Данте

Данте Алигьери родился в мае 1265 г. во Флоренции. Он происходил из старинного дворянского рода, давно уже, впрочем, утратившего свой феодальный облик и приспособившегося к цеховому строю родного города. Еще в молодости Данте изучил провансальский язык, он хорошо знал творения провансальских трубадуров (лучших в то время европейских поэтов) и их итальянских подражателей. В то же время он внимательно изучал древнеримских поэтов, прежде всего Вергилия, которого избрал в поэтическом творчестве своим «вождем, господином и учителем».

Свои первые стихи в подражание провансальским поэтам  Данте написал уже в 80-х гг. XIII в. В возрасте 18 лет он пережил большой психологический кризис – любовь к Беатриче, дочери богатого флорентийца Фолько Портинари. Историю этой любви он изложил  в 1292 г. в маленькой книжке «Vita Nuova» («Новая жизнь»), которая принесла ему первую литературную славу.

«Vita Nuova» – очень необычная книга, в которой нет почти ничего внешнего, но только внутреннее, и притом настолько туманное и призрачное, что непонятно даже, что, где и когда происходит. Город Флоренция ни разу во всей книге не названа по имени; вместо Флоренции – «тот город, где обитала Лучезарная Дама души моей», даже имя Беатриче сомнительно. Данте пишет о своей первой встрече с ней, когда ему исполнилось всего девять лет: «Девять раз от моего рождения Небо Света возвращалось почти к той же самой точке своего круговращения, когда явилась мне впервые… облеченная в одежду смиренного и благородного цвета, как бы крови, опоясанная и венчанная так, как подобало юнейшему возрасту ее, Лучезарная Дама души моей, называющаяся многими, не знавшими настоящего имени ее, - Беатриче». Уже тогда маленький мальчик испытал ожог глубокого, недетского чувства. Позже он писал:
 
«В тот день, когда она явилась   мне…
Я был еще ребенком, но внезапно
Такую новую узнал я страсть…
Что пал на землю, в сердце пораженный,
Как молнией…»
 
«С этого первого дня (первой с нею встречи), - пишет Данте далее, - …бог Любви воцарился в душе моей так… что я вынужден был исполнять все его желания. Много раз повелевал он мне увидеть этого юнейшего Ангела. Вот почему в детстве я часто искал ее увидеть, и видел». Еще более сильное волнение вызвала в нем вторая знаменательная встреча, которая произошла ровно через девять лет. На этот раз Беатриче приветливо поклонилась Данте, и этот поклон наполнил его душу неизъяснимым блаженством. Он понял: Беатриче позволила ему любить себя. Однако никто во всем свете не должен был догадаться о том, что отныне связывало их друг с другом. И далее Данте описывает уловки, к которым он прибегал, чтобы скрыть свою любовь, свои мечты о возлюбленной и поклонение перед ней.
Нескромные, лукавые расспросы друзей побудили поэта таить свою любовь и притворяться влюбленным в другую женщину. Притворство удалось настолько хорошо, что Беатриче, убежденная в неверности поэта, перестала ему кланяться. Это сильно опечалило Данте, и он пролил в своем уединении немало слез.

Когда умер отец Беатриче, поэта охватило предчувствие, что вслед за ним из этого мира уйдет и его возлюбленная. «Вскоре после того я тяжело заболел, - пишет Данте. – И на девятый день болезни… вспомнил о Даме моей… я заплакал и сказал: "умрет и она!"… И закрыл глаза… и начал бредить… И явились мне многие страшные образы, и все они говорили: "ты тоже умрешь… ты уже умер!"… И мне казалось, что солнце померкло… звезды плачут… и земля трясется… И когда я ужасался тому… голос друга сказал мне: "разве ты еще не знаешь? Дама твоя умерла!"».

