Не волнуйся, молоко будет! часть -3

          А однажды вечером  к ним пожаловал сам председатель колхоза. Он был в новых хромовых сапогах, до синевы выбрит и так  щедро облит тройным одеколо- ном, что когда он вошёл, Моисею показалось, что он вдруг очутился в родной парикмахерской далёкого теперь Днепропеторовска… Все были удивлены его появлению, понимая, что тут есть какая-то очень важная  причина, потому что просто так, без надобности начальство по домам рядовых  колхозников не ходит. Реакция была  соответственно произошедшему: Люба на минуту онемела, попятилась назад, но, спохватившись, ответила на его приветствие и молча показала на стул. Моисей заулыбался и сел в кровати, свесив исхудавшие ноги в белых кальсонах с тесёмочками. А Сарочка выскочила в другую комнату, куда вскоре был вытолкан её очень недовольный братец, которому, конечно же, самому первому надо было знать, что будет дальше.
      Председатель, тяжело опустившись на стул, смущённо посмотрел на дверь, за   которой исчезла Сарочка и проговорил, как будто для себя, для большей уверенности  в правильности своих намерений:
- Хороший девушка, скромный… И я пришёл сказать,что она  для меня,
как бальзам на мой сердце, потому я и хочу попросить вас отдать мне её в жёны… Я не хотел кого-то посылать, что б кто-то другой говорил на счёт этот очень важ-  ный дело, то-есть, за вашу дочку… Я сам пришёл.
       По узбецкому обычаю председатель должен был сначала направить в дом  невесты послов, чтобы те попросили у её родителей разрешения прислать сватов с подарками. Но Багодыр Махмудович опасался отказа, потому что люди эти были приезжие, с местными порядками незнакомые.А отказ в этом деле это позор на весь район…Так что, если ничего не получится, пусть никто об этом не узнает…
    Первым опомнился Моисей:
- Люба, что я слышу? Сарочку замуж за… вас? – обернулся он к председателю, - но она ещё совсем  ребёнок! Нет, ты только подумай, какая из неё жена?  Она ещё ничего не понимает, ни в чём не разбирается! Да она козла от козы отличить не может…
      Тут, наконец, и Люба опомнилась, встала руки в боки и, наступая на Багодыра,  сказала, наперёд пугаясь того, что намеривалась произнести:
- Уважаемый товарищ председатель! - неожиданно для себя она заговорила      
на языке газет и собраний.- От всей нашей семьи и от себя лично большое спасибо,   конечно, за это э…э… предложение, но мы всегда держали вас за умного человека!   – взволнованно продолжала она говорить дальше уже простыми и понятными сло-  вами.- И никто иначе не думает, но как вы могли даже подумать в эту сторону! – скороговоркой закончила она свой отчаянный монолог, вытянув правую руку и  махая ею чуть ли не под самым носом у председателя.   
- Я не понимаю, -  в голосе Багодыра послышались удивление и обида,
 - чем  я вам не подхожу, разве я вас обидел когда-нибудь? Да Сарочка у меня будет самый любимый жена!
- Ещё бы! – гордо произнесла Люба. Богадыр почему-то принял её восклицание за согласие, на секунду расслабился и расплылся в счастливой улыбке. Но по мере того, как Люба говорила, улыбка сползала с его лица, оно вытянулось, и на нём застыло недоумение…
- Ты мне ответь на такой вопрос: сколько тебе лет?  -  Председатель молчал.    
Тяжёлые веки прикрыли раздражение в его глазах, и он, скрывая досаду на эту   небольшого роста женщину, которая буквально сверлила его своими чёрными цы-  ганскими глазами, стал смотреть вниз, на нелепо и не нужно теперь сверкающие  сапоги…
- Ну, не хочешь – не  говори. А я вот скажу, что нашей дочке ещё  только
семнадцать лет, и замуж ей ещё очень даже рано!
    Багодыр встрепенулся, поднял голову и казал:
- Уважаемый Люба Яковлевна! По нашим законам не ещё, а уже семнадцать! Понимать надо…
      -  А по нашим, советским законам, она ещё ребёнок! У нас разрешается жениться только с восемнадцати лет! – тоном прокурора провозгласила Люба и окинула непрошенного жениха  взглядом победителя, потому что после слов “советский закон” говорить, по её мнению, больше было не о чём.
- Хорошо тогда, я подожду…Один год – это недолго. И когда вашей дочке станет столько лет, чтобы было не против закон, а я никогда не против советский закон, я прийду снова.Я принесу много подарки, очень дорогие! А пока я начну  строить очень большой новый дом…Там будет много ковёр – на полу ковёр, - земля совсем не  будет видно, и на стенка ковёр – стенка не будет видно… - он посмотрел в лицо Любы, надеясь, что после таких его слов оно смягчится, но  наткнулся только на её сердито нахмуренные брови. Цокнув языком от досады, он, попрощавшись, поспешно вышел из дома…
       Стало тихо, но ненадолго, потому что из другой комнаты выскочил Яник.  Пока он там сидел, он то прикладывал ухо к дверям, то, обернувшись к притихшей сестре, показывал ей язык. Почему-то решив, что взрослые обо всём договорились, Яник стал прыгать, вертеться, как  юла, и весело выкрикивать:
- Жених и невеста! Тили-тили тесто! А когда свадьба, когда? Я люблю свадьбы! Там много-много халвы и плова!
