глава? Стеречь восход

                Soundtrax :  Dunkelschoen  “Mion Mar”
                Ordo Rosarius Equilibrio " Three is an orgy, Four is forever"
               

          Глава ?  Стеречь восход



                Ее швырнули на пол, когда он находился в сознании. Пренебрежение, с которым произвели процедуру, демонстрировало, что более опасной ее не считают. Жестоко  избита, следы этого не требовали доказательств. Кавай сумел дотянуться до левой руки, пульсирование запястья позволило сделать только один вывод – сейчас она все еще жива. Но он ничего не мог сказать о вероятных внутренних повреждениях. Правая рука Рани была отрублена по локоть, после срез прижгли лазером, как и саму кисть, которую гребаные шутники бросили рядом с хозяйкой. Керамическое лезвие, имплантированное, теперь это стало очевидно, в кости предплечья выпрыгнуло на свободу и тускло отсвечивало на трауре каменного пола.
                Ее тело на ощупь походило на замороженное желе, целая рука, неуправляемая и безвольная, распластана по пыли, а вот и причина, скалится алыми  индикаторами – ошейник – имобилайзер, держащий под контролем ее нервно-мышечную активность. Он притянул Рани поближе, преодолевая издевки собственных удавок, вгрызающихся в конечности. В его положении это заняло около часа. Или года. Или пару взмахов крыльев ненависти, сейчас его интересовало только достижение цели, а не затраченные на это усилия.
                Затем Кавай уложил ее голову себе на колени, с трудом оторвал карман комбеза, втянул воды из дозатора и смочил ткань. Изнанка, пропитанная на черный день обезболом, как он надеялся исполнит свой долг и облегчит ей путь по сумрачным долинам. В душе могли рыдать феи, царапать стальными коготками нёбо, напоминая об утешительной возможности слез. Однако Рани никакой практической пользы это бы не принесло, он знал, что часы ее сосчитаны, конец предрешен и его эмоции лишь позабавят тюремщиков.
                Он осторожно стер грязь и кровь с ее лица, распухшие губы, наливающиеся тьмой исковерканные черты, некогда прекрасные. Аморфное тело била мелкая дрожь и подобие судороги пробежало волной, когда он, как смог, вправил девушке  перебитый нос.
                Кавай раздумывал, как напоить морскую, но всерьез опасался, что она может захлебнутся, если ошейник настроен на отключение слишком многих функций и Рани не сможет глотать. Однако ему повезло.
                Внезапный стон и открытые глаза. Она узнала его, миг вечности, за который можно отдать жизнь, если хорошенько подумать. Попытка сказать оборачивается хрипом. Он чуть приподнял ей голову, пальцем раздвинул зубы, выгреб сгустки кровавой слюны и выжал несколько капель воды с очередной тряпицы. Потом снова и снова, процесс отнял у них еще какое-то время.
                Она была в сознании, но движение глаз являлось одним из тех минимумов, что оставили мучители. «Хорошая мы пара» – попытался улыбнуться он, впрочем без особого успеха. Собственное развороченное лицо отказывалось подчиняться мозгу и складывалось скорее в гримасу, чем в нечто воодушевляющее умирающих девиц. ПБР  не подавал признаков жизни с самого начала, очевидно над этим поработали похитители, поэтому никаких поддерживающих авто инъекций в его организме не предвиделось.
                Она слушала. Это единственное, что она умела сейчас, вернувшись в колыбель предсмертия. Он рассказывал о своей жизни, о Темных братьях, о войне, о суше, пока не отказывало охрипшее горло. Он пел ей песенки, коих знал великое множество, избегая грустных баллад с фатальными развязками. Предпочитая  двусмысленную похабщину. Лишь бы отвлечь от того призрака, что всегда маячил рядом, призрака Жнеца. В подобных обстоятельствах, без надежды на нормальную мед. помощь и уход, да к черту нормальную, без шанса даже на самую мизерную помощь, они были обречены. Но Кавай ни за что не дал бы ей прочитать отражение этих мыслей в своей неполноценной мимике или загнанном голосе, он старался вдохнуть в нее надежду. Пусть и надежду, агонизирующую на краю пропасти.
                Она отвечала глазами. У них даже выработался свой крошечный язык, в зависимости от степени дрожания век и легчайшего поворота взгляда. Ей было больно и страшно.
                У вас хоть раз умирала на руках женщина – мечта, которую вы искали пол-жизни? И вы ничем не могли ей помочь. И боги дали вам  лишь несколько часов… или дней, побыть рядом, дышать друг другом…
                Ну так попробуйте на досуге. Это ломает хребет гордости, чьей угодно.


