Тайны Мэйн-Дринк. 1гл

                Детективно-психиатрический роман
               
                В сюжете использованы реальные события



1. МАЙОР ПОДКОЖНЫЙ
(забегая вперед)
14 марта 1981. Суббота. Утро.



Майор Михаил Михайлович Подкожный, начальник следственного отделения Канавского РОВД по кличке Мими, с такой силой вжимал в ушную раковину телефонную трубку, что раковина побагровела, а трубка покрылась потом. Тем не менее, усилие было тщетным: из мембраны аппарата по всей комнате отчётливо разносился бас далёкого собеседника, и майор бросал тревожные взгляды в угол кабинета. Там, скрестив на груди руки, раскачивал стул вихрастый, черноглазый молодой человек, одетый весьма вольно. Это был следователь того же отдела капитан Роман Анатольевич Степанов, известный как Рамзес. Капитан лениво дёргал мохер из своего свитера немыслимой тропической расцветки  и поблёскивал на начальника глазами-антрацитами, с трудом удерживая серьёзность на цыганистом лице.

– Я вам ещё раз требую докладывать по форме, – басила трубка. – И по существу.

– Извините, товарищ полковник… – виноватым тоном сопротивлялся майор. – По какому же тут можно существу…

– Снова по новой? – рычало в ответ. – Я говорю: «по существу» – значит «по существу»! Ясно?

– Ясно, товарищ полковник. Но… – конфузился Подкожный, вытирая со лба пот рукавом кителя. – По существу не получается…

Беседа в столь напряжённом ключе продолжалась уже давно. Рамзес молча кривился, едва удерживая в себе веселый вулкан.

– От, чёрт! А ты постарайся. Я тебе такое доверие, майор! Может ты тоже коллекционер?

– Как-каакой коллекционер? – обмер Мими. Похолодел, как застуканный за нехорошим делом первоклассник.

– Да как шеф твой, Яжов!

Майор ошалело уставился на капитана Рамзеса в попытке прояснить такую осведомленность высокого начальства, но тот лишь лживо-сочувственно помотал головой и, не удержав свой ехидный норов, подмигнул.

– Какой же он коллекци… Я ничего не в курсе… – продолжил тянуть время майор.

– Хватит, Миша, придурать-то! – по-отечески грозно рыкнуло в трубке. – Не в курсе он!.. Зато я в курсе. Автомобили, гад, коллекционировал, автомобилист хренов!

Значит, история уже дошла до управления. Во всяком случае, до полковника Проница, Виктора Сергеевича. Это казалось невероятным: лишь сутки прошли с момента, как позор обнаружился. И, кроме самого Мими, о нём знал только Рамзес, да практикант Юра. Они стукнуть не могли, потому как были в сугубо подчинённом положении. Но вот утечка произошла, да ещё так быстро. Подкожный паниковал, испытывая одновременно страх перед нагоняем и ужас перед возможным назначением на должность Яжова.

В мозгу Мими мелькнули картинки вчерашнего скандала. Какой же, действительно, болван, этот Яшка! Ведь надо умудриться, будучи при таких погонах, не справиться с пагубной страстью! Превратить серьёзное учреждение чёрт-те во что! Забить машинками весь кабинет: и письменный стол, и шкаф, и даже сейф! Конечно, модельки были что надо: колёсики крутились, а капот и багажник открывались, иногда даже дверцы.

Сотрудники ничего не знали про увлечение шефа. Замечали только его странную склонность к почти ежедневным, закрытым совещаниям с начальником райГАИ Ваней Полоскиным. Вчера тайна совещаний неожиданно открылась Мими и Рамзесу из дрожащих от волнения губ практиканта Юры Хромова. Потеряв бдительность от куража и многолетней безнаказанности, Яжов с Полоскиным забыли запереть кабинет, и ошибшийся дверью Юра увидел, как начальство, придав огромной столешнице наклонное положение, организовало гонки и записывает результат…
 
– Кто мог подумать, товарищ полко…

– Да и не жалко, – вдруг успокоился голос в трубке. – Всё равно этот коллекционер двух слов связать не мог. Как ему доклад – так позор. Главное - не будь на него похож.

– Я – нет, товарищ полковник, – Мими слегка обиделся. – Я могу связать… Пока… Но здесь это может оказаться ненадолго…

– Так ты будешь докладывать или нет?!

