Глава 11. Бастинда и уголовник

Бастинда и уголовник.

- Что же нам с ними делать? - риторический вопрос Игната повис в воздухе. - Жужу придётся посадить на цепь - это не обсуждается, а гуся - съесть. Не выкидывать же его теперь? Собака может нам испортить всё мероприятие.
Жужа стояла посреди лесной дороги у тела птицы, медленно крутила хвостом и ждала своей участи. Глаза её были грустными. Она до конца ещё не понимала, рады люди её добыче или опять будут бегать за ней с хворостиной и пытаться отхлестать её.
Внимание людей и собаки привлек какой-то приближающийся звук. И на дорогу из-за деревьев вылетела пацарапанная и замызганная "Ауди". Окна её были опущены, из салона неслась мелодия "Калифорнии" группы "Иглз". Игнат увидел, что в салоне машины сидело пять человек: впереди орали парни, сзади визжали девчонки. Все они пытались перекричать американских рок-звёзд. Это им хорошо удавалось, а вот попасть в ноты - никак не получалось. Какафония была полнейшей. Где уж тут уследить, что творится на дороге!
Машина пыталась пронестись мимо, не снижая скорости, но на пути её стояла собака с добычей.
Жужа еле-еле успела отскочить в сторону, а вот добытого гуся она оттащить не успела. "Ауди" наскочила на полудохлую птицу и довершила то, что не сделала Жужа - прикончила его, пропустив под своим брюхом. Тушка гуся прокатилась под машиной и застряла где-то под днищем. "Ауди", взвизгнув тормозами, остановилась. Водитель, парень лет двадцати, с наголо бритой головой, которую можно было использовать как таран, при взятии легендарной Трои, ковыряя в носу и матерясь, вышел из машины и заглянул под неё. Гусь застрял намертво. Зло сплюнув, он опять плюхнулся в водительское кресло и нажал на педаль газа. Машина тронулась с места, а гусь, зацепившись за что-то, поволокся следом.
«Как?.. Опять?.. Да, что же за день сегодня такой! Пожрать не дают!» - Жужа зло тявкнула от возмущения и неслыханной наглости чужаков. Бросать свою добычу она не хотела и вцепилась своими шестью рядами зубов в ускользающего гуся. Остановить похитителей не удалось. Тогда она уперлась всеми четырьмя лапами в землю и таким образом, тормозя своими конечностями, скрылась за деревьями вслед за бритоголовой "Ауди". Лишь полоски вспаханной земли остались после нее.
- Теперь только её уши до деревни доедут, если она продолжит тормозить. Бедная Танька... Такая потеря.., - посочувствовал он подруге Ирен. - А, может быть, всё и обойдётся... Курица у нас есть, гусь - был, теперь будем ждать либо задушенных пассажиров, либо "Ауди" в качестве её трофея... А, ведь, сможет!.. Она способна на всё! - и Игнат усмехнулся. - Славная собака... Мне её будет не хватать, если её сегодня пристрелят.
- Ничего... Получит пару пендалей, может быть и присмиреет. Совсем от рук отбилась.., - Ольга думала о Жуже по-другому.
- Эти смогут... Вы видели его морду? Интеллектом не изуродована..., - Ирка ненавидела "новых русских". А кто их любил, уродов? - Я совсем не удивлюсь, если у них и оружие есть - пистолет или нож, - она опять грустно вздохнула. - Что в них девки находят?! Деньги? Так это не надолго при их образе жизни... Просадят их в казино и опять - голые. Или перестреляют друг друга. Дуры-девки! И сами  ж погибнут...
Игнату вспомнилось, как он однажды сам попал в очень неприятную и грустную историю, связанную с молодыми отморозками.
Он нередко брал в машину попутчиков, даже не из-за денег, а, скорее, по доброте душевной. Жалко было смотреть на человека под зонтом на обочине дороги. Дождь хлещет, а рейсовый автобус - когда он будет? И будет ли вообще? Или старушка с поднятой рукой, навьюченная сумками и рюкзаками, как верблюд - в деревне магазинов отродясь не было, а жить как-то нужно. Вот и приходится в город за продуктами тащиться, чтобы не сдохнуть. Хотя, как раз от этих сумок и можно запросто сдохнуть.
