Мои демоны

                Я любил всех моих женщин.


   Каталина была мексиканка. Стройная, кареглазая с чудными длинными волосами вороного цвета. Гордый ацтекский профиль смягчала примесь испанской крови. Латиноамериканский анфас, гармонично совмещая в себе признаки двух земных полушарий, пленял экзотической красотой.
  И я пленился этой красотой сразу же, как только увидел её в нашей группе на курсах английского языка. Каталина сносно говорила по-русски, но по-английски не понимала ни слова. (а я то думал – все иностранцы его знают.)
   С ней легко было общаться - она внимательно слушала и мало говорила. Всегда была приветлива, улыбчива, с готовностью вступала в диалог.
  Несмотря на свои незаурядные внешние данные и демократические манеры, она влачила пресное, лишённое каких бы то ни было эмоциональных всплесков, существование жены дипломата в чужой стране. Её муж работал в посольстве Мексики в Москве. Отвечал за культурные связи. И пока он их налаживал, Каталина не знала чем себя занять. Она вышивала крестиком, лепила бумажные цветочки, увлеклась английским, убивала время с такими же товарками по несчастью в московских ресторанчиках. Но тень нестерпимой скуки не сходила с её прекрасного лица. Во всяком случае, мне так казалось.
  И я загорелся желанием её расшевелить. Предложил показать Москву; архитектуру, памятники культуры, парки с уютными лавочками. Угостить чашкой кофе, блинами со сгущёнкой. Наглядно показать широту души русской.
  Но Каталина лишь улыбалась в ответ. Я мог говорить с ней о чём угодно, но только в стенах учебного заведения. Дальше нельзя – табу.
  Меня тянуло к ней. С каждым днём, с каждым новым уроком я чувствовал, что не могу ни о чём думать, кроме этой женщины. Она пробралась в меня, как вирус и захватила всего целиком. Я пытался бороться с этим наваждением, но мир постоянно напоминал мне о ней; «Сильный тайфун обрушился на Мексику», «Сальма Хайек снялась в роле мексиканской художницы», «Двое отравились некачественной тэкилой…» 
  Я понял, что не могу без неё жить. Она нужна мне. Я должен ей об этом сказать.
  На следующий день, я осторожно ступил на тонкий лёд - сделал комплимент. Она не удивилась, не ударила меня возмущённо и не убежала в слезах оскорблённой невинности. Каталина благосклонно приняла мой знак внимания и вежливо поблагодарила.
  Тогда я сделал ещё один комплимент, а потом ещё и ещё; я восхищался естественной смолью её волос, чистотой кожи, пластикой движений. Я так её хотел, что в разнообразии эпитетов превзошёл сам себя, мои речи можно было цитировать на уроках «искусства обольщения».
  Разгорячившись, я говорил, что отдал бы всё за свидание с такой прекрасной женщиной. Уверен, оно было бы незабываемо.
  Она просила прекратить такие разговоры иначе больше не появится мне на глаза.
  Но я не мог остановиться. Я уже не был хозяином собственного языка, рук, ног, своего сердца… Всё принадлежало ей. Она могла делать со мной всё, что хочет. Достаточно было свистнуть, и я тут же встану на задние лапки и высуну язык.
   И вдруг она сказала - да.
   Точнее, она сказала так: «Очень хочу пробовать чай. Мы в Мексике пьём только кофе и Кока-Кола. А тут все пьют чай. Ты знаешь кафе, где его дают вкусный?». 
  Я сказал, что знаю одно место и... пригласил к себе домой.
  Моё сердце замерло в ожидании ответа, спина намокла от пота; он тонкой струйкой стекал мне в трусы.
   Что будет дальше? гневный взгляд? пощёчина? разрыв дипломатических отношений Мексики с Россией? Ведь я домогался жены дипломата!..
