Роман Глава вторая

1
Кем становиться в этой жизни Антон Тураев не сомневался с шести лет - только военным! Защищать Родину от врагов, носить строгую форму – это ли не настоящее мужское занятие?
Отцовская фуражка не раз и не два приземлялась на ершистую мальчишескую голову – он подбегал к зеркалу, любовался – загляденье! Красный околыш, сияющая кокарда, золотой поясок – у кого из друзей ещё такая есть?! И пусть батькина фуражка велика, всё норовит вбок уехать, если её руками не держать, но он подрастёт и будет у него своя фуражка - впору! Когда на лейтенанта выучится, тогда и широкий кожаный ремень с двумя рядами дырочек, что зовётся портупеей, тоже выдадут. А на портупее кабура примостится, и в ней самый настоящий пистолет – тяжёлый, с патронами!

А ещё так хочется помочь отцу и старшему брату Константину в арифметике! Да-да, взялись они что-то, по приезду брата считать - дружно, азартно.
…Константин по требованию отца первые офицерские отпуска приезжал в форме - непременно в сапогах и галифе. «Что те выходные брючки?! – восклицал родитель. – Ты каков на службе, покажись»! – и словно гоголевский Тарас Бульба придирчиво осматривал старшего сына.

Садились все за стол, Василий Никитович в честь домашнего праздника осаживал гранёный стакан беленькой (служивый сын, конечно, поменьше) – важно, торжественно; долго расспрашивал сына о службе. И уж потом, когда оставались они за столом одни, то звучало красивое и гордое слово «династия».
«Моих календарей - двадцать пять, да у тебя пять – тридцаточка набирается! – ловил Антон отцовские возгласы. - Немного, но ведь только начало»!
Константин свой вклад в накопление лет оценивал скромно, но в залог будущего энергично кивал чубатой головой. «Чубчик-то с перебором»! – укоризненно замечал отец, на что получал ответ – «Всё-таки в отпуске».

И вновь о службе…
«Поднапрягёмся – Родине сто лет службы отдадим! Верно? – Тураев-отец подтягивал бегающего с подаренной игрушкой Антона и хлопал последыша по плечу. - Антоха доберёт! У вас и дети пойдут – в военные! Выслужим! А сто лет, не абы что - результат»! И не было в тот миг у Антона большего желания, чтобы потрафить батьке, чтобы в расчётах его непременно оказалось два весомых ноля.

Василий Никитович от таких планов воодушевлялся, вспоминал свой подростковый порыв, что сорвал его много лет назад, в лихие военные времена, из Сибири прямо на фронт. Он барабанил по столу пальцами Егерский марш, раздувал щёки – то напевал мотив, то пыхал бас-геликоном.

Всё музыкальное образование Василия Никитовича тоже с фронта – его желание патриота повоевать с фашистами взрослые люди благоразумно пресекли - для начала подростка отправили в музыкальный взвод действующей армии. Там как следует одели и приставили к большому барабану с тарелками…
Это потом, через год, когда наши войска заключительными шагами пойдут по Европе, он ещё раз попытается успеть повоевать – в пошитой форме, с лирой на петлицах, рванётся в военное пекло, в настоящий пехотный полк… 
 
И когда после окончания школы Антон спросил - «Пап, в какое училище поступать?» то приметил, как заблестели глаза у отца, как гордо приосанился отставной пехотинец от решения своего позднего последыша.

Особенно помолодел и засуетился Василий Никитович, когда Антон передал ему совет офицера из военкомата, прочитавшего анкету Тураева-младшего:
- Хочешь поступить в училище - пусть отец едет, проталкивает.

Для пущей важности Василий Никитович облачился в парадную форму, надел все медали и орден Красной Звезды. Но даже Антону - ещё не военному человеку, было видно, что в поношенной форме старого образца отец уже никак не вписывается в современный строй. Только потом, через много лет он понял, что значила для отца поездка, которая дала возможность побыть ему в любимой военной форме, вернуться хоть на денёк-два в безвозвратное прошлое.

В поезде отставной майор преподнёс сыну наглядный урок субординации, который весьма ошеломил Антона. Вместе с Тураевыми в купе разместился подполковник - сравнительно молодой мужчина, как потом прикинул Антон, лет на пятнадцать моложе отца. Когда чужой офицер стал заправлять постель на верхней полке, то Василий Никитович, как младший по званию встал и, обращаясь к нему на «вы» предложил:
  - Товарищ подполковник, ложитесь, пожалуйста, на нижнюю полку.

