Песни старого карапуза

С 1978 года в моем архиве хранится «Журнал геологической съемки масштаба №1» посвященный объекту «Лариске» от производителя работ Б. Мельника. И в этом журнале – «ПЕСНИ СТАРОГО КАРАПУЗА», навеянные в тайге Борису Мельнику, когда-то очень давно учившемуся в литературном институте имени Горького. Песни, написанные на листах журнала сильным, размашистым почерком.

Борис сочинял стихи очень легко, мог просто сидя за чашкой чая, задуматься, потом оторвать кусок кальки и тем, что попадется под руку – карандашом, ручкой, писать. Называл он эти листы кальки своеобразно – "портянки". Почитайте, что я там написал на портянках» - обычно говорил он. Эти стихи он потом собрал в один журнал.

В 1978 году Борис трудился в геологической партии экспедиции томского института «Томгипротранс», стоявшей на западном участке БАМа, на станции Якурим, что недалеко от города Усть-Кут. Экспедиция вела буровые работы, исследуя территорию, на которой планировалось строительство большого железнодорожного узла. А также территорию, расположенную вдоль железнодорожной магистрали от станции Якурим до станции Звездная – на Баме. Здесь же, на Якуриме, стояла и геодезическая изыскательская партия того же института. Ее инженеры, техники и рабочие намечали в сибирской тайге линии новых железнодорожных и автомобильных трасс. В этой партии трудились я и моя подружка Надежда, исходившие за сезон не один десяток километров по тайге с нивелирной рейкой на плече.

Эти экспедиционные будни и какие-то личные воспоминания и навевали Борису стихи. Они меня тогда особенно не впечатлили, наверное, потому, что посвятил их мне человек вдвое старше меня. И журнал с «Песнями…» много лет лежал в архиве, и лишь изредка, когда вспоминались БАМ и экспедиция, я открывала их. Сейчас понимаю, что Борис, был очень талантлив, потому что стихи у него вылетали из - под пера легко, и они очень прочувствованы.

Понимаю, что обошлась с ними несправедливо, никогда и никому не показывала, ведь они были личные. А сейчас хочу, чтобы их прочитали другие. И не потому, что они посвящены мне, а потому что они просто красивые, как и любые слова, несущие в себе большое чувство. И, значит, достойны того, чтобы их прочитали многие люди.

Не знаю, где сейчас Борис и жив ли он - «ПЕСНИ» лежали в архиве 31 год, бумага журнала геологической съемки желтеет. Только… чувства, изложенные на ней, они ведь не стареют…

Я ходил с любимою
По тайге хмельной.
И качала вслед рябина нам
Рыжей головой.

Хвасталась нам перстнями
Елочка в росе,
И кружилась с песнями
Сосен карусель.

А потом любимая
Шла тайгой с другим.
Елочка с рябиною
Улыбались им.

+++

Над высокой тайгою
Тучи низко встают.
Ты теперь не со мною
Делишь дружбу свою.

Горы – синие звери,
Тучи рвут на куски.
Лишь в себя они верят.
И не знают тоски.

Завалить бы мне камнем
Все ущелья души.
Позабыть о недавнем
И о давнем забыть.

Барабаны палаток
В жестких кольцах дождя
Грохотали бесплатно –
Не дождаться тебя.

В неглубоком распадке
Свет ушедшего дня.
Барабаны палаток
В жестких кольцах дождя.

+++

Разве выскажешь словом «любить»
То, что чувствуешь в этот миг.
То о взгляде твоем молю.
То, как камень: холоден, дик.

Паутинкой своих надежд
Я по ветру, прямой, лечу.
То, подобно ночному сычу,
Я плутаю, деревьев маня.

Разве высскажешь словом одним
То, что день ото дня новей…
То, что души людские роднит,
Только жизнью расскажешь всей…

+++

Спишь, во сне шевеля губами.
Словно силишься вспомнить пикет,
Где впервые встречала на БАМе
Потревоживший душу рассвет.

Спишь, укрывшись защитной «телагой»,
Сновидения спрятав внутри,
Так умаяла бедолагу
Эта станция Якурим.

Утром снова с рассветом поздним
На плече поместится штатив,
В повседневной рабочей прозе
Зазвучит надоевший мотив.

Позабудутся сны к обеду
И за чашкою макарон
Улыбнешься ты вдруг соседу,
Хотя снился совсем не он.


«телага» - телогрейка – экспедиционный слэнг

+++

Ты знаешь, друг мой, сколько силы
Таят волненья прежних лет.
Не все нам слезы приносило,
Не все нашло себе ответ.

И повседневных дней заботы
Свершают тягостный обряд.
Желтеют памятные фото
И грустным слогом говорят.

И только та, чьих глаз впервые
Особый свет я осознал,
Хранит движения живые,
Сколь я от сердца их не гнал.

Воспоминаний тех отсветы,
Как стариковская слеза,
Мешают наделить мне светом
Другие, чистые, глаза.

+++

По метельной, вьюжной стуже,
Толь пришелец, толь беглец,
То ли призрак, кружит, кружит,
Обессиленный вконец.

Белый лед слепых окошек
Равнодушен и немой.
Колким снегом запорошен
Город мелочный и злой.

Лишь одно окно, как прорубь,
Манит темной глубиной.
Утонуть бы в нем в ту пору,
Обрести навек покой.

Он ушел с печалью в стужу,
Бросив взгляд на этот дом.
Непокой ему был нужен,
И окно покрылось льдом.

+++

Мне никто ничего не дарит,
Даже самый малый пустяк.
В магазине ли, на базаре,
Сам себе дарю на пятак.

Ну, а я – всей душой к народу…
Мог бы даже отдать пальто.
Я бы лучше, конечно, продал,
Да, боюсь, не возьмет никто.

Между нами и откровенно:
Надо? Душу и сердце отдам.
Хорошо бы в порядке обмена…
Да, боюсь, ни к чему это Вам.

Так подумаю… и, однако,
Дальше думаю не спеша.
Подарю-ка я фигу с маком,
А при мне – пальто и душа.

+++

Прощай, Лариска,
               С новым
                Годом!
И с новым счастьем!
                От души!
Ты уезжаешь, слава Богу.
А мне уж некуда
                Спешить.
Что новый год? –
           Одни картинки…
Всю досаду прошедших дней
Прогуляем на вечеринках.
Ну, а дальше будет видней.
Все мечты наши
                С Новым годом
Мы привыкли в одно вязать.
Один ждет от него
                свободы.
А другой все
                готов отдать.
Новый год не облегчит ноши,
Что в ушедшем году носил,
Может, просто, с мечтой хорошей
Вдруг прибавится к тебе сил.
А пока что гульнем на стыке.
Между будущим и мечтой.
Не грешно вы эту пору и выпить.
Если есть у кого
                на что.

21 декабря 1978 года.