И действительно, вскоре ему сообщили о  безвременной смерти Беатриче: она внезапно скончалась  в одну из июньских ночей 1290 г. «Ее похитил не холод, не жар, как других людей похищает; но взял ее Господь к себе потому, что скучная наша земля недостойна  была такой красоты», - говорит Данте. «Скорбь его… была так велика, - вспоминал Боккаччо (первый биограф Данте), - что близкие думали, что он умрет. Весь исхудалый, волосами обросший… сам на себя не похожий, так что жалко было смотреть на него… сделался он как бы диким зверем или страшилищем». После нескольких лет безысходного горя, Данте увлекся некой «сострадательной донной». Но затем его охватило горькое раскаянье, и он решил, что отныне всецело посвятит себя воспеванию одной только Беатриче. «…Если будет угодно Тому, в Ком все живет, - пишет Данте в последней главе своей повести, - даровать мне еще несколько лет жизни, я надеюсь сказать о Ней то, что никогда, ни о какой женщине не было сказано…»

Очень простой и печальный смысл «Новой жизни» можно выразить одной строкой: здесь, на земле, в теле земном, человеку любить нельзя. Любовь земная – только тень любви истинной, любви небесной. Но даже тень эта так прекрасна, что тот, кто однажды познал ее, не отдаст за нее все богатства мира. Вот почему по страницам этой книги разлиты такая грусть и такое блаженство.

После смерти Беатриче Данте приступил к усиленному изучению теологии, философии и астрономии, а также усвоил все тонкости средневековой схоластики. Он штудирует Боэция  и блаженного Августина.

Тем временем во Флоренции назревали важные политические события. Боккаччо пишет: «Разделился надвое во дни Данте город Флоренция, с великой для себя пагубой». Борьба шла между двумя партиями:  белыми гвельфами и черными гвельфами. «На два политических стана, партии, Белых и Черных, весь город разделился так, что не было ни среди знатных, ни в простом народе ни одного семейства, не разделенного в самом себе, где брат не восставал бы на брата», - вспоминает Бруни. К Белым принадлежали лучшие  люди Флоренции; к Черным – те, кто похуже, или совсем плохие. Поэт примкнул к партии Белых.

В 1295 г. Данте записался в цех аптекарей и врачей. С этого времени началась его политическая деятельность. В июне 1300 г. Данте избрали членом правившей во Флоренции коллегии шести приоров. Когда же к власти в ноябре 1301 г. пришли черные гвельфы, его подвергли самому жестокому для него наказанию – вечному изгнанию. Обратно во Флоренцию Данте уже никогда не вернулся. Об этой поре своей жизни он писал потом: «После того, как угодно было гражданам славнейшей и прекраснейшей  дочери Рима, Флоренции, изгнать меня оттуда, где я родился и был вскормлен до середины дней моих… после того  скитался я почти по всей Италии, бездомный и нищий, показывая против воли те раны судьбы, в которых люди часто обвиняют самих раненных. Был я воистину ладьей без кормила и паруса, носимой по всем морям и пристаням иссушающею бурею бедности…»

Многие годы Данте скитается по Италии, переезжая из одного города в другой, и приглушает горечь изгнания творчеством. Из-под его пера выходит несколько трактатов. Здесь же, в скитаниях, рождается его бессмертный шедевр – поэма «Божественная комедия». Сначала она писалась от случая к случаю, но с 1307 г. Данте отдает ей все свободное время (по свидетельству современников, рукопись «Комедии» всегда была при нем в дорожной сумке). Первые части поэмы были завершены в 1313 г., а последняя – в 1321 г., в год смерти поэта.

Поэма Данте – произведение эпохальное, раскрывшее в образах всю систему средневекового миросозерцания. Это квинтэссенция самого духа средневековья и подлинная энциклопедия средневековой интеллектуальной жизни, суммирующая  знания истории, науки, космологии того времени. Подобно тому, как мелкие ручейки сливаются в широкий поток, так творчество Данте вобрало в себя все, что было сделано до него. Его «Комедия» как бы подводит итог всему, что было пережито и передуманно средневековой культурой. Она отражает прошлую жизнь человечества и предрекает жизнь будущую. Причем Данте выступает одновременно  и свидетелем, и обвинителем человечества. Истинный сюжет «Комедии» составляет приобщение к мировой гармонии через преодоление всего того, что связано с греховностью, безобразием, общественным и политическим хаосом материального мира.

 Поэма имеет строгую композицию. В ней сто песней: по тридцать три в каждом из трех разделов («Ад», «Чистилище», «Рай») плюс одна вводная, в которой дается завязка всего произведения.  В середине жизненного пути (7 апреля 1300 г.) поэт Данте оказался в дремучем, сумрачном лесу.

«Земную жизнь пройдя до половины,
Я  очутился в сумрачном лесу,
Утратив правый путь во тьме долины,
Каков он был, о, как произнесу,
Тот дикий лес, дремучий и грозящий,
Чей давний ужас в памяти несу!»

