Пролог цикла Я донжуанский список свой листаю...

Эти простые новеллы мои,
Страницы которых пред вами легли,
Вобрали всю жизнь – от зари до зари,
От первой любви, до последней любви,
А ведь …страшнее, привлекательней и загадочней любви
нет ничего ни на небе, ни на земле, –
 говорил такой ее знаток, как Иван Бунин.
---
Мои новеллы автобиографичны, но еще Овидий сказал:
…что бы поэт для себя ни выбрал предметом,
Может он волей своей многое в нем изменить.
***
Я донжуанский список свой листаю
И где начало, не пойму;
Его я смутно вспоминаю:
Там, вроде бы, любил одну,
Там сразу двух. Судьба бросала
Меня в объятья разных дев,
Но мне все время было мало –
Неистощим был мой посев…

Любил я жизнь, в младые лета
Кипела страсть во мне ключом,
Случалось и фиаско – это,
Однако, было нипочем.

С годами страсти улеглись,
Женился я, и дни неслись
Без божества, без вдохновенья,
Лишь проза жизни... И сомненья
Терзали душу мне тогда,
Зачем живу я, господа?

Давно уже остыла кровь,
Забыл и слово я «любовь»,
И поцелуй мой нежный чист,
Как у поэмы первый лист,
И лишь эстетика одна
Волнует душу иногда.

А для любви, страстей безумных,
Для дев, довольно редко умных,
Нет ни желания, ни сил,
Но список этот  все же был,
Влюблялся часто я, грешил,
Но годы шли, я постарел,
На новых дев уж не смотрел,
А старых многих позабыл...

     По признанию Пушкина, которое он сделал накануне своей женитьбы на Н.Н. Гончаровой, она была его сто тринадцатой любовью…

Мой донжуанский список скромен –
Десятка три имен всего,
Хоть был и я неугомонен,
Но далеко мне до него…

Была, я помню, крановщица,
Любовь недолгая моя;
И медсестра была в больнице,
И не одна потом девица…
Ах, очень многих помню я!

Года прошли, я вспоминаю
Подруг своих, златые лета,
Детали встреч перебираю,
Как достояние поэта.

Я  всех их помню, и о них
Свой поздний сочиняю стих…

Так в осень разума вступил я невзначай…
                Шарль  Бодлер (пер. В. Левика)

Мы в осень разума вступаем невзначай,
Оглянемся, а жизнь уж пролетела,
Покрылся дымкою тот  бесподобный   край,
Где правил бал культ чувственного тела.
 
Теперь не страсть, а разум верховодит,
За каждой юбкою уже  не побежим;
Хотя по-прежнему желанье бродит,
Бросаться в омут страсти не спешим.

Но прелесть есть и в позднем,  Бабьем лете –
Божественна  его прощальная пора,
Не все разумно было в жизни этой,
Но все давало пищу для пера…
***
Любви нас не природа учит *,
А опыт прежних поколений,
История их увлечений
И сердцу сладостный роман,
Как говорил Шатобриан.

И льщу себя я мыслью смелой,
Что, может, и мои новеллы
В идущие за нами дни
Послужат новым поколеньям
В их постижении любви.

С живым, надеюсь, интересом,
Иль, скажем так, не без вниманья
Прочтут и девы и повесы
Мои амурные созданья…
*) А. Пушкин, перефразируя Шатобриана