Таких людей Игнат часто подвозил.
Как-то, выходя из придорожного деревенского магазинчика, он увидел рядом со своим "Москвичом" симпатичного парня лет 25. Серый строгий костюм сидел на нем, как влитой. Начищенные модные туфли завершали картину «благополучия».
- Послушай, братан! - обратился к Игнату парень. - Подбрось до города.
У Игната с утра было неплохое настроение и он согласился подбросить симпатягу-парня, хотя самому ему нужно было ехать совсем в другую сторону. Но до города было рукой подать - отчего ж не уважить приятного ему человека.
- Хорошо, садись, - и он открыл парню дверь.
Парень вальяжно и неторопясь уселся на потертое сиденье автомобиля.
- Поехали, - сказал новый попутчик.
Что-то в его словах не понравилось Игнату, но предлагать парню покинуть машину он уже не стал – неприлично как-то. И попахивало трусостью. Лицо парня тоже заставило насторожиться. В нем было что-то такое, отчего становилось неприятно на душе.
Парень смотрел на него искоса и как будто бы накидывал невидимую удавку. Лицо красивое, но отталкивающее.
Татуировка! Много их перевидал Игнат на своем веку. Они были разными: маленькими и большими, красивыми и не очень. Но такую, какая была у парня, он видел впервые. Да ещё в таком месте!
Его лицо "украшала" маленькая тату. Даже не лицо, а веки глаз. Когда парень смотрел на Игната, но их даже не было видно. Но когда тот изредка моргал, то появлялась надпись: "Они устали". Глаза устали!
Смысл этой фразы дошел моментально.
"Боже! Куда я опять вляпался!? Это ж настоящий  уголовник!" - противный холодок ужаса пробежал по спине вниз... в трусы. Тиски страха сжали яйца до невыносимой боли. Дыхание сразу сбилось… - "Что мне делать? Как от него теперь отделаться? Зачем я его посадил в машину? Дурак! Дурачина!!!" - в голове сильно бухало, перед глазами поплыли круги. Игнат не на шутку испугался.
- Чо смотришь? Не нравится что-то? Поехали! Чо стоишь-то? - парень начинал командовать.
- Вообще-то, мне в другую сторону.., - начал было Игнат, но был бесцеремонно остановлен.
- Ты на меня так не смотри! Понял? Заткнись и слушай меня. Иначе… - парень повернулся всем корпусом, распахнул пиджак, резко достал длинную заточку и приставил её к правому боку Игната. - Сейчас ты повезешь меня туда, куда я скажу. Понял, ***сос? Дернешься - и я всажу тебе ее в живот по самую рукоять. И до дома не доживешь. Понял?
- Да, я всё понял, - Игнат отвечал на автомате, чувствую, как металлическая заточка больно вонзается под ребра, - Я отвезу, куда нужно.
Руки и голос противно дрожали. Ладони вспотели. На лбу выступила испарина. Волосы на голове шевелились от ужаса происходящего.
"Москвич" медленно катил по шоссе куда-то в неизвестность.
- Сейчас проедем к моим пацанам... Дело у меня там. Потом ещё в два-три места. Будешь слушаться - останешься жить, - парень оскалился. - Не ссы! Все в порядке!  Но, если нужно  будет - поедем в Москву. Дело у меня срочное. Понял? - взгляд у него был мутный и недобрый.
"Он еще и наркотой наколот! - промелькнуло в голове Игната. - Бля... На хрена я остановился у этого магазина?" - он ругал себя последними словами за совершенную нелепую оплошность, когда остановился на пустынном шоссе у захудалого придорожного магазинчика.
Игнат часто слышал, как в подобных ситуациях в фильмах или книгах говорилось, что вся жизнь в один миг пролетела перед глазами героя. Высокопарность этих слов делала их какими-то ненастоящими и пустыми. Книжными... Пыльными от старости...