Здесь на него нападают три диких зверя – лев, волчица и рысь. (Лес символизирует земные грехи, а звери, соответственно, – гордость, корыстолюбие и сладострастие). Данте пытается пройти мимо зверей, но вскоре ощущает тщету своих усилий – он не может выйти из леса и взять вверх над зверями. В эту минуту перед ним является тень Вергилия. Он послан к заблудшему поэту по просьбе Беатриче. Ее мольбами по воле девы Марии Данте дана уникальная возможность – еще живым посетить три загробных мира. Беатриче знает, что вид посмертных мук и райского блаженства должен спасти ее возлюбленного от  заблуждений возвратить его на путь истины.

Воодушевленный этими словами, Данте  пускается вслед за Вергилием, который подводит его к воротам Ада. Над ними черными буквами выведена грозная надпись:
«Я увожу к отверженным селеньям,
Я увожу сквозь вековечный стон,
Я увожу к погибшим поколеньям.
Был правдою мой Зодчий вдохновлен:
Я Высшей силой, Полнотой всезнанья
И Первою любовью сотворен.
Древней меня лишь вечные созданья,
И с вечностью пребуду наравне.
Входящие, оставьте упования».

Слова эти приводят Данте в трепет, но Вергилий призывает его мужаться. Взявшись за руки, поэты продолжают путь. Вскоре Данте узнает, что «скорбный город» Ада представляет из себя гигантскую  воронкообразную  пропасть, которая, сужаясь,  достигает до самого центра земного шара. Ее склоны опоясаны  концентрическими уступами, «кругами» Ада. Вергилий начинает постепенно спускаться вниз. «Он вел меня в таинственные сени, - пишет Данте. –
Там вздохи, плач и иступленный крик
Во тьме беззвездной были так велики,
Что поначалу я в слезах поник.
Обрывки всех наречий, ропот дикий,
Слова, в которых боль, и гнев, и страх,
Плесканье рук, и жалобы, и всклики
Сливались в гул, без времени, в веках,
Кружащийся во мгле неозаренной,
Как бурным вихрем возмущенный прах…»

Добравшись до подземной реки Ахерон, они переправляются через нее на челноке Харона и  вступают в первый круг Ада – Лимб. Здесь пребывают  некрещеные младенцы и добродетельные нехристиане. Именно тут обитает и Вергилий. Он с грустью говорит Данте:
«Кто жил до христианского ученья,
Тот Бога чтил не так, как мы должны.
Таков и я. За эти упущенья,
Не за иное, мы осуждены…»

Настоящий Ад начинается лишь во втором круге
«... он менее, чем тот, - говорит Данте, -
Но больших мук в нем слышен стон печальный».
Пришедших встречает страшный бес Минос, назначающий грешникам место, в котором они отныне должны терпеть свои муки. Сколько раз нелицеприятный судья обовьет вокруг него хвост, в такой по счету круг Ада он и должен отправиться:
«Здесь ждет Минос, оскалив страшный рот;
Допрос и суд свершает у порога
И взмахами хвоста на муку шлет…»

Легчайшую из этих мук несут заключенные во втором круге Ада сладострастники: пронизывающий адский  ветер вечно мчит их вдоль отвесной скалы, не давая ни мгновения покоя. Ниже лежит третий круг, где казнятся чревоугодники. Там струиться вечный дождь «проклятый, …грузный, ледяной; всегда такой же, он все так же длится… Земля смердит под жидкой пеленой». В этой грязи, погоняемые ужасным Цербером, с воем бредут чревоугодники. Под ними, в пятом круге, казнятся  скупцы и расточители. Пройдя мимо них, путники оказываются на берегу обширного Стигийского болота. Толпы людей, погрязших в омуте, ведут здесь бесконечную драку - такое наказание предназначено в Аду для гневливых. Тотчас является челн, управляемый бесом Флегием, который и перевозит поэтов на противоположную сторону болота.

Тут перед ними предстают озаренные багряными всполохами, стены и башни  города Дита, окружающие пропасть Нижнего Ада. Охраняющие ворота страшные демоны не пожелали впускать в них Данте. Но тут перед ними является ангел. Ворота распахиваются, и путники проходят сквозь них на пустыню шестого круга, где в охваченных огнем могилах,  терзаются вечной казнью еретики. Миновав этот круг, они подходят к границе Верхнего Ада:
«Мы подошли к окраине обвала,
Где груда скал под нашею пятой
Еще страшней пучину открывала…»

По крутой тропинке Данте и Вергилий спускаются в седьмой круг, где караются насильники. Перед ними кровавый кипящий поток Флегетон, в котором барахтаются убийцы и грабители. По берегу несутся кентавры, поражая стрелами тех грешников, что медлят погрузиться на дно. Забравшись им на спину, поэты переправляются через поток. На другом берегу -  лес самоубийц.
«Там бурых листьев сумрачен навес,
Там вьется в узел каждый сук ползущий,
Там нет плодов, и яд в шипах древес».