   Но Каталина всего лишь улыбнулась, как делала всегда, когда я звал её совершить безобидную прогулку по городу в поисках памятников русской старины. Только на этот раз в улыбке промелькнул тот самый, с таким нетерпением ожидаемый мной, огонёк. Огонёк интереса. Ей было интересно, на что я способен. И я не собирался ударить лицом в грязь. 
  Она сказала, что поедет со мной. Но сделала ударение, что её интересует только чай.
 - Естественно - ответил я с чувством глубоко оскорбления. 
  Я ждал нашего свидания, как заключённый свой день освобождения. И вот он наступил. Мы встретились в парке, недалеко от дома, где проходили курсы. Каталина выглядела сногсшибательно; лёгкое кремовое платье с глубоким вырезом, кремовые туфельки на высоком каблуке, маленькая сумочка. Тоже кремовая. Её дивные волосы были уложены под шёлковый платок, пол-лица зарывали солнцезащитные очки.
  Я набрал побольше воздуха для комплиментов, но она быстро сказала.
- Не сейчас. Ехать, быстро, por favor.
  Мы решили использовать время, отведённое для обучения английскому языку. Мы торопились, муж Каталины знал, когда заканчиваются занятия. 
   Но по дороге пришлось заехать в Макдоналдс - Каталина настояла. Попросила взять пару гамбургеров и кока-колу. Боялась, наверное, что чай не понравится.
  Наивная чукотская девушка! Чай. Просто смешно было слушать. На всё про всё у нас было шестьдесят минут, и я всей душой надеялся, что до него-то дело не дойдёт.
  Как только мы вошли в квартиру, я тут же набросился на свою гостью. Сорвал платок, очки…
  Каталина не сопротивлялась. Даже более того, отвечала на мои ласки, что сильно прибавило мне смелости. Из прихожей, мы переместились в комнату и опустились на шенилловый диван.
  Со знанием дела, я задрал ей платье до самой шеи, обнаружив полоску чёрных кружевных трусиков (несомненно, одетых специально по такому случаю) и прекрасно сложенное смуглое крепкое тело; маленькая аккуратная грудь, тонкая талия, длинные ухоженные ноги. Они смущённо жались друг к другу.
   С жаром исследуя новую территорию, я позволил себе всё; целовал, трогал, гладил, жал, теребил, только что не щекотал. Я действовал нежно и агрессивно, заходил в самые сокровенные и укромные места. Я долго ждал этого момента, и хотел насладиться добычей полностью.
  Её ноздри раздулись, дыханье участилось, коричневые соски набухли. Почувствовав, что иду в правильном направлении, я ещё усердней заработал языком. Температура моих поцелуев поднялась на критическую отметку. 
  Каталина сильно возбудилась, что-то горячо зашептала по-испански с придыханием и налегая на согласные. Хаотично засучила руками, не в состоянии придумать им применения. 
  Желая поразить её эстетикой секса, я начал перемещаться в сторону кружевных трусиков - хотел стянуть их зубами. В каком-то фильме я видел такой фокус.
  В сладострастном предвкушении, я миновал пупок, когда случилось это.
  Каталина в сильном волнении смахнула со стола пол-литровый стакан Кока-Колы. Шипучая тёмная жидкость выплеснулась ей на голову, кусочки льда весело побежали по ацтекскому профилю.
   Она дико вскрикнула (я, по-моему тоже). Мы вскочили. Взлохмаченные, взъерошенные, с безумными глазами стали озираться по сторонам, пытаясь понять, что произошло.
  - Моя волосы! Caramba! -  Каталина беспомощно пыталась их разнять.
  - Быстро в ванную! - скомандовал я.
  Пропитанные питьевым раствором с сильной концентрацией сахара, волосы слиплись и противно скрипели под пальцами - мы мыли их мужским шампунем с довольным белозубым типом на этикетке. Потом сушили феном. Расчёсывали моей перламутровой расчёской.