И вот, как это не грустно, но именно это и случилось сейчас с Игнатом. Детство, юность, студенчество, зрелая жизнь, женитьба, рождение сына, смерть отца, трудности жизни, сегодняшняя ситуация...
Круг замкнулся... Было страшно. Очень... Было страшно за маму, которой скажут, что её сына зарезали и где-то выбросили из автомобиля или, облив бензином, сожгли. Стало невыносимо больно и тоскливо от сознания  того, как ей будет плохо. Потом ей будет одиноко. Бесконечно одиноко до самой старости и смерти. А выдержит ли она, если Игната не будет? И как она воспримет весть о его гибели? Как можно жить, сознавая, что собственный ребенок погиб, а ты сам - жив? Зачем всё это? Почему он ушёл из жизни, а не я?
Он хорошо помнил, как мать прибежала к нему растрепанной и заплаканной и громко прорыдала из двери: "Игнат! Беда!" - он тогда подумал, что на неё напали в неосвещенном подъезде пьяные отморозки и обидели её. Холодная молния ужаса и ненависти пронзила тогда его сердце: "Как можно обижать пожилую женщину? За что?"
- Что случилось? - тогда он как можно дальше отгонял все плохие мысли. Прочь! Их просто не было в голове!
Но механизм ужаса и страха был запущен, и остановить его уже никто не мог. Было только мучительное ожидание страшного известия. Вот тогда две-три секунды тянулись, как столетия. Действительно, как столетия! Не хотелось НИЧЕГО знать. Заткнуть уши и спрятаться куда-нибудь. Убежать! Как в детстве, к маме... Но мама сейчас не поможет - она сама искала поддержки и помощи. И ВПЕРВЫЕ в жизни Игнат понял, что сейчас ему самому придется принимать какое-то ответственное решение, которое будет единственным и последним! Теперь только за ним - последнее слово.
- Игнат... Отец умер, - голос мамы потух. - Погиб.
ЭТО ВСЕ НЕПРАВДА!
ЭТО ВСЕ НЕПРАВДА!
ЭТО ВСЕ НЕПРАВДА!
В голове шумело и бухало... Многократно, за какое-то мгновение, бросило и в жар и в холод. Мысли путались. Вернее, одна мысль извивалась в голове, как клубок змей, и никак не могла распутаться. Какие-то чужие слова бродили в голове. Комок слез подкатил и застрял в горле. Ему не верилось. Зачем такая глупая шутка? Как мама может так шутить? Это жестоко!
НЕТ!
НЕТ!
НЕТ!
Других слов не было. Их не могло быть! Отец НИКОГДА не болел. Только легкая простуда. Только иногда. Поэтому не верилось, что он умер. Отчего, если не болел?
Вот тогда было очень плохо. Всем. А ужаснее всего, что смерть отца была нелепой и глупой. И очень обидной.
Мама плакала и не могла остановиться. Жена Таисия тоже. Игнат держался, как мог. Бабушку постоянно приводил в чувство. Маленький сынишка чувствовал, что что-то произошло и молчал, широко раскрыв грустные детские глазёнки.  Похожий на маленький пушистый одуванчик, он, своими огромными голубыми глазами, смотрел на взрослых и пока ничего не понимал. Белые волосёнки на детской головке так манили к себе. Хотелось обнять ребенка, прижать его к себе и не отпускать в этот мир. Как хорошо, что Игнат тогда сдержался и не напугал малолетнего сына. И только ночью, пустив горячую воду в душе, Игнат позволил себе расслабиться и горько расплакаться. Слёзы горечи и несправедливости текли по щекам и тихо капали. Он хотел побыть один и дать волю чувствам. Хотел, чтобы его слёз не видел никто. Но несколько раз всё же он срывался, и громкий непродолжительный стон вырывался из его лёгких...

