Рокировка

   Из цикла историй под общим названием  «ВОЗВРАЩЕНИЕ К СЕБЕ».
               

* * *
               
               
      ...- Де-да, дед! Расскажи мне сказку! Ну, де-е-е-д...
      - Да какую же сказку  я тебе расскажу? Не знаю я никаких сказок. Спи давай.
      - Знаешь, зна-ешь! Ну дед! Расскажи! А то - спать не буду!
      - Ну, во-первых, ты мне угрозы-то не выстраивай. И не шуми. Ишь, какой крутой выискался. Вот уйду сейчас совсем.
      - Нет! Деда, не уходи! Ну расскажи-и-и что-нибудь, ну пожа-а-алуйста. Видишь, как я сильно тебя прошу? С волшебным словом?
       - Ну хорошо, хорошо, уговорил! Только сказки я не мастак рассказывать. А расскажу-ка я тебе одну настоящую историю. Самую, что ни на есть, правду. Согласен?
       - Согласен, деда!
       - Ну, раз так -  слушай. Давно всё это случилось, тебя тогда ещё и в помине не было. Да и сам я был молодой, неженатый. Жил-поживал  у нас в доме, в те стародавние времена, сантехник Потапыч...

       Полная луна заканчивала свой путь по светлеющему небу. В маленькой каморке, в полуподвале большого старинного дома, после выпитой ежедневной «трудовой» спал  ЖЭКовский сантехник Потапыч. И снился ему странный сон. Сон был странным, потому что Потапыч его не видел, а слышал. И, в этом «слуховом» сне, снилась ему льющаяся вода. Шум воды был настолько сильным, что Потапыч проснулся и сел на кровати, спустив на пол не очень чистые, с давно не стрижеными толстыми ногтями, босые ноги. В маленькое оконце под низким потолком уже пробивался рассвет. Зевнув, он поскрёб, как сумел достать, костлявую спину, протянул руку к столику – попить водички, и только тут заметил, что шум воды не исчез. Сантехник навострил привычное ухо – звук доносился со стороны «элеваторного узла»...

          - А Потапыч, знаешь ли, давно уже заподозрил, что «что-то не ладно»! Дом-то старый был, ещё при царях построенный. Оделся он быстренько, взял фонарик и спустился в подвал.
          - Деда, а Потапыч, он смелый был?
          - Потапыч-то? Сме-е-елый! Ешё какой смелый! Считай, пол жизни по подвалам, в темноте...

         Подвал свой сантехник знал, можно сказать, наизусть, поэтому фонарик включать не стал, и до «элеватора» добрался  наощупь, тихонечко, как разведчик. Немножко постоял, усмиряя дыхание, и резко включил фонарь, осветив небольшую комнатку «элеваторного узла».
        Два зелёных мохнатых чертёнка, ухмыляясь свиными рыльцами, с остервенением откручивали запорный вентиль на трубе, из которой и так уже вовсю хлестала вода! Остальная компания, расположившись кто где, разнообразными жестами подбадривала хулиганов.
          - Это что же вы творите, пострелята? Вот я вас!
         Ослеплённые в первый момент включенным светом, чертенята пришли в себя и прыснули в разные стороны. Сантехник закрутил задвижку, осмотрелся, покачал головой и, по щиколотку в воде, уже не скрываясь и не выключая фонарика, побрёл обратно...

           - И что ты думаешь? Стали после этого случая эти «зелёненькие» являться к Потапычу регулярно! Безо всякого стеснения, как к себе домой, прямо к нему в комнату. И всё с пакостями - то испортят чего-нибудь, то соль в чай насыпят, то сахар в суп. А то толкнут под локоть – он всё и прольёт! И хохочут себе, ухохатываются! А ему – хоть плач. И совсем Потапычу от них житья не стало.
        - Деда, а что же Потапыч их не прогнал? Побил бы!
        - Побил, говоришь? Ну, во-первых, Потапыч был человек добрый, мирный, он с ними всё по-хорошему хотел уладить. Да и потом... Как их побьёшь? Их много, а он - один. Да и не молод уже был, силы не те, а тут они ешё тусуются туда-сюда. Так что жизнь у Потапыча стала – хуже некуда! Он уже и Бога просил о помощи, хоть и был человек неверующий. Только всё – бестолку. И вот однажды...

