Как Степан работу искал

  КАК СТЕПАН РАБОТУ ИСКАЛ или почему верблюды не плюют  друг в друга

   
-  Это немыслимо, ты чего начудил?! Подать суп «Bordelaise» в глубокой тарелке, ты бы его еще в чашку налил! Ну, это же надо! Все кончилось мое терпение, сыт по горло твоими разнузданными выходками! Нет, ты понимаешь, что ты натворил? Мы из-за тебя потеряли одного из лучших клиентов.  Модест Карлович почти каждые выходные оставлял у нас не менее тысячи рублей! Мы же без него по миру пойдем!  А теперь…ты бы видел его!  Он забежал ко мне в кабинет, весь в слезах, кричал, что никто и никогда так не оскорблял его. И это уже не в первый раз. Степан смутно вспоминал, что было в первый раз…
- Ваш суп-пюре «Сен-юбер» из дичи, Модест Карлович!
Через некоторое время Модест Карлович подозвал Степана.
- Степан, попробуйте суп.
- А что с ним?
- Нет, вы попробуйте, пожалуйста, суп.
- Отличный «Сен-юбер» из дичи, я в этом не сомневаюсь у нас замечательные повара.
- Нет, вы попробуйте его, попробуйте, милок.
- Возможно, немного пересолен?
- Попробуйте.
- Много репчатого лука или…может быть излишен укроп?
- Попробуйте.
- Наверное, недостаточно вымочена чечевица?
- Я говорю, попробуйте его!
- Хорошо, Модест Карлович, подайте ложку!
- Ага!!! – истошно закричал Модест Карлович. - А ложки-то и нету!
    
- «Bordelaise» в глубокой тарелке – немыслимо. Все, Степан, ты уволен! И никаких оправданий.
Так Степан потерял очередную сытную работу.
   
Глаза Степана с тягостным опустошением бороздили пространство газеты «Теплое место». Он искал работу.

-   Добрый день! Присаживайтесь. Чай, кофе, сигареты, рюмашку…а может ты сюда пожрать пришел!? – неожиданно выдала вербальную струю гнева девица в коротком платье, с тугими ощипанными щиколотками.  Успокоившись, она продолжила собеседование:
- -  Позвольте, вначале я опишу идеал нашего будущего работника. Это целеустремленный, талантливый, трудолюбивый молодой человек, в меру карьерист с хорошим чувством такта.
- Простите, что последнее?
- С чувством такта! – упоенно вскрикнула девица.
- Понимаете, Степан, – продолжила девица, - наш коллектив чисто женский. А как вы догадываетесь деловые женщины, тоже женщины и ими хотят быть вне зависимости от места и времени.
«Ба…да тут форменная птицефабрика, есть где развернуться моему таланту петушиного мачо», - разнузданно подумал Степан, орошая разум далеко идущими планами.
- А теперь расскажите о себе, набросайте небольшой автопортрет. Поведайте мне о своем профессиональном прошлом?

Девица явно испытывала удовлетворение от опорожнения словесных пазух. Степану очень не хотелось рассказывать про Модеста Карловича, поэтому он решил немного солгать. 