  Цвет волос еле заметно изменился - естественная смоль приобрела слабый синтетический оттенок.
  На всё это ушло минут тридцать. Нам ещё хватило время попить чай с остывшими гамбургерами.
Каталина, сказала, что вкусно. Хотя по глазам видел - не понравилось.
  Но она была очень деликатна, жена дипломата всё-таки.


                *

  Рита была похоже на индейскую принцессу с полотен Гогена; выдающиеся скулы, широкие губы, длинные сильные ноги и солёный ветер в волосах. Я так и звал её – Покахонтас. Она не обижалась. Ей нравился мой шустрый язычок. Обычно она откидывалась на спину, наслаждалась волнующими ощущениями, пока я там, внизу, делал своё дело. Этот момент она очень любила. Кончала бурно, с полной самоотдачей.
  Однажды я, сидя на кровати с уставшей, мокрой, но довольной физией, любовался её оргазмом, в подготовке которого принял самое активное участие. Она рычала, стонала, кричала, закатив глаза и яростно сгребая простынь цепкими пальцами. Тело изгибалось и вертелось, словно отчаянно пыталось освободиться от невидимых пут. Это было то ещё зрелище. Есть, что вспомнить…
  Например, её пятку, она сверкнула передо мной, как промелькнувшая тень стервятника, и я почувствовал сильную боль в носу. Из глаз самопроизвольно брызнули слёзы. Я слетел с кровати. 
   Как я уже говорил, у неё были длинные сильные ноги.

                *

  Настя очень любила живопись, слушала «Аквариум» и Janis Joplin, читала Милана Кундера и Набокова. Носила короткую юбку, берет и военные ботинки на шнурках почти до самого колена. Редко одевала трусики и смеялась без всякого повода, обнажая ряд белых зубов. Клыки немного выступали вперёд, но это её не портило.
  Вечерами её можно было увидеть среди завсегдатаев одной известной художественной мастерской в центре Москвы, где она пила кофе и портвейн, и с авторитетным видом рассуждала об искусстве.
   Настя рисовала сама и таскала домой картины, нарисованные другими людьми. Именно людьми. Художниками их назвать у меня язык не поворачивается.
  На какой-то закрытой выставке, «за смешные пятьсот баксов», Настя приобрела раритет эпохи развитого социализма – портрет Карла Маркса, выполненный в строгих тонах, свойственных тому мрачному времени. Размер - метр на полтора.
  Заключённый в массивную раму, с облетевшей позолотой, он висел прямо над кроватью, наполняя Настю гордостью настоящего мецената.
  Помимо тяги к ненужным тратам у Насти была миниатюрная фигурка с изумительной задницей, в которую, я знаю, она никого не пускала. Я хотел быть первым – естественное мужское желание.
 Мы сблизились на почве противоречий в теории Кандинского «о точке и пространстве».
- По-моему, он просто не умеет рисовать. - Сказал я, рассматривая одну из его репродукций.
 Настя тут же усмотрела в этом намёк на полное неприятие концепции чего-то там...
и бросилась в её защиту. Единственное, что смогло её заткнуть - это поцелуй.
  Её губы какое-то время упорно хотели закончить фразу, но потом податливо расслабились и дали зелёный свет моему языку. А потом и сами жадно искали мои.
  Нечто подобное я и хотел совершить с её попкой. Я имею ввиду - неожиданный и победоносный штурм.
  На следующий утро я проснулся у неё в мастерской. Кирпичные стены, высокие окна, перекошенные жалюзи... мы лежали на огромной кровати. Настя сопела, уткнувшись в подушку.
 Я осторожно откинул полог и ткнул членом в маленькую тёмную дырочку. Настя тут же проснулась и резко оттолкнула меня.
- Не хами. Если ещё раз позволишь себе это, больше меня не увидишь.
 Я полюбил её с первых минут нашей встречи, поэтому не хотел обижать и заверил, что больше не позволю.