Каждое растение – это какой-либо грешник, душа которого «самоуправно прорвала оболочку тела». На вершинах деревьев – гнезда мерзких гарпий. Они кормятся листьями и доставляют несчастным тяжкие муки. За лесом – бесплодная пустыня. Над ней беспрестанно идет огненный дождь. Здесь казнятся богохульники, содомиты и лихоимцы. Следуя по берегу реки, путники подходят к  обрыву, с которого река низвергается в бездонную пропасть. Вергилий кидает вниз веревку, и из глубины взлетает острохвостый зверь Герион, символизирующий в «Комедии» божество обмана. Данте и Вергилий усаживаются на его спину, и он переносит их на дно глубочайшего провала, где располагается восьмой круг Ада.

Этот круг изборожден десятью концентрическими рвами (или Злыми Щелями), в каждой из которых казнятся разного рода обманщики. Так во втором рву, утопая в зловонном кале, бредут льстецы; в пятом рве в кипящей смоле страдают мздоимцы; в седьмом – множество ядовитых змей, от укусов которых томящиеся здесь воры обращаются в прах. В девятом рву - зачинщики раздоров. Их жестоко рассекает мечом бес. Все, кто минует его, получает ужасные увечья, но прежде, чем он успеет обойти круг, раны зарастают.

  Пройдя через весь круг, поэты оказываются на краю очередного провала – это колодец, внутри которого стоят низвергнутые в Ад гиганты: Немврод, Эфиальт, Бриарей, Антей и другие. По просьбе Вергилия Антей опускает поэтов на дно колодца, где расположено замерзшее озеро Коцит – девятый круг Ада. Здесь, вмерзшие в лед, томятся  предатели. Шествуя между ними, Данте чувствуют ветер, который дует ему навстречу с середины озера. «В чем его причина?» – задает он вопрос Вергилию. Тот обещают ему скорую  разгадку. И в самом деле, спустя короткое время, путники замечают впереди огромную тень – это сам владыка Ада, вмерзший в лед Люцифер. Взмахивая бесперыми, как у нетопыря, крыльями, он разгоняет над замерзшим озером холодный, пронизывающий ветер.

«Мучительной державы властелин
Грудь изо льда вздымал наполовину;
И мне по росту ближе исполин,
Чем руки Люцифера исполину;
По этой части ты бы сам расчел,
Каков он весь, ушедший телом в льдину…»

Изумленный Данте видит три лица дьявола.
«Шесть глаз точило слезы, и стекала
Из трех пастей кровавая слюна.
Они все три терзали, как трепала,
По грешнику; так с каждой стороны
По одному, в них трое изнывало…»
Кто же они, три самых страшных грешника, обреченные на вечную муку в пасти Люцифера? Один из них Иуда Искариот, предавший Христа. Два других – убийцы Цезаря Брут и Кассий.

Вергилий увлекает Данте к самой груди Люцифера. Цепляясь за его шерсть они опускаются под лед озера и оказываются в самом центре земли. Отсюда начинается восхождение к поверхности южного полушария. Вскоре они оказываются в пещере, из пола которой торчат ноги Люцифера. Поднимаясь все выше и выше, путники выходят к подножию огромной горы Чистилища,  окруженной со всех сторон океаном. После мрачной, зловонной пропасти Ада Данте кажется, что он вернулся к жизни.

Они выходят на морской берег «не видевший, чтобы отсюда начал обратный путь по волнам человек». Омыв водой лица, они ждут восхода солнца и вдруг видят стремительно приближающийся к ним издалека свет. Что это? Вергилий первый догадывается, кто направляет подплывающее судно.
«Склони, склони колена! – крикнул мне. –
Молись, вот ангел Божий! Ты отныне
Их много встретишь в горной вышине…»

Вскоре к берегу пристает чудесный струг с душами праведников.
«Он дал им крестное благословенье,
И все на берег кинулись гурьбой,
А он уплыл, опять в одно мгновенье.
Толпа дичилась, видя пред собой
Безвестный край, смущенная немного,
Как тот, кто повстречался с новизной…»

Поэты присоединяются к толпе вновь прибывших и начинают с ними восхождение на вершину горы.
«Путь шел в утесе, тяжкий и нескорый;
Мы поднимались между сжатых скал,
Для ног и рук ища себе опоры…
К вершине было не взнестись очам,
А склон был много круче полуоси,
Секущей четверть круга пополам».