– Счас. Мысли соберу… Но уж что-нибудь одно, товарищ полковник: или «по форме», или «по существу». События-то уж больно необычны.

– Ну, давай по форме, – сдался Прониц. – Но тогда по порядку.

У Подкожного забегали глаза, растерянно перебирая предметы обстановки, словно ища у них подсказки. Остановились на ехидном Степанове.

– Допрыгался? – притворно вздохнул тот. – Долбишь тебе, долбишь: не спорь никогда с начальством.

– Товарищ полковник… Виктор Сергеич… – взмолился Подкожный. – Уж больно необычны события… Что-нибудь одно…

– А ты упрямый, – после паузы вдруг благожелательно прогудела трубка – В нашем деле – это плюс. Ну, валяй, как можешь. Что там у вас по убийству этих студентов с профессорами? Выкладывай, не крути. Я, ведь, тебя насквозь, шельму, вижу. Да садись, не стой, как столб.

Майор инстинктивно огляделся, затем посмотрел за окно и обмер: атмосфера расчистилась для середины марта просто необыкновенно, и на противоположном высоком берегу реки, на «горе», на фоне исторически ценной застройки, чётко вырисовалось огромное мрачное здание УВД из грязно-розового туфа. Девять веков гора именовалась Дятловой, но после НЭПа была переименована в Воробьеву, в честь революционера Васи Воробьёва, носившего конспиративные псевдонимы «Болт» и «Гусь».

– Так, ведь, только один студент и один профессор, – попробовал оправдаться начальник СО, сесть всё-таки не смея.

– Да хоть десять на десять, – веско заметила трубка. – Дело-то как подвигается? Мне уже генерал в затылок дует. Прокурор на пульку не пришёл - жало точит. Двигается дело-то?

– Да двигается… вроде… А куда, трудно сказать… Я расследование молодому Бурову отдал. Головастый парень… Вы его, может, помните. Старлей такой. В тот раз здорового щуря упустил, кило на четыре. Помните? Толей звали…

– А! Это который ночью без штанов жигу плясал и жопой в костёр свалился? – мембрана добродушно хрюкнула.

– Точно! Вспомнили! – вскричал Подкожный. – Надо же! Вот это память!

– Профессиональное, – признался Виктор Сергеевич. – Мастерство не пропьёшь… А как этого молодца зовут?

– Фридрихом.

– А тогда, помнится, Толиком звали…

– Кстати, не спросил: вкусная ли щука-то была? Галина Иванна довольна? Ей привет и наилучшие пожелания.

– Спасибо, Миша, – голос в далёком управлении дрогнул. – Отличная была рыбалка. Скоро ль, кстати, сезон открывать будешь?

– Да только скажите! Хоть завтра сеточку бросим! А, может, правда? На Продолговатом, а? Или, лучше, на Совхозном? Там такие чудища водятся, что тебе Лох-Несс! Мои орлы, Виктор Сергеич, научились прямо подо льдом ставить, представляете?

– Ну, молотки! Надо вам премийку подбросить, по итогам. К концу квартала… Я черкнул себе для памяти. Напомни как-нибудь… Ну, и что там наш молодец Буров? В делах такой же удачливый?

Счастливая улыбка на лице майора мгновенно скисла, но он постарался не утратить бодрости голоса:

– Там всё сложно получилось… А слушайте, Виктор Сергеич, совсем забыл! Тут Ефремыч с ребятами из общества охотников на кабанчика звали. А? Пока снег не растаял, и след видать?

– Так, ведь, это нехорошо… – сразу посуровел Прониц. – Сезон закрыт.

– Да будет вам! Всё сделаем, как надо.

– Нет, – отрезал полковник. – И позже мы к этому разговору вернёмся. А щас о деле докладывай. Всё по прядку. И по существу.

Молчаливый Рамзес, ловивший каждый звук разговора, словно магнитофон, в восторге хлопнул себя по бедру. От резкого движения он чуть не навернулся с накренившегося назад стула, коротко весело ругнулся и отчитал своего начальника:

– И опять как в бочку! Ну, зачем ты про охоту-то?! Твой тестяга и от хлопушки в штаны наложит, не то что ружья.

Мими раздражённо отмахнулся и в порыве отчаяния схватился за правую грудь. Последнее время его начали периодически преследовать приступы невралгии.