  Но как объяснить это своему члену? Глаза – зеркало души, а член – её предатель. Мне по прежнему хотелось залезть к ней в задницу. И чем больше я об этом думал, тем сильней хотел.
  Я стал размышлять. Как это сделать? Могло спасти только одно – оргазм. Если она кончит – всё в порядке. Если нет, я труп.
«Надо только успеть вставить, а там она сама поймёт, как это здорово, и за уши не оттянешь» - решил я.
   Я лизал, жевал, сосал её груди, аккуратно, не торопясь, работал членом, всё время «держа руку на пульсе». Подготавливал её к этому ответственному событию с расчетливостью хладнокровного убийцы. И вот, издалека, тяжело дыша, приближался заветный миг. Настя напряглась, её голос, сначала опустился на октаву ниже, затем стремительно полетел вверх. Я освободил передний проход и устремился в задний. Он был обильно смазан, стекающими сверху потоками. И, браво! У меня получилось! Я ворвался туда и заработал, как поршень паровоза. Настя вначале упиралась, но потом, как я и предполагал, смирилась и, более того, ей понравилось - она задвигалась мне в унисон. А ведь упрямилась, глупая.
  Кровать качалась. Спинка билась о стену, пружины скрипели, вторя Настиным стонам.
  Мы кончили одновременно. Прикольно, но в принципе – ничего особенного. Не знаю, что все так стремятся к этому. Последним толчком в Настину задницу я утвердил полную гармонию во Вселенной. Настя улыбалась. Я тоже. Обессилев, я повалился на мокрую от пота девушку. Мы растворились в сладостной нирване.
  Вдруг странный звук привлёк моё внимание; щелчок, затем шуршание, словно что-то скользит по гладкой поверхности. Тень упала на Настино лицо. Я поднял глаза – на нас летел портрет Карла Маркса. Тяжёлая рама, стремительно спускаясь вдоль стены, приближалась к кровати. С глухим стуком ударилась о спинку и накрыла нас холщовой крышкой.      
  На следующий день мы расстались навсегда. Без сцен и объяснений. Просто Настя сказала, что мне пора и поставила передо мной завёрнутый в старые газеты свёрток. Я недоумённо уставился на него.
 - Это портрет, на память. – Настя последний раз сверкнула улыбкой с выступающими клыками и закрыла за мной дверь.
   Дома, сняв упаковку, я обнаружил седеющие космы и тяжёлый взгляд    Карла Маркса. Снизу были слова. 
«Моя задница это храм, который ты осквернил. И кстати, это была имитация, до оргазма ты не дорос». Они были выведены синей шариковой ручкой.
  Чтобы было не так обидно, я подписал тем же цветом – Карл Маркс.




  Вере с трудом  можно было дать пятнадцать. Но она настаивала, что ей семнадцать с половиной. Худенькая, с тяжелой налитой грудью. Из-под юбчонки выглядывали стройный ножки. Полностью сформировавшаяся, как женщина, она ещё не утратила детской непосредственности и чистоты. Пританцовывая, смотрела на мир большими голубыми глазами.
  Я познакомился с ней буквально на улице. Она попросила довезти её до ближайшего метро. Я довёз, но так и не смог отпустить. Задвинул все свои дела и поехал кататься. Мы катались и слушали диск, который она всегда носила с собой. Она не представляла себе жизни без «Серёги». Вскоре, количество прослушиваний «Чёрного бумера» перевалило ту грань, где песня ещё воспринимается, как нечто независимое и целое, имеющие начало и конец. Незаметно она превратилась в одну длинную нескончаемую оду моему безрассудству. Всё что было важно для меня до этих пор, потеряло смысл. Мир мелькал за окном сквозь хриплый голос «русского рэппера». Динамики надрывались, удивляясь собственным возможностям. “The Doors”, “Creedence Clearwater Revival” и другие мои пристрастия с немым укором косились на меня с заднего сидения.
