11. Седой. Собачий Новый год

   Тогда Седой еще смутно себе представлял – что такое КСС, ОКД, ЗКС, а слово «экстерьер» казалось вообще каким-то инопланетным. Он уже несколько месяцев дружил с Леной – хозяйкой двух потрясающих собак. Хитрая колли и меланхоличный сенбернар радостно прыгали на грудь при встрече, доверчиво заглядывали в глаза и внимательно вслушивались в разговоры Седого и Лены, забавно положа головы на колени.
   Это был последний год, когда проводились соревнования по зимнему военизированному многоборью со служебными собаками. Практически у каждого члена КСС (клуба служебного собаководства) имелась упряжь для буксировки лыжника. Что и говорить – питомцам всегда нравилось тащить своего хозяина по снегу. Как же – доверие все-таки. Как-то забрели с Сашкой в поисках Ксюхи на стадион, а там представление – двух собак запрягли в санки и катают малышню. Очередь детишек с родителями. То и дело звучат плаксивые нотки: «Папа, купи мне собачку!»
    К развлечению подключился еще один «собачник» Володя, его многие знали, как заводчика породистых немецких овчарок, которых у него было не то шесть, не то восемь. С ним был красавец Эль Кинг, откормленный кобель-переросток, которого и на соревнования возили лишь для витрины – он славился, как отличный производитель. Один из приятелей Седого, как-то пошутил: «Мне бы такую житуху, как этому псу – я бы днем и ночью производил, пока в пыль бы не стерся".
    Здесь, на стадионе и зародилась идея встретить Новый год в Карпатах, но не на турбазе, а в палатках и с собаками. Это была эйфория. Такое даже не снилось никому из друзей Седого. Кто и что мог себе позволить в Сочельник? В крайнем случае, отметить с друзьями, увидев родственников лишь второго или третьего числа наступившего года. Но так - что бы в палатках, в диком лесу, без всяких телевизоров и звонков родственников с банальными поздравлениями …. Сценарий потрясал воображение – ночь провести в зимнем лесу. Шесть человек и шесть собак в двух палатках. Лыжи, санки, катание с гор, шашлыки и алкоголь прилагаются.
    Седому всегда хотелось хлебнуть романтики по «самое некуда». А тут такое предложение – отказаться ну просто не возможно… Если бы не Сашка, собирались бы вовсе спонтанно. Бывший десантник с боевым опытом, взял на себя подробную разработку списков, распределение закупок и ролей в предстоящей авантюре.
     Уверенность в необходимости попасть в армию в Седом укреплялась с каждым днем, проведенном вместе с Сашкой. Почти за год он научился стольким нужным в жизни вещам, что накопленный прежде опыт был жалкой прелюдией. Чего стоили одни только восьмикилометровые пробежки по утрам, и не простые, а с расчетным выходом на контрольные точки, это приучило экономить не только часы и километры – счет шел на метры и секунды. Все вроде было похоже на игру, может это и увлекало. А польза была огромной – к радости матери Седой избежал ежегодной отлежки из-за гриппа. Как же, подкрадется вирус, если с приходом зимы они перешли от обливаний к растирке снегом. Отец все реже в дневник заглядывал, видя, как после изнурительной тренировки сын пыхтел над учебниками, лихо строча скорописью конспекты – так было проще запоминать. Был еще стимул не запускать школу – тренировки пропускать было делом недопустимым, но если поступал сигнал из школы о нарушении, то провинившийся стоял всю тренировку на коленях, на кромке татами. А со строгостью тренера спорить никто не решался.
    Утром тридцать первого выгрузились из Мишкиного «жигуленка», и втроем выстроили «баррикаду» поклажи на перроне. Пока ждали остальных, Сашка наставлял Седого – как передвигаться при таком раскладе ролей. На первый взгляд все выглядело несколько нелепо. Трое лыжников идут на лыжах. Но еще три пары лыж закреплены к спортивным саням, в каждые сани впряжены по две собаки, а погонщики, стоя на основаниях полозьев, погоняют собак и отталкиваются свободной ногой, помогая собакам. Седому не так уж и непонятно - он читал Джека Лондона, но на практике …
    «Не бздо!!! Каждый делает свой первый прыжок не так, как предполагает!» - с этими словами Сашки, он вспомнил его рассказ о том, как в армии их выбросили в феврале на Кольском полуострове. Сняли их тогда вертолетами в назначенное время, в указанном месте, спустя четырнадцать дней. За две недели двенадцать парней, и белого медведя убили, и тюленьим мясом питались. Но у каждого на всю жизнь осталось то, что называл Джек Лондон «Белым безмолвием» - бескрайний снежный мир освещенный волшебным Северным сиянием.