А "Москвич" всё катил по серой асфальтовой дороге. Встречных машин было уже больше. Но что толку? Если сигналить им светом, прося о помощи, то толку всё равно не будет - водители будут думать, что впереди милицейская засада и, проскакивая мимо, снижать скорость. Как же молил сейчас Игнат, чтобы им на пути попался милицейский пост или все та же засада. Тогда можно было бы надеяться, что их остановят для проверки документов. А ещё лучше было бы, если бы в "Москвиче" сейчас что-нибудь сломалось или лопнула покрышка. Любая. Хоть передняя.
С ним уже был однажды такой случай, когда старая покрышка на переднем колесе не выдержала и лопнула на полном ходу. Машина тогда несколько раз сильно вильнула по дороге, но Игнат удержал вырывающийся руль и остановил автомобиль. Никто в машине не пострадал. Он даже не испугался. Не успел. Да и не до этого в тот миг было!
Сейчас же он просто ЖЕЛАЛ, чтобы это произошло. Тогда была бы очень веская причина для остановки. Во что бы то ни стало, нужно было покинуть несущийся автомобиль! Следовало покинуть машину любым способом, но только не на полном ходу. Просто не удастся - ремень безопасности приковал его к сиденью. Если его попытаться отстегнуть, то это, конечно же, увидит уголовник. И что он тогда сделает - лучше и не думать! Пырнёт заточкой - и делу конец.
Игнат представил себе, как Таисия, его Таисия, будет идти за его гробом, держа маленького сына на руках, и из её потухших глаз будут катиться слезы настоящего человеческого горя. Стало жутко. А потом ей все друзья и знакомые будут сочувствовать и выражать соболезнования.
Соболезнование... Такое ПЛОХОЕ слово. Оно - ненастоящее. Никто, кроме САМЫХ близких людей не может искренне и по-человески понять горе родного и любимого человека. НИКТО! И как бы красиво, тихо и со слезами в глазах слово сочувствия не было произнесено чужим человеком - оно никогда не будет искренним. НИКОГДА. Это всегда будет жалкой имитацией человеческой скорби. Жалкой, бесполезной и ненатуральной. Часто ненужной… Если кто-то, хоть раз в жизни, выражал кому-то слова сочувствия и соболезнования, то он согласится с мыслями Игната. Это делать неприятно.

А "Москвич" нёсся дальше на растерзание. И ничто, казалось, уже не сможет помешать свершиться страшной несправедливости.
До поворота в город оставалось каких-то пятьсот метров. А дальше...
- Стой! - вдруг громко сказал страшный попутчик.
- Зачем? - приказ парня ошарашил Игната и сбил с толку.
- Бля... Стой, говорят тебе! - прорычал парень зло.
Резкий удар по тормозам. "Москвич" занесло, но Игнат удержал его на дороге.
- К обочине! Быстро! – прокричал парень.
Обочина... Только, спасительная она или нет?
- Стой здесь! - скомандовал уголовник. - Сейчас приду. Только арбуз куплю у хачика. Стой и жди! Понял? Уедешь - найду и убью. Я твой номер запомнил, - и он вылез из машины.
Игнат был, как в тумане: "Какой арбуз? Зачем арбуз? Какой хачик? Ждать? Сколько ждать и зачем? А что потом? Потом его отпустят?"
Мысль о том, что пришел тот счастливый миг, когда можно благополучно бежать от ужаса заложника, почему-то не сразу появилась в его голове. Игнат просто не верил, что бог услышал его и подарил шанс. Такого не бывает!
Он обернулся назад и увидел удаляющегося парня. Тот неторопясь шел к кавказцу, который торговал на другой стороне шоссе огромными полосатыми арбузами.
Стол, весы, гири - всё, как полагается.
Как его сразу не увидел Игнат? Страх тогда глаза застил и удалил все мысли из головы.
Продавец арбузов оказался его спасителем. И как кавказцев после этого не любить, когда свои же, русские, чуть не зарезали тебя, как поросёнка?!
Молодой уголовник стал копаться в арбузном Монблане. Продавец охотно помогал тому в выборе полосатого деликатеса. Напрасно он это делал. Ой, напрасно!