  Вера была на седьмом небе от счастья, она смеялась и припевала, хотя моя древняя «девятка» даже отдалённо не напоминала воспеваемый автомобиль. Впрочем, я забыл - где я и кто я. Мне хотелось петь вместе с Верой эти незамысловатые слова: «Чёрный бумер, Чёрный бумер…»
 Я с трепетом ощущал рядом с собой нежное, готовое к любви, юное создание. И мне хотелось его так сильно, словно я лет десять торчал в глубокой тайге, лишённый женского общества.
   Но я боялся прикоснуться к ней. Возможно она ещё девственница. Всё-таки она выглядела слишком молодо. Да, конечно, она ведёт себя расковано и вполне возможно, всё давно знает. Но…
   Вера, как будто услышав мои сомнении, серьёзно посмотрела на меня и сказала, что она не девственница, и, между прочим, была у врача пару дней назад, и чиста, как монашка.
  Не знаю как, но эти слова меня убедили. 
  Я дотянулся до её груди и расстегнул пуговицы на кофточке. Её тело трепетало под моими прикосновениями. Вера не сопротивлялась. Мало того, сама быстро и как-то невинно, словно собиралась лечь спать, стянула трусики и откинула сиденье. Я понял, что сейчас свихнусь от желания. Мы летели по проспекту в сторону центра, у первого же поворота я повернул домой.
    Первое, что я увидел у моего подъезда был хищный, блестящий, украшенный круглой эмблемой бампер чёрного BMW. Автомобиль практически перегородил дорогу, я с трудом смог припарковаться.
   Рядом с «бумером», медленно передвигая нижней челюстью, жевал жвачку его счастливый обладатель. Коротко подстриженный коренастый парень в кожаной куртке. Вызывающий взгляд нахальных глаз ткнул меня, проверяя на прочность. Я встретил атаку со спокойствием игрока в покер. Парень упорно шёл в лобовую. Наши взгляды схлестнулись, как лазерные мечи рыцарей джидая.
  И тут появилась Вера. Нет, сначала появились её ноги. Они выехали из-за приоткрытой двери, как лыжи – длинные, ровные, прижатые друг к дружке. Затем поднялась она, польщённая неожиданным вниманием (я всего лишь открыл её дверь) девочка двигалась медленно, с достоинством светской дамы. Смакуя момент, она выплыла из «девятки» и обхватила меня руками, повиснув, как на дереве.
  Меч чёрного рыцаря дрогнул в его руке и я добил его одним коротким движением - я подарил жаркий поцелуй моей спутнице - силы оставили его, он чуть не заплакал от отчаяния. Как?! Такая цыпочка и с таким блёклым типом? неужели я зря портил себе карму, зарабатывая на такую машину? А оказывается все красивые девчонки предпочитают потрёпанные «девятки».
  Возможно, он думал не так, но это представление точно сбило с него спесь.
  Мы, как ненасытные молодожёны в медовый месяц, в обнимку проследовали к подъезду. Мощнейшая эрекция заставляла меня прихрамывать.            
    В квартире Вера первым делом нашла музыкальный центр и зарядила туда свой диск. Умело нажима нужные кнопки, наполнила всё пространство уже знакомой песней.
   А я, тем временем, начал раздевать её. Неожиданно она засмущалась. В машине она позволяла мне всё. Пока мы ехали, я умудрялся одной правой рукой побывать везде, где мне хотелось. А сейчас даже дотронуться было нельзя.
  Вера в одних трусиках юркнула под одеяло и натянула его до самого носа. 
  Я удивился такому превращению. Что это? игра такая?
  Сам разделся трусов. Носки тоже не стал снимать. А зачем? они не мешают. Она отвернулась к стене, стараясь не смотреть на меня. Я откинул одеяло. Занёс было ногу…
-   Поставь песню сначала.
-   Что? – Я замер.
