Гензель и Гретель

Молодежь во все времена была одинаковой. Вечные пьянки, гулянки, безбашенное поведение, распутные действия и грехи, совершаемые ими, все, казалось бы, сходит с рук. На то есть золотое правило, которое гласит: Раз ты Молод – то можно все.
Начну, пожалуй, с самого начала. А случилось это в одном далеком, очень далеком Три Десятом королевстве, в деревне что лежит близ глухого и темного леса. Там в одной бедной семье живут отец и мать, да их бестолочи сын и дочь. Семья эта, в общем, обнищала относительно недавно. Оказывается, что детишки просто переборщили с дурью. Все деньги спустили на порошок.
И после семейного совещания, отец семейства все-таки решился.
- Дети в моем доме голодать не будут, - заявил он, поднял палец вверх и посмотрел на подергивающихся от ломки детей. Наутро он отвел их в лес и сказал, что если идти прямо, то можно найти Чудо!
- Во-о-о-о, - протянули на прощание сын и дочь, и, взявшись за руки, они вошли в лес.
- Что Во? Гензель, Гретель? Что во-то? – прикрикнул отец вслед, но его слова были пропущены мимо ушей. Он немного подумал и развернулся домой.

В поисках чуда Гензель и Гретель все дальше и дальше углублялись в лесную чащу. На пути им попадалось очень много разных зверей и растений, цветов, грибов. Счастье так и лилось из молодых людей водопадом.
-  Гензель, Гензель, - звала сестра. – Смотри! Тут жирная жаба. Она умеет говорить по-человечески. Смотри. Ква. Ква-а-а-а, - Гретель стала надрывать горло и склонять голову над ничего не понимающей жабой.
- Ха! А ты знаешь, что если поцеловать жабу, то она превратиться в принца? – спросил Гензель.
Гретель с задумчивостью посмотрела на него и ответила:
- Глупый, это лягушку надо поцеловать, чтобы она стала принцем, а из жабы выходят самые, что ни на есть настоящие принцессы.
- Да иди ты, - протянул Гензель. – Дай сюда.
Он жадно набросился на земноводное, схватил в руки и стал облизывать ей спину. Жаба в ужасе громко заквакала.
- Ну как? – спросила Гретель.
- Что-то не получается, не правильная жаба. – Он развернул ее мордой к себе и поцеловал в рот. – Все равно. Может, ты попробуешь?
Гретель взяла жабу из рук брата и облизала.
- М-м-м. Это не волшебная жаба. Я волшебства не чувствую, - заключила она.

Спустя несколько минут бесполезного лизания они отпустили несчастное животное и, взявшись за руки, отправились на поиски чуда. Пробираясь сквозь колючие кусты и крапиву то и дело над чем-то сильно хихикали. Потом вышли на поляну и завалились на траву.
- Смотри сестра, облака. Вон то похоже на меня, - Гензель ткнул пальцем в небо. – О, - протянул он.
- Что. О?
- Я до неба достал.
- А я могу?
- Конечно.
Гретель тоже вытянула руку и удивилась.
- Ух, ты. Достала.
- Ну и как? Что ты чувствуешь? – спросил брат.
- Свободу.
- Знаешь, я тут думал на счет чуда. Как думаешь, какое оно? – спросил Гензель после короткой паузы.
- Мне кажется очень-очень большим и сладким, как порошок. Его можно будет понюхать, и оно будет разноцветным, красивым-красивым. Оно будет настоящим волшебством. А ты так не думаешь?
Гензель приподнялся на локоть и склонился над сестрой.
- А мне кажется, оно будет таким, - и поцеловал ее в губы. Потом он начал водить языком по лицу девушки, опускаясь все ниже и ниже.
- Сладкая? – спросила Гретель.
- Как сахарная пудра. Как много сахарной пудры.
- А твоя кожа, такая же сладкая? – Гретель отодвинула от себя налегающего брата и принялась облизывать его лицо. – И, правда, сладкая, гораздо слаще, чем спина волшебной жабы.
И они начали страстно себя облизывать, слегка прикасаясь мокрым кончиком язычка к солоноватой коже.
- У меня во рту пересохло, - пожаловалась сестра.

- Как? Как ты мог, неблагодарная сволочь, так поступить с детьми? Если они наркоманы, то это еще не означает, что они кинутые и никчемные люди? Им нужна наша помощь и поддержка. Что нам теперь делать? Ты подумал обо мне негодяй? – упрекала бедная жена.
Она вытирала слезы грязным платком и постоянно всхлипывала.
- Моя кровинушка, мои родные детки.
Муж стоял в углу, как провинившийся ребенок, понурив голову, будто получил двойку на уроке. В глаза не смотрит.
- Где их теперь искать?