- Учитель полиметрии.
- Что, извините?
- Полиметрии учитель начальных классов. Основы коллоидной деструкции, комплексной трансфузии высокочастотных амперных полей. Начальные классы, детей учил.
Девица вытаращила, незаконно посаженные так глубоко, каштановые глаза на Степана:
-    А-а-а-а... - протянула она, - Понятно.
-     Рассказать вам поподробнее о схемах коллоидной деструкции? Или, может быть, немного о временных пертурбациях амперных полей?
-    Нет, нет, спасибо. Довольно…
- Тогда позвольте перейти непосредственно к делу. Итак, мои условия, – слова Степана звучали невероятно выразительно, его лицо одухотворилось, редкие морщины сгладились, подбородок приобрел отчетливую мужественность.
- Первое: апартаменты  класса «люкс» в «Киргизской слободе» или, на худой конец, – Степан обожал это меткое двусмысленное выражение и постоянно вставлял его во всевозможные словесные обороты, – «номер повышенной комфортности» в «Высотке на Кутузовке». Примите к сведению: я предпочитаю начинать утро с чтения свежей прессы. Заметьте, свежей, а не какой-нибудь замшелой желтизны, невнятного левоцентристского уклона. В этом вопросе я весьма щепетилен. 
-    Второе: личный автомобиль с не менее личным шофером. Желательно чтобы водителем была дама, с большой грудью. Huge busty Babe! – I love it.
-    Третье: рабочая униформа с моим семейным логотипом, эскиз я вам набросаю, об этом не беспокойтесь.
- Извините Степан, что перебиваю, но…
-  Никаких но, я еще не кончил. И последнее, – касаемо оплаты моих услуг, – это будет стоить вам дорого, очень дорого, порядка, порядка … - Степан восторженно закатил глаза, раскатал свои потрескавшиеся от долгих гастрономических исканий губы и растопырил немытые  ушные раковины …
- Порядка…порядка…,- не мог определиться он со своим гонораром, - Ста долларов United States of America! -  прокричал он в порыве, нахлынувшего  на него юношеского задора.
 
Через мгновение, прибежавшие охранники жестко прервали творческий полет оратора.
 «Черт, пожалуй, с окладом я чуть переборщил», - подумал Степан, приземляясь в плоскую лужу на равнодушном тротуаре.
- Педерасты! – крикнул он  вдогонку своим носильщикам, почесывая промокшую промежность.

     Степан все чаще стал задумываться  о смысле жизни…

«Для чего я тружусь,  для чего я пашу как вол, для чего вкалываю на чужого дядю Филю по пять дней в неделю, без полдников и сиюминутных перекусов, не говоря уже о рекомендуемым Малаховым ланчах и обязательных кофе-брейках. Кто я, зачем я, почему, собственно говоря, именно Я?  Какова мОя миссия, мой удел, мое будущее?
Нет, нужен труд достойный  памяти моих славных предков, знаменитых просветителей и новаторов  прошлого».
 
    Степан задумчиво посмотрел на портреты своих прародителей, висящих на серой стене его унылой холостяцкой обители. Тут был и Миколо Кочерный – изобретатель кочерги-бумеранга, и Антип-Прохвост - всенародный странник и лицедей, и даже поэт Поэлья Коркин (кстати, свое имя он получил в честь Поэльи Поэльича – заезжего цирюльника из Гаскони,  жуткого пьяницы и дебошира).
   
  «Все они были великими деятелями своей эпохи и заслуживают более, более…более, -  Степан не мог подобрать нужных слов».
-  Ап-чх-и-и-и! –  брызги слюны неуклюже пролетели наискосок и приземлились на вздернутый  нос стародавнего бедолаги Кочерного.
   
    После долгих мытарств, связанных с тщательным просеиванием базы вакансий, нудных собеседований с однобокими представителями кадровых агентств, после обивания порогов всевозможных работодателей, наконец,  после долгих ночных возлияний со сторожем  Протасом, – он давал ценные советы, как понравиться работодателю нетрадиционной половой ориентации, - Степан работу все-таки нашел.
   
   - Кеша, убери ручки и скажи дяде: «грузди грузили гроздья рябины».
-  Гузди гузили гоздя ибины, – вяло промямлил пузатый мальчик и выпустил утренние газы.
-   Так уже намного лучше, пошел всего седьмой месяц наших занятий,
 а ты делаешь явные успехи.  Еще пару лет и грузди у тебя погрузят не только гроздья рябины, но и всю ее целиком.
-  Павда, я осень лад! – мальчик обрадовался и весело засмеялся.

«Ы-ы-ы-ых!» - это мальчик смеется, а вы что подумали?