Предложил просто и открыто, поступая от души так, как должно быть по уставу. Антону совсем не хотелось, чтобы пожилой отец ради удобства незнакомого и бодрого физически человека карабкался наверх, но помочь отцу он ничем не мог - сам расположился вверху, а оставшуюся нижнюю полку занимала женщина.

К радости юноши попутчик от услуги отставного майора вежливо отказался, зато поступок отца Антон запомнил на всю жизнь. И когда, будучи офицером, Тураев-младший становился свидетелем напыщенности и зазнайства человека в погонах, он невольно думал о том, что его отец никогда бы не позволил подобного.
 
2
День, с которого у Антона началась новая, неизведанная жизнь выдался светлый и жаркий – как любой день в разгаре знойного лета. Поезд прибыл в Ульяновск рано утром, и Тураевы не теряя времени направились в училище.

На контрольно-пропускном пункте лихой старшекурсник в чине сержанта внимательно осмотрел прибывших, заглянул в бумагу из военкомата и чётко, но с некоторым снисхождением доложил майору, что Антон Тураев, согласно предписания, имеет право пройти дальше, а для его отца путь закрыт. Не помогут ни форма, ни удостоверение - посторонние офицеры проходят по специальному пропуску.

- Только пропуск вам не выпишут! – сообщил дежурный КПП. – У нас начальник училища очень строгий. Его приказ - попечения над абитуриентами не устраивать! А свободный вход через два месяца - на присягу. Поступит парень – милости просим!
Бывалый майор такого ответа не ожидал, но на резонный довод сержанта не обмолвился и словом. Тураевы растеряно отошли в сторонку.
- Да-а, - виновато протянул Василий Никитович, словно оправдываясь перед сыном, что вынужден оставить его один на один с взрослой жизнью. – Вот такие пироги. Не один я тут ходок…

  Антон тоже расстроился – честно признаться, в душе он сильно надеялся на помощь отца и на традицию офицеров помогать друг другу. Как это будет выглядеть, он не представлял, но верил, что отец сможет разрешить любую заковырку. Теперь, волею судьбы, надёжная опора исчезала.
- Может и правильно, - рассудил Василий Никитович и как положено старшему, принял решение. – Не будем торопиться. Возьмём мне билет на вечер - и погуляем! Когда ещё такое улыбнется, по прекрасной-то погоде? Ульяновск город не простой - родина Ленина.

Антон обрадовался словам отца: переступать порог училища, шагать в неизвестность ему не сильно и хотелось. К тому же хоть на несколько часов, но откладывалось расставание.
- Подскажите, - обратился Василий Никитович к стоящему неподалеку дневальному по КПП, - где в городе по интересным местам походить?
- У нас везде интересно, - оживился высоченный курсант с нашивками третьего курса. - Владимир Ильич тут жил. В центре мемориал ленинский есть. На набережную можно сходить, на Волгу посмотреть…
- А парк какой или сквер? Чтобы тихое местечко?
- В Киндяковке, в роще сейчас хорошо, - курсант даже мечтательно улыбнулся, - прохладно, безлюдно, и доехать туда просто…

Дневальный хотел пояснить, как добраться до заветной рощи, но тут к воротам лихо подкатила чёрная «Волга» с военными номерами и сразу же засигналила нервным переливчатым тоном. На переднем сиденье сквозь лобовое стекло начальственно сверкали золотые петлицы и погоны генеральского кителя. Все, кто был поблизости, обернулись на «Волгу», а дневальный бросил собеседников и подбежал к широким железным воротам.

- Не наша! – тревожно крикнул ему сержант. – Пока не открывай!
Дневальный замер в готовности немедленно распахнуть половинки ворот, а сержант кинулся к машине. Из «Волги», держа в руке головной убор, вылез моложавый генерал с плотной, аккуратно уложенной шевелюрой и приятным, в меру упитанным лицом. Пока дежурный, вытянувшись в струнку, рапортовал, генерал неторопливо пристраивал на голове ярко-красную, расшитую золотой нитью фуражку, осматривался.

Следом появился худой парнишка в синих джинсах и белой футболке, примерно одних лет с Антоном. Что бросилось Тураеву-младшему в глаза, так это густые и очень округлые брови ровесника. Казалось, он чрезвычайно удивлен окружающим миром и тем, что машина оказалась возле военного училища.
- Доложи полковнику Кружечкину, что приехал Горелов. Генерал Горелов, – негромко сказал приезжий.
- Есть, товарищ генерал! – отчеканил сержант и сжался как пружина, чтобы рвануться к дверям КПП. Но сделать даже двух шагов не успел.
- Полковник Кружечкин уже идёт! – раздался голос дневального.