-   Песня. – Говорит Вера. – Она кончилась. Поставь её с начала.
Я поставил. Вернулся к кровати. Залез под одеяло. Прижался к ней всем телом. Она густо покраснела.
-   Не смотри на меня. Не надо…
-   Не волнуйся, всё будет хорошо.- Стандартная фраза, но обычно срабатывает.
Я погладил её по бедру. Облизав губы, занялся её сосками – большие расплывшиеся розовые круги.
Вдруг она неожиданно закричала.
-   Нет! Нет!
-   Что? Что случилось? – переполошился я.
Вера обхватила меня руками и крепко прижала к себе. Так, что я не мог пошевелиться.
-   Я не хочу. Нет! не надо! – И тут же – Давай! Быстрей, трахни меня...
   Я удивился. Пожал плечами и возобновил свои действия. Она вертелась и стонала от одних лишь прикосновений. Меня это завело - сильней не бывает. Зацепив ногой резинку её трусиков, я стянул их вниз. Мои поцелую покрыли первые волоски на маленьком лобке…
-   Нет!!! А-а!!! – Завизжала девочка. –Нет!!!
-   Тише, ты же всех соседей переполошишь.
Я остановился.
-   Не останавливайся!!! Нет!!! Не надо! Я не хочу! Не надо! Мммм…
Сильные руки (откуда такая сила-то?) прижали мою голову к плоскому животу. Вера была уже вся мокрая. Я потянулся за презервативом.
Она вдруг свернулась калачиком и испуганно уставилась на меня.
-   Милая, если ты не готова…
-   Я готова, - тихо сказала она, - только не надо презик.
Всё будет хорошо. - Откуда во мне такая правильность? - С ним безопасней.
И это мои слова? Не узнаю себя.
   Я открыл пакетик. Достал резиновый кружок.
   Самый прекрасный и волнующий момент моей жизни приближался. Я занимаюсь сексом с девочкой – подростком. И сейчас я ей вставлю.
   Но у моего члена на этот счёт были другие планы. Он обмяк. Его нужно было срочно реанимировать. Опытная женщина поняла бы всё сама и знала бы что делать. Для этого у неё есть много возможностей. Из них, минет, не самая плохая мысль.
Я предложил это Вере. Она робко взяла член рукой.
Не бойся, он не кусается. - Подбодрил я.
Она хихикнула. Член зашевелился в её ладошке.
-   Ой, какой он большой. И как это он помещается во рту? – С любопытством заметила она.
-   Детка, не отвлекайся.
-   Нет, я не могу. Он слишком большой.
-   Хорошо, тогда повернись на животик, я сам всё сделаю.
-   Ты что голубой? Нет, я так не хочу.
-   Причём здесь это? Ладно, не хочешь не надо.
Мои пальцы нашли её лоно.
-   Нет, не надо!!! Не надо же!!! А-а!!!
Я уже не обращал на это внимания, цель была близка.
Но тут её колено упёрлось мне в грудь.
-   Песня. Поставь песню… Она кончилась.
Тяжело дыша я сел на кровати.
Всё. – говорю – Хватит.
Что хватит?
Мне пора. Дела у меня.
-   Нет, ну пожалуйста…
  Девочка вдруг превратилась  в похотливую самку. Она изгибалась, гладила, водила руками по своему телу, как бы показывая - где бы сейчас могли находиться мои руки. И я сдался, в последний раз. Наклонившись, припал к её соскам. Ох, какие же они нежные, спелые, чувствительные…
Нет!!! Не надо… Отпусти меня! – Закричала она в полный голос.
«И на кой хрен мне это надо?! – Подумал я. – Взбалмошная придурковатая малолетка.»
Я попытался отстраниться. Но меня крепко держали.
-   Позволь. – Говорю. – Я встану.
Нет. – Её лицо искривилось. Глаза наполнились слезами.