    Степан очень любил свою новую работу, а в детях души не чаял. Дети – цветы жизни. Он занимался с ними до терпкого пота, до цепкой икоты, до помутнения своего закоренелого в советских реалиях сознания, до приступов  благородной стенокардии; изможденный он приходил домой, падал на кровать, но уснуть не мог. В голове бесконечно крутилось: «ыбак ыбачил на чевя, а птавка фла туда сюда». 
   Единственное, что омрачало его благородный труд, было начальство.

«Ты не выполняешь план, у тебя плохие результаты, где обещанные показатели», – только и слышал Степан от  своего начальника Макара Пахомыча. «Но детям же нравятся мои занятия», – пытался дискутировать Степан.  «А мне плевать на твоих детей, для меня главное план. План для меня, как валенки в стужу, как спички темной ночью,  как «тройной» бомжу на сон грядущий, короче ПЛАН для меня превыше всего. Запомни это».

    А совсем недавно Степан узнал, что Макар Пахомыч - тайный старовер. Он верит в светлое прошлое, докторскую колбасу за два сорок,  и в талоны, как небесный знак. Макар Пахомыч каждое воскресение посещает собрание староверов. Там они поют песни, преимущественно хиты 50-х годов позапрошлого века, обмениваются самодельными транспарантами и курят легкий «Беломор-Четверку». Все эти посиделки они умно называют «Встречами с прекрасным пошлым». Кстати, Макар Пахомыч частенько диджействует на посиделках:  ремиксы в его исполнении приходятся по душе многим продвинутым староверам.
   
    Сегодня Макар Пахомыч или Пахма, как зовут его близкие, был явно не в духе:  вместо своей любимой панамы он надел аляповатую ковбойскую шляпу. А это было верным знаком, что на душе у Макара Пахомыча неспокойно, а в голове полный и неопровержимый бедлам. 

- Степочка, дорогой, зайди ко мне как освободишься, - морща левую ноздрю, пролепетал Пахма. Последние дни его навязчиво донимал постоянный метеоризм, а утренний туалет приносил лишь унынье и тоску. Всему виной был «овечий кал».
   - Euveros talibus manus! – начал он свой мудреный  монолог. - Или если перевести на наш с вами язык: «И у свиней бывает праздник!»
- Многоуважаемый достопочтенный Степан! За долгое время пребывания у нас, вы естественно выросли, как личность. Без сомнения. Каждодневные наставления и полезные советы,  что я вам давал,  благоприятно отразились на вашем моральном облике.  Общение с такими людьми, как Иннокентий Павлович Птух,  Илларион Багратионович Мерзкий и ваш покойный…черт возьми, покорный слуга, Макар Пахомыч не могло не оставить глубокий след в психофизическом развитии индивидуума. Вы прогрессировали, осваивая все новые и новые ступени развития. Другими словами, общаясь с нами, вы,  сами того не желая,  оказались на верхней ступени эволюции человека и стали Homo Homichus – человеком в квадрате. Но и Вы достигли своего творческого предела, завязли в трясине инакомыслия   и  мыслеблудия. Her manus! Если можно так выразиться.
   
   Хотелось бы сделать небольшое пояснение относительно вышеупомянутых личностей.
 Наполеон в шапке-ушанке,  морской волк волго-вятского разлива, потомок майя и африканских зулусов, знаменитый в прошлом и неизвестный в настоящем завхоз центра развенчания детских грез, где имел честь работать Степан, Иннокентий Павлович Птух, или просто Иннокентий Павлович Зеленский-Пустотрепьев «Забердянский» по кличке Штихель.

    Илларион Багратионович Мерзкий – потомственный приемщик стеклотары. Образование незаконченное низшее. Перманентный пофигист. Любимые изречения: «Сдавайте тару, соблюдая предписанную субординацию!» и «Я – лох, но мне пох…».  У Пахмы по совместительству работает заместителем директора по педагогической деятельности.
   Ну, и конечно же сам незабвенный Макар Пахомыч. Курсы лозоплетения и любительского скотоложства, – вот и все чем может похвастаться он в плане образования. Любимое выражение, как вы уже догадались:   «Euveros talibus manus!».
    Большой любитель крылатых латинизмов и ползучих германизмов. Много лет проработал регулировщиком хвостового хозяйства на фабрике «Путь Истого Коммунара».  Как впоследствии выяснилось,  у него там была любовница – мойщица мокрых отходов Пелагея Брик. Они занимались развенчанием сексуальных устоев среднерусской семьи прямо посреди хвостового хозяйства, которое самолично регулировал Пахма и получали ни с чем несравнимое этическое удовольствие.
 

