О нашей жизни

   Читать пред главу http://proza.ru/2009/12/13/1287


                ГЛАВА VI

                О нашей жизни глазами Бориса Заходера

Прошло почти полтора года, как я одна. (Когда писала эту главу, а так к выходу книги - 3 года)
И ловлю себя на том, что до сих пор живу словно вдвоем. Даже тоски вдвое… Покупаю продукты - вдвое, жду пару гостей - а готовлю четыре порции и даже, забывшись, ставлю приборы на четверых. Сегодня I2 апреля. Шла на прогулку с собакой по берегу реки и увидала молодую крапиву - так и потянулись руки: нарвать, чтобы побаловать мужа весенним блюдом…

Совсем недавно перечитывала записи мужа, относящиеся к нашей первой общей весне, тем более дорогие для меня, что он мало описывал нашу жизнь. По крупицам собрала случайные заметки, относящиеся к последующим годам.

"Март.
Наконец-то пришла «весна воды», как прелестно определил Пришвин. Снег тает вовсю, и у наших деревьев высокие черные копыта – кора намокла, напиталась влагой…

Начало апреля. Долго не распускалась зелень. И наконец прошел теплый дождь, а ночью был туман, словно природа хотела окутать тайной свою работу над чудом…
25 апреля. Медленная весна. Конец апреля. Листва еще не распустилась на деревьях, но дома за шоссе видны все туманнее - набухают почки да, видно, и сами ветки. Кружево все плотней. Появились скворцы. Вчера видел первого шмеля.
Уже на улице теплее, чем в доме, где перестали топить. А холоднее всего – трубы
батарей отопления…
И вдруг брызнула – листва. Начала бузина."


Шмели вносили разнообразие в нашу жизнь, особенно, в мою.
Обычно Боря кричал, когда меня в нужный момент не оказывалось на террасе: «Твой клиент!» Или: «Тащи его скорее на реанимацию».

"Шмель – большой, тяжелый, яркий, жужжит тяжко, сильно бьется в стекло в застекленном уголке террасы.
Ему бы чуть-чуть вернуться назад – и вот она, свобода, цветущий сад, простор, солнце, пища, роса…
Но нет: только вперед! Только вперед.
Я боюсь, что бедняжка умрет
С тем же возгласом:
Только вперед!

…А потом выметет хозяйка засохший потускневший комочек."

Шмель жундит. (Это слово я нашла у Пришвина – он и жужжит и гудит, гундит и зудит).
Вперед и только вперед! Что то знакомое просвечивает в его поведении! Именно это мешает ему на мгновение остановиться, уловить свежую струю воздуха, чтобы определить путь к спасению. Нет, будет из последних сил прорываться сквозь стекло, пока не свалится в изнеможении. Поэтому так важна «скорая помощь», во всех смыслах. Скорее поймать и выпустить, хотя он будет протестовать и попытается ужалить спасительницу. Наши собаки непременно примут участие, считая это охотой, поэтому необходимо опередить или нейтрализовать их. Если дела клиента настолько плохи, что бедняга даже не сопротивляется, тогда необходимо как можно скорей ткнуть его в каплю сиропа или – отнести на цветок. Это и называется «реанимацией». Вместе радостно наблюдаем, как полуживой пациент, ощутив дыхание цветка, вонзает свой хоботок в его сердцевину и обжимает передними лапками лепесток, словно младенец, который перебирает пальчиками материнскую грудь, выдавливая лишнюю порцию живительного сока. И вскоре шмель может лететь. Только не на террасу!
И так все лето.

"15 мая 1967 г.
Цветет сирень. Воробьи – словно дрова рубят. А с соловьями засыпаем и просыпаемся…
А сейчас – 8 утра, поет соловей. Аккомпанирует ему, вместо вечерних лягушек, воробьиный хор."

В другом месте: «Я знаю одну музыкальную даму, которой нравятся кошачьи концерты. О вкусах не спорят». (Несомненно, это я. Но мне и соловьиное пение, и лягушачьи концерты нравятся не меньше. Всего этого у нас в избытке. Увы, надо добавить: было. Сейчас всего поубавилось. Жаль. Сирень, правда, цветет.)

"I7мая.
В лесу с Даром нашли ежа. Взять нечем. Снял штаны, трусы и в трусах унес ежа. Отпустили – вдруг это ежиха и у нее дети голодные плачут…"

С ежами у нас и дома сложные отношения. Собаки, несмотря на колючки, расправляются с ежами, оказавшимися на нашей территории. По интонации лая узнаем, что надо бежать на помощь «нарушителю границ». Хватаю ведро, собачью миску, - что подвернется, заваливаю палкой в посудину ежа и выношу к соседям, у которых нет собаки. И так до следующего раза. Надо постоянно быть начеку.

"Человека от скота отличает доброта."

"Чем отличаемся мы от зверей?
Тем, что хитрей, но не тем, что мудрей.
(Вар. – И уж никак не тем, что добрей)."

"Собаки простодушны, а мы – сукины дети!"

