Глава 7. Я, кажется, сошла с ума!

Я, кажется, сошла с ума!

- Что вы застыли, как мумии? - это Семён, наконец-то, объявился. Как-то неожиданно.
Никто в этой суматохе не видел, как и когда он вернулся. Все были увлечены происходящим.
Танька вся в соплях и слезах тащила на руках к машине свою провинившуюся и голодную Дочу. И не забывала при этом причитать и кудахтать: "Доча! Ну разве так можно? Ты что, голодная, что ли? Кто тебе сумками приносит из столовки всякой разности? И котлетки недоеденные и шницеля свиные. А картошки-пюре и не перечесть, сколько я для тебя перетаскала. Тётя Зина никому столько продуктов не даёт. Только мне, тебе и своему поросёнку. Она говорит, что вы едите с ним одинаково. Котлами. Только он растёт, как на дрожжах, а ты, Доча, всё такая же маленькая. Тебе всё не впрок. Ты хотела, чтобы я умерла от горя? Какая же ты неблагодарная и жестокая, Доча!"
И Танька слегка потрепала Жужу по голове.
Жужа тихо два раза тявкнула, оправдываясь, виноватыми глазами посмотрела на хозяйку и тихо положила головку на сложенные руки Таис. Дочка набегалась, настрадалась и сразу же заснула в теплых объятиях Таньки.
Медея сидела на шоссе и пыталась скатать в рулон размазанную по асфальту свинину.  Гаричек её охранял, встав посреди шоссе с растопыренными в разные стороны руками. В одной он держал топор, в другой была разделочная доска.
"Щас домой  приду, отмою мясо и перекручу его в мясорубке. Славный фаршик получится. Мягкий", - думала про себя Медея, ползая на четвереньках по грязной дороге.
- Атравит её надо, заразу! И хозяйка тож  атравит. Панаехалы тута, маскфичи поханыи! - и Медея посмотрело вслед удаляющейся Таньки.
-  Не получица! Ани отраву жрут, как витаминки. Горстями! - отреагировал на реплику жены толстый Гаричек.
Фуры мирно стояли и ждали конца Марлезонского балета, утирая слезы смеха рукавами.
Медея собрала всё-таки остатки мяса, подхватила Гарика под руку и повела его к синей палатке. Они шли и тихо о чем-то болтали. Два голубка!
Уже на подходе к своему разрушенному магазинчику семейная парочка увидела такую картину, которая чуть окончательно их не добила. Бородинское сражение – чепуха по сравнению с тем, что сейчас творилось на их торговой точке.
Все пять кобелей, что недавно посягали на честь и достоинство красавицы-Жужи, вернулись к мясной куче и решили ею закусить. Не пропадать же добру! И они сделали это! А потом мирно разлеглись тут же. Вдруг ещё что-нибудь произойдёт! Не каждый же день такая вселенская удача!
А один из кобелей с какой-то приблудной сучкой даже стали заниматься любовью прямо на синей палатке Гарика. Ужас!!!
Жирные откормленные вороны атаковали дремлющих собак, изредка обстреливая их продуктами своей жизнедеятельности. Одна, самая наглая, ворона, слетев вниз, пыталась унести огромную кость. Ее не смогли одолеть даже собаки.
- Ты ж беззубая! Зараза! Зачем тИбе она? – заорала на нее Медея.
- Я кажется сошла с ума...,  -  в ужасе произнес Гарик, путая женский род с мужским в русском языке. - Мама, мама! Что я буду делать? Мама, мама! Что я буду есть? У мене нет тёплава пальтищки? Мама, мама! Мне некуда присесть... - тихо запел он, опускаясь на колени.
Гарик сел на землю и стал тихо раскачиваться из стороны в сторону. Глаза его были пусты. Мысли в них не было.
В голове его возник образ сумасшедшей Жизель из знаменитого балета и сцена её помешательства. Скупая мужская слеза медленно катилась по его пыльной щеке. Никогда у него не было такой плохой торговли. Никогда он не нёс таких убытков.
А Медея уже тащила за ухо из придорожной акации своего сына Тарзана:
- Паразит! Ти куда сматрэл? Я тебя сама сейчас скормлю этим собакам.
- Мама! Нет! - плакал Тарзан. - Я больши не буду!
- Чего не будешь? Пачэму палатку не охранял? - и Медея замахнулась на несчастного сына своей тяжелой пятерней.
- Мама! Я баюсь собак! Ты жы знаешь! Они все набиросилысь на палатку. Мне страшна стало. И  я опять спирятался.
Медея ещё долго вправляла мозги своему Тарзану, а потом стала приводить в чувство Гарика. Её похлопывания по его щекам чем-то напоминало застенки гестапо: "Кто тебя послал, мальчик?" И у мальчика голова болталась туда-сюда, как у плюшевой игрушки, а изо рта безвольно вываливался язык.

