смотрел мне в глаза, и все было в этом взгляде: боль, страдание, ужас. И над всем этим – понимание.

Я прикрыла глаза. Когда я их вновь открыла, Люциан стоял рядом. На коленях. Рука его коснулась моей шеи. Легко-легко, будто крылья бабочки. Потом чуть сильнее – на пульсе. Скользнула ниже, обводя контуры моего тела. Уже не отстраненно. И столько чувства было в этом касании, что слезы потекли из моих глаз. Кровавые. Во мне еще оставалось достаточно крови, чтобы плакать. По нему, по нам.

– Я…
– Не надо ничего говорить. Тебе больно… – голос его сорвался. Он закашлялся.
– Нет… Я скажу… Я рада, любимый… Я так рада, что ты жив, Люциан!
Сил почти не оставалось. Перед глазами темнело. Голова кружилась. Я потянулась к Люциану рукой. Рука упала. Он перехватил ее, переплетая свои пальцы с моими, и сжал.

– Не… откажи… мне…
– Все, что хочешь, Мири! Обещаю.
– Убей меня… я больше… не могу… прекрати это… одним махом. Ты можешь.
– Нет! – я увидела, как задергалась жилка на мощной шее.
– Я… не хочу… долгой агонии… Coup de gr;ce …

Он осторожно просунул руку мне под спину и поднял мое ослабевшее тело к себе на колени.
– Мири! Ох, Мири… – он прижимал меня к себе, уткнувшись лицом в мои волосы, и покачивался.

– Я, правда, не знаю… своего истинного… имени. Я его… никогда… не знала, Люциан! Верь мне!
– Я верю, маленькая. Верю… Да и неважно это. Но почему? – он оторвался от моих волос и заглянул мне в лицо. – Почему ты не дала мне знать раньше? Ты… Ты так изменилась… Я не узнал тебя. Я… О Боже! Я думал, ты умерла, Мири! Я видел твое тело. Я же сам тебя похоронил…

Люциан, обращающийся к Богу – какая ирония! В другой раз я бы долго хохотала. Но не сейчас.
Лицо Люциана, и без того бледное и осунувшееся, помрачнело.

– Отец… Это он. А я поверил.
– Мы… верим в то, во что хотим верить, не вини себя… Я тоже…
– Не винить? Не винить?! – он почти рычал. – Вот за это?

Он качнул меня, показывая, что он имел в виду. Но я понимала. И я ему сострадала. Каково было ему, когда я ему открылась? Стороннему наблюдателю мое признание могло показаться местью. Изощренной последней местью. Но это было не так. Не могло быть так. И Люциан никогда не подумал бы, что я просто ударила в ответ.

Мне было тяжело, руки, словно свинец, но я коснулась его лица. Провела ладонью от виска вниз, по скуле, щеке… Вдоль линии подбородка. Потом большим пальцем тронула эти чувственно очерченные губы. Они прихватили мой палец и нежно сжали.
Когда Люциан смотрел на меня, мне легче дышалось. И я приняла решение, зная, что после этого меня не станет.

– Блоков больше нет, – шепнула я. – Давай. Ты хотел знать. Так узнай. Узнай все, любимый.
– Нет… Теперь это не имеет значения!

– Я прошу тебя, – я потянула его к себе. – Я впускаю тебя в свой разум. Добровольно. Полностью. Полный контакт… Ты не сделаешь мне больно… Я знаю...

 Последние слова я произнесла уже беззвучно. Я молила его глазами. И он сдался. Он хотел знать. Но не то, что еще совсем недавно пытался взять силой.

Это так отличалось от первого раза. Не было давления. Не было страха. Не было боли. А может, мой лимит на страдания уже себя исчерпал.