    В поезд грузились шумной ватагой. Все смешалось – сани, люди, рюкзаки, лыжи и собаки. За разговорами не заметили, как доехали. Вначале все шло по сценарию. Собаки с азартом тащили сани, парни быстро приноровились менять толчковую ногу, держась за поклажу. Лишь время от времени ожидали, идущих на лыжах девчонок. Но когда до намеченной поляны оставалось меньше километра, Ксюха, не удержав равновесия, в две секунды оказалась в горной речке. Седому, как током ударило по коленям, когда он увидел бирюзовый лыжный костюм, мельтешащий в бурунах ледяной воды. Выловили ее лишь в пятистах метрах ниже по течению, промокшей насквозь, но с лыжами на ногах и удерживавшей лыжные палки в руках. Вероятнее всего, что беговые лыжи, цепляясь за камни и не дали снести девчонку намного дальше. Сашка стащил с нее тяжелый от воды костюм, оставив лишь в легком шерстяном трико, и погнал свою даму сердца бегом к стоянке.
     Никто не обращал внимания на собак, носившихся по поляне и одуревших от внезапно свалившейся на них свободы. Володя уже поставил одну палатку. Делов то – надул пол и стенки. Шведский надувной домик не требовал альпенштоков и крепился к грунту лишь кольями. Сашка загнал посиневшую Ксюху внутрь и, отпаивая коньяком, принялся растирать водкой. Пока ставили вторую палатку, пока разбирались с поклажей, продуктами и готовили костер, весь запас водки – четыре бутылки, ушел на отогрев пострадавшей. Прикончили совместными усилиями и коньяк. Володю это сильно озаботило – встречать Новый год было уже не чем. Две бутылки шампанского годились лишь, что бы соблюсти традицию. Решили вылить из канистры керосин, смочив им собранные дрова и отправиться в деревню за самогоном. Седой собрал опустошенные бутылки в рюкзак, Володя приторочил ремнями от упряжи канистру за спину. Найдя подходящий доступный спуск к речке, долго отмывали канистру в проточной воде. Володины матюки эхом разносились по лесу, а Седого это все забавляло и, он лишь посмеивался в ответ на ругательства старшего товарища.
    В крайней хате их радушно приняли хозяева. Хозяйка все причитала, что «не стоило им ночевать в лесу – хата мол, просторная, и все поместились бы». Хозяин наполнял «першаком» принесенную тару, а с печи задорно пялились две пары веселых детских глазенок. Они могли бы свернуть лагерь и успеть до полуночи разместиться в хате, но было три «но». Не хотелось причинять неудобства хозяевам – компания собиралась гулять ночь напролет. В равной степени отступать от намеченного сценария так же не было желания. И уж что наверняка – их собаки точно не ужились бы с двумя местными волкодавами.
Расплатившись и поблагодарив за гостеприимство, тронулись в обратный путь. В сумерках уже сливались просветы между деревьями. Не успели и ста метров отойти, как за спиной крик. Оглянулись – хозяин бежит вдогонку, несет «кошик», увязанный цветастым платком.
- Це вам до свята. Храни вас господь!
- Подякували… Дай вам боже здоров’я i вам, і вашим дiтям!