Из близстоящего старинного добротного здания, покрашенного в жёлтый цвет, вышел  полковник в возрасте – невысокий, плотный, с густыми седыми волосами и дряблыми отвисшими щеками. Он шагал тучно, устало, пригнув к земле плечи, словно медведь с охоты, на которой ему ничего не досталось. Рядом неловко следовал дежурный по училищу - подполковник, плотно обхваченный портупеей и с повязкой на левом рукаве.

Дневальный КПП, видя, что полковник идёт не по тротуару, а по дороге, торопливо распахнул обе створки автомобильных ворот. Генерал шагнул навстречу Кружечкину, и они слегка обнялись.
- Жду, жду, Алексей Петрович! – сказал полковник Кружечкин неприятным скрипучим голосом. - Что сына в военное определяешь – дело! Рад выбору твоему.
- Куда же нам, Зиновий Антонович, как не к вам! – ответил генерал и махнул сыну подойти поближе. – На семейном совете решили - по нашим стопам! Мы, слава богу, кое-что значим.

- Значим, пока значим…, - хмурясь, буркнул Кружечкин. - Ты-то молодой, далеко пойдёшь. Генерал. Да на должности какой!
- Всё вам спасибо, Зиновий Антонович! – открыто улыбаясь, сказал генерал. – Без вас я бы никто. 
- М-кхе, – промычал Кружечкин и перевёл взгляд на парня, – вот оно племя! Паша, говоришь?

Старчески пожёвывая губами, он осмотрел бровастого, с настороженно-прицельным взглядом парнишку, похлопал по плечу, и пригласил гостей в училище. По генеральскому взмаху водитель «Волги» шустро покинул автомобиль и через короткий миг уже шагал позади шефа, держа в руках коричневый кожаный чемодан. 

Сцена встречи произвела на Тураева-старшего совершенно необыкновенное впечатление - Василий Никитович стоял, не отрывая взгляд от старого, сгорбленного полковника. Антон, напротив, с некоторой ревностью в душе наблюдал за парнем в джинсах и футболке. Ясно, что генеральского сына можно считать не только поступившим в училище, но и успешно окончившем его. Вопрос только во времени, и то по единственной причине – четыре года никакие генеральские распоряжения не сократят, поскольку не имеют над ним власти. 

  Впрочем, не это расстроило Тураева-младшего. Антону стало горько, что его отца – обычного майора, без долгих разговоров завернули с КПП восвояси. И причина одна - маленькое звание. Нет, тут не испугались майорского попечения, тут просто дали понять, что майоров-ходоков много и они, как впрочем, и подполковники – самая настоящая мелочь, а потому могут не суетиться ради своих сыновей и не отвлекать внимания училищных чинов.

Сделав такое открытие ещё на пороге выбранного им военного училища, Антон погрустнел. Наткнувшись на равнодушный взгляд важного ровесника, молодой Тураев не нашёл в происходящем ничего интересного и демонстративно направился поодаль - к решётчатому забору. Он разглядел внутри небольшой скверик, где толпились фигуры в военной форме и стоял беззаботный галдёж.

Подойдя ближе, Антон увидел, что назревает драка двух курсантов, и стал с интересом смотреть на них. Светловолосый парень со вздорным острым носом, похоже, зачинщик, резко, даже радостно сбросил с головы пилотку и, по-боксёрски держа руки перед собой, легко запружинил вверх-вниз на носках. Противник, круглолицый казах поменьше ростом, зато плотнее телом, руками махать не собирался. Он встал боком, поджал голову и коротко вскидывая правую ногу пробовал обрушить её на голень боксёра. Тот ловко отскакивал назад. Задиры успели «оттанцевать» три шага в одном направлении и три в другом, как среди курсантов пронеслось: «Шухер! Шухер! Кружка и какой-то генерал»! Коренастый сержант с толстой шеей моментально бросился между дерущимися, и те беспрекословно разошлись.