Я лежала в объятиях Люциана. Его большие теплые ладони нежно сжимали мое лицо. Мне было тепло и спокойно. Он низко склонился надо мной и вошел в мой разум. Как легкое дуновение ветерка. Летнего, несущего запахи лугов и свежесть журчащего неподалеку ручейка… Я своими глазами видела изумрудную зелень мягкой травы, которая манила к себе. И я шагнула туда. Легкая, словно ветер. Я раскинула руки и обняла чистейшей голубизны небо. Высокое и чудесное. Я побежала вперед. Я смеялась и смеялась. Наконец я была счастлива.
Но какая-то сила ударила меня. Заставила остановиться. Я с негодованием обернулась. И увидела комнату. Странная комната. Светлая, но мрачная. На полу на коленях человек, у него на руках девушка. Она лежит в его объятиях изломанной куклой. Лицо в крови. Одна рука повисла вдоль туловища. Другую он прижимает к своей щеке.

Нет, он не человек! За ним я видела высокую тень. Истинная сущность. Не очень ясная, ведь со стороны Света его невозможно увидеть во плоти и в полной силе. Но этого достаточно. Его облик могуч. Пугающ. Но в то же самое время прекрасен… Темный принц.

– Я держу твою душу в своих руках!
Его глас был низок и раскатист. От фигуры исходило серебристое сияние. Она казалась сотканной из лунного света.

 Его воля была сильна, и я не могла противиться зову. Меня потянуло назад.
Я парила над ними – мужчиной и девушкой. Я видела темную тень канала, что связывал меня и Принца. Но я знала, как его обрезать. И Принц это понял. Его Сила тут же пресекла мою попытку перерубить канал.

– Ты этого не сделаешь! – он смотрел прямо на меня своими пугающими хрустальными глазами. – Я не позволю. Один раз я уже вернул тебя. Я сделаю это снова. Вернись! Я приказываю тебе!

– Зачем? Кто я тебе? Отпусти, Принц. Дай мне уйти. Нам нечего делать вместе.
– Есть… Посмотри вниз. Ты ее видишь?
– Вижу. Она мертва.
– Она – это ты! Вернись!

И я вспомнила. Я испугалась.
– Люциан? Люциан! Я не могу!
– Мири, девочка. Ты сможешь, я знаю, – интонация Принца смягчилась.
– Как я вернусь? Я умерла. Я же вижу себя. И тебя… Как ты можешь говорить со мной? Вот так. Когда я…

– Когда ты – всего лишь Дух? Ты забыла? – его глаза сверкнули, освещая серебром канал. – Твоя душа под моей властью. Ты помнишь? Когда-то я дал тебе возможность жить. Даю ее снова. Но ты должна вернуться в свое тело. Пока не стало слишком поздно.

– Я боюсь. Там боль. Я не хочу больше боли. Сейчас мне хорошо. Я все забыла, а ты мне вернул память моей человеческой сущности. Что я буду там делать? Меня ничто не держит внизу.

– Держит. И ты вернешься.
– И что же это?
– Кто! Наш сын, девочка. Сын.

Это была Причина. Сын. Ребенок, которого у меня забрали. Ребенок, которого я даже не успела подержать на руках.

– Он… Сын… Он знает про меня?
– Знает. Он мечтал о встрече с тобой. Он не верил в твою смерть, когда даже я поверил.
– Это правда?
– Разве я когда-нибудь тебе лгал?
– Нет. Никогда.
– Возвращайся в свое тело.
– Мне страшно. Это будет больно. Я знаю.

– Да. Это будет больно. Но ты сильная девочка. И храбрая. Ты противостояла мне, когда никто другой не посмел бы. Ты одна такая. Ты сможешь.

Я колебалась. Я смотрела вниз. На себя. На залитые кровью лицо и грудь. На Люциана, державшего меня и тоже измазанного кровью. Моей кровью. Я не могла сделать этот шаг.
– Торопись. Иначе я сам призову тебя. Кровью и Болью.

– И я стану навеки твоей рабой. Неужели ты этого хочешь?
– Я предпочитаю, чтобы ты сделала это по собственной воле. Но если ты не оставишь мне выбора, я сделаю это. Пусть рабыня, но ты будешь жить!

Я понимала, что иного пути у меня нет. Быть рабой Темного Принца не самая страшная участь. Но я предпочитала бы снова стать собой – такой, какой была, а не марионеткой – пусть и самого великодушного кукловода.
И я сделала это.