Парень, наконец, нашел то, что ему понравилось, взял арбуз в руки и пошёл к "Москвичу". Игнат увидел, как продавец окликнул парня и предложил завесить товар и оплатить. Но уголовник огрызнулся и продолжил свой путь. Тут до кавказца дошло, что сейчас он останется и без огромного арбуза и без денег. Он подскочил к парню и стал, яростно жестикулируя, настаивать на том, чтобы или арбуз был завешен и оплачен или "Пошел вон, собака бешеный!" Парень стал от него отмахиваться, как от назойливой навозной мухи. Да не на того напал! Продавец крепко схватил его за рукав и не отпускал. Арбуз полетел в придорожную пыль и раскололся. Красная сахарная плоть его разлетелась в разные стороны, как куски мяса.
Потом всё очень быстро переросло в драку.
Игнат с ужасом увидел, как в руках уголовника появилась заточка.
И опять бог не дал свершиться несправедливости. Впервые в жизни гаишники оказались там, где их помощь была просто необходима. Целый джип гаишников ехал по шоссе! Счастливый случай!
Игнат стал яростно сигналить светом фар и махать рукой в открытое окно, показывая им, где нужна их помощь и куда им следует поторопиться. Да они и сами уже увидели серьезную потасовку у дороги, раскатанные вдоль шоссе арбузы и опрокинутый стол продавца.
А продавец арбузов и уголовник вовсю катались в пыли и не желали уступать друг другу поле битвы.
Завизжали тормоза милицейского джипа...
Дальше Игнат не стал смотреть, круто развернул "Москвич" и понёсся домой, прокручивая в голове в сотый раз сегодняшний придорожный инцидент.
Тело очень долго противно дрожало. Слова уголовника о номере автомобиля никак не хотели покидать голову. Да... Такое никогда не забывается. Никогда!
После этого он навсегда зарекся кого-либо подвозить. Жизненный опыт, знаете ли...

Этот случай промелькнул в голове Игната и испортил настроение. Неужели и эти отморозки, которые пронеслись мимо них на "Ауди", такие же? Неужели и от них можно ожидать что-то подобное? Только этого не хватало для полного счастья!
- Ну что, девчонки, к лагерю? - он кивнул головой в сторону стоянки. - Только не нужно никому рассказывать про собаку и гуся. Некоторые не поймут. А Танька опять будет переживать...
- Всё равно узнают, - с печалью в голосе отозвалась Ольга.
- Не узнают, если не проболтаемся.
Через пару минут троица была уже у костра. Их картошки-моркошки заждались.
- Вас за смертью только посылать, - Саша Талантов сказал своё "фи".
- Да пошел ты... Козёл лысый, - последняя фраза была сказано вполголоса.
Игнат сгрузил поклажу у костра:
- Давай! Попробуй отличиться! Или ты не умеешь картошку чистить? - кривая провокационная улыбка застыла на его лице. – Слабо?
Не ответить на этот вопрос было нельзя. Пыхтя и ругаясь на сволочного Игната, Саша нехотя взял из его рук кухонный нож, мешок с картошкой и удалился к краю поляны.
Костер полыхал, постепенно образую кучу полезного угля. Девчонки что-то активно резали на разделочных досках, мужики рубили дрова на мелкие поленья, Никитеныш перемещался от мужиков к бабам и маялся от безделья. Над костром кипело уже три котелка с водой.
Где-то прозвучали выстрелы. Или это только так показалось…
Жужа… А где же она?
Да, вот же она! Хвост колечком, на морде – удовольствие и сытость. Лежит на осеннем солнышке и щурится на людей.
Затренькала гитара. Это Олег, очень симпатичный парень, которого Игнат знал уже год, настраивал инструмент. Олег был просто незаменимым человеком в плане развлечений. Пел, как бог. Об этом знали все, кроме новеньких.
В лесу что-то негромко зазвонило. Игнат поднял голову и улыбнулся. По лесной дороге, медленно вращая педалями велосипеда, ехала баба Наташа.  Велосипед у неё был ещё доисторический, с гнутым рулем, как рога у буйвола, вместо веселого звонка - резиновая груша с медным рожком и крякающим гудком, сзади - огромный стеклянный фонарь, похожий на керосиновый. Краска на велосипеде давно облупилась и отвалилась, но педали ещё крутились с  жутким  скрипом.
