Мальчик мой
Солнышко моё, тебе уже семь, и ты готовишься к школе. Ты знаешь уже все буквы, начинаешь читать, смешно удивляешься чуду возникновения смысла из ничего не значащих смешных значков-букв. Ты уже пробуешь писать — пока ещё печатными, изобретая свою собственную систему, более логичную, чем существующая, и у тебя буква строго равна звуку. Поэтому ЁЖ у тебя — ЙОШ, ЁЛКА — ЙОЛКА, а мягкий знак ты ещё не изобрёл и благополучно обходишься без него. Но вот ты, кажется, подошёл и к этому открытию, написав ЛЬИСЬТЬИК — ты пока не знаешь особых свойств таких букв, как И. Я прекрасно понимаю то, что ты пишешь, — ведь и я когда-то так же изобретала для себя мир обозначений. Ты вообще похож на меня — так же обожаешь всё живое, держишь лягушек в банках, а потом, сжалившись, выпускаешь на волю; кошки — твои лучшие друзья, а собак ты не боишься — даже самых страшных и огромных. Ты не ходил в детский сад — бабушки просто не могли этого допустить, поэтому у тебя не так уж много друзей, зато эти немногие — самые верные, которые, появившись в детстве, остаются с нами на всю жизнь. Таких друзей не выбирают — ими награждает сам Бог. Как и меня наградил тобой, милое моё солнышко.
Тебе пятнадцать, и вчера умер твой отец. Ты был со мной все эти страшные дни, ты поддерживал меня, как взрослый. И ты действительно повзрослел — я и не заметила, как это произошло. И твой ломающийся мальчишеский дискант вдруг сменился густым баском, и верхняя губа ещё так трогательно, но несомненно оттенилась первым пушком — ты всегда мечтал об усах, как у отца. У тебя уже есть подружка, которую ты отвоевал у дворовых приятелей, Ты с шестого класса перестал дёргать её за лошадиный хвостик волос и теперь постоянно носишь её тяжёлый портфель. Выглянув в окно, я часто вижу вас вдвоём на скамейке, вы о чём-то беседуете, и вам не скучно вдвоём. Не знаю, целовались ли вы, играя во взрослые отношения; наверно, ты рассказал бы — ведь мы всегда были так близки, ты рассказывал мне обо всём, что происходит в твоей жизни… Или уже не обо всём?..
Ты повзрослел за эти дни, мой мальчик. Лицо твоё посуровело, и сдерживаемая боль согнала с него мальчишескую весёлость. Я знаю, как ты любил отца. Если со мной ты был весел и ласков, как котёнок, то с отцом ты вёл себя по-мужски сдержанно, и в ваших отношениях было какое-то особое благородство. Вы ходили на футбол, ездили на рыбалку, спорили до хрипоты о любимых книгах — и иногда казались мне ровесниками, между которыми нет преград. Я видела, как рядом с моим любимым поднимается другой — не менее любимый, очень похожий на детские фотографии отца человек. И сейчас, ещё не совсем осознав разлуку, мы вместе стоим над неподвижным телом, и сильные пальцы юноши сжимают мою безвольно поникшую руку.
— Не плачь, мама. Будь выше слёз. Мы выстоим, мы переживём — нас ведь двое.
Да, нас двое, мой мальчик. Мы сильные. Мы выстоим.
Тебе за двадцать, и ты студент. Я боюсь за твоё зрение — ты так много читаешь! Ты пошёл по стопам отца — сказалась любовь к истории. С первого захода ты не поступил — поспорил на экзамене с преподавателем, и тот занизил отметку. Как несправедливо! Но ты не сломался, не опустил руки. Я так боялась этого, так не хотела, но ты пошёл служить в армию, когда другие отчаянно «косили». Я знала — ты не дашь себя в обиду. Ты был готов к испытаниям — сильный, тренированный, волевой. А какие письма ты мне писал! Их читали все мои друзья, удивляясь, как успел мой нежный котёнок стать таким уверенным в себе, сильным, мужественным. И только потом, увидев шрамы на твоём бронзовом мускулистом теле, я поняла, какой трудной была эта служба.
А теперь ты кумир мальчишек, любимец друзей, предмет тайных воздыханий всех девушек в районе. Но ты верен той подруге детства, которая ждала тебя из армии и которая пока учится в Англии, но непременно вернётся к тебе. Ты стал сдержаннее и не столь откровенен со мной, как раньше, но свою дембельскую тетрадку ты мне показал. Там среди рисунков, вклеенных фотографий, вырезок, текстов любимых песен Высоцкого — твои стихи. И в каждой строчке — она, твоя любимая, и в каждом слове — бесконечная нежность.
Тебе за тридцать. Жизнь сложилась так, как ты хотел. Закончил университет, защитил кандидатскую, женился на любимой девушке, родился чудесный ребёнок. Квартира маленькая, но уже своя — вы оба много работаете, чтобы обрести финансовую независимость. Да, жизнь сейчас нелегка… Трудное время нам досталось, мальчик мой, но у кого оно было легче?.. Ты всё реже бываешь у меня, всё реже звонишь. Я не обижаюсь — понимаю, как тебе трудно достаётся. Вот и докторская зреет — надо работать, работать, работать… Внука бы повидать… Но он учится в какой-то особой закрытой школе для особо одарённых детей, он пойдёт дальше и нас с твоим отцом, и вас обоих. За школу нужно платить. За всё нужно платить, а я уже не могу тебе помочь. Ты не стал бизнесменом, ты не торгуешь автомобилями или компьютерами, но зато ты живёшь так, как хотел бы жить, занимаешься любимым делом, и не наша с тобой вина, что две наши жизни разошлись, пошли параллельными путями, которым никогда не суждено пересечься. Как я ждала тебя, солнышко моё! Как согревало меня твоё присутствие во мне! Я сидела на самых жестоких диетах, я ложилась на сохранение по первому слову врачей, я молилась о том, чтобы всё было хорошо… Все эти годы ты был со мной, моя радость, мальчик мой, — все годы с того солнечного февраля, когда я вернулась из роддома одна…
30.09.09.
Свидетельство о публикации №209093000681
Галина Польняк 18.06.2010 16:16 Заявить о нарушении
Мария Антоновна Смирнова 18.06.2010 16:26 Заявить о нарушении