    На поляне затишье. У костра лишь Сашка, навтыкал кольев, лыжи, палки – сушит Ксюхину одежду. Собаки улеглись у входа во вторую палатку. Уставшие девчонки прилегли подремать рядом с охмелевшей Ксюхой – отогревают. Слегка перекусили, матерясь – самогон из канистры разил керосином. Оставались лишь наполненные такой же мутноватой жидкостью бутылки. Седому самогон пить не в первой, и он не любил его. В отличие от водки, продукт деревенского «алкогольпрома» не греет, но сильно «бьет по голове».
К десяти дамочки выбрались из палатки и взялись накрывать сооруженный стол. Насыпанный и утрамбованный сугроб сглажен, затерт руками, обильно опрыснут водой (что бы заледенел). Тарелки формируются из снега, внутрь укладывается фольга и уже после продукт. Обязательный атрибут – свечи. От них искрится вся поверхность стола и фольга. Шашлыки, два жареных гуся, печеная картошка – одуревающий запах сводит с ума не только людей. Собаки начинают подкрадываться поближе к столу. К половине одиннадцатого проснулась Ксюха – ей не в чем выйти из палатки, но возле костра теплее, чем в надувном домике и, девушка закуталась в спальный мешок, напялила на ноги чьи-то сменные теплые носки, обернула полиэтиленом. В таком виде и выбегает из палатки – к столу, рюмка и обратно, уже с бутербродом в руке. Сашка орет на нее, а потом смеется.
    Горячее сырым не бывает! Это девиз туриста, равно, как и «быстро поднятое упавшее, не считается грязным». Сыроватыми были гуси, но они компенсировались подгоревшими шашлыками и пересоленной отбивной. После океросиненного самогона шампанское казалось райским елеем. Володин «Sharp» начал выдавать первые «бим-бом», как мрак ночи запестрел падающими снежинками. Такое у Седого было второй раз в жизни – ровно в полночь Новый год опускался на землю с обильным снегопадом.
    Среди остатка ночи Седой выбрался из палатки по нужде. Напялив чью-то куртку в одном своем сапоге и прихваченном чужом ботинке на правой ноге, поеживаясь, огляделся. Собаки сбились в единый клубок рядом с затухающим костром. Эль Кинг повизгивал, прижимаясь к доберманше. Она была одета, в заботливо сшитый хозяйкой, теплый костюм. Снег равномерными хлопьями ложился на остатки пиршества на столе. Звенящая тишина нарушалась лишь поскрипываниями старой сосны, под которой был разбит лагерь. Уже возвращаясь в палатку, продрогший Седой бросил в костер большую охапку дров и нырнул в дурманящее перегаром чрево их временного жилища. Как и предполагалось, место в трехместной палатке, где он спал, уже было занято. Не сбрасывая куртки, он набрался наглости и под сонные матюки плюхнулся поверх сгрудившихся тел. Чью задницу и грудь он держал в своих руках в ту ночь, Седой не вспомнил бы и под страхом расстрела.

  - Туристи! Де ви там, виходьте … Ось, я вам снiданок принесла.
Голова гудела, словно колокол кремлевских курантов после последнего удара. Седой развел нижние молнии в стороны, верхнюю вверх и увидел милое, добродушное лицо. Нос картошкой, румяные, пухлые щеки. В руках без варежек, «знову кошик». Во вчерашнем были три разновидности вареников, кусок тушеной баранины, картошка с грибной подливой. Седой выбрался наружу, и к собственной радости увидел, что на ногах оба его сапога. Снег уже не падал. Костер выдавал свое местоположение лишь тонкой струйкой дыма. Стол был покрыт толстым слоем снега. Только очистив его от снега и остатков самодельной посуды, Седой вдруг понял, что вызывает смех девушки. Он был в чужой, женской куртке, в сапогах на босу ногу и без брюк. Всмотревшись в лицо гостьи, он так и не вспомнил – видел ли ее в «хате» вчера.
    В «кошике» кроме обязательных на праздники «шинки», сала, грибной подливы и колбас, отдавал жаром чугунный казанок. Верх его был закрыт мучной лепешкой, но запах …. Этот запах кружил голову, а собаки от него готовы были летать.
Разбуженная криком Седого компания довольно резво вытряхнулась из палатки. Смех сквозь слезы – смешно выряжен был не только Седой, у Володи вся шея и грудь была в губной помаде. Наскоро опрокинув стопку и зажав зубами кусок кровяной колбасы, Седой взялся разводить костер. Ложки скребли чугунные бока казанка, утренняя гостья задорно смеялась, а собаки глазами готовы были превратить хозяев в подобие насекомых, что бы те ели поменьше. Седой так и не понял, что за каша была в казанке. То что там было мясо – сомнения не вызывало, вкуснотища … А как вкус превратить в буквы?

    Обратная дорога была сплошным кордебалетом. Смех, шутки, лай собак. На каком-то полустанке Сашка выскочил и набрал пива. И понеслась …
   Домой вернулись "на рогах", что не очень удивило двух таксистов, развозивших компанию по домам.
   К утру второго января слегли все, кроме Ксюхи. Она по очереди навещала больных, рассказывала свои предположения, что на ее взгляд в речке вода целебная. Седой с Сашкой очухались первыми, к шестому числу, и завершили пробежку обтиранием снегом.
   Теперь с ними бегала Ксюхина собака.