Все тотчас забыли о драке и, выглядывая из-за зарослей стриженой акации, уставились на плац, где появились полковник Кружечкин и генерал Горелов с сыном. 
Антон вернулся к отцу.
- Кто по должности полковник Кружечкин? – полюбопытствовал у сержанта Тураев-старший.
- Заместитель начальника училища!
- А по имени-отчеству?
- Зиновий Антонович, - ответил дежурный и, найдя тему общения исчерпанной, направился к своему подчинённому поделиться радостью, что наряд сегодня легко отделался от Кружечкина.
Майор задумчиво покивал головой, словно соглашаясь с наличием у Кружечкина такого имени-отчества.

3
На железнодорожном вокзале Тураевы купили билет на вечерний поезд, сдали в камеру хранения новенький, в серую крапинку фибровый чемодан, специально приобретенный Антону для военной жизни и, налегке сев в трамвай, направились в расхваленную курсантом рощу.

Винновская роща, так она называлась, и в самом деле оказалась местом удивительным: дружеский союз дубов и лип, взращённый не одной сотней лет, набрал дивную силу, превратился в громадное урочище, что раскинулось вдоль Волги на много километров. Горячее лето щедро осыпало зелёной, в самом соку, листвой всё, что только могло подать признаки жизни: древние дубы и липы - могучие, неохватные, узловатые; молоденькие деревья, что тянулись ввысь стройными гладкими стволами; орешник, бойко снующий по вакантным местам; и пристроившиеся по мрачным, сырым низинам ивы.

Умиротворённая, еле движимая листва, с высоты птичьего полёта казавшаяся ленивым зелёным морем, брала на себя весь июльский зной, заботливо храня под собой тень и прохладу.
Ландшафт рощи изобиловал глубокими оврагами и чистейшими родниками, которые придавали ей особую таинственность, ощущение первозданности. Узенькие тропинки, что затейливо петляли среди могучих дубов, через густой кустарник, по склонам оврагов так и манили прогуляться. 

Василий Никитович жадно, с интересом смотрел по сторонам, вальяжно обмахивался старой фуражкой, и всё приговаривал: «красота-то какая»! Побродив вдоль Волги, по аллеям, по тенистым оврагам, отец и сын выбрали местечко посидеть - возле приглянувшегося родничка. Искусно окаймлённый природным камнем родник источал чистую, прохладную воду. Василий Никитович, сложив ладони лодочкой, наполнял их водой и пил неторопливо, с наслаждением. Его примеру последовал и Антон, морщась от холода на зубах.

- Не торопись! – заботливо предостерёг отец сына и с восторгом пояснил, - чисто лёд!

Вниз по оврагу родниковая струйка набирала силу – превращалась в тоненький ручеек, берега которого соединял горбатый мостик из берёзовых брёвнышек – словно игрушечный. Антон, наполненный мальчишеским задором, несколько раз пробежался по мосточку туда-сюда. Он совсем позабыл, зачем они приехали в Ульяновск, и душа его просто ликовала от новой обстановки. От того, что вокруг удивительная роща из могучих дубов, что он своими глазами наконец-то увидел Волгу-матушку и даже потрогал её рукой, и что рядом счастливый отец –при погонах, помолодевший.

Тут, в плотной тени деревьев Тураевы пообедали остатками еды, запасёнными в дорогу ещё дома. Тому, что домашняя провизия оказалась к месту, они были рады – посещение двух продовольственных магазинов Ульяновска вызвало немалое удивление у Антона, а у повидавшего жизнь Василия Никитовича крайнее недоумение: прилавки и витрины красовались единственным товаром – консервами.
Обоим Тураевым сразу вспомнилось старое и устоявшееся словосочетание «голодное Поволжье», тянувшееся в преданиях истории из тридцатых годов, которое как ни странно, и тем более для родины вождя мирового пролетариата, не потеряло актуальности.

Василий Никитович упоённо любовался волжской природой, но не забывал о своём желании посетить ленинские места, особенно мемориал.

- Ты-то ещё увидишь, а мне откладывать нельзя, - сказал он и с особой торжественностью прибавил: - Великий вождь наш в этих местах вырос.
Когда солнце покинуло полуденный пьедестал, Тураевы направились к трамвайной остановке. Поднимаясь из оврага, они увидели, что в тенистую рощу на пикничок выбрались уже знакомые им генерал Горелов с сыном и училищный полковник Кружечкин.

На полянке, за кустарником, стояла чёрная «Волга», а на траве для её пассажиров располагался походный обед. Неподалёку стоял и мангал, исходивший ароматным дымком. Водитель генеральской «Волги» - чубатый солдатик в рубашке без погон шустро вертел шашлыки, поливал их уксусом из бутылки.