         Этот день выдался у сантехника тяжёлый. Да и не только этот, вся неделька была - хуже не придумаешь. Грянули морозы, а на ТЭЦ – авария. Воду горячую не дали – разморозили все системы в домах. Вот уж пришлось ему на своем участке попариться! И не спал почти. И не ел, и не пил. «Ух, моррррозяка!» Даже чертенята куда-то подевались. Может, повымерзали? Только не с его это, Потапыча, счастьем.
         Потапыч открыл обитую старым ватным одеялом, покрытым рваной клеёнкой, дверь. Вошёл в свою маленькую каморку и положил на стол купленные продукты – пакет с яйцами, свежий хлеб, кусок кровяной колбасы, солёные «бочковые» огурцы. И (ну, конечно же!)  её - свою заслуженную «трудовую».
         Разделся, поставил на газ сковородку, налил постного масла, положил колбасу, предварительно аккуратно нарезав её толстыми  кругляшами, обжарил с одной стороны, перевернул и залил все это скворчащее, вкусно пахнущее великолепие, яйцами. Накрыл крышкой и сделал маленький огонь – пусть потомится. Чисто вытер клеёнку, нарезал хлеб, выложил на тарелочку огурцы, почистил и порезал головку  репчатого лука. В центр стола поставил «трудовую», а рядом с ней – рюмочку. Снял с газа сковороду и пристроил на стол, пока не снимая крышку: «первую» - под огурчик. Открыл бутылку, налил, в одну руку взял огурец, в другую – полную рюмку и, сглотнув слюну, поднёс рюмку ко рту.
          И в этот волнующий момент на стол (и откуда он только взялся?), вскочил один из его «зелёных» знакомцев и пинком выбил рюмку из рук! А второй – схватил со стола открытую бутылку, отскочил в сторону, на глазах у оторопевшего Потапыча вылил её содержимое на пол, а бутылку разбил об стену! А двое других уже топтали яишницу, выброшенную на пол из опрокинутой сковородки.
          Видя всё это, Потапыч сел, закрыл лицо руками и заплакал.
          Он сидел и плакал - от своего бессилия, от одинокой старости, от растоптанной яишницы. А вокруг, скалясь  свинскими рылами, хохотал и бесновался «зелёный» народец.
          А потом им надоело всё это веселье - и они убежали.
          Все, кроме одного. Один остался.  Он подошёл к Потапычу, постоял немного рядом, а потом, протянув руку, или что там у него, начал гладить старика по голове.
          Постепенно Потапыч успокоился и перестал плакать. И, слава Богу, время было ещё не позднее, сгонял в магазин. А пока он ходил, чертёнок убрал с пола растоптанную яишницу и осколки стекла...

          - И начал он приходить к Потапычу каждый вечер. Те, другие, те перестали. А этот – ходил. И старик так к нему привязался, прямо как к собственному внуку. Федей назвал. Фёдором, значит. Даже в шахматы научил его играть. Чертёнок оказался такой умненький, тямкий - просто на лету всё хватал. Вскорости начал самого учителя обыгрывать. А Потапыч, ты не смотри, что сантехник,   силён был в шахматах, даже разряд имел. Да. Ты меня слушаешь? Или завтра доскажу?
         - Нет деда, досказывай! Я слушаю. Деда, а  Потапыч? Не обижался, что Федя его обыгрывает?
         - Потапыч-то? Не-е-ет. Не обижался. Наоборот - гордился, что у него ученик такой способный оказался!  И вообще… Да и чертёнок к нему привязался. По-своему, конечно. Дедушкой называть начал...