– Опять по существу… – заныл он. – Виктор Сергеич… По какому существу? Договорились же по форме.

– Дак это… – растерялся на секунду полковник. Потом взорвался: – Ну, хватит дуньку валять! Живо давай! Мне скоро к руководству на оперативку бежать. Что я там скажу?

– Тогда терпите… Как уж смогу… Короче, к нам в дежурку сигнал поступил, – начал свой рассказ Мими, – утром пятого марта… С той самой улицы… Ну, самой поганой… Ну, вы знаете, о чём я… От двух сержантов наших сигнал. Случайно они там оказались... Обычный рейд делали, профилактический. Шинки проверяли… Труп на чердаке, говорят. Поехал сперва один Толик: группа у него по другому вызову работала. Ну, всё чин-чинарём – труп на месте, куча свидетелей и подозреваемых прямо там задержана…

– Тогда какого хрена ты менжуешься? Не докладываешь? Погодь, я щас тут черкну себе…

– Товарищ по… – Голос майора вдруг сорвался, губы задрожали, из левого глаза вытекла большая капля и повисла на кончике носа. – Товарищ полковник, разрешите обратиться?..

– Ну, чёрт с тобой, обращайся.

– Обращаюсь. С просьбой… Я уж много раз... Христом богом… Три письма, четыре раппорта …
– Ты опять за своё, Миша?

– Да, за своё! Не могу я здесь больше! Не выдержу я, Виктор Сергеич! Тут такое творится!.. Такой гадюшник… Просто чертовщина! Одни алкаши, тунеядцы и бандиты! Бери любого! Ни одного лица! Да хуже того! Мне тут сказали по секрету. Эти появились… Язык не поворачивается. Особенно по телефону…
 
– Ну, что ещё?

– Виктор Сергеич. Наши говорят… Видели настоящего нар-ко-ма…

Рамзес перестал качаться.

– Стоп! – рявкнула трубка. – Остановись, зятёк! Что за бред ты несёшь? У тебя что, не все дома?
– Дома?..

– Тогда кончай херню пороть! Последнего наркома лет уж сорок назад к стенке поставили.
 
– Может и не наркома… – опомнился Подкожный. – Всё равно, я не могу здесь больше! Переведите, Бога ради, умоляю! Возьмите меня отсюда…

– Чёрта лысого, – холодно отчеканил Прониц. – Я тебе уже всё сказал по этому поводу. И ближе к делу.

– Ах, да… Извините. Погорячился. – Подкожный незаметно смахнул с носа слезу и подобрался. – Короче, всю шайку задержали. Следователь Буров стал допрос вести. По  горячим следам. Протокол составлять…

– Как удивительно, – ехидно прокомментировали с Воробьевой горы. – И что, составил?

– Да! Конечно! Составил… немного…

– Как это?

– Ну… – замялся майор. – Протокол не закончен оказался…

– Что опять за бред! Так закончите! Что там можно не закончить?

– Так его уже нет…

– Чёрт! Идиотизм… Ну, новый составьте! Всю же кодлу с поличным, говоришь, взяли. Нет, вы там точно перепились все! И с ума посходили!

– Товарищ полковник… – испуганно всхлипнул Мими. – Вы уже и это знаете?..

– Ещё бы… Что-о-о?!

– Ой... Вы не так поняли… Просто старший лейтенант Буров приболел. В психбольнице лежит, – собрав волю в кулак и, как головой в омут, доложил майор, – в тяжёлом состоянии. Теперь только на Фридриха отзывается… А участковый и сержант, которые там были, уволены за пьянство в особо крупных раз… Простите … За дискредитацию органов и поведение, не совместимое с моралью строителя будущего…

– Отвечаешь за слова? – спросил окаменевший голос полковника.

– Так точно.

– Продолжай доклад.

– Продолжаю. Потерявший психический разум Буров, а так же лейтенант Жуков с сержантом Плотвой… Да ещё примкнувшие к ним судмедэксперт Ерошкин и техник-криминалист Сухоручко… В общем, учинили всей бригадой пьяный разгул прямо на месте преступления. В рабочее время. С участием подозреваемых, свидетелей и голых девиц. Причём пили казённый спирт, незаконно сэкономленный врачом Ерошкиным. Ерошкину и Сухоручко объявлен строгий выговор на поражение… тфу!.. с занесением.