  Отец и сын невольно остановились, посматривая на компанию. На заменяющей стол зелёной полосатой накидке пристроился Горелов-младший. Поджав к себе ноги, юноша лениво жевал бутерброд и смотрел на мангал. Полковник и генерал – без кителей, с расстёгнутыми галстуками сидели на деревянных раскладных стульчиках. Генерал непринуждённо опирался на красивую резную спинку, полковник опасливо подбирался тучным телом.

- Проверено, Зиновий Антонович! – подбодрил его Горелов.
- Ишь какая штука!- донёсся до Тураевых удивлённый возглас Кружечкина.
- Спецзаказ! – гордо пояснил генерал и крикнул солдату, - Григорий! Скоро шашлыки?
- Шесть минут, товарищ генерал! – звонко отозвался водитель.
- Под икорку коньячку пропустим, – Горелов легко оторвался от приземистого стула, вручил собеседнику рюмку, бутерброд с красной икрой. – От всех болезней лекарство! 
- Будет твой Паша в училище, как у Христа за пазухой! – Кружечкин приподнял рюмку для чоканья.
- Разве ж я сомневаюсь? – обиженно сказал генерал. – Сам служил под вашим началом. И сына – только вам!

Полковник удовлетворённо кивнул, залпом опрокинул коньяк.
- Шесть минут – вот сказал – так и будет! Хоть засекай! - довольным тоном сказал Горелов, тыча рукой с бутербродом в сторону водителя. - Он у меня толк знает. И главное - от души прислуживает: начальнику хорошо – и ему хорошо. Редкость по сегодняшним дням.
- Да-а, - проворчал Кружечкин, пошамкивая остатками бутерброда. - Сейчас людям всё больше хорошо, если рядом человек по уши в канализации. Подчинённого-то сам выбрать можешь, а вот начальство… как коровья лепёшка с неба…упадёт и не оботрёшься.
- Неприятности, Зиновий Антонович? – генерал настороженно поднял глаза.
- Вот она – главная неприятность! – Кружечкин похлопал себе по плечу. – Помереть с ними что - ли доведётся? Служишь, служишь… Даже ты… и вон – генерал!

Василий Никитович вновь преобразился, разглядывая утренних «знакомых». Необычный интерес его от сына не ускользнул.
- Ты генерала что - ли никогда не видел? – Антон с лёгкой иронией кивнул в сторону компании.
- Не в генерале дело, - отозвался Тураев-старший. - В Кружечкине. Дай бог памяти, вместе служили.
- Ты его знаешь? – Антон удивлённо раскрыл рот.
- Знаю…, - Василий Никитович ответил так запросто, словно опознал пробегающего по поляне зайца. Не больше.

- Подойдёшь? – затеребил отца Антон. - Помнит же он тебя?
- Помнит! – майор недобро покачал головой, без явного желания обнаруживать себя. Антон поразился - отец встретил былого сослуживца и не подходит, не здоровается, а смотрит из-за кустов как партизан!
- Не хочешь со старым товарищем встретиться? – он никак не освобождался от удивиления, наивно полагая, что любая встреча у людей может вызывать только радость и ничего кроме радости.

Как было бы здорово по его уразумению! Сидит этот Кружечкин с гостем, шашлык ест, ни о чём не подозревает. Тут бац! На поляну майор выходит и говорит: «Помните меня, Зиновий Антонович? Я - Тураев Василий Никитович. Мы с вами служили вместе»! И сколько тут удивления и радости будет! Друзья молодости обнимутся, вместе выпьют.

У Антона даже промелькнула мысль – при встрече Кружечкин наверняка спросит, что привело бывшего сослуживца в училище и разговор выйдет на него - Антона Тураева, желающего тоже стать офицером. А там, глядишь, полковник и помощь в поступлении окажет. Чин он в училище важный.
- Если вместе служили, не значит товарищ. Я к такому товарищу на пушечный выстрел по доброй воле не подойду…, - сказал майор равнодушно и добавил, – лучше, если он про Антона Тураева и вовсе не узнает. 

  Тем временем солдат Григорий подал отдыхающим румяные и аппетитные шашлыки с кольцами из лука и помидор. Запах ароматного блюда докатился и до Тураевых. «Пойдём»! – одёрнул Василий Никитович сына, и они направились по тропинке. Антон загорелся желанием спросить, что у них было в прошлом, раз отец не изъявил желания разговаривать. Тот не торопился выкладывать тайну и шёл задумчиво, вспоминая прошлое.
- Смотри-ка, - наконец, сам себе сказал майор, - высоко поднялся – заместитель начальника училища. Вот тебе и Зина, крути портянку!
- Какую портянку? Какая Зина? – недоумённо спросил Антон.