Неужели им придется карабкаться таким образом до самого верха? Вергилий успокаивает спутника:
«Гора так мудро сложена,
Что поначалу подыматься трудно;
Чем дальше вверх, тем мягче крутизна».

Действительно, миновав два крутых уступа Предчистилища, где пребывают нерадивые, путники к вечеру добираются до Долины земных властителей. Здесь перед Данте предстает целый сонм умерших христианских монархов, отмаливающих свои земные грехи и дожидающихся, когда их допустят непосредственно в само Чистилище. Проведя здесь ночь, поэты на рассвете подходят к вратам Чистилища, охраняемым ангелом.

Прежде, чем впустить Данте внутрь, ангел кончиком меча чертит на его лице семь букв Р – символ семи смертных грехов, от которых Данте предстоит очиститься  по мере восхождения на гору Чистилище. Сама гора так же разделена на семь кругов. Обитатели каждого из кругов несут наказание за какой-то грех (в первом круге пребывают гордецы, во втором – завистники, в третьем – гневные, в четвертом – унылые, в пятом – скупцы и расточители, в шестом – чревоугодники, в седьмом – сладострастники). Все оказавшиеся здесь также несут муки. Но, в отличие от Ада, Чистилище пронизано атмосферой милосердия и меланхолии, ведь страдания находящихся здесь – не бесконечны, всем им уготовано в конце концов вкусить райское блаженство. 

Наконец, преодолев все трудности, на закате дня Данте и его спутник поднимаются на самую вершину Чистилища, где располагается Земной Рай. Это благоуханный сад, орошаемый водами двух рек – Леты и Эвнои. Утром в сиянии неземного света перед Данте является его возлюбленная Беатриче:
«В венке олив, под белым покрывалом,
Предстала женщина, облачена
В зеленый плащ и в платье огне-алом.
И дух мой, - хоть умчались времена,
Когда его ввергала в содроганье
Одним своим присутствием она,
А здесь неполным было созерцанье
Пред тайной силой, шедшей от нее,
Былой любви изведал обаянье…»

Когда в лицо Данте ударяет та сила, чье «разящее острие», он почувствовал, будучи отроком, он спешит обратиться за поддержкой к Вергилию. Но увы, он уже не видит перед собой «своего отца» и «своего вождя». Вергилий исчез, возвратившись в первый круг Ада. Данте и Беатриче остаются вдвоем. Как известно из «Новой жизни», их земная любовь была тайной, платонической и трагичной. За всю жизнь они, возможно, успели обменяться лишь несколькими фразами. Теперь все преграды рухнули. Но первые слова, с которыми Беатриче обращается к Данте, полны обличительного гнева.

«Взгляни смелей! Да, да, я – Беатриче.
Как соизволил ты взойти сюда,
Где обитают счастье и величье?»
Глаза к ручью склонил я, но когда
Себя увидел, то, не молвив слова,
К траве отвел их, не стерпев стыда.
Так мать грозна для сына молодого,
Как мне она казалась в гневе том:
Горька любовь, когда она сурова.

Беатриче вспоминает ту пору своей земной жизни, когда Данте жил одной только любовью к ней. Тогда ему была открыта истина, и он мог «свои дары, с теченьем дней, осуществить невиданно богато». Но едва Бевтриче покинула земные пределы, Данте засосала суета земной жизни. Она жалуется:
«Меня покинув, он ушел к другим.
Когда я к духу вознеслась от тела
И силой возросла и красотой,
Его душа к любимой охладела.
Он устремил шаги дурной стезей,
К обманным благам, ложным изначала,
Чьи обещанья – лишь посул пустой.
Напрасно я во снах к нему взывала
И наяву, чтоб с ложного следа
Вернуть его: он не скорбел нимало.
Так глубока была его беда,
Что дать ему спасенье можно было
Лишь зрелищем погибших навсегда…»

Упреки любимой повергают Данте в жестокое раскаянье, он заливается слезами. Да, он не сумел сохранить  верности Бевтриче ни как женщине, ни как небесной мудрости и искал ответы на все свои вопросы в призрачной человеческой мудрости. И теперь Данте не в силах произнести в свое оправдание ни единого слова.