– Вот, так, да?

– Да.

– Это же чёрт те что? Полный мрак!

– Никак нет. Есть светлые моменты. Моральную устойчивость проявил водитель оперативной спецмашины, комсомолец Володя Кузьмин.

– Он что же, не пил? Отказался? – сардонически поинтересовался полковник.

– Да нет. Он, конечно, тоже пил. Но лишь для видимости. Чтоб войти в доверие. А сам проводил оперативно-розыскную работу. Если б не он, мы бы ничего и не узнали…

– А с чего это они вдруг на жмурике пьянку-то устроили? – задумчиво спросил Прониц. – Вроде, пятого марта ещё рановато начинать… А! Понял! Восьмое же на воскресенье пришлось!

– Никак нет, Виктор Сергеич. Не по тому. Просто труп с места преступления исчезнул...

– Что значит: «исчезнул»? – опешил Прониц. – Злонамеренно уничтожен? Или сокрыт? Или может, по примеру подчинённых, и вы там… того? Женский день никак не завершите? Или к охоте готовитесь?

– Никак нет, товарищ полковник. Труп, и, правда, пропал. Володя, шофер, сам видел. Никто из комнаты не выходил, а он – раз, и нет. Все вещдоказательства – тоже.
 
– Что за доказательства?

– Да всякие. Бутылка с каким-то зельем, недопитая. Да ещё на той масандре тайник нашли, а там какие-то кубики, мелко исписанные древними письменами. Так всё с концами...

– И протокол?

– Нет, протокол чудом сохранился. Из-за смелых действий водителя Вовы. Но ничего интересного там не зафиксировано. А к концу начинается полная мура.

– Мура? Что за выражение!

– Виноват. Просто записи становятся всё туманнее, а кончаются словами: «Она – ведьма, бат айловхер унд айвонтхер». Далее целая страница автографов, вперемежку с крепкими немецкими словами, типа «Ахтунг», и приписка: «См. ст. 119 УК РСФСР».

– Это что, «недонесение», кажется?

– Не совсем, Виктор Сергеич. Там девятнадцатая. А это – половое сношение… С молодой девушкой…

– Нет! Вас там всех надо в дурдом сажать! Поспешил я с премией, однако! Вычёркиваю, к чертям… Ну, а этих своих сержантов-пьяниц вы что, расспросить не можете, как следует? Тем более, что уволены.

– Они тоже исчезли, товарищ пол…

– Так-то вы работаете с кадрами, майор?! – опять взорвалась трубка. – Под трибунал отдам козлов, а тебя высеку! Не посмотрю, что зять, ёш твою мать!.. И тёщу…

– Я не снимаю с себя вины, товарищ полковник, но, ведь, это были самые проверенные работники Канавского отделения! Это просто район такой! Я уж сколько докладывал! У нас постоянно происходят всякие исчезновения: вещдоков, потерпевших, оперсостава! Помните, в том году, ещё до меня, сколько надёжных кадров мы здесь потеряли!… Я… Я очень вас прошу, товарищ полковник… Я больше не могу… Срок, что вы дали, не реальный! Ни один нормальный его не отсидит!.. Хотите, я вам признаюсь, что сам стал частенько...

– Ну, ну! Успокойтесь майор!..

– Да как успокоиться-то?! Здесь сам воздух растлевает! Всегда тянет надра…

– Стоп! Не желаю слушать! Тебе ж год остался! И мы здесь возлагаем на тебя большие планы. Скажу откровенно: ты работаешь гораздо более лучше предшественников. А Яжов этот, модельер хренов, не жилец уже. Вылетит на днях, как затычка!

– Только не это, Виктор Сергеич! Я вас умоляю! Я не пойду на его место! Лучше прогоните меня в участковые! В какой-нибудь колхоз…

– Да, нервишки у тебя…

– Вы же обещали меня к себе в Управу забрать!..

– Я свои обещания держу крепко. Но уж сотый раз тебе говорю: это твоё место что-то навроде барокамеры. Кто в Канавах успешно пройдёт испытания, хотя бы два года, может рассчитывать… Так что не распускай сопли. И береги Светку.

– Да ей-то что сделается… А вот со мной того и гляди…

– Стоп! Всё! Тема закрыта. Ваши действия и планы по розыску пропавших сержантов и трупа?