- Был у нас в Германии комдив - генерал Опарин, - пускаясь в воспоминания, разъяснил отец. -  Вальяжный, с животом, нагнуться лишний раз боялся – барин в погонах, словом. У него вот Кружечкин в порученцах и ходил, точнее ползал. Должность-то паскудная – не угодишь – не удержишься. А угодить как? Только пресмыкаться, на карачках перед генералом выделываться. Не каждый выдержит. Хорошо, меня бог миловал. А Кружечкина комдив гонял: «Зиновий, портянки мотать!» «Зиновий, к ноге!» В гневе и просто кричал: «Зина! Сапоги одевать!» При офицерах, при солдатах - никого не стеснялся. Сам видел, как он с генерала сапоги стаскивал. А сейчас - полковник.

Антон так оторопел от услышанного, что остановился: как можно прислуживать, именно прислуживать – по-другому и назвать нельзя, кому-либо, пусть даже и генералу?! Ведь время бар, помещиков, и всяких благородий безвозвратно прошло. Здесь, в этом городе родился великий Ленин, который навсегда смёл любителей прислуги! А они, оказывается, есть даже среди советских генералов! Это же унизительно для всех! Для  здорового мужчины, считающего нормальным подставлять свои ноги под портянки и сапоги из чужих рук, и для того, кто их одевает!

Что-то неприятное и противоестественное открывалось молодому парню в таком прислужничестве. Если бы генерал страдал болезнями и немощностью – другое дело. Но раз генерал служит – значит здоров.
Нет, лично он – Антон Тураев, ни за какие медали не стал бы нагибаться на корточки рядом с протянутыми ногами чужого человека, не стал бы брать в руки его портянки. Это низко, некрасиво, и как-то… мерзко!
- Ты бы смог… как он… прислуживать? – Антон помялся, задавая этот вопрос.
- Служить, родине надо, а не людям. И стыдно не будет.

У Антона камень с сердца упал. Он не сомневался в ответе, но всё-таки слова отца были для него подтверждением, что в их душах одинаковые переживания: быть прислужниками - унизительно. И нет по их разумению в холуйском деле ни счастья, ни повода для зависти, хоть зароются эти денщики в наградах и привилегиях с головой.

Словно уловив невысказанное мнение сына, Василий Никитович прибавил о Кружечкине.
- Мы его презирали: мерзкое зрелище – офицер с чужими портянками! А когда ему через год орден Красной звезды на грудь повесили, он возгордился будто Рейхстаг штурмовал! Потому, Антоша, если он меня узнает - точно не поступишь! - заключил старый майор и строго наказал: - в училище об этом ни слова! Как таракана растопчут!
Младший Тураев кивал головой…

После рощи они бродили по городу, разглядывали и длинный мост через Волгу-матушку и ленинский мемориал с набережной террасой, украшенной дивными клумбами. Задирали головы на местный небоскрёб – гостиницу «Венец», восхищались бескрайним водохранилищем.
Приближался вечер, приближалось расставание. Антон решил показать отцу, что он стал другим – ответственным, серьёзным, и чтобы тот за него сильно не волновался.

- Отец, - по взрослому выдохнул Антон, и осёкся. Слово «отец», впервые им произнесённое, показалось отчего-то взрослым и отчуждённым. Вот если бы он на улице обратился к пожилому человеку, сказать «отец» было бы легко и просто. Для родителя у Антона всегда имелось одно слово – «папа».
- Тебя сегодня провожаю я. Посажу на поезд, и - в училище, - сказал он. – За меня не волнуйся. Поступлю.
Василий Никитович возражать не стал. Настало время отпускать во взрослую жизнь и младшего сына. Через час они стояли на первой платформе, возле поезда Ульяновск-Москва.
- Прекрасно день провели, Антоша! – сказал Тураев – старший. - Поступишь – не позорь ни меня, ни себя. А нет – жизнь только начинается, не переживай. Всё наладится.

Не выдав волнения, которое охватило старого служаку при расставании с последышем, Василий Никитович обнял сына и зашёл в вагон.
«Проталкивание» не состоялось, однако Антон Тураев успешно сдал экзамены и даже попал в лучшую на курсе роту.

Глава 3
http://www.proza.ru/2009/09/30/835