      ********           *******            *******          *******

                Зачем они тащили его с собой, связав, регулярно избивая и не давая еды, он не мог понять. Несколько насекомых и капли дождя и росы не способны долго поддерживать существование мальчика, пусть и истязавшего себя  нещадными тренировками несколько лет. Десяток знакомых слов, которые он уловил в разговорах на чужом наречии не значили почти ничего. Его тело покрылось черно-фиолетово-желто-красной мозаикой побоев и ссадин и пребывая в постоянном состоянии боли, голода, жажды и полуобморока он внезапно понял, что умирает, в абсолютном бесчестии и унижении. Левый глаз мальчика больше не видел, став фактически сплошным кровавым нарывом однако разум его сейчас пребывал в невероятной  ясности и гармонии. Это бы безусловно вселило ужас в  пленивших его дикарей, если бы их наделили способностью узреть мысли. Начался девятый день испытания и откровение, согревающее и ласкающее мозг словно абсолютный  метамфетамин,  направляло отныне его поступки.
                Он ударил мужчину щепкой в горло. Такая неквалифицированная трахеотомия не способна убить взрослого человека, фактически повреждения не задели никаких жизненно важных кровотоков и органов, однако причинили ощутимую боль.
                Возможности уцелеть у еле стоящего на ногах мальчика в поединке против здорового охотника не было. И все таки сегодня ему невероятно везло. Сначала он просто понял, что никакие оковы не способны удержать его и связывающие его прочные веревки просто начали распадаться, разрываемые напряжением мышц. Потом он моментально нашел подходящую острую щепу и использовал ее не раздумывая, как только один из неизвестных, дозорный,  подошел проверить пленника. Остальные в лагере спали в неведении, не подозревая о рождении дракона.
                Ему лучезарно улыбалась фортуна – нападающий, вырвав щепку и зажав рану ладонью, пошатнулся на траве, скользкой от росы и мочи мальчика. Он устоял, но этой отсрочки пленнику хватило, чтобы ударить мужчину пяткой в пах и выдернутым колышком тента пронзить ему глаз. Крови было немного, но брызги ее, попав на лицо  сделали свое дело. Его слегка замутило от запаха и желудок спазматически сжался. Он отстегнул от бедра мертвеца небольшой прямой клинок и вскрыл ему артерию. Фонтан крови быстро иссяк, но он и не собирался утолять голод полностью. Его путь на свободу только начинался.
                Остальных он убил быстро и в данных обстоятельствах даже милосердно, попутно найдя свой меч в одной из палаток. Единственный выстрел умирающих достигший цели повредил ему лодыжку, но пребывая в коконе своей холодной ярости мальчик даже не сразу заметил это.
                Он сложил отрубленные головы в костер и предоставил Одину выбирать достойных и недостойных для небесного войска. Тела остались лесу, обитатели которого наверняка найдут им применение более достойное, чем прежние хозяева. В одной из палаток он понял, кем те были. Сухопуты, нарушившие конвенцию. Браконьеры, проникшие на один из безлюдных островков во владениях морских, где подобные ему дети сдавали экзамен на выживание. Они были достаточно глупы, чтобы оставлять живых свидетелей. Видимо, он должен воздать богам за то, что они предусмотрительно не наделяют всех живущих здравым смыслом. Он бы в подобной ситуации первым делом избавился от возможной проблемы. И мальчик сделал пометку на будущее
                Он подумал, что дед не будет слишком строг. И пожалуй догорающий дым костра за спиной означал сданный экзамен. И раздавив зубом таблетку вызова занялся своими ранами. Скоро ближайший патруль своих его заберет


        ********         *******         ********           *******

                Неуловимый и призрачный ветерок, срывающий вишневые лепестки душ, она отнимала жизни легко и почти танцуя. Мечи тихо пели.
                Но они были профессионалами и первый шок прошел быстро. Центр управления, во всяком случае это помещение выглядело им, стал финальной кляксой в ее фуэте. Она запомнила чужеродность части обстановки, здесь что-то было не так, какие то технологии, не знакомые морским, но калейдоскоп событий не позволил ей разобраться  в чем именно заключался диссонанс. Она вынуждена была сосредоточиться на выживании, а не на обычном для Теней доминировании на поле боя. Впрочем поле боя скорее являлось аллегорией в отношении деятельности, практикуемой кланом. Вся их репутация базировалась на неизвестности – они, занимавшиеся надзором и исполнением законов Морских, появлялись тайно, без анонсов и приглашений, наказывали виновных и растворялись во тьме, бывшей их именем. Оставив шлейф ужаса в ворохе сомнений. Неотвратимость возмездия, приходящего ниоткуда и исчезающего в никуда.
                Противники не тратили время на одиночные укусы парализаторов поняв, что не способны сделать из нее мишень. Выстрелившая  сеть опутывает Рани и будь это обычная сеть, жизни стрелков неизбежно укоротились бы вслед за  прочими. Вспышки боли расползаются щупальцами, сменяясь огненными и ледяными волнами. Ее модифицированная нервная система могла бы справится даже с этим. Но поврежденные стрекательной сетью цепочки нейронов замедлили переключение встроенных дыхательных фильтров и газ исполнил свое предназначение. Ее сложило пополам и рвало кровью и желчью пока тюремщики не прекратили избиение.