Ребёнку не хотят купить новую игрушку. Какая жалость. Сейчас она плачет, а через секунду, я не сомневаюсь, засмеётся, как ни в чём ни бывало. Я бы с удовольствием полюбовался этим, но неожиданно вспомнил, что у меня деловое свидание – нудное тягостное событие, касающиеся моих просроченных обещаний. Неожиданно оно показалось мне более интересным развлечением (заманчивым). Я хотел отменить его, но теперь, видно, стоит сходить. И лучше всего поторопиться, а то человек уйдёт и найти его потом будет трудно. И, если мне не изменяет память, такой поворот событий может сильно отразиться на моей карьере.
-   Слушай, мне сейчас надо в одно место быстренько смотаться. Дела, понимаешь? Давай завтра созвонимся?
  Вера натянула одеяло до подбородка, совершенно не собираясь вылезать из кровати и молча смотрела на меня своими голубыми огромными глазами.
-   Детка, милая, давай оденемся и спустимся вниз. Там сядем в машинку, ты включишь своего «Серёгу», а я отвезу тебя домой.
   Она накрыла голову одеялом. Из-под него донеслось всхлипывание.
  Ну, что делать? Не выталкивать же её силой. Я опоздаю, это точно.
  Я уже жалел, что привёл её сюда, что познакомился с ней, что так слаб до симпатичных девочек. Плюнув с досады, я пошёл на кухню, включил чайник. Вода забурлила, повалил густой пар, кнопка электрического чайника отскочила вверх. Я насыпал в турку кофе. Залил кипятком. Мысленно проклиная сегодняшний день, поставил на огонь. 
В дверях появилась полностью одетая Вера.
-   Я тебе не нравлюсь? - Она сурово смотрела на меня исподлобья.
-   Ну что ты, девочка моя, – я обнял её, – конечно нравишься. Ты очень, очень красивая! Просто мне действительно пора. Мы встретимся с тобой завтра.
-   Завтра я не могу. Думаешь, у меня дел нет?
-   Ну, тогда созвонимся позже…
-   Я тебе не понравилась. – Утвердительно сказала она. – Я всё поняла. Тебе нравятся мальчики.
-   Мне нравятся девочки. - Успокоил я её. - Точней, одна. Ты. И если мы сейчас быстро соберёмся и выйдем на улицу, то я успею сделать очень важное дело. А значит, мы сможем завтра… ну или когда ты сможешь, куда-нибудь сходить. Ты любишь суши?
 На её лице заиграла детская улыбка.
-   Я люблю мишку.
-   Чего?
-   Мишку. Мягкого большого. Я мечтаю о такой игрушке. Чтобы можно было в него закутаться…
-   А чёрт!... извини, кофе убежал. - Я засуетился у плиты. - Ты хочешь мишку? Не вопрос – Я бросил тряпку и быстро оделся. – Считай, что он у тебя уже есть. Ну, что, поехали?
  Мы вышли из подъезда, парень всё ещё сидел в своём бумере. Вера, как и прежде, обвила меня всем телом, изображая полное взаимопонимание. Я практически тащил её на себе. Парень зло выплюнул жвачку, закусил нижнюю губу, и отвернулся, он с трудом переваривал мой успех.
   Наивный.
   Между темя, мы сели в машину, я нажал на газ. Вера, видя, что я нервничаю, попросила высадить её у ближайшего метро. Мы за пять минут домчались до Сокольников.
   Она вышла сама, не стала дожидаться, пока я открою дверь.
-   Ну, я тебе позвоню, детка.
Я чмокнул её в щёчку и уехал. В зеркале заднего вида я ещё долго видел её стройный силуэт. Она стояла там, где я её оставил, печально смотрела мне вслед, махала рукой и беззвучно шевелила губами, произнося слова, которых я так никогда и не услышу. 
Как только я освободился, хотел ей позвонить. Но понял, что забыл записать её номер телефона.