Увидев, что ее укоры достигли цели, Беатриче смягчается и ведет дальнейшую беседу уже более благосклонно. Все, что Данте видел прежде, должно было внушить ему отвращение к прежним порокам, но чтобы окончательно укрепить его и наставить на путь добродетели, Беатриче  должна раскрыть перед ним таинственные красоты Рая.

Устремив глаза на Беатриче, Данте возносится вслед за ней в просторы Небесного Рая. Последний разделен на несколько сфер. Пребывающие в них праведники вкушают блаженство не в равной степени, но в строгом соответствии с их добродетелями. Чем дальше та или иная сфера от земного шара, чем ближе она к обители Божества Эмпирию, тем полнее благодать, изливающаяся на ее обитателей.

Беатриче и Данте последовательно посещают Луну (первое небо, где обитают нарушители обета), Меркурий (второе небо, где обитают честолюбивые деятели), Венеру (третье небо, где обитают любвеобильные), Солнце (четвертое небо, где обитают мудрецы), Марс (пятое небо, где обитают воители за веру), Юпитер (шестое небо, где обитают справедливые), Сатурн (седьмое небо, где обитают созерцатели) и Звездное, восьмое небо, где обитают торжествующие. В каждой из этих небесных сфер или планет Беатриче сводит своего возлюбленного с кем-либо из блаженных. В  беседах с ними и с самой Беатриче перед Данте постепенно раскрывается божественная истина. На Меркурии Данте общается с Юстинианом Великим, на Солнце – с Фомой Аквинским и Франциском Ассизским, на Марсе – со своим прапрадедом Каччагвидой, на Сатурне – с Бенедиктом Нурсийским, среди звезд – с апостолами Петром, Иаковом и Иоанном. Здесь же он встречается с прародителем человечества Адамом.

Из восьмого неба Данте и Беатриче возносятся в девятое кристаллическое небо, которое является Перводвигателем остальных небесных сфер. Здесь Данте оказывается среди потоков ослепительного света, изливающихся от Божества, символом которого является невещественная, неизмеримая и неделимая Точка. Вокруг нее со страшной быстротой несутся ангелы, образующие девять концентрических кругов.

«И я, - невольно зренье обращая
К тому, что можно видеть в сфере той,
Ее от края оглянув до края, -
Увидел Точку, лившую такой
Острейший свет, что вынести нет мочи
Глазам ожженным этой остротой.
Звезда, чью малость еле видят очи,
Казалась бы луной, соседя с ней,
Как со звездой звезда в просторах ночи…»

Достигнув последнего, уже невещественного  десятого неба (Эмпирия – лучезарной обители Бога),  он говорит:
«Я красоту увидел, вне предела
Не только смертных; лишь ее творец,
Я думаю, постиг ее всецело…
Как слабый глаз от солнца, не иначе,
Мысль, вспоминая, что за свет сиял
В улыбке той, становится незрячей…»

Оглядевшись, Данте видит себя в огромном амфитеатре, в котором восседают все души, достигшие райского блаженства. Здесь все великие праведники Ветхого и Нового заветов. Пробегая по их лицам, Данте задерживает свой взор на Деве Марии. Из центра амфитеатра льет свет необычайной силы. Что там, невозможно поначалу разглядеть. Наконец духовный взор Данте крепнет настолько, что он получает возможность лицезреть Само Божество, Неизреченную Троицу:
«Я увидал, объят Высоким Светом
И в ясную глубинность погружен,
Три равных круга, разных цветом.
Один другим, казалось, отражен,
Как бы Ирида от Ириды встала;
А третий – пламень, и от них рожден…»
Во втором из кругов, казавшимся отражением первого (и символизирующего Бога Сына), Данте различает очертания человеческого лица.

Здесь, в минуту наивысшего духовного напряжения, Данте перестает что-либо видеть. Но после пережитого им озарения его страсть и его воля в своем стремлении оказываются навсегда подчиненными  тому ритму, в котором движет мирозданием божественная Любовь:
«Здесь изнемог высокий духа взлет;
Но страсть и волю мне уже стремила,
Как если колесу дан ровный ход.
Любовь, что движет солнце и светила».

Средневековье http://proza.ru/2023/01/17/232