   Ошарашенный Степан брел по пустынной ночной дороге. Где-то далеко, в дебрях советских построек полувековой давности,  уныло завывали собаки; слышался урбанистический шум  скорого поезда. Равнодушный дождь уныло моросил, как будто экономя влагу для грядущих бесстрастных ливней. А Степан шел,  с трудом переставляя ватные ноги, размахивая поролоновыми руками. Во рту преждевременно пересохло, даже всегда влажный язык жалостливо молил о глотке воды. В голове мелькали кадры последнего разговора с Пахмой: «Ты уволен! Ты …волен..волен!»  - насмешливо отдавалось в небритом затылке. «Я уволен? Ты уволен… волен…волен! Я волен?..»
   
Степан остановился у круглосуточного продовольственного магазина.
- Нажраться!!! – заорал Степан во все горло. - Хочу нажраться!!!
- Ну, хочешь - нажрись, а че орать-то так? – заспанная продавщица высунула испуганное, глубоко помятое ночным бдением,  лицо в дверной проем.
- Пакет сметаны, мороженое, уксус и бутылку водки! – закричал Степан.
- Вот придурок! Ты очумел, что ли, что орешь-то так?!
 
  Через полчаса Степан валялся в придорожной канаве. Хотя его стеклянные глаза были открыты, он спал, он действительно и неоспоримо спал.
    
   Ведро, весело подпрыгивая, подскочило к Степану: «Степочка,  как я тебя люблю!» Оно попыталось обнять Степана, но короткие пластмассовые ручки доставали лишь до колен. Седые Грабли стояли поодаль и угрюмо смотрели на Степана. Ветер развевал редкие деревянные волосы и Грабли, по-стариковски сутулясь, силились уложить их на место. Рядом стояла Бочка. Она вытирала тусклые слезы, пытаясь казаться счастливой.  Ведро, не стесняясь родителей, стремилось доказать Степану всю глубину своей всамделешной страсти. Родители были против этой связи. Но Ведро ждало ребенка, и это существенное обстоятельство заставляло согласиться родителей принять неравноправный союз. Надо было готовиться к свадьбе…
    Степан сидел за столом и молча писал приглашения. Все они касались родственников со стороны супруги. Братья  Серпы, покинувшие Родину пять лет назад в поисках лучей доли,  старуха Мотыга и дядя Молот - все ждали свадьбы.
После того как они познакомились, – Ведро называло их встречу любовью с первого цикла наполнения-опорожнения, – то уже через неделю оказались в постели. Для Степана это был Легкий Роман, он не хотел связывать себя с Ведром никакими обязательствами. Но со временем многое изменилась. Ведро окружило Степана такой заботой и вниманием, что он, уже порядком уставший от их близости, по-новому посмотрел на эти отношения. А Ведро мечтало о свадьбе и о ребенке. Оно грезило белоснежной фатой и розовым подвенечным платьем. Часто просыпаясь по ночам, оно плакало, смотря на Степана, – ей снилось, что они расстались, – страшнее пытки для нее быть не могло. Оно всегда и во всем подчинялось своему возлюбленному – понимала, наверное, как хрупка и  уязвима их  любовь. Но оно любило его, любило самоотверженно и без остатка на своем дне. Оно стирало его дырявые носки со слезами умиления;  чистя его засаленные кеды оно гладило их и щекотало, как будто они об этом просили.

    «Степа, Степочка!»… ведро опрокинулось, и на лицо Степана полилась вода. Степан нехотя открыл опухшие глаза. Его взору открылся следующий вид: писающая грязная дворняга, вид снизу.
- Пошла вон! – отмахнулся Степан.

