Немного о женском безумии

Мое безумие летит, ударяясь о твой покатый лоб, отскакивает. Металлическим звоном оглашает окрестности. На вкус - железное и горчит.

Слова, вырванные в полутьме-полушепотом, тонут, захлебываясь, в моей бездонности. Глаза - бездонные, только где-то в глубине что-то плещется. Это ли не помои? - спрашивает тихо-тихо, почти мысленно, и смотрит, так долго-долго, глазом волчьим.

Зовут меня и ее - кликушей и девкой. И оказывают, того не желая, царские почести, улыбаются, показывая гнилые зубы, а изо рта - душок - душонки.

Походил кирзовыми сапогами по моему исподнему, комья грязи оставил на выходе - и рад? Кто эта фурия? А ты вглядись в знакомые черты.

Кричат ей в след: - Шлюха! Шлюха! В огонь! Нимб над ее светлой головой не замечают, а сами продают души вечерами, напяливая яркие вывески, чтоб хоть копейку дали...

..Смотришь, бывало, зимним вечером в окно - время бежит по двору. Ты, как есть, за ним, простоволосая, за порог - подождешь, может? Нет, не ждет, на всех парах несется, гудит, как поезд/или стучит стрелочками того старого будильника?

Сидишь, бывало, у моря - а в море вечность плещется, переливается закатными красками, нарядная. Ты - к ней, но нет, не догнать, не обнять, только если тронуть робкой рукой лицо - а лицо мокрое от слез тысяч и тысяч.

Ранней осенью хорош лес. И синие огоньки хороши - как те, что в твоем сердце, странные - и манят, но близко не подпускают. Говорят, на клад указывают. Хороша и осень, моя любовница. Косяками птиц в небе пишет для меня буквы твоего имени и шлет грустные, плаксивые приветы.

Скажи своим демонам - пусть приходят тихо, и обувь на пороге снимают. С прошлого раза все вымыто и стерильно... А то - только и останется мне, что облачиться в сияющую ярость, сжечь до тла, да танцевать канкан на останках.

А сейчас слушайте, слушайте же проклятия немощи: Мои дети еще не родились, но приговорили твоих. Висельники, на пуповине повешенные. Смоковницы бесплодные.

Переверни Звезду Морей вверх ногами - получишь Священный Грааль. Отпей из этой чаши. Причастись.

Открой правду - где тот пень, через который перевертываешься? Я унесу его и сожгу - и останешься зверем, чтобы вместе сырым мясом наедаться, а не паровыми котлетами.

Меня поливают смолами, зажигают большой огонь, а я только чувствую запах знакомых сосен и полян, где ты звал меня - Олесей ли, Еленой ли - все одно, пустое. Мрут мужчины - за кусок мяса и клок шерсти.

Мученически прими сотню невинностей - кровавых и бесплотных - и подавись ими. Страстно желая пачкать - только себя калечишь.

Сладострастно щурясь пришел ко мне ОН, в сумерках. Хотел платить за нее - не взяла, тоненько взвизнув, вздернув непонимающие брови - исчез. Такая нынче любовь.

Хочешь бежать - беги, не оглядывайся. Да, и пришли письмо с оказией - долго ли ждать холодов и того страшного колокола.

 

Отвернулся, прячешь лицо за ладонями. Покажись, не бойся, не обижу. Подходит, смотрит – алыми скользкими языками из пустых глазниц. Оставляет мокрые следы на лице. Силится сказать, но высохли веки. -

Назови меня по имени!

Шелестит: «Исида!»

- Во мне начало всех начал и его продолжение. Я – мать матерей их сила и слабость. Обо мне кричат роженицы. А в тебе причудливо сплелись Сет и Осирис. Сам себя убиваешь, кастрируешь. А мне, мне-то что делать с этим мертвым мясом? Бережно собираю тебя, мозаичного, укладываю в саркофаг.

Дрожащие руки чертят внизу живота: «Кибела, Иштар» Тут же утопаю ногами в земле, проращиваю из чрева змеистые ветви. Кожа горит погребальными кострами, вспоминая Жертвы в мою честь. Когда придет время течки – реки станут кровавыми. Не тронь меня!

Ждешь меня по ночным перекресткам, думаешь: « Геката». Сетью лунных лучей опутывала, донимала кошмарами, пачкала страхами, но не до конца, пожалела, отступилась. Глупая Ночная Кобыла.

Только главного имени ты не назвал, а всё языки проклятые. Нельзя облизать непорочность и нежность.

Полынью цветет по болотам

Или грязным снегом течет

По нашим грустным широтам

Твоя больная любовь?

Лопнули барабанные перепонки от звенящей тишины. бей меня, что есть силы.