Она лихо подкатила к ним и, вцепившись в ствол дерева левой рукой, остановилась.
- Едрит твою.., - начала она диалог. - Тормозов у етого лисапеда как не було, так и нету.  Приходится остануливаться либо у дерева, либо у канаве. Иначе, никак. Клавка-сучка, племянница моя, так, подлюка, и не сделала мене их. Огурцоу да помядороу набрала полные сумищи, а лисапед так и почянила! Обманула, паскуда!  Ейный сынок, руки оторвать ему по самую жопу, что-то тама у ём ковырялся, да усё попусту. Дурак дураком, как сама Клавка. Даром, что у  городе живут. Мозгов-то больше не прибавилось.
- Баба Наташ! Да посмотрим мы сейчас Вашу машину. Какие проблемы!? Побежит, быстрее новой!
- Эээ, парень! Не хвалися... Ета машина ещё при Сталине ходила и усяких там запчастей у ей нету! Откель? Ей, поди, столько же годков, сколь и мне!
- Баба Наташа! А не страшно на таком агрегате кататься? Дороги плохие, велосипед старый, да и  Вы уж не так молоды для такого транспорта! И силы уже не те, что раньше были.
- Соусем не страшно! Крути енти штуки и не падай, тогда, гляди и доедешь, куды след! А ты, Гнатик, не смотри, что я - старуха! Ну и что, что мне скоро 88 годков будет! Я в деревне ешшо не самая старая! Настасье, той у етом годе будит усе 100 лет. От она - старуха. А я ишшо - молодуха. Я ить и сплясать - мастер.
- Неужели?
- Не веришь? Я у том годе на менинах у Глашки  была... Вона говорила, что таперича её менины Днем узятия какой-то Бастинды называтса. От она - развалина, хошь и на 7 годов моложе. Так она усе менины, просидела столбом. Радикуль какой-то... А мы с другый Наташкой, подругой моёй, так хорошо написиля у тот день самогоночки, што еле успомнили, чем усё енто закончилось.
- И чем же?
- Нам вдругорядь Глашка усё попрекат, что мы у ей усё выхлестали до дондышка, песняками усю деревню растревожили, а след усе половицы у хате  поломали, когда плясали. Во, ****ь старая, по сю пору вспоминат! Компенсакцию каку-то требовает! А каку таку компексацию - не понимаю. Усе мозги набекрень свернулись от ентих дум.
- А что, этого не было?
- Да не помню я етава! Не помню… - она пожала плечами. – Гнатик! Я плясать с малолетства любила, но чтобы избу чужую рушить..!? Да не в жисть! Вот те крест! - и баба Наташа перекрестилась.
- А кто же Вас домой тогда привёл?
- До дому-то я сама кой-как доползла. Што тута итти-то, три двора? Да только у свой дом-то я сразу не попала.
- А что так?
- А то! Клавкин-то сынок, чтоб у него руки, наконец, отсохли, что учудил-то! - она всплеснула руками
 - И что же он учудил?
- Ентот паразит, спаси Господи мою невинную душу!, пока мы у Глашки день Баснинды спрауляли, выпивали там, закусыли..., так вот, ентот нехристь приволок цельную машину дров ворованных у лесхозе. Огромна така машина, как танк какой немецький... И ведь никому не сказал, что приташшит, паразит-то! А на што мене столь дров? И хто их распилять будит?  Припёр он енти дрова, паскудник такий, и свалил их усе перед моёй калиткой! Усе-усе! - баба Наташа негодовала. - А башкой своей он не подумал, а как бабка Наталия домой-то попадёт? А бабка Наталия пришла  домой апосля ентой Бастинды, а до дому пройти не может - калитка уся завалена!  Силов отташшить енту страсть уже нет! Пришлося  через забор сигать!
- Как это сигать?