      Эта выходка Яника прозвучала таким резким диссонансом на фоне полной
растерянности и неизвестности, которая зависла в доме после ухода нежданного гостя, что Люба, разозлившись, схватила кухонное полотенце и стала гонять им сына по комнатам, стегая его куда попало – по плечам, по спине и по нижней её  части. При этом она кричала  высоким срывающимся голосом:
- Вот тебе совать нос не в своё дело! Вот тебе свадьба!А вот тебе плов с халвой!
- Ай! Ты чего лупишься? Ой-ё-ёй! Я не виноват,что дядя Багодыр в Сарочку
втрескался!
- Я тебе сейчас так втрескаю, что долго будешь помнить, как лезть в дела   
старших. И если на улице будешь болтать лишнее, получишь двойную порцию!
- Не буду, не буду, не бойся! – огрызнулся обиженный Яник, удирая во двор
от разозолённой матери.
      Люба, тяжело дыша, вернулась в дом.Руки её дрожали, а сердце сильно бухалось в груди.Казалось, оно вот-вот выскочит. Она порылась в ящике стола, нашла валерьянку, зачерпнула жестяной кружкой немного воды из ведра, накапала чуть  ли не пол-бутылочки, опрокинула в рот и плюхнулась на табурет.
     - Ну, как тебе это нравится? - она смотрела на мужа  растерянно и недоумённо, - мало ему двух жён, так ему ещё третью подавай… И потом, у него, что, узбечек  нехватает? Такие красавицы вокруг, одна другой краше! -  И вдруг перешла на шёпот:  - А ну, я поговорю с Сарочкой, может, она, не дай Бог, что-то ему обещала?
- Не смей! -  взвился на своей кровати Моисей, да так, что пружины взвизгнули, - этого не может быть, и ты её только обидишь!
- Нет, я должна всё знать, чтоб правильно себя с ним вести. Не беспокойся,
я не дура, и знаю, как с дочкой разговаривать.
- Смотри, наделаешь ты делов! – кричал Моисей вслед Любе, плотно закрывающей за собой дверь в другую комнату.   
- Я всё слышала, мама, - встала ей навстречу Сарочка, - ничего я никому не
 обещала. А если ты мне не веришь, то могу побожиться! – и она обиженно всхлипнула.
- Не плачь, Сарочка. Не то, что я не верю, но ты могла чем-то дать ему повод, а иначе, чего вдруг он к нам заявился?
- Какой повод? Ну, он подходил ко мне, просто так, поговорить… 
- И о чём  вы с ним говорили, если не секрет?
- Ну, о работе, об урожае риса, или весы правильно показывают, сам проверял и подкручивал, если что…
- А не делал ли он тебе комплименты?
- Какие комплименты? – вспыхнула Сарочка.
- Например, какая ты красивая, говорил?
- Да… - она опустила голову, а потом вдруг выпрямилась и спросила:
- А что мне было делать, удирать от него, как от бешенной собаки? Не отвечать на его вопросы? В конце концов, он же мой начальник!
- Ну, мне всё понятно…Мы что-нибудь придумаем, так что не волнуйся, молоко будет! – напоследок пошутила она и взглянула на дочь: Сарочка улыбалась сквозь слёзы…
         Яник незаметно проскользнул в комнату. Вся весёлость слетела с него.
       -  Сарочка, не надо жениться, я не хочу чтобы ты одела эту паранджу...- голос  его звучал серьёзно и грустно.
       -  Ну что ты, я замуж не пойду, а тем более паранджу эту носить не собираюсь, сквозь неё и света белого не увидишь!
       - Увидишь, увидишь! Твоё лицо не видно, но ты - всё видишь.
       -  А ты-то откуда знаешь? -  удивилась Сарочка.
       -  А мне сестра Сауда дала подержать.Она такая тяжёлая, потому что из  конского волоса. Даже удивляюсь, как они её на голове таскают?
 
        С того вечера мысли о том, как найти выход из этой серьёзной, хотя в чём-то и  курьёзной ситуации, не выходили из Любиной головы. Обижать хорошего человека ох, как не хотелось. Но это же не козу отдать! Нет, здесь и разговора быть не может. Другой народ, чужая, не очень понятная и неприемлимая жизнь…

      Но эта проблема наложилась на основную: Моисей продолжал болеть. Врач  сказал Любе очень ясно и категорично: если вы хотите спасти мужа, увозите его  подальше от этих краёв, потому что пелагра – болезнь местная и как только вы пе- реедете в другое место, с другим климатом, пелагра исчезнет сама по себе. А куда везти? Конечно же, домой, куда ж ещё! О возвращении на Украину говорили часто, мечтали о том счастливом дне, когда они вытащат чемоданы из-под кровати, уло- жат в них свои шматес, а что не уместится, в узлы завяжут и - в обратную дорогу! Но рано ещё возвращаться... Каждый день Яник,прибегая домой, радостно сообщал новости, услышанные им по радио. Но до их родного города наши войска ещё не добрались...