- Ну, наконец-то! - выдохнул Игнат. - Где он? - и парень огляделся, пытаясь найти глазами пропавшее сокровище в образе ЛУАЗика.
Семён развел руками:
- Я его не нашёл.
- Как не нашёл! Ты что, обалдел что ли? А где же он? - Игнат и окружающие были поражены его ответом.
- Дык...  не нашёл.., - и Семён развел руками. - Я вернулся до Московской области, до самых Двориков.  Его нигде нет. Ни на дороге, ни в кювете.
- Блин...  Сдохну сейчас. Где нам его теперь искать!? - Игнат уже не мог нормально говорить и пронзительно  орал. - Знаешь, Семён! Хочется задушить тебя собственными руками или послать куда-нибудь. И я не делаю этого только из-за твоей Ирки. Благодари её.
Игнат прекрасно помнил, что видел джип за спиной даже тогда, когда они пересекли границы и Московской, и Владимирской и Ярославской областей. Деревня Дворики были почти в самом начале пути. Куда же он тогда делся? Дебилизм какой-то!
Все туристы с надеждой в глазах смотрели на Игната. А он ещё толком не знал, что будет делать и говорить.
В носу противно зачесалось.
- Может быть, ты съездишь? Посмотришь его, - в глазах Ирен была мольба.
- И где ж его искать? В дебрях Амазонки или в Гималаях?
Игнат чувствовал, что нужно что-то предпринять. Но что?
И когда надежда на благополучный исход похода почти исчезла, все услышали знакомый нарастающий противный звук. Ну, конечно же! Это был он! ЛУАЗик!
А ведь никто из туристов даже не обратил внимания на то, что одна сторона дороги уже давно пуста. Где машины?  А всё очень просто! Их собрал за собой бедный джип в огромный многокилометровый хвост.
Кряхтя, пыхтя и матерясь про себя, в последнюю горку влез ЛУАЗик.
Все десятеро туристов и разбуженная собака бросились к нему, чтобы прикончить джип в своих объятиях. Ругать его не стали. Уже бесполезно! И сил не было. Просто всем было интересно, куда же он запропастился?
А ответ был очень прост, как три копейки.
Джип никуда не исчез и не растворился, как мираж. И в сторону Амазонки не поехал.
Водитель ЛУАЗика, Василь с Украины, долго ехал в караване за Игнатом. И когда вдруг неожиданно обнаружил, что остался один, то перетрусил и ещё какое-то время ехал вперёд. Потом ему в голову пришла совершенно идиотская мысль, что два "Москвича" свернули на одну из боковых дорог и не стали дожидаться его. Но Игнат прекрасно помнил, как говорил всем, что нужно ехать только прямо, никуда не сворачивая, до самого Переславля. Кто подсказал Василю такую нелепую и крамольную мысль о боковой дороге - осталось тайной, покрытой мраком.
Короче говоря, Василь исследовал все боковые дороги и когда не обнаружил на них своих машин, то решил вернуться назад к  СТАРТУ, в надежде на то, что и остальные вернулись. ЛУАЗик доехал до самого начального пункта отправления, т.е. до подъезда Ирен.
В то время, пока он ехал к отправной точке с надписью СТАРТ, Семён ехал вслед за ним, но доехал только до деревни Дворики. И получилось, что Ваня дома - Мани нет, Маня дома - Вани нет. Бразильский сериал.
- Послушайте! Давайте рассаживаться по машинам! Всё-таки мы должны доехать до места. Потом разберемся, кто куда уехал. Ладно? - Игнат подталкивал  стоящих по машинам.
Кое-как все расселись, и путешествие продолжилось.
Через пару километров пришлось-таки свернуть на объездную дорогу вокруг Плещеева озера. Оно было огромно и красиво. Как море. Чтобы окунуться в его водах приходилось долго брести по мелководью. И только метров через триста вода доходила до пояса. А чтобы окунуться с головой, нужно было плыть на лодке на середину озера. А это уже почти километр! Вот такое оно непростое, это Плещеево озеро.
Вскоре проехали музей, в котором хранился на вечном приколе знаменитый ботик Петра Первого. Туристы посещали его даже осенью. А смотреть-то там было особо нечего: огромная старая деревянная лодка и несколько предметов старины, которые были аккуратно разложены по полочкам вдоль стен музея. Это вам не Эрмитаж! И даже не Лувр.