Он встал, поправил рубашку и плавки, сплюнул пару раз, почесал, вечно ноющее ахиллово сухожилие и побрел домой.

   «Опять без работы. А я так много мог бы сделать для своей Родины», – к глазам Степана подступили соленые слезы. Внезапно порыв вездесущего ветра-суховея припечатал к лицу Степана газету, где на первой полосе выделялся шокирующий заголовок: «Губернатор  подписал приказ о мобилизации военнослужащих на борьбу с колорадским жуком». 
  И вправду – Степан повернул голову и увидел  парочку жирных колорадских жуков на террасе летнего кафе.  Они не спеша пили душистый кофе, курили дорогие сигары и вели неторопливую беседу. И самое главное с ними никто не боролся. Даже не пытался бороться.  К ним подошла официантка и, неестественно улыбаясь, начала что-то им объяснять. Степан не смог расслышать ее слов, зато их ответ он расслышал прекрасно: What do you say? Bad stupid girl! Shut up and fuck off!
    В военкомате было неожиданно малолюдно. Повсюду на стенах висели яркие агитационные плакаты. «А ты записался в жукодавы?»  «Сделай свой выбор - поставь жуков на место!»  «Нет житья от жукотья!»  «Тебе надоели жуки, опротивели их модные танцы, тошнит от их  музыки – дай отпор, возьми в руки газету!»
-  Молодой человек, проходите, - низенький толстый врач проворно ухватил Степана за локоть и повел в кабинет. - Сначала небольшой психологический тест. Отвечайте только да или нет. Понятно? Только да или нет. Ну, тогда приступим.
- Вас в детстве дразнили Лениным?
- Честно говоря, не помню. 
- Только да или нет.
     -  Нет.
-   Вы читали «Приключение из Петербурга обратно в  Магадан. Записки корякского безумца»
     -  Нет.   
-   Как Вы едите, сначала суп, потом компот или наоборот?
- Н…ет.
-   Как Вас зовут близкие?
- Нет.
-   Как часто вы занимаетесь виртуальным садомазохизмом и брутальным нарцисизмом?
- Нет.
-   Спасибо Степан.  Через полчаса Степан, вместо приема в ряды борцов с жуками получил приглашение пройти психологическую реабилитацию бывших узников Театра Музкомедии.  «Да пошли вы, сами реабилитируйтесь». Степан вышел на улицу и грустно зашагал в сторону Театра. Настроение было хуже некуда. Все шло прахом. Все.
    Неожиданно он вспомнил про палочку-выручалочку. Он вспомнил свой любимый фильм «Криминальное огниво».  Степан попытался исполнить знаменитый танец. Твист, или что-то в этом роде. Руки в одну сторону, ноги в другую – легкие, ленивые, даже небрежные движения.  Начало было положено – настроение поднималось. Бурный вихрь танца  закружил Степана,  который полностью отдался звучащей в душе музыке.  Вот Степан, двигает ногами, будто тушит несуществующие окурки. В голове Степана звучит знакомый до боли в подмышечных впадинах мотив.  Вот, с коварной, обольстительной улыбкой,  он имитирует паровозик.  Вот он изображает танец под водой – зажимает нос пальцами и,  энергично виляя бедрами,  приседает. Но, неожиданно, подло  нога Степана подворачивается, тело опасно накреняется, руки судорожно хватают воздух, он выставляет другую ногу вперед и она прямиком попадает в плотное собачье дерьмо. «Ек макарек» - грустно думает Степан, вынимая ногу из густых собачьих экскрементов…   
   
  Эпилог:  Через полгода Степан открыл детскую танцевальную школу. Еще через год, его профессиональная группа стала гастролировать по городам. А совсем недавно Степан получил приглашение от Роя Джонса, всемирно известного хореографа возглавить в его школе отделение твиста. Вот такая интересная история произошла на глазах вашего верного покорного слуги. Да будет так. Желаю всем.               

С приветом  Модест Карлович.