- Гензель, Гензель, - кричала Гретель. – Смотри. Смотри там Чудо. Красивое чудо.
Прямо перед ними предстал маленький и уютный домик, с расписными разноцветными ставнями и петушком на крыше. От домика несло ароматом сдобы и карамели.
- Мне плохо, - трясся побледневший Гензель. – Мне нужно…
Он рухнул на землю, к ногам сестры и крепко их обнял.
- Сестрица, спаси. Мне так плохо, - стонал он. – Мне так надо. Очень. Этот домик. Он Чудо? Чудо ведь, правда? Он такой же сладкий как сахарная пудра и твоя кожа? Правда? Сестрица, что ты молчишь? Сделай что-нибудь. Сделай.
Гретель кинула затуманенный взгляд к своим ногам. С минуту подумав, она пнула Гензеля и пошла к дверям домика. Брат скорчился в боли и захныкал.
- Братик, так ведь дом. Он и есть сахарная пудра. Посмотри! Это же карамель. Ну, хватит там валяться. Вставай, дурак.
Девушка отломила кусочек от пряничной ставни и положила в рот. Причмокивая и облизываясь, она поднесла большой кусок к губам брата и насильно впихнула.
- Кушай. Правда, вкусно? Очень?
Гензель перестал стонать. Он выпрямился во весь рост и подбежал к домику.
Как две жадные пчелы брат с сестрой набросились на дом, будто он сделан из меда. Они облизывали карамельные стекла окон, они хрустели пряничными стенами и рвали росшую рядом шоколадную траву.
- Ты, понял? Отец был прав. Они нас любят. Давай возьмем с собой и отнесем маме и папе, вот они обрадуются, - заметила Гретель, жадно отламывая ставню.
В этот самый момент дверь домика открылась и в проходе нарисовалась маленькая толстенькая бабушка, в премилых очках и со спицами в руках. Она подошла к молодым людям и с сочувствием произнесла:
- Ой, несчастные вы мои, проголодались.
Бабушка поправила очки и предложила войти в дом, обещая вкусную еду.
- Этот домик, - начала она говорить. – Я его выпекла сама. В большой печи. И он из чистого сладкого пряника, а глазурная крыша очень хорошо защищает от дождя, и право скажу вам, совсем не тает. Только вот после зимы, когда лед сходит немного бледнеет, но это ничего. А вы ешьте мои сладкие, ешьте. Совсем исхудали. Перепачканные все.
Брат и сестра переглянулись и безропотно взяли ложки. Суп из горячего шоколада был как раз кстати. Он так согревал душу, что не поспать после этого считалось бы грехом, поэтому милая старушка, сразу предложила им теплые молочные ванны, а после мягкие и уютные кровати с подушками из сладкой ваты.
- Только помните, - говорила старушка, - не ешьте много сладкого, это очень портит желудок. Очень. Я-то сама не ем, зато очень радуюсь, когда ко мне приходят путники, угощаю их и они счастливы.
Стоило старушке закрыть за собой дверь, как Гретель тут же перебралась в кровать брата и шепнула на ухо, щекоча языком:
- Мне кажется, она ведьма. Она хочет нас съесть.
- Почему? – спросил Гензель, доставая из кармана брюк сверток с белым порошком.
- А ты что? Не видишь? Она сама не ест сладкого, чем, по-твоему, она питается? – отвечала Гретель. И вдохнув положенную ей порцию, обняла брата. – Знаешь, мне страшно. Я не хочу, чтобы она нас съела.
- Я тоже сестрица, я тоже не хочу. Ты права. Эта старая… ведьма. Безусловно, ведьма, - нахмурился Гензель.
- По-твоему как она могла сделать такой дом?
- Не знаю. Это волшебство.
- Это очень страшное волшебство, тут нет принцев и жаб. Очень страшное. Я боюсь и хочу к маме с папой.
- Мне кажется… - Гензель затих.
- Что? – ужаснулась сестра.
- О.
- Что там?
- Там тень, - ответил он. – Тень. Она как я. Это моя тень. Ты представляешь, у меня есть своя тень, - обрадовался он.
- Ух, ты, - с тоской в голосе ответила Гретель. – А у меня тени нет. Как досадно. Братец, я тоже хочу тень. Найди мне тень, или отдай свою.
- Вот еще, это моя тень. – Злобно ответил брат. – Зато я знаю где найти тебе новую.

Уже ночью, когда милая старушка мирно посапывала в своей кровати, Гензель и Гретель еле слышно пробрались в комнату, подошли к камину и разожгли его.
- Сестрица, буди ее, - парировал парень, подбрасывая дров. – Я нашел тебе тень. Если она ведьма, то у нее точно есть запасная, ее-то мы и возьмем.
- Ура, - заликовала Гретель. – У меня будет своя тень, своя настоящая. Эй ты, старая ведьма просыпайся. Давай вставай. Что разлеглась. Думаешь, мы не поняли? Сожрать нас хотела? Отдавай сюда тень.
Старушка быстро вскочила и очень сильно испугалась. Она даже потеряла дар речи, когда за ней потянулись руки брата и сестры. Они схватили ее и крепко сжали шею. Старушка начала задыхаться и кряхтеть.
- Давай сестрица, головой ее. Головой, - кричал разъяренный Гензель, - бери тень.
- Беру. Ура, у меня есть тень. Настоящая тень.
Его взгляд был преисполнен злобы, а изо рта полезла белая пена.
Гретель все это время громко кричала и надрывисто смеялась.

Наутро они проснулись в обнимку друг с другом, дрожа от холода и озноба. Гензель водил высохшей рукой по волосам сестры. Он смотрел ей в глаза, пытаясь уловить в них хоть чуточку смысла, понимания и тепла. Они оба смутно помнили, что сделали ночью, но были уверены, что старушка была ведьмой.
Наконец, когда Гензель и Гретель поднялись и осмотрели квартиру, то выяснили, что домик вовсе не пряничный, а обычный. С оторванными ставнями и побитыми стеклами. Рядом с ними лежало тело старушки с обугленной головой.
- Она умерла, наверное? – спросил Гензель.
- Учитывая, что она не дышит, то, безусловно, умерла. Но ведь она хотела нас съесть! Забыл что ли?
- Да, верно.
Позже брат и сестра облазили весь дом, и нашли последние сбережения старушки, кое-какую мелочь и обнаружили также вазу с давно сухими пряниками, которые взяли как доказательство своей непричастности.
- Ну что? Пошли домой? А то родители будут волноваться? – спросила Гензель.
- Да. Пошли.

Глубоко вздохнув, Гензель и Гретель взялись за руки и вошли в темный лес.