"Шел неестественный отбор,
Собаки лезли на забор.
А ведь собаке на заборе
Не жизнь, а горе…"

"Вдруг, наконец-то, долгожданный дождь, ливень с бурным ветром хлынул - и разрезал лето пополам. Наутро ветер, и – осень.
У нашей малины каждая ягода на свой шлык: одна кислая, другая крошится, третья без аромата… Зато вишня – мастер: рви любую, лишь бы темная, и не сомневайся!
Была великая сушь, дождя не было чуть ли не с мая. И травы – горят. Цветы поливаем каждый день, и, например, флоксы, чуть пропустим день – «вешают носы»! Кусты, молодые деревца подсыхают. Но деревья – те, у которых корни глубоки, – зеленеют по-прежнему."

"В лесу очень удивился: у березы колючая сосновая крона. Присмотревшись, увидал: за этой березой, совсем рядом, растет сосенка, совсем такой же толщины, но береза ее, видно, сильно переросла, и нижние ветки пропали и видны только сосновые."

«Человек – мера всех вещей».
"Мне это всегда казалось чем-то претенциозным, немного нечестным. Во всяком случае, можно это принять только как констатацию – (для нас людей, увы, это действительно так!), но уж никак не в качестве «этической» максимы.
Сейчас, на пороге космоса, это особенно ясно.

Хотя и так понятно
Кто он – вишня или дуб!..

15 июля 1967 г.
Тяжело заболел Дар. Подозрение на чуму или отравление. Мы суетимся, мечемся: поездка в больницу за врачом, за лекарствами, насильственное кормление, уколы и т.д.
Самое ужасное: полная неуверенность в том, что все это ему на пользу.
30 июля.
Дара отстояли, кажется. Пора подумать о делах."

Прошло два с лишним года. Трагическая гибель Дара.

8 октября 1969 г.
Погиб Дар. Кусок сердца оторван. И долго будет кровоточить. Мир праху твоему, мальчик, сыночек! Благородное существо. Свои четыре года ты прожил хорошо...

Катька ("подобрыш",как называл Борис) - дворовая собака, прибилась к нам в первую нашу зиму. Прожила до глубокой старости.  Была куцей и приносила забавных, тоже бесхвостых щенят, сначала от Дара,потом от Барри. Барри - щенок эрдельтерьера, которого мы взяли после гибели Дара.

"11 января 1970 г.
Катя терпеть не может Барри (и вообще, как пришельца, и из ревности, да к тому же из за него нарушаются ее принципы: к чему пускают постороннюю собаку!).
Когда они гуляют “вместе” - Катя его игнорирует.
Но вот вчера я впустил Катю в дом. Она всегда ведет себя как мужичишка в барских хоромах – жмется, стесняется. Вдруг она подошла к Барри (тот лез на стол) и понюхала у него под хвостом. Нюхала она долго, старательно, с холодно-вежливым лицом – ни дать ни взять дипломат, который сообщает, что “правительство Ее величества оставляет за собой право потребовать возмещения убытков и проч.”

Катя: “Странные люди! Маленькой собачке дают маленький кусочек! Это получается уж очень однообразно!”

"Катька умеет «танцевать» на задних лапках, но делает это, только когда видит сахар…
Среди деятелей искусства она не одинока…"

"Барри опять распахнул дверь на террасу – потянуло сквозняком.
“Ах, вот откуда происходит выражение “холод собачий“, – сказал я."

"2 апреля 70 г.
Игра Барри со щенком на террасе.
Барри растянулся на солнышке, и туда же, на сухую террасу, приплелся месячный Катер, очередной Катькин сын.
И боже ты мой, как они играли!
Огромный, как медведь, шестимесячный эрдель Барри – огромный по сравнению со щенулей – сам еще младенец, вел себя как снисходительный, любящий старший брат. Щенуля – весь-то ростом с Баррину голову – вытворял бог знает что. Он бросался чертом на Барри и ходил по нему, трепал его за уши и хватал за нос, а Барри все это терпел, только по временам осторожно отступал или отодвигал щенка и чуть-чуть раскрывал на него пасть с крупными белыми зубами, и укладывался так, чтобы агрессору было удобнее, и вдруг вскакивал и припадал на передние ноги, приглашая продолжить игру…
Малыш свирепо рычал и лаял и с азартом налетал на Барри, а Барри, тот самый Барри, который никому, и нам в том числе, никогда не дает спуску, был нежен с ним, как нянюшка, как мамаша, позволял выделывать все что угодно.
И в этом, конечно, есть великая мудрость природы: ведь если бы старшие обращались с малышами иначе, из них никогда не выросли бы смелые, уверенные в себе псы…
А у нас на душе осталось какое-то чудесное, светлое чувство от этой сцены (длившейся, наверно, не менее получаса)."

"Это маленький щенок,
Но не маменькин сынок!"

"На столе лежала колбаса.
Собака сидела у стола и серьезно и печально смотрела на колбасу."