     Но вот однажды вечером, когда Люба стояла у плиты и готовила ужин, в дом,  тихонько отворив двери, вошёл Яник. В руке у него был рупор, скрученный из  картона. Он неслышно подкрался сзади и приставил рупор ко рту: 
       -  От Советского Информ.Бюро! – неожиданно прогудело под ухом у Любы.
Она охнула, повернулась всем телом и увидела своего сыночка, улыбающегося во весь рот.
- Ох, ты получишь у меня, хулиган ты эдакий! – шутливо замахнулась она.
- Наши доблестные войска вышли к берегам Днепра! Уррр-а-а! – закричал 
во всю силу своих лёгких Яник.
      -  Ура!!! – дуэтом подхватили Люба и Моисей.
        Люба закружилась по комнате, весело напевая:
       - Так будьте здоровы, живите богато, а мы уезжаем до дому-до хаты!
   Вскоре пришла с работы Сарочка, и они наперебой сообщили ей радостную новость.
- Я уже слышала, и это очень кстати… Ма, идём, я тебе что-то должна сказать…
     -  Что случилось? – встревожилась Люба, идя следом за дочерью в другую комнату.
     - Слушай, этот Багодыр совсем с ума сошёл. Он сказал, что заканчивает дом для
меня, и он хочет, что бы я ехала с ним выбирать ковры и вообще всё, что надо для дома, на мой вкус, - она растерянно улыбалась, - и сказал ещё, что заедет за тобой, и  мы все вместе поедем в Наманганский военторг за коврами... Что делать? 
    Люба растерялась, не зная, что сказать.Она долго молчала,а потом объявила решительно:
  -  Ни в какой военторг мы, конечно, не поедем! И вообще, он себя так ведёт, как  будто мы дали ему согласие...
- А что ты ему скажешь?
- Скажу, что б перестал, в конце-концов, морочить голову!..  Нет, так нельзя.
Знаешь что, давай попробуем потянуть время.Я скажу, что сейчас плохо себя чувствую, ехать никуда не могу, а потом скажем, что этот новый дом, который он строит, должен хорошо просохнуть… А, что ты думаешь?
- Не очень убедительно, но надо попытаться.
- А, вообще, это по-ихнему, дом? – глину с соломой смешали, саманных кирпичей наделали и оставили на солнышке жариться… А потом из них домики лепят. И полы в них земляные... Не то, что у нас – дома, как говорится, каменные, а полы деревянные. А я не хочу, что б моя  единственная  дочь жила в избушке на курьих, вернее, на глиняных ножках!
- И я не хочу!
- Так и скажем! И вообще, чует моё сердце, что наши скоро освободят
Днепропетровск, и тогда мы сразу поедем  домой.

      Люба оказалась права – ждать пришлось совсем недолго. Радостную весть в дом принёс, конечно, Яник. Однажды он ворвался  в дом и, захлёбываясь от радости, объявил о переправе через Днепр и об освобождении Красной Армией их  родного города. Когда все немного успокоились, Люба, вытирая всё ещё набегавшие от волнения слёзы, решительно объявила:
- А теперь начинаем собираться в обратную дорогу!
- Куда ты так спешишь? – встревожился Моисей, - мы же не знаем, как там
теперь? Может, наш  дом сгорел от бомбёжек, так мы на улице окажемся. Надо  сначала письмо написать…
      -  Кому, интересно знать, ты напишешь? Никого там нет сейчас. Кто на войне, кто, как мы, успел уехать, а кто не успел, того, как сам знаешь, немцы убили... Тпк что, едем, без разговоров! Ничего там с нами не случится – родные стены помогают! В общем, так, я  договорюсь с Рашидом, возчиком, заплачу ему, и поедем мы с тобой, доченька, в  Наманган и не за коврами, а за билетами домой!
      Билеты были взяты на самое ближайшее время, т.е., за месяц вперёд. Этого   оказалось вполне достаточно, чтобы хорошо подготовиться к отъезду. Но и председатель не дремал. Он не раз заходил к ним в дом, пытаясь уговорить Любу и  Моисея отдать их дочь ему в жёны. Приходил Богадыр Махмудович ближе к ночи, крадучись, опасаясь преждевременной огласки...  Он старался вызвать у них дове-  рие к себе, убеждая их, что Сара будет обязательно счастлива с таким хорошим и надёжным мужем, как он… Ведь он же не какой-нибудь безусый мальчишка, а солидный, серьёзный мужчина... Но Люба не сдавалась.