        Так они и сидели долгими вечерами, один против другого и играли в шахматы. Федя всё больше молчал, говорил Потапыч. А ему и не нужно было, чтоб тот отвечал - хватало, что слушал. Он рассказал чертёнку всю свою жизнь – и как влюбился, и как женился, и как детей родил. И как жена выгнала его, пьяницу Потапыча из дома. "А как не пить? Работа такая - каждый отблагодарить норовит, негоже это - отказываться, людей обижать". И нашла себе нового мужа, непьющего. А детям его, стало быть, нового отца. И постепенно все они забыли про Потапыча. Да и он про них.
       Тикали ходики, Федя сочувственно слушал бесконечные рассказы Потапыча, сосредоточенно переставляя фигуры на шахматной доске.
       Правда, было одно маленькое «но» - чертёнок «попахивал». Сантехник хоть и был человек, по роду службы привычный к разным запахам, но Федя «пахнул» как-то… по-особенному. Как-то… странно, совершенно не знакомо для Потапыча. И вроде бы и не так уж и сильно... И этот запах, если честно, даже привычному Потапычу не очень нравился. Но это была, на фоне прочего,  такая мелочь, что старик старался даже не брать её в голову...
      
       

       - И всё было бы у них хорошо, если бы... Если бы не стал, спустя какое-то время, приходить к Потапычу  Ангел.
       - Ангел? К Потапычу?
       - А ты не удивляйся! То ли Бог, наконец, услышал его молитвы, то ли ещё что - поди знай. Может, не зря говорят, что за каждую душу борются? А только каждую ночь, заснет Потапыч, а  Ангел - тут как тут. Чертёнок – за дверь, а Ангел – к Потапычу. Вот ведь какие дела-то...

        Ангел, он был такой красивый, ну просто неописуемой красоты. Белый, светящийся. А лицо! Лицо у него тоже было необыкновенное, какое-то... ангельское! А крылышки за спиной? Никогда в своей жизни Потапыч не видел ничего подобного. А зааапах! Таких запахов сантехник уж точно не встречал в своей многолетней практике. Он пахнул как... как... Ну, просто, как Ангел!   Божественно, можно сказать, пахнул.
        Каждую ночь Ангел приходил к старику, садился к нему на кровать, брал за руку и что-то говорил. Потапыч не слушал, что ему говорит Ангел - ему было вполне достаточно просто смотреть на него и вдыхать его запах.

        И сегодня Ангел пришел, как обычно. Как обычно, сел на кровать к Потапычу, как обычно взял его за руку и, как обычно, начал с ним разговаривать. И вдруг Потапыч его услышал!
        «Пойдём со мной» - говорил ему Ангел. – «Пойдем со мной! Я покажу тебе другие места. Я покажу тебе прекрасные, светлые места, где ты никогда не будешь одиноким. Там твоя душа обретет покой и радость. Там ждут тебя! Дай мне твоё согласие, и мы  вместе улетим с тобой в Райские Кущи. Там, в Кущах, всегда  цветут  цветы, а над ними порхают  бабочки, похожие на цветы. Там всегда лето, и никто никогда не размораживает системы! Там ты снова станешь молодым и красивым, забудешь про все свои беды, несчастья и болезни. Поверь мне, Потапыч! Пойдём со мной, а?».
         И Потапыч поверил. И протянул Ангелу руку. И они взлетели и поднялись над землей, над домом Потапыча, над его подвалом.
         И улетая в Райские Кущи, Потапыч кинул прощальный взгляд на свое последнее земное пристанище. И ему показалось... Да нет же, не показалось - кто-то, зелёненький и лохматенький, стоял  на крыльце его дома, размазывая маленькими кулачками слёзы по свиному рыльцу! Потапыч дёрнулся, но Ангел крепко держал его за руку, а впереди уже маячили Кущи...

         - Нашли Потапыча назавтра к вечеру, в его каморке. Говорят, лицо у него было - светлое-светлое. Вот только... какое-то немножко грустное. Похоронили сантехника за счёт ЖЭКа, всё как положено. Помянули. Народу мно-о-о-го пришло, ведь его все знали, Потапыча-то. И на могилку потом захаживали, прибрать там, цветочки положить. Не бросили. Мы ж, люди, мы ж знаешь как - потом спохватываемся, когда уже нет его, человека-то. Нет что б, пока ещё живой. Да-а-а... И ты знаешь, странное дело - ведь столько лет прошло! А вот только сказывают, до сей поры видят на той могилке маленького, зелёненького печального чертёнка с большой шахматной доской под мышкой. Вот только не всем он показывается - а только тем, кто хорошо Потапыча помянет. Вот такие вот дела. Эй, спишь, что ли? Ну спи, спи. Набегался, поди, за день-то...