- А так и сигать! Не знашь, чо ли, как? Забралась я на енту кучу и полезла через забор. А сил нет - вот и еб...сь оттудова! Зашиблась немного, да жива осталась! Только рука малость по сю пору болит. А так, усё обошлось, слава те Господи! - и она  опять перекрестилась.
- А что же Вы не обошли дом другой стороной, через огород?
- Милаааай! Да ежели я обходить его буду, мой век и кончится. Напрямки-то ближе!
- Зато, не зашиблись бы!
- Это разве зашиблась? Это, тьфу, и растереть! Ты мне, Гнатик, лучше скажи, а что енто за Бастинда така? Деука така есть али как? Сколь лет её празднуваем, а кто така - не знам!
- Я так понимаю, что вы празднуете не день Бастинды, а День взятия Бастилии... Это тюрьма такая есть во Франции в Париже. Её когда-то штурмовали…  силой брали…, а потом у них случилась революция, как у нас при Ленине, только чуть пораньше..,  лет на 200…
- Пошто её штурмать-то нужно было?  Кому она нужна-то была, кому мешалась, а, Гнатик?
 - Да жилось им слишком хорошо, вот и захотели они от своего безделья   осчастливить других. И Вас тоже, баба Наташа.
- Дык, я счастливой оказыватса была? Еб твою мать!  А я и не знала! Нужно бабам усем нашим сказать.
- Можете им так и передать!
- Гнатик! Я ж не просто так пришла! Несчастие у нас у дереуне случилось. Зорька, коровёнка Глашкина, куды-ть пропала. Верёвка разорвана, а коровёнки в ей - нет? Справна така коровка - рыжа с белым. Не забредала?
- Вроде бы, не видели. Коровы к нам сюда пока не приходили. Ни живые, ни мёртвые.
При слове "мёртвые" Игнат, Ирен и Ольга разом посмотрели на Жужу, которая уже не спала и чувствовала что-то недоброе.
"Курица - была, гусь - был. Корова?.. Коровы не было! На корову я не посягала! Честное слово!" - Жужа смотрела то на Игната, то на Таньку, то на бабу Наталью невинными глазками. - "Неужели не верите?.. Я ж СОВЕТСКАЯ! Я же чистая, как кристалл! И паталогически честная..," - говорил её лучезарный взгляд и вращающийся пропеллером хвост.
Но на всякий случай она все же отбежала в сторону.
- Да, не.., - баба Наталья догадалась, о чем они подумали. - Мелковата она... Не справица! Не она енто! У дереуне нашей, уж неделю как, праунук Настасьи гуртуется со своими ребятами. Уже устали от них - нЕслухи! Фулиганют ешшо! То забор поломают, то у колодец ворону дохлу бросют! Неслухи! - баба Наталья горестно вздохнула. - А у одной избы сегодня оне куру сташшили и гуся своёй машиной задавили. Такой гусь был! Царь, а не гусь! Таки гусятки от него были славныи! - и она закачала головой.
- Жалко, конечно, и курицу и гуся, - Игнат даже обрадовался такому повороту событий. - А это точно они?
- А хто ж ешшо? Говорят, что не оне, да хто ж им поверит? Не она ж это сделала? - и баба Наталья кивнула головой в сторону Жужи. - Слишком маленька и слабенька! Сама на ногах, вон, не стоит и садится усё время.
А Жужа садилась всё время на задние лапы не от бессилия, а от страха быть прилюдно разоблаченной и выпоротой. Она боялась, что её предадут и выдадут на растерзание в чужую деревню.
- Коровёнку-то оне отвязали... Больше некому, - баба Наталья посмотрела на Игната и Ирку. -  Парень! Деука! Если к вам сюды коровёнка забредёт, не пугайте её... Приведите её у дереуню. Хорошо?
- О кей, баба Наташа!
- А что тако "во-кей"?
- Это значит - "хорошо" на другом языке, - по-простому объяснил ей Игнат.
- Надыть запомнить... Во-кей, значить - хорошо... Во-кей, значить - хорошо... Во-кей, значить - хорошо..., - она так и уехала на скрипящем велике, повторяя эту фразу.