– Виктор Сергеич, какие планы! В этом «шанхае» чёрту ногу сломят! Столько всяких подвалов, притонов, чердаков и малин! Всей Советской Армией не прочесать! Вся рассосётся!

– Так устрой засаду. В ключевом месте.

– Засаду, да? Глупей не придумать. Только людей терять... Но я так и сделал. Посадил бойцов в магазине на площади Марата. Самое что ни на есть ключевое место. Дрын-сквером все зовут. Думали, жажда мерзавцев выгонит, рано или поздно. Чёрта-с-два! Видели их пару раз, издалека. Осторожные, черти. Профессионалы. По шинкам, видно, лазят. Тут их тыщи всяких. Словом глупейшая затея… А своих людей продолжаем терять. В три смены дежурили, так вот уж все шестеро с того дежурства не уходят… Зависли. Двоих проверять послал, только один вернулся… Ну, почему там наверху не чешутся? – снова затосковал Подкожный. – Давно бы эту клоаку с лица стереть! Переловить всех ублюдков, вылечить и расселить!

– Ишь ты какой быстрый. Не чешутся - значит рано пока… Мужайся, майор. Всего сказать не могу, но на тебе лежит большая ответственность. Словом, с этим вашим «Мей-Дрыном» связаны стратегические интересы партии и народа. Идёт закрытый эксперимент.

– Да, ведь, проклятая язва растёт с каждым днём! Ещё чуть – и будет поздно! К вам переползёт!

– С каких это пор политика партии, – холодновато заметил Прониц, – стала подлежать обсуждению?

– Вот туфту пахан гонит, – со своего расшатанного стула вдруг прокомментировал нахальный Степанов, огромной финкой подравнивая ногти. – Давно тебе твержу: пора свои меры принимать. Да покруче.

Михаил Михайлович сделал коллеге зверские глаза и смиренно вздохнул в микрофон:

– Виноват, товарищ полковник.

– То-то. Ну, продолжай.

– Продолжаю… Извините, Виктор Сергеич, вы бы не могли… На чём я остановился?..

– Та-ак. Приехали. Хорош у меня зятёк… Вся следственная группа, вместе с подозреваемыми, нажралась около трупа до чёртиков. После чего труп спёрли, следователь чокнулся, а два балбеса-мента сбежали. Похоже, вы и всю шайку прошляпили?

–В тот раз да. Но вчера снова всех взяли. В подвале теперь сидят. Правда, по другому делу.

– Молодец, конечно, но ты мне про «то» дело ничего ещё не сказал толком! Хоть, личность-то убитого установил?

– Так точно. Стоевский Леонид Николаевич. Кличка Граф. 25 лет. Не судим. Последний курс мединститута. В районе поселился недавно, месяца два. Жил без прописки. Женат, но на момент убийства находился в состоянии развода. Теперь, говорят, помирился…

– Что?! – Трубка взвыла, как двигатель МиГа. – Ты сам, хоть, слышишь, зятёк, что говоришь? Труп помирился?

– Извините… Я ж докладывал, товарищ полковник… События так необычны… Этот чёртов район… Я даже боюсь сказать…

– Что ты там бормочешь? Докладывай, как положено!

– По форме? – растерялся майор. – Или по существу?

– Опять?!

Мими, зажав трубку плечом, сдёрнул галстук, расстегнул воротник рубашки до пупа и проветрил подмышки. Следователь Степанов нехотя встал, и, словно делая одолжение, помог.

– Вчера мои ребята этого Графа нашли…

– И ты им, алкашам, поверил?

– Нет, конечно. Но всё-таки… Ведь, Стоевский-то сейчас в капэзэ. Вместе со всеми…

– Труп в камере? А не слишком?

– Да он уж не труп. Просто обгорел немного…

– Обгорел?
– А он родного отца, профессора, вчера в мансарде спалил, с сообщниками, и зарезал на хрен. И сам того…

– А-а! – начиная что-то припоминать и понимать, сказал Прониц. – Профессора Стоевского? То-то у нас все на ушах стоят и носом роют… Так они отец и сын? А я думал однофамильцы… Ну, теперь глаз не спускайте. Чтоб не исчезли опять. И не ожили.


                гл.2 http://www.proza.ru/2009/09/30/422