"Барри и игрушка.
Галя принесла Барри в подарок объект его мечты, его давнишних вожделений – разорванную клизму-грушу.
Он не расстается с ней ни на секунду. Поминутно показывает нам. Но только показывает. Барри, который позволяет есть из его миски, таскать у него чуть ли не изо рта мясо, – тут ревниво охраняет свое достояние, не дает ни за что к ней прикоснуться – долгое время!
«Клизмовладелец», «Клизмодержатель»…
Но нет! Ведь клизма – это «духовная» собственность, это для души! Игрушка дороже хлеба. До поры до времени!
На другой день он уже готов на минутку расстаться со своим сокровищем. Даже оставляет его на дворе. Но через малое время умильно просится «на волю» и мчится проверить, все ли цело. (Сначала он бегал, чтобы поиграть, потом – словно бы просто для проверки.)
А на третий день уже все спокойнее. Придумал на прогулке чудную игру в стиле Иа-Иа и Полезного Горшка: Зарывать в снег и откапывать свою игрушку. Когда первый раз закопал, так (очевидно) испугался, что она пропала, – что немедленно кинулся откапывать."

"198I год. Барри и Джимми.
Барри - совсем человечно, ест и пьет все, что люди, готов делать все, что люди – дружить с кошкой, ездить на машине и т.д.
Джимми – строго блюдет собственное достоинство и чуть что – сразу: «это не собачье дело!»

Еще о Джимми.

"Вдруг небо озарилось… Дождь хлынул потоком и какая-то огромная и, видно, очень нахальная собачища зарычала, залаяла громовым голосом.
- Р-р-р! Трам! Там! Бам!
Этого Джимми уже не стерпел, он вскочил с пледа и кинулся к дверям, звонко-звонко залаяв…
Но, как он ни торопился в сад, – там уже никого не было.
Воспользовавшись хлынувшим ливнем, громоподобный пес, видимо, успел удрать…"

О дожде.
Скворец: «Ой, ой, дождь!»
Утка: «Еще только накряпывает! Чего крячать?»

Утка возле кур сидела –
Значит, утка в курсе дела!

Полистаю другие тетрадки.

"Бананы, пальмы, кипарисы… Вся эта экзотика гордо рисуется на фоне небес. А под ногами у нас все та же травка – подорожники, колоски и какие-то мелкие, что и дома, цветочки, которые топтали мы всю жизнь и никогда не замечали…"

"Снежная буря у моря. С мокрыми ногами. Посинели от холода. И у гор волосы дыбом. Зяблик, как собачонка, гулял с нами - причем на шаг впереди, - во время всей длинной прогулки по пляжу. Море, песок, снег – четкая граница между водой и снегом – песок.
У проталины, возле каких-то теплых труб, шел парок, и все птахи работали. Людей они не боятся.
А вечером, в снежную бурю, сбило много вальдшнепов. Бекасик на руках в столовой. Он сидел так смирно и так кротко смотрел большими, грустными черными глазами, что взрыв был неожиданным. Помял носик о стекло.
Лягушка жерлянка начала «отмерзать» и куда ее деть, я не мог решить: пища – холод.

"Весной все быстро растет, а быстрее всего – заборы и скамейки (если их не убрали на зиму)."

Весело-весело
Птичка щебечет.
Знает – Господь ее
Всем обеспечит.

"Когда кормишь синичек тем, что они больше всего любят, – их не увидишь на кормушке. Любят они больше всего семечки. Может, именно потому, что уж очень удобны. Цап и улетел, и не надо находиться в таком страшном месте, где за окном нет-нет да появится «ОН» – великий синицеед?"


"Комар пищит, подлец, так жалобно, словно взаймы просит."

"Елки палки! Караул!
Трах- тарарах!
Кошмар! –
Это к нам летит комар!"

Должна сказать, что Борис пугался даже отдаленного жужжания. «Опять напустила комаров», - обычно говорил он мне при появлении самого первого в сезоне кровососа.

Американские впечатления. 1986 г.
Учредители Международной писательской программы в штате Айова, Paul Engle и его жена Hualing пригласили писателей, участников программы, на день рождения одного из своих детей.

"Вышли на воздух в сад. Хозяйка объяснила, что нет дня рождения без бычка. Суть в том, что на веревке привязывают к дереву одним концом, второй – держат люди на балконе и «управляют» привязанным бычком. Тебе (всем по очереди) завязывают глаза и дают палку и ты должен его хлопнуть. Первым отличился сам Энгл, потом нигериец в живописном национальном костюме. Я нудил – не люблю обижать животных. Все же заставили. Я его погладил, чем вызвал дружный добрый смех.

В заметках, посвященных описанию квартиры, в которой жил, Борис упоминает о «животных», населяющих ее:

"Время от времени в кухне или в ванной видишь (английское слово – неразборчиво, вероятно «так сказать») тараканов. Они здесь страшно пугливы и не без оснований: такие хлипкие, что едва прикоснешься, распадаются на составные части. Даже жалко…"

                Читать след главу http://www.proza.ru/2010/01/09/1400